Вообще-то, я очень боюсь высоты. Ну вот не дал мне Господь хорошего вестибулярного аппарата. Если на колесе обозрения еще могу прокатиться, то разные «Вихри» или «Сюрпризы», где колесо вертится с умопомрачительной скоростью... Не... Извините, не мое это.
Возможно, Кирилл именно поэтому и потащил меня не к себе домой, а к своему другу. Жил этот его приятель аж на четырнадцатом этаже. Мне уже в лифте стало как-то неуютно. Если бы я знала, что меня впереди ожидает:
 — Любка, заходи. — Он открывает дверь и мы входим в длинный коридор.
 — Нехарактерная планировка, — отмечаю я.
 — А то! — Улыбается Кирилл. — Васька тут все переделал. Чуть несущую стену не поломал. Он вообще затейник. Чаю хочешь?
Я пожимаю плечами. Понимаю же, что сюда мы пришли не чаи гонять. Кирилл, конечно, парень терпеливый, но все-таки мы встречаемся уже три недели с хвостиком. Пора бы перейти на менее платонические отношения. Поэтому когда он мне сказал «давай прогуляемся в одну квартиру», только идиотка не поняла бы, куда ветер дует. Впрочем, я и не возражала.
Он уходит на кухню и щелкает там электрическим чайником. Я иду гулять по квартире.
 — Любка, двигай сюда!
Я с сожалением выхожу из спальни. Да уж: Кровать у его дружка — настоящий сексодром. В сущности, основную часть комнаты она и занимает. В принципе, правильное решение. Спальня должна быть спальней.
Мысленно уже примеряюсь, как мы тут будем кувыркаться.
В кухне Кирилл разливает ароматно пахнущий чай по стаканам. Стаканы тут тоже особенные: старые, граненые, с серебряными подстаканниками.
 — Не думала, что в наше время можно граненые стаканы найти, — усмехаюсь я.
 — Антиквариат, — улыбается в ответ Кирилл.
Мы прихлебываем горячий чай.
 — Что-то ты его быстро заварил, не по правилам, — бурчу я.
Он подмигивает.
 — А мы сейчас все будем делать не по правилам.
Я удивлено поднимаю брови.
 — Это как же, мон шер? Вы меня заведете в спальню и будете читать Бодлера до тех пор, пока я не засну?
 — Не в спальню, — ухмыляется он.
 — «Поручик был такой затейник, — грустно сказала вдова, глядя на люстру», — вспоминаю я бородатый анекдот.
 — Люстры тут не выдержат, — ржет Кирилл. — А вот подоконники.
 — Кирилл, ты рехнулся! Я боюсь высоты!
 — Я знаю.
Он подходит ко мне, нежно обнимает и неожиданно подхватывает на руки.
 — Кирилл, псих, пусти!
Он только качает головой. Вырываться из его медвежьих объятий абсолютно бесполезно, он мастер спорта по греко-римской борьбе. Ну, зараза, если он меня действительно начнет пристраивать на подоконнике.
Кирилл несет меня к окну. Вспоминаю старый психологический прием и начинаю ехидничать. А вдруг у него все романтическое настроение пропадет.
 — И за бооорт еееее брааасаааииит в набежавшую вааалну, — ору я дурным голосом.
Кирилл ухмыляется.
 — Чтоб ты знала, радость моя, этому броску Стеньки Разина обязан своим именем один приток Волги. Именно туда он и макнул персидскую княжну. Кстати, она его сама об этом попросила. Так и сказала: «Кинь меня».
 — Что-то не помню я такого притока у Волги.
 — Так она ж это произнесла со своим акцентом. В ее исполнении фраза звучала «Кинешь ма».
 — Кинешма? — Догадываюсь я.
Он кивает. Только тут я соображаю, что весь этот диалог происходит возле открытого окна. Кирилл крепко держит меня на руках.
 — Нет, ты все-таки умеешь добиться своего, — я кусаю его за ухо.
 — Характер такой, девушка.
Он усаживает меня на подоконник и начинает торопливо раздевать. В какой-то момент я уже не осознаю, что сзади меня — четырнадцатиэтажная пропасть. Я просто растворяюсь в его объятьях. И когда он входит в меня, я начинаю тихо стонать от наслаждения, а потом все громче и громче, и голос мой эхом мечется во дворе.
Возможно, там, внизу, уже собрался народ. Но меня это не колышет. Я просто наслаждаюсь мощными толчками Кирилла.
А потом он закидывает мои ноги себе на плечи, голова моя откидывается назад: И тут я понимаю, что высоты нет... Есть какое-то ощущение невесомости, падения вверх, космоса, затягивающего меня в эпицентр какой-то сумасшедшей воронкой:
 — Кириииил... — Я ощущаю себя уже только в спальне, куда он перенес меня. Когда? Не знаю... Я потеряла счет времени.
 — Что, радость моя? — Он ежит рядом и нежно гладит мои волосы.
 — Ты сволочь. Но ты самая замечательная сволочь в мире.
Он улыбается.
 — Возможно, ты и права. Я просто хотел, чтобы твой страх перерос в наслаждение.
 — Маркиз де Сад, это вы?
 — Конечно же, мой дорогой Мазох.
Я набрасываюсь на него с кулаками и долго стучу по его мускулистой груди, пока он, хохоча, не переворачивает меня на спину: И снова мы занимаемся сексом. На этот раз долго и красиво.
: А уходя, я поворачиваюсь и с улыбкой смотрю на подоконник квартиры на четырнадцатом этаже.
 — Кирилл, ты прелесть.
 — Так все-таки, прелесть или сволочь?
Я целую его в щеку.
 — Ты прелестная сволочь. Но кажется, я теперь уже не боюсь высоты.

Поделиться в: