Это началось где-то через год после гибели отца в автокатастрофе. Ничего необычного: ехал ночью, дорога была обледенелой, на крутом повороте машину занесло, а там крутой откос. Не он первый там разбился, не он последний. Мы, конечно, горевали после его смерти, но не очень, да и другие тоже не страдали от горя. Во-первых, по характеру отец был мелкий деспот, очень уж ему нравилось унижать зависящих от него людей. Сколько гадостей перенесли мы от него — не передать. А, во-вторых, всем было отлично известно, что у отца было несколько любовниц, от одной из них он как раз и ехал в ту ночь. В общем, помер Максим, ну и хрен с ним.
Надо, наверное, представить действующих лиц. Итак, я, девочка по имени Алёна тринадцати лет, классическая блондинка: белокурые волосы, огромные голубые глаза, охренительная фигура. Мальчишки так и слетались, как пчёлы на мёд. Только мне на них было нассать. У меня есть сестра Сашка, ей уже пятнадцать лет, она классическая рыжая: и мордочка, и фигура — зашибись, но вот характер до невозможности стервозный. Ещё у нас есть брат Андрей двенадцати лет, малолетний оболтус, любимчик папеньки и, особенно, маменьки. Обожает шпионить за нами и ябедничать маме. Ну и наша маман Наталья Павловна — дама тридцати трёх лет, рыжая, стервозная красотка. Обожала нас наказывать, подзатыльники и оплеухи от неё только так мы получали, а раз в неделю то меня, то сестру, а то и обоих, — по очереди, разумеется, — привязывали к специальной кушетке и секли, у маман был набор плетей, ремней и прутьев для экзекуции. Естественно, не миновала сия чаша и братика Андрюшку.
Ещё одно обстоятельство не давало горевать нам с сестрой: отец испытывал какую-то патологическую ненависть к сексменьшинствам. Понятия не имею почему, но он прямо-таки зверел при малейшем упоминании о них. А мы с сестричкой уже энное время занимались розовой любовью. Что бы с нами сделал папашка, узнав об этом — страшно и подумать.
Нашу тайну мы как могли берегли от домашних, особенно от пронырливых глазёнок Андрейки. Что удумает это маленькое чудовище, прознав о наших отношениях — представить было невозможно, его мозг был неистощим на всевозможные гадости и подлянки. Однако изобретательность нашего братца оказалась выше нашей предусмотрительности и осторожности.
Мы как раз лежали в позе девяносто шесть и вылизывали друг друга, активно помогая пальчиками, забыв про всё на свете, — как вдруг двери комнаты сестры распахнулась, — дурёха забыла закрыть, а я забыла проверить, — и вошёл торжествующий брат. По нашим расчётам, его не должно было быть ещё как минимум часа полтора, но вот оно явилось со счастливой улыбкой на половину морды лица. Этот придурок вообразил, что отныне мы в его лапках и можно требовать всего, чего вздумается. Ага, щаз-з-з!
Когда брательник заговорил, его речь далеко была от классических образцов русского языка:
 — Ах вы сучки! — а рожа прямо сияющая. — Вот вы чем занимаетесь! Вот мама будет рада узнать, что у ней дочки — лесбиянки!
И ведь какие слова-то знает, да ещё и их значение:
 — Чего?!! — опешила Сашка, вынув нос из моей норки.
 — Того! — брат не собирался отступать. — Теперь я про вас всё знаю.
 — И что теперь? — я встала с сестры и села на кровати, даже и не подумав прикрыться, Сашка же просто инстинктивно потянула одеяло на себя. — Что дальше?
 — Дальше? — брат посмотрел на меня с презрением.
Не знаю почему, наверное, анекдоты про блондинок повлияли, но почему-то, стоило мне где-нибудь появиться, как спустя две секунды мне по моему внешнему виду выносили окончательный вердикт: круглая дура. С одной стороны это было плохо — с дурами мало кто считается, а с другой стороны я могла вытворять такое, что умному ни за что бы не простили. Вот и в семье меня все держали за дурочку, Андрюша вовсе не был исключением.
Сестричка была в шоке, она лежала, судорожно прижав оделяло к груди, братец победоносно смотрел на нас. И ни кто из них не мог себе вообразить, что я сделаю в следующий миг. А я мгновенно сообразила, что Андрейка, вытребовав у нас всё по полной программе, обязательно выдаст нас матери. Так не лучше ли сделать так, чтобы этот сучонок молчал сразу?
Я соскочила с кровати, в прыжке настигла его и что есть силы залепила ему по наглой роже. Братец так и улетел в угол между дверью и шкафом. С противным скрипом дверца шкафа приоткрылась. Как раз та, где висели пояски, ремешки, галстучки от костюмов сестры. Очень кстати. Я сорвала два пояса и за волосы выдернула Андрея из угла, тот только и успел взвизгнуть.
Повалив его на пол, я уселась сверху, заломила ему руки за спину и крепко связала.
 — Эй! — завопил опомнившийся брат. — Ты что, остатки мозгов потеряла?! А ну-ка развяжи, сучка!!
Я с удовольствием приложила его мордой об пол:
 — Как ты меня назвал, гадёныш? — Я ещё раз его стукнула. — А? Ещё раз осмелишься так назвать — тресну так, что это лаской покажется. Понятно?
 — Не надо, Алёна: — захныкал братец.
Завернувшись в одеяло, подошла сестра:
 — Зачем ты это сделала?
 — А затем, что этот гадёныш, — я стукнула брата по затылку, — всё равно всё расскажет матери. Оно нам надо? Поэтому нам надо сделать так, чтобы он молчал, как мертвец. И он будет молчать!
 — Но как?
 — А вот так! Скидывай одеяло, сейчас братишка познакомится с нашими прелестями поближе. Кого здесь стесняться?
Похоже, Андрюшка ещё не врубился, что тут сейчас произойдёт, но на лице сестры появилась понимающая улыбка. Одеяло полетело на постель, в руках сестры появилась видеокамера. Я перевернула брата на спину и пододвинулась к его лицу:
 — Ну-ка, поработай язычком!
А в качестве стимулятора слегка сжала ему яички. Стимулятор произвёл просто потрясающее воздействие: сдавлено взвизгнув, Андрей принялся вылизывать мою щелку. Конечно, Сашка делала это куда лучше, однако у него будет много времени овладеть этим искусством в полной мере. С помощью голоса и воздействия на яйца, я руководила процессом. А сестра снимала это на камеру.
Потом мы поменялись. Только вот Сашке не захотелось сидеть на корточках. Она стащила с Андрея штаны с трусами, уселась на кровать и заставила его подползти к ней на коленях. Я это засняла. Потом мы сняли, как Андрюшка вылизывает нам ноги, каждый пальчик, а из задницы у него торчит вибратор. Потом мы показали особенно удачные моменты братцу:
 — Как тебе это нравится?
Само собой, Андрею это не очень нравилось, даже совсем не нравилось, однако поделать с этим он ничего не мог. Мы сообщили ему простыми грубыми словами, что отныне он наш раб и обязан выполнять все наши желания. А если будет кочевряжиться, то в школе все увидят его фотографии. Что тогда с ним будет, братику даже представить было страшно. Чтобы Андрюшенька всё хорошенько усвоил, мы его положили на диван, и каждая отвесила ему десять ударов хлыстом, взятым из маминой коллекции. Вне себя от злобы и бессилия, Андрей ушёл в свою комнату.
Когда мамочка пришла с работы, она очень удивилась, что сынок не носится как обычно по дому, всё разнося на своём пути, а сидит с книжкой в своей комнате. Ещё больше поразилась мама, когда после обеда Саша ласково улыбнулась брату и сказала:
 — Ты же поможешь мамочке, Андрейка? Помоешь посуду?
Опустив глаза, сын сказал:
 — Да, конечно.
И добросовестно вымыл всю посуду. Когда же он заикнулся на счёт прогулки, я его оборвала:
 — Уже поздно, сиди дома.
Раньше бы брат заспорил, даже оскорбил меня, но сейчас, к маминому изумлению покорно согласился со мной и ушёл в свою комнату. Мы же с сестрой прошли прогуляться по вечернему городу.
А ... утром братика ждал сюрприз, мы с сестришкой не зря вечером во время прогулки заглянули в сексшоп. Кое-что у нас уже было, а ещё мы кое-что докупили. Я поманила пальчиком братика к себе в комнату, он покорно зашёл, недоумевая. Наверное, он ожидал, что ему прикажут опять вылизывать, но вместо этого я приказала снять ему брюки и трусы. Ничего не понимающий брат повиновался. Пинком ноги отправив его трусы в угол, я протянула ему другие, с небольшим членом для попы.
 — Одеть ЭТО? — прибалдел братец. — Да никогда!..
Сашкина затрещина заставила его заткнуться.
 — А ну одевай! — мой голос был тих и угрожающ.
Под моим ледяным взглядом брат покорно натянул трусы, я помогла ему вставить член в попу. Особенно не понравилось брату, когда я закрыла замок у него на поясе, так что он не мог бы сам снять эти спецтрусы.
 — А если мне: — начал было он.
 — Терпи казак! — сказала ему сестра и подставила ручку.
Братик недоумевающе посмотрел на неё. Теперь я отвесила ему подзатыльник:
 — Целуй нам руки!
После члена в попу это были уже мелочи, Андрюша покорно поцеловал нам сначала руки, потом ноги. Потом мы вместе позавтракали, и мама отвезла нас в школу. Андрей всегда был егозой, не мог спокойно усидеть на месте, но в этот раз новые ощущения заставляли ёрзать больше обычного, так что он заработал от мамы несколько лишних замечаний и пару дополнительных подзатыльников. И в школе заработал кучу замечаний. Если Андрюшка думал, что спецтрусами дело и ограничится, но он сильно ошибся. На большой перемене я и сестра затащили его в пустой класс и заставили себя вылизать. Отныне это стало традицией: спецтрусы и вылизывание.
А потом под нашим наблюдением братик стал делать уроки. За каждую ошибку он получал десять ударов плетью и хлыстом. Я предпочитала хлыст, Сашке же нравилась плеть. Видать, это новая форма обучения Андрею не понравилась, потому что, получив порядка пятидесяти ударов, он стал стараться и допустил всего две ошибки. После обеда, помыв посуду, братик хотел было улизнуть в свою комнату, но Сашка была начеку:
 — Куда намылился? Давай ко мне!
Брат понуро, если так можно сказать — поджав хвост, побрёл в комнату Сашки. Я его уже ждала с пучком верёвок. Повинуясь моему приказу, Андрей покорно разделся и улёгся на специально отодвинутую от стены кровать животом на подушку. Я привязала его ноги и руки к ножкам, а рот заткнула кляпом — своими трусиками. В глазах Андрея виднелся ужас: он не понимал смысла происходящего, и не ожидал от этого ничего хорошего. Одев страпон, я заняла позицию между его ног, а сестра стала рядом с видеокамерой.
Хорошенько смазав гелем его отверстие и член, я стала вводить его братцу в попку. Задница, хорошо разработанная за целый день хождения в спецтрусах, охотно приняла не такой уж большой страпон. Я принялась его трахать, сначала Андрюшка что-то протестующе мычал, но потом ощутил удовольствие и стал подмахивать мне. Всё это сестра добросовестно сняла на камеру, как и то, как братец облизывает дилдо. Затем я поменялась с сестрой местами, она ещё раз оттрахала брата. Рот уже мы ему не затыкали, Андрюшка орал от наслаждения.
 — Понравилось? — спросила я его в конце.
 — О да!
 — Тогда смотри, слушайся нас, может быть, мы и продолжим.
Так образом мы получи замечательное средство воздействия на брата. Андрей отныне делал всё, чтобы нас ублажить: мыл посуду, убирал в доме, стирал бельё, всячески ублажал нас, стоически терпел порки и несправедливые придирки, чтобы, в конце концов, его оттрахали в попу. Через два месяца мальчика было не узнать: вместо грубого маленького пакостника теперь был миленький вежливый мальчик, сама воспитанность.
Нет, не мальчик, а девочка. По нашему желанию Андрей стал носить девичьи кружевные трусики, подкрашивать глаза, красить губы, а наедине я мы с сестрой стали называть его Еленой, Леночкой. Похоже, такая метаморфоза нравилась самому брату, даже в разговоре он начал говорить о себе как о девочке, а не мальчике.

Поделиться в: