— Ты правда этого хочешь? — я с сомнением посмотрел ей в глаза.
 — Да!..
Алина поставила на место бокал и повернулась ко мне. В её влажных глазах читалось томительное предвкушение, а сладкая улыбка развеяла мои последние сомнения.
 — Ты знаешь, что делать дальше.
С Алиной я познакомился ещё в университете. Знакомые считали нас счастливой влюблённой парой и ни кто даже представить не мог, чем мы занимались наедине. Алина была первой девушкой, которая искренне разделяла мою страсть к разным SM штучкам. Она с удовольствием позволяла связывать и насиловать себя в самых экзотических позах. В состоянии возбуждения её киска могла выдержать, казалось, любые издевательства, а попка превращалась в ненасытную дырку, готовую к долгим извращённым пыткам. Алина могла у меня на глазах долго и самозабвенно трахать себя различными предметами, бурно кончая от прикосновения моих прохладных пальцев к её красной набухшей киске. Долгие ночи напролёт мы предавались своей страсти, используя каждую возможность для того, чтобы попробовать неизведанное.
После окончания университета я остался в столице, а она вернулась домой — наши пути разошлись, чтобы снова пересечься через 9 лет. Я встретил её прошлым летом на вечеринке у знакомых. Из изящной девушки она превратилась в красивую молодую женщину, объект зависти многих мужчин.
Мы проболтали несколько часов без умолку, как старые друзья после разлуки. Все это время она жила у себя в городе, вышла замуж, потом развелась. Недавно приняла предложение работать в столице, и, не долго думая, согласилась. Так мы оказались снова вместе. Я за время нашей разлуки так и не женился. Не смотря на то, что женщины вниманием меня не обделяли, ни с одной из своих подруг я не был дольше полугода. Сексуальная сторона моей жизни не претерпела существенных изменений, разве что с появлением свободных средств я мог позволить себе тратиться на дорогие секс-игрушки, так, что скоро мой шкаф стал напоминать мини секс-шоп. Впрочем моим подругам это только нравилось, да и меня по существу такое положение дел устраивало больше всего.
К концу вечеринки мы с Алиной снова смотрелись как подходящая пара, и многие делали нам комплименты. Когда праздный народ стал разъезжаться по домам Алина предложила поехать ко мне, на что я с радостью согласился.
Романтический ужин у нас быстро перетёк к взаимным поцелуям и ласкам. Я узнавал свою Алину как будто заново, а она отдавалась моим нежным поглаживаниям так трепетно, что волны страсти и нежности накатывали на меня одна за другой. Мы долго и исступленно целовались, лежа на диване лаская друг друга. Ткань её трусиков намокла и Алина лишь тихонько постанывала, когда моя рука касалась внутренней стороны её бедер.
Она подняла руки и вытянулась в струнку, давая мне возможность обнажить и исследовать губами её прекрасное тело. (Больше всего на свете я сейчас хочу оказаться связанной, и отданной на растерзание дюжине возбуждённых самцо)
Мне кажется я, как и раньше, начинаю угадывать её мысли. Я вижу, как её желание нарастает с каждой минутой. Я знаю, что если сейчас стянуть с неё трусики, то моему взору предстанут пухлые половые губки, скрывающие влажную и горячую дырочку. Алина всегда была немного нимфоманкой. В том смысле, что её моментально заводила любая мысль о том, что она может отдаться своей страсти прямо здесь и прямо сейчас.
Она протянула руку к бокалу с вином, и пытаясь хоть как-то охладить пламя, бушующее в её теле, сделала глоток. (Я хочу, чтобы сейчас ты связал меня, засунул в рот кляп и жестко оттрахал во все отверстия!)
 — Я хочу чтобы ты:, — она на миг запнулась, — : связал меня, и проделал бы со мной всё, что хотел за последние девять лет. Я вытерплю все, что ты придумаешь, только позволь мне быть твоей сегодня:
О, как я ждал этого! Голова закружилась от самых смелых фантазий, а воображение сразу нарисовало картину изощрённых сексуальных пыток. Больше всего я хотел доставить самую сладкую боль и самое большое наслаждение именной ей. Именно сейчас.
 — Ты правда этого хочешь? — я с сомнением посмотрел ей в глаза.
 — Да!..
Алина поставила на место бокал и повернулась ко мне. В её влажных глазах читалось томительное предвкушение, а сладкая улыбка развеяла мои последние сомнения.
 — Ты знаешь, что делать дальше:
Алина послушно кивнула. Быстро освободившись от одежды, она проследовала за мной в спальню. Свет включать я не стал, а зажег дюжину свечей, расставив их по всей комнате.
Там на кровати я поставил её на колени и, наклонив вперёд, привязал запястья к лодыжкам, а локти к коленям. Она стояла попочкой к верху, обнажив обе свои прекрасные дырочки. Её киска стала неимоверно влажной. Я достал из холодильника толстый огурец и стал водить им по промежности, размазывая соки текущей ручьём Алины.
 — Сюда? — я на сантиметр погрузил прохладный огурец в её киску, — или сюда? — я приставил конец растительного фаллоса к её анусу и слегка надавил?
 — Куда хочешь! — Алина сглотнула слюну, не в силах больше ждать.
Я плавно ввел прохладный огурец в её разгорячённую киску. (Трахни меня! Трахни меня этим огурцом и всем, что попадется под руку!) Алина зашевелилась, насаживаясь на огурец и шумно выдохнула, когда он дошел до основания влагалища. Я вытащил огурец и стал вводить его в анус. Алина застонала. Сантиметр за сантиметром он погружался в её попу, расширяя сфинктер, пока наконец не уперся в основание прямой кишки.
Я оставил Алину в таком положении и разделся. Член стоял, как деревянный, и я, не мешкая, погрузил его полностью в киску Алины (Ну трахай же меня, трахай!!!) и стал медленно в ней двигаться. Я знаю, что через минуту жёсткого траха она кончит, а я не хочу давать её такой возможности до самого кульминационного момента.
Плавно и размеренно погружая в неё свой член, я трахал Алинкину киску, пока не почувствовал, что скоро кончу. Я и Алина были полностью готовы. Настало время проверить, насколько далеко мы сможем зайти. Я достал огурец из Алинкиной попки и отязал руки, после чего, поцеловав её долгим нежным поцелуем, я завязал ей глаза. И для меня и для неё это был знак, что после этого момента боль и удовольствие сольются воедино, и ни я ни она не в силах будет отличить одно от другого.
Алина осталась стоять на четвереньках, с истекающей от возбуждения киской, а я поднялся и достал из шкафа хороших размеров надувной анальный плаг. Алина только сладострастно охнула и подалась всем телом назад, когда я насаживал её попочку на четыре сантиметра анального удовольствия. Я погрузился своим членом в её киску и начал ритмично двигаться, слегка подкачивая плаг на каждое движение. Плаг в её анусе начал постепенно раздуваться, расширяя проход, а Алина только тихонько скулила и старалась насадиться на мой член поглубже. Плаг прибавил к своему диаметру примерно сантиметр, и Алина прекратила движения, прислушиваясь к ощущениям в своей попке. Я продолжал двигать внутри неё свой поршень, наблюдая, как Алинкин анус сдает свои позиции расширяющемуся плагу.
Плаг прибавил ещё сантиметр и Алина стала редко и глубоко дышать. А её попке сейчас творилось нечто невероятное: толстый плаг неумолимо раздвигал стенки её сфинктера. Алина опустила голову и продолжала глубоко дышать, пытаясь расслабить анус. Скоро она застонала, не каждая попка в состоянии вытерпеть такое вторжение. Я прекратил двигаться внутри неё и целиком погрузился в созерцание борьбы её анальной дырочки с плагом. После нескольких качков её анус распирало так, будто туда засунули небольшую бутылку Пепси. Алина глубоко дышала ртом, боясь пошевелиться. Я сделал два энергичных качка, её лицо исказилось гримасой страдания. Ещё качок! Анус стал похож на огромную раскрытую пещеру, а Алина только прикусила нижнюю губу, стоит, пытаясь сдержать волны жгучей боли в её красном ... от такого надругательства заду. Когда же она запросит пощады?
Ещё качок! Ещё: и еще!... Алина совсем перестала дышать, она вся превратилась в огромный развороченный анус. Она вся напряглась, пытаясь как-то совладать с тем кошмаром, который сейчас испытывает её дырочка. Казалось она балансирует на грани, чтобы не закричать, моля о пощаде для своей попки. Я наклонился к её уху и произнес:
 — Сейчас я сделаю ещё ПЯТЬ полных качков и посмотрю, как с этим справится твоя попка:
Алина обречённо кивнула и ещё больше выпятила зад для предстоящего испытания.
 — РАЗ! — я сдавил грушу в руке. Алина сделала короткий глоток воздуха и опять затаила дыхание.
 — ДВА! — её попа разверзлась под натиском плага.
 — ТРИ! — сфинктер раскрылся настолько, что, казалось можно просунуть внутрь руку не касаясь стенок.
 — ЧЕТЫРЕ! — Алина застонала, мотая головой. Она сейчас сходила с ума от невозможности вытерпеть такое надругательство. Хватала ртом воздух, как рыба пытаясь найти спасение от невыносимой боли в растянутом анусе.
 — ПЯТЬ! — она выгнулась дугой, раскрыв рот в немом крике: Её анус был готов вот-вот лопнуть от натуги, а с перевозбуждённой киски потянулась вниз капля её сока.
Сердце у меня бешено колотилось и при виде этой сцены. Алина, казалось, не могла решить, какую из граней ей переступить: боли из оргазма. Трясущимися от возбуждения руками я стал привязывать её лодыжки к её бёдрам. Алина все ещё находилась в предоргазменной агонии, когда я туго связав ей за спиной руки локоть к локтю, привязал их к её лодыжкам и положил её на спину.
Она лежала в совершенно беспомощной позе, открыв моему взору внутреннюю часть бёдер, грудь с колечками пирсинга на каждом соске и изящную шею, в то время как анус её в этот момент полыхал огнём, пытаясь хоть как-то справиться с тем размером, который нещадно распирал его изнутри. Я развел Алине колени насколько позволяла природная гибкость её тела, и зафиксировал их в таком положении верёвкой, обнажив взору беззащитную киску. Накинул петлю на шею, и, пропустив концы верёвки под кроватью, не оставил ей ни малейшего шанса хоть как-то приподнять голову.
Алине не могла найти в себе сил даже стонать. Пламя боли и сладострастия полыхало в её теле, вызывая гримасы страдания и наслаждения на её лице. В эту ночь она хотела полностью отдаться этому желанному чувству: испытывать боль и наслаждение одновременно, истязать свое тело до изнеможения, перехлёстывая приступы нестерпимой боли набегающими волнами возбуждения. Уже сейчас она едва могла перенести ту пытку, которой подверглась её анальная дырочка, а её ненасытное тело уже хотело большего. Алина скулила и изнывала от нетерпения отдать свои ненасытные дырочки на полное растерзание.
В раскрытый рот Алины я вставил кляп, забирая у неё последнюю возможность хоть как-то вмешаться в процесс изощренного сексуального истязания. На соски и половые губки я подцепил жесткие прищепки — Алина только немного вздрогнула и издала тихий стон. Для её киски я подобрал вибратор средних размеров и плавно погрузил его до самого дна в Алину — она трепетно приняла его в себя. Я достал фотокамеру и сделал несколько снимков, после чего достал из текущей киски вибратор и поменял насадку на более крупную, с рельефными выступами и утолщением на конце. Её киска с заметным усердием приняла в себя этот подарок, раскрывшись навстречу красным бутоном. Алина, до конца ещё не оправившись от непрекращающегося анального истязания, снова оказалась ввергнута в пучину сладких мучений. Убедившись, что она с трудом сдерживается под натиском боли я произнес:
 — В таком положении ты будешь лежать здесь пять минут, пока тлеет моя сигарета, после чего я потушу её о твой клитор:, — после чего вышел из комнаты.
Алина чуть с ума не сошла от охватившего её возбуждения и отчаяния. Она заерзала на кровати, причиняя своим дырочкам ещё более невыносимы страдания. Её бедный клитор вряд ли смог бы вынести такое надругательство. Прищепки плотно сжимали её соски и половые губки, напоминая о себе при малейшем движении. Киска с трудом переносила глубокое вторжение работающего вибратора, а полыхающий огнём анус доводил Алину до исступления. Каждый следующий миг ей казалось, что её до предела напряженное тело не выдержит и распадётся на тысячи маленьких кусочков.
Накинув одежду, я вышел из дома, обошел кругом и собрал для Алины хороший подарок — букет крапивы. Сигарета заканчивалась и я поспешил к моей пленнице. Когда я вошел в комнату, Алина лежала в той же позе, вздрагивая от малейшего звука. Я поднёс сигарету к её лицу, чтобы она почувствовала запах тлеющего табака. Алина напряглась и приготовилась погрузиться в пучину жгучей боли. Когда я поднёс окурок к её клитору, она задрожала мелкой дрожью не в силах противостоять надвигающейся пытке. Я перенёс окурок к её соскам, давая ощутить жар тлеющей сигареты, после чего опять вернулся к клитору и на краткий миг коснулся его бутона горящим кончиком. Алина вздрогнула и замерла, издавая стон. Я перенёс окурок к груди и так же по одному разу на краткий миг прикоснулся к её соскам. Очень жалко было ранить такое тело, тем более, что её клитор и соски ждала более изощренная пытка:
Я достал из сумки ветвь крапивы и принялся поглаживать им промежность Алины. Она заерзала на кровати, стараясь не то увернуться не то подставляя свою киску под мой букет. Я сорвал один лист, и приложив его к клитору старательно размял. Алину вновь накрыла волна сладострастия, она уже с трудом различала боль и наслаждение. В тот момент её показалось, что в её клитор впился рой пчёл, причиняя её невозможное страдание и наслаждение. Пока она терпела это испытание я отсоединил все прищепки, причинив её соскам и губкам новую порцию терзаний. Острое жжение от крапивы проходит через несколько секунд и я ещё несколько раз старательно разминал крапивный лист о её клитор, раскрытую вибратором киску и соски. Алина, вся в напряжении, лишь шумно выдыхала каждый раз, когда новая порция огня обрушивалась на её истерзанное тело.
От такого нещадного обращения клитор и соски Алины вздулись, приобретя тёмный, иссиня-красный оттенок, и почти потеряли чувствительность. Алина, почти задыхаясь от переполняющего её чувства, выносила все истязания в миллиметре от оргазма, желая провалиться в небытие от переполняющих её ощущений. Когда клитор Алины превратился в налитый лепесток, я перевязал его у основания медной проволокой, сделав для надёжности несколько витков. Другой кусок проволоки я пропустил через колечки в её сосках и плавно стянул его с первым. Соски и клитор оказались стянутыми друг с другом струной проволоки, доставляя Алине невозможные страдания. Она попыталась согнуться, чтобы хоть как-то ослабить натяжение, но верёвки прочно фиксировали её бедра на месте, а петля на шее не давала возможности оторвать голову. Я стянул проволоку ещё сильнее, изолировав место контакта изолентой. Теперь Алина была обездвижена не только натяжением верёвок, а ещё и новыми вспышками боли в её клиторе и сосках, которые появлялись при малейшем шевелении.
Алина от боли и постоянного напряжения блуждала где-то между состоянием беспамятства, безысходности и наслаждения. Её тело было сейчас в состоянии перенести те сладкие мучения о которых она мечтала, а я хорошо знал, как это сделать. В арсенале моих средств для сексуального истязания была редко используемая вещь — электрический генератор постоянного и импульсного тока. Сейчас тело Алины было готово для превращения в электропроводник, а её соски и клитор были готовыми клеммами... именно на них в первую очередь обрушится пытка электрическими зарядами. Я подключил один зажим к медным проводам, стягивающим вздувшиеся от нетерпения соски и клитор Алины и пустил слабый ток. После чего взял помпу для анального плага, по-прежнему раздувающего измождённый анус Алины, и сделал два энергичных ... качка. Лицо Алины исказилось гримасой, она попыталась дёрнуться, но туго стянутые соски и клитор моментально вернули её в неподвижное состояние покорности и напряженного ожидания новых экзекуций. Алина потеряла счёт времени. Её попка и без того готова была лопнуть от нескончаемого мучения, я теперь огонь в анусе достиг предела её терпения, Алина застонала. Я добавил ток в генераторе. Теперь её терзал не только разверзнутый анус, но и сладкая боль в налитом кровью клиторе и сосках. А переключил генератор в импульсный режим, теперь тело Алины стали короткими очередями пронизывать заряды, невольно заставляя её мышцы немного сокращаться. Если соски ещё были в состоянии терпеть эти издевательства, то ноющий клитор приносил Алине столько же боли, сколько развороченный до предела анус. Она застонала громче, не в силах этого перенести.
Я перевел генератор на управление напряжением и выставил серии импульсов по 100 Вольт. Редкий человек вытерпит такое напряжение при постоянном пропускании тока, однако при сокращении времени импульсов, человеческих ресурсов может хватить на несколько минут такой пытки. Стон Алины стал громче, она не могла больше терпеть и, перевалившись через порог сдерживания боли, стала приближаться к оргазму.
Сейчас она действительно плохо различала свои ощущения. Алина превратилась в тугой клубок напряжения, нервов, боли и, наслаждения. Через пять минут такой экзекуции она действительно могла бы кончить от того, что о её клитор потушат сигарету. Алина стонала и ерзала по кровати, мучая себя ещё больше. При очень жёстких и длительных экзекуциях восприятие боли меняется, она становится единственно желанным ощущением. Никакие самые нежные ласки не доведут теперь Алину до вершины блаженства. Боль была сейчас её единственным путем к оргазму и освобождению. Почти задыхаясь от накрывающих её с головой волн исступления она просила ещё и ещё.
Выкрутив на максимум ручку генератора, я ещё несколько секунд наблюдал, как Алина, скуля и ерзая, пытается догнать лепесток наслаждения, ускользающий в многократном наслоении боли. Потом вынул из её киски работающий вибратор и заменил его на самый толстый дидло, который был в моем арсенале, около 8 см. в диаметре. Когда я насаживал Алину на дилдо она уже плохо понимала, что происходит. Она качалась из стороны в сторону, кусая губы, словно в горячке. Её измученный клитор, превратившись в тугой комок плоти меньше всего походил на инструмент наслаждения, муки которые он её приносил плавно переносили её в предоргазменную агонию. Огромный дилдо, на который я насадил Алину на всю длину её вагины торчал из её раскрытой киски, словно желая пробуровить её до основания.
Я зажег свечу, и подождав, пока растает парафин, капнул им на сосок Алины. Она взвизгнула бы, если бы не кляп. Следующая капля упала рядом с первой, мгновенно застывая на коже. Это действительно было выше её сил. Алина завыла в голос, не прекращая ерзать по кровати, ища избавления только в одном. Под накатывающие стоны Алины я, взяв в каждую руку по свече, старательно обкапал парафином её оба соска, конвульсивно дергающихся от электрических разрядов. Доведённая до предела Алина, не прекращая, ныла в голос, и, напрягаясь из последних сил, дергалась и ерзала на кровати, доводя себя до полного изнеможения.
Капли расплавленного парафина зашагали по животу и добрались до киски. Алина уже не могла стонать, она беззвучно билась в конвульсиях и жаждала только одного, когда через пару секунд накопившийся в нескольких свечах парафин тонкой струйкой коснулся её лилового клитора, и маленьким ручейком побежал вниз обжигая и тут же обволакивая немеющую от истязания плоть.
Алина долго кричала от боли, сама ещё не понимая, что вместе с этим погружением в огненный океан где-то в самой глубине её плоти раскрывается ярко-красный цветок всепоглощающего чувства. Там в глубине начинает бить фонтан наслаждения, с каждой секундой все сильнее и сильнее, не оставляя ничего, кроме бури, проносящейся по каждой жилке твоего тела, превращая каждый миг в вечное самозабвение в глубинах бушующей стихии...
... Когда Алина проснулась, был полдень. Солнце беззастенчиво светило в окно. Облака и шелест листвы за окном обещали чудный день. Я готовил завтрак. Алина неслышно на цыпочках подошла ко мне и обняла сзади, прильнув грудью к моей спине.
 — Спасибо!... Это была лучшая наша с тобой ночь!...
Развернувшись, я заглянул в её глаза. Они излучали свет. Я мягко и нежно поцеловал её губы.
 — Наша лучшая ночь ещё впереди...

Поделиться в: