Как предупредить климакс. Предосудительные занятия в деревенской бане
I.
Я женился вскоре после окончания института на дочери нашей школьной учительницы. С Ирой мы были знакомы давно, ходили вместе в походы всем классом, пока учились в школе (мама брала её с нами). Она была на три года младше нас, и никто из моих парней — одноклассников тогда не обращал на неё внимания. По-настоящему я заметил её, когда приехал на каникулы в свой родной город из Ленинграда, где уже, отслужив к тому времени в армии, учился в институте. Ирина расцвела, похорошела и многие парни на неё заглядывались. Как-то, участвуя в местном конкурсе красоты, она даже заняла призовое место. Для меня же она тогда была единственной, не имеющей себе равных. По окончании института я получил распределение в Ригу, которая тогда ещё была столицей Латвийской ССР. Ира, поступившая сразу после школы в институт, тоже сумела перевестись в столицу Cоветской Латвии. Так мы и начали свою семейную жизнь в общаге, заботливо выделенной нам моей организацией.
В свой родной город мы, как правило, приезжали раз в год, летом, когда у Ирки начинались каникулы, а мне давали отпуск. При этом жили то у моих родителей, то у Иркиной мамы, Людмилы Сергеевны. Отец Иры умер, едва она закончила школу — сказалась его военная служба на ракетном полигоне в Казахстане.
Я бы покривил душой, если бы сказал, что мне не нравилось жить у тёщи. Даже когда я учился у неё, у нас не было особых конфликтов. И когда она узнала о нашем с Ириной решении, была только рада. Я всегда выделял её среди остальных учителей нашей школы. Обаятельная, лёгкая на подъём, миловидная женщина спортивного сложения, она обладала завидным умом и сразу завоевала немалый авторитет среди нас, тогдашних школьников. От этого и во всех наших походах она была безусловным лидером, сумевшей за пару месяцев сплотить наш класс, превратив его в, безусловно, лучший во всей школе. Однако, что-то после нашего выпуска у неё там не заладилось, и классное руководство ей не давали, а нагрузку давали минимальную даже в условиях повсеместного дефицита учителей в школе.
В то лето мы в первый раз вместе приехали в отпуск в наш родной город. Через несколько дней после приезда, нагостившись у родителей и совершив все визиты вежливости, я взял у отца машину, мы поехали с Ирой и её мамой в деревню к бабке Ирины, Ольге Фёдоровне. Жила она в деревне одна, хозяйство было у неё небольшое, и я был только рад такому времяпровождению на природе.
После того, как радости от встречи поулеглись, и мы сидели на веранде за круглым столом, разомлев от угощения, Ольга Фёдоровна предложила нам организовать баньку. Мне, как единственному в семье мужчине, вменялось в обязанность принести дров и воды, а также затопить печь в бане, чем я и занялся.
Заполнив водой все имевшиеся в бане ёмкости и затопив печь, я закрыл баню и сидел возле неё на лавочке, созерцая природу и вдыхая тягучий вечерний воздух. Подошла Ирина, присела рядом и спросила, таинственно улыбаясь:
 — Ты не против, если мы будем мыться втроём?
Я сначала не понял вопрос.
 — Это с кем втроём? Вы втроём, с мамой и бабушкой?
 — Нет, мы. Ты, я и мама.
Я смутился.
 — Так тогда в купальниках и плавках что ли?
 — Ну, как захочешь, можешь в плавках, хочешь — без. Чего стесняться-то? Здесь чужих нет, все свои. У нас так принято. Баня небольшая, пара надолго не хватает.
Я замолчал, обдумывая сказанное.
 — То есть твоя мама меня не стесняется?
 — Да нет, стесняется немного, конечно, но это так, ерунда.
В это время мама Иры, до этого что-то обсуждавшая с Ольгой Фёдоровной в огороде, шла к нам, неся запотевшую трёхлитровую банку берёзового сока из погреба. Она уже сменила летнее платье и босоножки на открытый хлопчатобумажный купальник и я невольно залюбовался её фигурой, не потерявшей к 43 годам своей привлекательности.
 — Ну как, баня готова? — весело спросила она, подойдя к нам.
 — Готова-готова. Уже прогрелась, — ответила Ирка и хитро улыбнулась.
 — А вы готовы? — игриво склонив голову, опять спросила Людмила Сергеевна.
Я просто не знал, куда деваться от разнообразных чувств, заполнивших меня. Настолько неожиданно и бесстыдно и в то же время просто и бесхитростно был задан этот вопрос.
 — Людмила Сергеевна... — начал я, но осёкся.
 — Зови меня мама Люда или просто Люда и на «ты»! А то, как чужие, будто.
 — Ира сказала, что у вас все вместе моются...
 — Ну да, все свои ведь, что стесняться-то?
 — А можно я... в плавках буду мыться?
 — Хорошо, как пожелаешь. Давай и мы тоже будем в купальниках, чтобы ты себя неловко не чувствовал.
Окончательно смутившись от того, что сунулся со своим уставом в чужой монастырь, я покраснел как рак.
 — У меня и плавок-то с собой нет, — пробурчал я, вспомнив про свои семейники.
 — Ну уж это-то совсем ерунда. Говорю же — здесь все свои, здесь никто никого не осуждает, любовь и мир в семье прежде всего, договорились?
Сказано это было так просто и искренне с такой обаятельной улыбкой, что я тут же отбросил свои страхи и пошёл отлить в сортир на другой стороне огорода. Ирка, покачивая бёдрами и расстёгивая на ходу своё лёгкое летнее платьице, направилась в баню вслед за мамой.
Возвращаясь из сортира, я встретил в огороде Ольгу Фёдоровну.
 — Ты уж прости её, сынок, одна она давно, намаялась, сердешная. Николай-то как помер, так не находит она себе места. Тяжело ей без мужика. Баба она справная, в дом кого попало не хочет вести — нормальных-то нынче и нет, алкаши одне... Ты уж пойми её, не обижай, коли что... Парень ты хороший, сильный, управишься с двумя-то...
Тут я, наконец, просёк расклад и решил, что учитывая все обстоятельства, ситуация не такая уж и стрёмная, но к бане подходил на ватных ногах. Внутри горел свет, женщины о чём-то весело переговаривались.
Раздеваясь в предбаннике, я заметил на вешалке все детали их гардероба и, чтобы не быть белой вороной, принял решение. Скинув остатки одежды, я оглядел своего дружка, отреагировавшего на все полученные вводные. «Дааа, дела», — подумал я. И вошёл в парилку, прикрывая ковриком причинное место.
 — Ну вот и молодец, — воскликнула мама Люда, оглядев меня с ног до головы, пока я прикрывал дверь.
 — Да он всегда у меня молодец, — поддакнула Ирка и в её голосе мне почудились ревнивые нотки, — Клади коврик на полог и садись рядом.
Баню эту строил Иркин отец лет 7 назад. В то время любые архитектурные излишества на садовых и огородных участках могли повлечь немалые неприятности, поэтому в тесном пространстве бани он едва разместил печку и двухступенчатый полог, на верхней ступени которого сейчас лежала на животе мама Люба, а на нижней сидела, подобрав одну ногу, Ирка. Вид уже покрывшихся испариной двух красивых голых женщин, бесстыжая Иркина поза, непринуждённость обстановки, всё это привело моего дружка в очень живое состояние, что не осталось незамеченным женщинами.
 — Я же говорю, он у меня всегда молодец, — повторила Ирка свой комплимент, который вдруг приобрёл второй смысл, подвигаясь ко мне поближе кошачьим движением. Её длинные светлые волосы легли мне на плечо, а рука пробралась в пах и начала там своё действо, от которого я всегда просто таю. Но сейчас мы были втроём и ситуация отличалась от прежних наших с Иркой любовных игр. Поэтому полностью отдаться Иркиным умелым рукам я не мог.
 — Эй! Не увлекайся там, доярка! — повелительно-шутливо сказала мама Люда.
Я уже понял, что стесняться-то в конце концов здесь нечего, мама Люда — своя в доску и никто никого не осуждает....  К чему все эти дурацкие комплексы и условности?
 — Сделайте лучше оба мне массаж. Да, кстати, Ир, ты принесла веники с чердака? — Нет, забыла... , — растерянно пробормотала Ирка
 — Ну тогда марш, отправляйся за ними в дом!
 — Я сейчас, мам! И пописать ещё забегу!
 — Давай в темпе, я думала, они уж распариваются там в тазике.
Остаться один на один нагишом с мамой Людой в было слишком неожиданно для меня и я слегка оробел.
 — Может, я схожу за вениками? — робко предложил я.
 — Да нет, ты не найдёшь, Ирка сбегает, а ты мне пока массаж сделай. Ирка говорит, что ты ей хорошо делаешь.
Что правда, то правда. Если не уставши и в ударе, я действительно неплохо могу сделать массаж спины, ног. Но тут такое... Ну ладно, в конце концов, интересно, чем всё это кончится. И я склонился над Людмилой, лежащей на верхней ступени полога.
II.
Делать массаж, стоя на полу в полуметре от пациентки достаточно неудобно, а если подобраться к ней вплотную и встать на первую ступень полога, приходилось горбиться, так как потолок в бане был достаточно низок и касание его любой частью тела положительных эмоций не вызывало — он был сильно нагрет паром. Помаявшись так и так, я робко присел с краю ступени, на которой лежала мама Люда, вплотную к её попе. Какая она красивая! Я не удержался и погладил её.
 — Ты мне решил сделать массаж попы?
 — Просто красиво очень, извини, не удержался.
 — Тебе нравится моя попа?
 — Да, очень.
 — А что тебе ещё нравится у меня? — сказала она, слезая с полога и вставая в полный рост передо мной. — Грудь небольшая, у Ирки вон и то уже больше, но зато не обвисла. У Ирки сестра ведь ещё была, умерла в два года, всё из-за полигона этого чёртового, ни у меня молока, ни в магазине не было.
На её глазах выступили слёзы.
 — И Колька не помогал ни сколько, всё на службе, да на службе. Я всё время одна да одна. Бабы другие гуляют, а я не могу. Верная, блин, думала, наверстаем ещё. Наверстали! Сюда перевелись, к моей матери, пожили немного, а у него лейкоз обнаружили и всё. Вот она жизнь — похороны одни.
Она разрыдалась.
Мне вдруг стало жалко эту женщину, стоящую передо мной во всей своей наготе и обнажившую передо мной так неожиданно свою душу. Я подошёл к ней и нежно обнял её. Она прижалась ко мне всем своим телом. Так мы и стояли, голые, в уже успевшей немного остыть бане, когда вернулась Ирка. Шумно раздеваясь и гремя вёдрами в предбаннике, она крикнула:
 — Ну что, не угорели вы ещё там?
Как будто не слыша её, Люда попросила:
 — Поцелуй меня!
Не будучи в силах отказать этой женщине, я с силой прижал её губы к своим.
В этой позе нас и застала вошедшая Ира.
III.
 — А можно я к вам присоединюсь?
Вот уж действительно, непрочитанная книга эта моя Ирка! Что не страница, то открытие. Я, честно говоря, ожидал сцену ревности.
И тут меня снова поразила Людмила.
 — Не просто можно! Нужно!
Слёз как будто и не бывало!
О пережитом только что напоминали лишь морщинки в уголках губ и печаль, скрывшаяся в глубине глаз.
Сунув веники в таз с кипятком, Ира присоединилась к нашему хороводу. Опавший было, мой дружок вновь излучал оптимизм, чем привёл женщин в восторг.
 — Я тут пытала Лёшку, что ему нравится во мне, — ввела в курс Люда свою дочь.
 — Ты его пытала? — продолжала валять дурака Ирка.
 — Бестолочь, разве я могу пытать человека, которого люблю?
 — Этот человек — твой зять.
 — Этот человек — мой любимый зять.
 — Между прочим, этот человек — мой любимый муж!
 — Вы ещё подеритесь, любимые мои! — Встрял, наконец, я. — Я вас обеих люблю!
 — И будешь любить? — загадочно и хитро улыбаясь спросила Ирка.
 — И буду любить всегда. — Ешё не уловив подвоха, заявил я.
 — Обеих? — это уже Люда, наигранно-манерно с интонацией ревнивой и коварной соблазнительницы.
 — ... да — до меня дошёл второй смысл сказанного и я робко закивал головой.
 — И прямо сейчас тоже? — Спросив это с вызовом, Ирка обхватила снизу мою мошонку и посмотрела в мне глаза.
Ну что я мог сказать на это?
IV.
Моим членом в этот момент можно было забивать сваи. И чтобы тут же не оконфузиться, я спросил как бы на всякий случай:
 — Девушки мои ненаглядные, а париться-то мы с вами сегодня будем?
Ирка состроила недовольную гримасу.
 — Ну вот они, мужики, только сказал, любить будет, и на тебе — в кусты.
 — Какие ещё кусты? — прикинулся валенком я.
 — Берёзовые! Давайте, берите веники и будете меня парить. Лёшенька, поддай парку из тазика!
Мама Люда ловко забралась на своё место и улеглась на живот. Передав Ире веники, я зачерпнул настоявшейся берёзовой воды и плеснул на горячие камни.
Всё скрылось в густом берёзовом пару. Дышать стало трудно и я отошёл в дальний угол бани.
Пока мы с Иркой приходили в себя от перехватившего дыхание горячего пара, мама Люда времени зря не теряла. Внезапно я ощутил на своём дружке губы, которые только что страстно целовал. Просто отойдя в дальний угол, я очутился как раз возле головы моей любимой тёщи, которая оценила достоинства новой диспозиции и быстро сориентировавшись, с упоением принялась за дело.
Ирка принялась лупить маму вениками с двух рук. Мама постанывала, но дело своё не прекращала.
Пар понемногу рассеялся, и вся картина стала видна Ире.
Она только смущённо улыбалась, видимо, испытывая что-то вроде гордости за свою маму.
Будучи на седьмом небе от счастья от такого классного минета, и не имея более сил сдерживаться, я кончил моей любимой тёще прямо в рот, чему она была заметно рада.
 — Ну вот и хорошо, — без усилия проглотив мою сперму, сказала она. — А то уже прыщи начали появляться, как у школьницы.
 — А причём тут прыщи, мам? — спросила Ирка.
 — Ты парь давай меня, парь, не отвлекайся!
 — Действительно, причём тут прыщи? — спросил я.
 — Такие большие, а не знаете! Не может нормальная баба без мужского семени здоровой быть. Вещества-витамины там всякие полезные для женского организма. Сперма — это очень ценный белок. Знать пора это уже вам.
 — А я всегда её выплёвывала, — разочарованно протянула Ирка, — думала, гадость!
 — Сама ты гадость! — возмутилась Люда, — кстати, у твоего мужа она сладковатая.
 — А что, бывает по-другому? — поинтересовался я.
 — У моего мужа была солоноватая. Бабы рассказывали, что и кислая бывает. От мужика зависит. Правильно говорят — мы то, что мы едим!
Люда слезла с полога и потянулась.
 — Ну всё, дети, облейте меня водой и пойдёмте в предбанник посидим, передохнём.
V.
Мы сидели в предбаннике, завернувшись в простыни, и пили душистый чай, заботливо приготовленный Ольгой Фёдоровной. Разливая его в разносортные цветастые чашки, она лишь загадочно улыбалась и лишь однажды спросила меня:
 — Ну как банька, не замотали там тебя девки?
Хвастаться было нечем и я лишь смущённо пожал плечами, а Люда со своей милой и доброй улыбкой ответила за меня:
 — Ещё успеем замотать, спешить нам некуда!
И поднялась, уводя свою мать за локоть на улицу, что-то говоря ей негромко, наклонившись к ней.
Мы с Иркой остались вдвоём. Она посмотрела на меня ... с интересом и спросила:
 — Ну как, ты готов к новым сексуальным подвигам?
 — Всегда готов! — отдав пионерский салют, отозвался я.
 — Пошли, пионер ты мой!
И она увлекла меня снова в парилку.
Взору Людмилы, вошедшей минут через пять, предстала следующая картина.
Я лежал на её любимом месте, а надо мной, на уровне головы, восседала Ирка. Закатив от удовольствия глаза, она совершенно ничего не замечала вокруг, потому, что я своим языком вылизывал её клитор и нежно теребил кончиками пальцев сосочки. Этот приём мы практиковали с самого начала наших интимных встреч, потому, что поначалу, пока мы не привыкли в сексе друг к другу, традиционным способом Ирка никак кончить не могла. Лишь почти через год после того, как мы первый раз с ней переспали, она получила первый влагалищный оргазм. Зато она всегда была рада подставить свой чувственный клитор под мой ненасытный язык. И здесь осечек не было никогда.
Я почувствовал, как вошла Люда. Ни слова не говоря, она просто села на меня, приняв моего дружка в своё лоно и начала раскачиваться.
 — Мам, так классно! — Ирка вышла на секунду из нирваны, чтобы как-то отреагировать на появление матери.
 — Я знаю, доченька, продолжайте, я вам не помешаю! Лёшенька, я вам не мешаю? — тактично осведомилась мама Люда.
 — Нет, мам Люд, это полный улёт!
 — Хорошо, тогда потом поменяемся.
От такой перспективы мой перец, как мне кажется, вырос ещё на пару сантиметров. Влагалище мамы Люды заботливо охватывало его. Мышцы внутри него сокращались и расслаблялись, доставляя мне немалое удовольствие. Её влагалище было ощутимо шире Иркиного, но у Ирки внутривлагалищные мышцы не были так сильно развиты, от чего и мне с ней больше нравились оральные ласки, нежели традиционный секс.
В этот момент Ирка напряглась, задышала глубоко и шумно, бёдра её сильно сжали мою голову.
 — Ааааа, — сначала тихонько, потом всё громче и громче застонала она.
Своими руками она сначала сильно прижала мои руки, нежно сжимавшие её груди, затем отбросила их от себя.
 — Аааааааооооох, — откинулась назад Ирка, завалившись на мать.
 — Доченька, доченька моя! — причитала Люда, обхватив Иру сзади руками и покрывая поцелуями её раскрасневшееся лицо.
Мне, наблюдая это со стороны, точнее с низу, было интересно ощущать то, Людино влагалище, в котором счастливо пребывал мой дружок, не переставало сокращаться-расслабляться, в то время как его обворожительная хозяйка целовала свою дочь, причём эти поцелуи всё менее походили на те, которыми обмениваются мать и дочь, расставаясь на полдня. Языки обеих нимф, сидящих на мне, сплетались, проникали друг другу в рот, дразнили друг друга. Ну кто же может долго вытерпеть такую пытку? Я кончил так, что чуть не потерял сознание.
Первой подала голос Люда.
 — Ну что, голуби, пришли в себя? А мамочку кто удовлетворит? Впрочем, куда спешить-то? Времени ещё полно. Лёшенька, принеси ещё дров! (Смотрите наше милое трио с двумя женщинами и одним мужчиной здесь. Оно здесь называется Мария + Коля + Света (третье сверху) — прим. ре)
 — Да, мам, сейчас.
 — Хороший ты мой, дай я тебя поцелую.
Я подошёл и подставил щёку для поцелуя.
Чмокнув меня в щёку, Люда озорно подмигнула мне:
 — И ещё сюда! — показав пальчиком на моего дружка.
Смутившись немного, я выпятил вперёд своё достоинство, потерявшее отчасти свой боевой вид. Заглотив его почти полностью и помассировав языком, она удовлетворённо проурчала что-то, смачно извлекла мой половой орган из своего умелого рта и, погрозив ему пальчиком, промурлыкала:
 — Смотри, ты мне сегодня ещё понадобишься!
Ирка расслабленно сидела в стороне, наблюдая за нами из-под прикрытых век и тихонько улыбалась.
VI.
Выйдя из бани, одеваться я не стал, и как был голый, так и пошёл. Возле поленницы я провёл минут пять, набирая дрова в вязанку. К тому времени на дворе уже стемнело и я, возвращаясь к бане, не сразу заметил Ольгу Фёдоровну. Сконфузившись, я попытался прикрыть своё причинное место, но, боясь рассыпать дрова, так и не смог сделать этого. Заметив моё смущение, Ольга Фёдоровна начала успокаивать меня:
 — Да не смущайся ты так, сынок, нешто я соловья-то у мужиков не видала? Всякого повидала на своём веку, когда медсестрой в войну работала в госпитале. Раненых к нам возили. Ты там не смущайся, богатырь, задай этим профурсеткам жару! Ух, была бы я помоложе, погуляла бы с вами!
Приободрённый, я зашагал к бане.
Вопреки моим ожиданиям, я не застал там лесбийской оргии. Мои женщины сидели в предбаннике, пили чай и спокойно разговаривали о чём-то своём, и, как мне показалось, к нашим совместным водным процедурам, дела не имеющем. Ирка сидела нагишом, бесстыдно задрав одну ногу на скамейку, и что-то рассказывала, показывая себе между ног. Мама Люда слушала её рассказ, завернувшись в простыню.
 — Лёх, там дрова в печку закинь и приходи сюда чай пить с нами, — сказала Ирка.
 — Я воль, майн либе!
Через пару минут, сидя в простыне, я пил чай, любуясь своими гейшами.
 — Лёх, маме понравилась моя интимная причёска. Сделаешь ей такую же? — спросила Ирка.
Буквально перед отпуском Ирка где-то по большому блату достала мне новую жиллетовскую бритву и дефицитную тогда пену для бритья. Я заявил, что сия продукция мне неведома, должна пройти входной контроль, ибо только лезвиям корпорации «Спутник» я могу доверять безоговорочно. В ответ на что Ирка обозвала меня совком и предложила испытать заморскую бритву на ней. Обменявшись многозначительными взглядами и накинув на голые тела халаты, мы направились в общажную душевую, прихватив туда пластиковый табурет и новоприобретённые куаферности. Результат похода в душевую был ощутим — новая интимная причёска Иры и два неслабых оргазма.
Нельзя сказать, что мама Люда не ухаживала за своей зоной бикини, но интимную стрижку сделать себе она никогда никого чужого не осмелилась бы попросить.
Чего не сделаешь для любимой тёщи? Я легко согласился, и Ирка вызвалась принести бритву и баллон с пеной. Выпорхнув из бани в чём мать Люда её и родила, Ирка помчалась в избу.
 — Отт бесстыжая! — послышался голос бабы Оли из огорода.
 — Дискриминация, однако! — обратился я к Люде — Ко мне Ольга Фёдоровна гораздо благосклоннее.
 — Да она же это любя, она всех нас любит, — наклонив голову набок и прижимаясь ко мне промурлыкала Люда.
Я взял её руку в свои и посмотрел ей в глаза.
 — Я понимаю. Хорошая она женщина.
Вместо ответа Люда обвила мою шею руками и начала целовать, сначала нежно и медленно, потом всё быстрее и сильнее.
На улице раздались быстрые шаги Иры. Вихрем ворвалась она в предбанник, закрыв за собой дверь.
 — Комары кусаются, блин! Один гад, за письку укусил. Теперь чесаться всё время там будет!
 — Конечно, если бы я был комаром и увидел такую красоту, я бы точно бы не отлип, пока не прибили! — заметил я.
 — Нагишом надо меньше по улице разгуливать! Ничего, доченька, мы тебе сейчас твою письку попарим и не будет чесаться! — пообещала Люда.
 — Да ладно, даже прикольно.
 — Бесстыдница! — с шутливым укором произнесла Люда.
 — Ну ладно, чего тут сидеть, баня прогрелась, пошли причёску делать! — вывела всех из замешательства Ирка.
VII.
Из опыта представляя, чем такая процедура может закончиться, я немного волновался, учитывая то, кому я буду брить лобок. Вместе с тем, новые чувства к моей раскрепощённой тёще завладели мной, и мой половой член со всей ... откровенностью демонстрировал это моим дамам.
Люда села на вторую полку полога и развела ноги. Я опустился перед ней на колени, пристроившись на первую полку. Ирка поддала жару и присела рядом со мной.
Тут я впервые внимательно разглядел Людину вагину. Она была не лишена своеобразия. Малые губы сильно выглядывали из своей пещеры, где, вероятно, не могли поместиться вследствие своих размеров. Они ещё обладали упругостью, эти лепестки бутона и, смыкаясь вверху, не были всё же в состоянии скрыть внушительных размеров клитор в обрамлении густых тёмных волос.
 — Как тебе моя пилотка? — заметив что я как-то долго её разглядываю, спросила Люда.
 — Завораживает, — выходя из оцепенения ответил я.
 — Значит, нравится? — встряла Ирка.
 — Конечно нравится, — отозвался я, мельком удостоив взглядом своего напряжённого дружка.
Нравится-нравится! — Перехватив мой взгляд, Ирка протянула к нему руку и сделала пару простых движений крайней плотью.
 — Приходи в гости! — женщины рассмеялись беззаботно и весело.
 — Всенепременно-с! — не остался я в долгу.
Всполоснув горячей водой низ живота мамы Люды и нанеся пену, я принялся осторожно брить. Мать и дочь следили за моей работой, доброжелательно подсказывая мне как лучше провести бритву или как придержать что-то, чтобы не порезать нежные лепестки Людиного бутона. Увлекшись работой, я перестал думать о Людиной вагине как о сексуальном объекте, и мой член опал. Ирка, заметив это, нежно взяла его своей рукой и стала возбуждать.
 — Порежу маму нечаянно! — возмутился было я.
 — Давай, заканчивай уже, я уже не могу, хочу его в себя! — наставала Ирка — сделаем опять «сэндвич», только наоборот, теперь маму будешь лизать!
Наконец, работа была закончена, мы смыли остатки пены и расположились по Ириному плану.
Расположившись надо мной, Люда приникла своей вагиной к моему рту. Мой язык нащупал её клитор. Я ощутил аромат женщины. «Какие они разные!», — пронеслось в голове. А язык тем временем начал сам свою чумовую деятельность. Людин клитор тут же отозвался на прикосновения моего языка и выглянул из своего капюшона, набухнув.
 — Сосочки, сосочки! — простонала Люда в истоме. Дав Люде облизать кончики пальцев, я начал легонько щекотать её соски, которые напряглись и увеличились.
Ирка тоже не сидела сложа руки. Оседлав мой благодарный член, она, как кошка, трахала меня со всем её молодым энтузиазмом. Мы забыли обо всём на свете. Этот разврат продолжался минут 20, хотя кто его знает, сколько это продолжалось на самом деле! Я ворочал языком из последних сил, не снижая темпа, и уже хотел было взять тайм-аут, как почувствовал, что Люда кончает! Это было что-то! Она закричала так, что было, наверное, слышно на соседних улицах. Из неё лилась какая-то жидкость (не моча!). Я был весь в её смазке и дышал с трудом через раз. Ирка, балансируя на грани оргазма, билась в своей сексуальной самбе, готовая вот-вот кончить. Я, с трудом сдерживая свой оргазм, пока не кончит Ирка, напрягся так, что казалось, мышцы выскочат из своих оболочек. Ещё. Ещё. Ещё. Только бы не свело ноги. Кааааааааааааабооооооооомммммм! Всё. Ирка кончила. Теперь можно и мне.
VIII.
Я очнулся от того, что кто-то тряс меня за плечо и открыл глаза. Надо мной склонилось доброе лицо Ольги Фёдоровны. Я лежал там же, где меня накрыло волной наслаждения. Мама Люда лежала в отключке на другой ступени полога со счастливой улыбкой на лице. Ирка лежала на мне, уткнувшись лицом в мою грудь.
 — Вставайте, содомиты! — с укоризненной улыбкой произнесла баба Оля — я вот вам кваску принесла.
 — Мама! — не открывая глаз, еле пробормотала мама Люда. В её интонации слышался наигранный упрёк.
 — Вставайте, вставайте! Пошли в избу, ужин на столе. Вам сейчас сил надо набраться. Слышала, как вы тут давеча стонали! Все собаки вона сбежались. Аж завидки берут. Ирка, вставай с Лёшки, а то хрен-то ему отлежишь!
 — Отлижу, обязательно отлижу! Ух, как я ему завтра отлижу, этому Лёшке!
Продолжение следует

Поделиться в: