Пролог.
Ветер заунывно пел свою полуночную песню в старых монастырских развалинах. Эта песня перемешивалась с периодическими глумливыми смешками филина, таинственным шелестом листвы леса, почти вплотную подступившего к остаткам здания, а также жалобными скрипами калитки, ведущей к заброшенному кладбищу, некогда расположенного на территории монастыря. Эта жуткая какофония, вместе с отблесками пламени десятка черных свечей, расположенных определенным порядком перед чудом уцелевшим алтарем монастыря, создавали фантастическую картину. Будто бы некие духи собрались в этом уединенном месте для исполнения только им известного танца. Однако в центре красного магического круга, начертанного на каменном полу, в окружении свечей, под вой ветра, сидела в позе «лотоса» только одна девочка, на вид лет четырнадцати-шестнадцати.
Она не обращала никакого внимания ни на игру света и тьмы, ни даже на надоедливый ветер, который от скуки и одиночества заигрывал с нею: то ласково трепал её челку, то озорно поднимал края коротенькой юбочки, или проникал в вырез блузки, стремясь добраться до двух соблазнительных холмов, сокрытых от посторонних взглядов школьной одежной. Недалеко от неё валялась безголовая тушка белого петуха, точнее то, что от него осталось и плошка с кисточкой. Даже при беглом взгляде становилось понятно, что послужило «краской» для такой странной напольной живописи.
Взгляд подростка был прикован к одному из двух рядом стоящих зеркал, а если быть еще более точным, то к коридору в бесконечность, открывавшемуся в зеркале, благодаря особому расположению «дверей в Зазеркалье».
Монотонным голосом она произносила малопонятные слова, однако, имевшие структуру и ритм стиха, раскачиваясь при этом из стороны в сторону, периодически делая глоток из рядом стоящей чаши (во избежание необратимых последствий, некоторые детали обряда, а также слова заклинаний изменены и в представленной форме не влекут за собой каких-либо последствий, кроме потери времени излишне любопытного читателя (прим. автора).
 — Коносер, куэ ту
Мюда ми сентир мундо!
Тенеши Эшу мульер
Да эскруаза
Ди Люсифер!
То ли раскат далекого грома, то ли увиденное в «окне в потустороннее» заставили девочку вздрогнуть и перестать раскачиваться. Её расширенные зрачки зафиксировали что-то нечеловеческое, медленно выплывавшее из коридора Зазеркалья. Охватившие одновременно ужас и какой-то восторг заставили уста девочки прекратить чтение стихов.
 — Чего ты хочешь? — отчетливо услышала девочка незнакомый зычный голос и тут же поняла, что этот голос доносится изнутри неё. Мало того, когда, немного справившись с собой, она попыталась ответить, её губы так и остались сомкнутыми, хотя слова нашли своего адресата.
 — Я — слова заклинания напрочь перепутались в голове девушки и ужас, словно подколодная змея, не спеша, стал заполнять её сознание.
 — Ты кто, я вызывала Любовь, разве у неё может быть такое — она запнулась, подыскивая эпитет, способный описать появившееся Нечто.
 — Брось, Саша. К чему тебе какая-то эфемерная любовь, приносящая только страдания? — морда Нечто приняло выражение глубокого сострадания. — Ты же хочешь, чтобы любили тебя, боготворили и покланялись тебе! Были бы рабами твоих желаний! Хочешь?!
 — Как? Кто ты? Ты демон? Ты хочешь забрать мою душу?!
 — Ну вот, сразу навешивание ярлыков. Фу, как некрасиво. Ты добровольно пришла сюда, пришла за помощью. Прочитала заклинание страсти и желания. Я ведь давно за тобой наблюдаю, ты мне нравишься детка. Да, это так. Как к тебе несправедливо относятся. Вот ведь Фил, бросил тебя. Ну, ты же умная девочка, посуди сама: пока он тебя добивался, звонил несколько раз на дню, после школы дожидался, а где он теперь? Даже на День рождения не пришел. Он в это время был у твоей подруги Эли, этой недотроги и зубрилы, они тебя предали. Мать не обращает на тебя внимания, она занята своим новым мужем и им нет до тебя дела. А братец, повсюду шпионит за тобой и доносит мамочке. Они все предали тебя! Тебя, такую славную, красивую. Тебя должны любить и покланяться, ты можешь стать Королевой. У тебя для этого есть все — красота, ум, страсть. Да, в этом твоя сила, в страсти. Ты можешь черпать в ней свою силу.
Речь Нечто приятно лилась как райский нектар. Саша все с большим удовольствием внимала странному собеседнику. Контуры образа Нечто стали утрачивать свою резкость и уже не казались страшными. Одновременно тело стало наполняться приятной теплотой и негой, которая вскоре сменилась томящим чувством внизу живота. Руки непроизвольно потянулись к промежности, сначала как бы перекрывая источник страсти, но затем сами стали ласкать сквозь белье девичьи прелести.
 — Я дам тебе силу, ты сможешь подчинять себе людей, чем больше, тем больше будет сила. Ты сможешь играть ими, управлять их страстями, станешь их кумиром. Посмотри на себя, ведь ты достойна большего.
Затуманенный от страсти взор девушки увидел в зеркале вместо гнусной рожи незнакомое прекрасное от возбуждения женское лицо с огромными горящими глазами, с ниспадающими словно Ниагарский водопад растрепанными густыми волосами, которые потоками спускались к неведомо как обнажившимся упругим девичьи персям. Внутри лона, словно адское пламя, бушевало желание, требуя немедленного удовлетворения. Дрожащей рукой девушка схватила свечу, неожиданно сильным движением разорвала на себе белые трусики и вогнала предмет в себя. Мир вокруг бешено завертелся, и только голос Нечто продолжал пробиваться сквозь пелену наслаждения.
 — Тебе хорошо? Тебе ведь очень хорошо? Ты ведь жаждешь еще большего наслаждения и власти? Ты получишь все. Ты будешь служить мне, ты станешь моей?!
 — Даааааа — ответ девочки слился с вырвавшимся криком, тело забилось в конвульсиях, и мир разбился на тысячи осколков.
Часть I. Семья.
 — Саша? Где ты вчера была? Мама рассказала, что ты вчера пришла домой в пятом часу. Ну, разве это приемлемо для маленькой леди?
Несмотря на серьезность, эти слова были произнесены неуверенно, каким-то дрожащим голосом. Реплика принадлежала крупному мужчине, неотвратимо приближающемуся к сорокалетнему рубежу. Он не был родным отцом Саши. Владелец средней руки телестудии, в недавнем прошлом актер, в амплуа неудачников по жизни или картинных злодеев второго плана, Ник Палмер встретился с матерью Саши, два года назад. Мадам Бернар (так и не поменявшая девичью фамилию), звезда местных телеэкранов и по совместительству мать Саши, а также еще одного более юного экземпляра, уже была к тому времени третий год в свободном поиске, и здраво рассудив, что её очередное двадцатое «совершеннолетие» абсолютно не добавляет шансов связать себя узами Гименея с молодым принцем на белом коне (а еще лучше, конечно, в шикарном лимузине), получив при этом не только семейные радости, но и солидную материальную поддержку, дала согласие на брак с этим неуклюжим давним почитателем (которых, к слову, становилось все меньше).
Конечно, избранник не походил на красавчика Тома Круза, а его счет в банке не шел ни в какое сравнение со счетом Била Гейца, но пока денег хватало на бесчисленных пластических хирургов и чародеев от косметологии, чтобы поддерживать славу «неувядающей Клеопатры». А то, что он руководил пусть небольшой, но своей телестудией, давало возможность сиять на голубых экранах, то есть жить.
Ник никогда не вмешивался в воспитательный процесс внезапно обретенных детей (впрочем, такой процесс отсутствовал напрочь, ибо телезвезда, со своего небосклона, тоже их практически не замечала). Он, через мать или прислугу, выделял необходимые суммы на их обучение и мелкие карманные расходы, кроме того, лично, на Рождество и дни рождения, вручал подарки, произнеся при этом дежурные поздравления. Такой порядок вещей устраивал всех. И в ... этот раз он совершенно не собирался проводить какую-либо воспитательную работу. Дежурная жалоба мадам Бернар на дочку, заявившуюся домой под утро, в растрепанном виде: «А вдруг она беременна и я стану бабушкой в таком раннем возрасте!!!», конечно же, не являлась поводом для разборок. Но, проходя через приемный зал в гардеробную, чтобы переодеться к предстоящему фуршету у клиента, Ник услышал шум на втором этаже и подняв голову обнаружил
возле перил, в невесомом, слегка распахнутом шелковом халатике, стояла Саша. Только сейчас Ник заметил, что это была уже не угловатая нескладная девочка подросток, а восхитительная «лолиточка».
Влажные, после душа, волосы эротично ниспадали на кукольное личико девочки, не скрывая при этом ни приоткрытых пухленьких губок, с ровным белоснежным рядом зубов за ними, ни пары лукавых глаз, весело смотревших на отчима. Вот с кончиков волос сорвалась маленькая капелька, которая озорно устремилась в ложбинку между очаровательных холмиков девушки. Намокшая ткань халатика только выгодно подчеркивала эти упругие (и весьма немалые для её возраста) грудки и выделяли стоящие, как оловянные солдатики, чудные розовые соски. Колыхающиеся полы халата приоткрывали дивные стройные ножки, облаченные чулками, почему-то разного цвета — черная паутина облегала правую ножку, а левая была обтянута почти невидимой тканью телесного цвета, присутствие которой выдавал только ажурный борт. Можно было заметить, что на девочке нет трусиков.
 — Ник, ты так рано. Что-нибудь случилось? — бархатный голос чарующей музыкой донесся до слуха Ника. Стремясь скрыть неожиданно нахлынувшие чувства, Ник произнес свою глупую тираду. Но предательский голос сделал её еще более нелепой. Во рту пересохло, а внизу живота возникло такое тягучее, теплое, очень сладостное томление. Ник попытался взять себя в руки и поскорее убраться восвояси. Но в это время, словно из воздуха, Саша материализовалась рядом с ним. Нежная ладошка провела по лбу, щекам, плавно спустилась к волосатой груди.
 — Ник, ты заболел? Ты весь вспотел, бедненький.
Сквозь плотную брючную ткань Ник вдруг ощутил весь жар прижавшейся к его паховой области девичьего бедра.
 — Да. Нет. Я Сашенька!!! — не было сил стоять и Ник, часто и тяжело задышав, оперся на девочку, с трудом удерживая свои руки на её плечах. Не бывалый по силе магнит тянул их ниже и ниже, туда, где под прозрачной тканью отчетливо просматривались попочка, такая славная, упругая, дразнящая.
 — Давай я тебе помогу дойти в твою комнату — несмотря на кажущуюся хрупкость, девушка, с какой-то даже мистической легкостью, повела крупного мужчину, словно ребенка, вверх по лестнице.
«Боже, она же мне дочь! Это же ребенок!!! Это нельзя» — последние капли рассудка были снесены бешеным напором маленького, но очень проворного язычка, ворвавшегося в рот Ника. С небывалой силой она толкнула его на кровать и оседлала. Также неожиданно перед взором совершенно обезумевшего Ника возник потайной бутон девочки, обрамленный нежными волосиками, еще хранившими в себе одурманивающий аромат розовой воды. Промежность девушки требовательно тёрлась о его рот и язык самопроизвольно стал ласкать её, постепенно сосредотачиваясь на бугорке клитора, попутно впитывая в себя восхитительные девичьи соки. Вдруг с каким-то нечеловеческим рычанием, девушка резко отодвинулась от его головы и сильным движением, словно вгоняя в себя кинжал, оседлала член Ника, неведомо когда и кем освобожденного от одежды.
Не то, чтобы у Ника было мало в жизни секса. Супружеская жизнь не в счет — уже на первом году совместной жизни, секс с мисс Бернар превратился в супружеский долг, со стабильной частотой один раз в месяц. Супруга, никогда не получавшая оргазма при сношении с мужчинами, воспринимала секс как некий обязательный ритуал на пути получения от них чего-либо. При этом она изображала страсть на лице и озвучивала этот процесс, на столько, на сколько простирались её дальнейшие планы по взаимовыгодному сотрудничеству. Для Ника мисс Бернар была мечтой его прыщавой юности, когда она вела по местному каналу уроки аэробики, во время которых так энергично колыхались её груди, пятого размера, за едва скрывавшим их купальником (столь соблазнительный размер был обеспечен, однако, не столько благодаря спорту, сколько за счет достижений медицины), а он, специально, встав пораньше перед школой, вместо зарядки самозабвенно онанировал, глядя на эту, одновременно, такую далекую и в тоже время, благодаря совей фантазии, очень доступную теледиву. Теперь ежемесячная дань детству, а также периодически возникающие мимолетные романы с претендентками на участие в различных шоу или рекламах, с их скорострельным перепихом, где-нибудь в рабочем кабинете или на заднем сиденье автомобиля, в парковой зоне города, вполне его удовлетворяли.
Но в этот раз его сознание словно оставило тело и наблюдало за всем как бы со стороны, отдаленно фиксируя какие-то моменты, сквозь непробиваемую пелену наслаждения. Вот его член туго охватили мышцы влагалища, словно железная рука в бархатной перчатке — одновременно являясь и капканом, из которого не было спасения, и источником неземного наслаждения. Момент взрыва неотвратимо приближался. Уже тело напряглось в невыносимо сладком предвкушении. Казалось ничто и никто не могут вмешаться в этот процесс. По сравнению с этим грядущим мигом все стало настолько мелочным, незначительным — занятие любовью с несовершеннолетней, пусть не родной, но все же дочерью, незапертая дверь спальни, в которую могли войти и приходящая прислуга, или младший брат Саши, либо та же жена, да хотя бы всеразрушающее цунами, все это неважно.
 — Кто лучшая трахальщица, я или мама? — вопрос чудным образом пробился до сознания Ника. При этом его словно током поразила мысль, что если он не ответит, не сделает все что от него потребует эта маленькая негодяйка, долгожданного МИГА не БУДЕТ!
 — Да, да, ты, только ты, ты самая лучшая в мире — вполне искренне, срывающимся голосом прокричал Ник.
 — Да, я, только я, только со мной у тебя будет такое наслаждение.
В этот же момент вся реальность рухнула. Ник с неимоверной силой разрядился в неё. Но мало того, что разрядка была небывалой по силе ощущений, она продолжала сотрясать его тело раз за разом. Немигающий взгляд девочки внимательно наблюдал за ним. Казалось, что она застыла. Но там, там внутри неё продолжалась своя активная жизнь. Словно какой-то внутренний мощнейший пылесос продолжал выкачивать семя, а вместе с ним, казалось, и саму жизнь из тела Ника, поскольку с каждым таким микровзрывом сознание проваливалось все дальше в пустоту.
 — Так кто лучше всех на свете — слова девочки, произнесенные вроде бы только губами, словно фанфары оглушили Ника.
 — Ты, только ты, ты самая — последнее, что смог прохрипеть он, перед тем, как впасть в небытие.
Сколько времени он пролежал, отключившись, Ник не знал. Но сознание вернулось к нему также резко, как и покинуло. Только что из него выжали все соки. Тем не менее, он с удивлением отметил, что его член продолжал стоять и постепенно, под легкими волшебными пассами ручек Сашеньки, стало возвращаться вместе с сознанием желание. Он успел отметить несколько странный взгляд девочки, устремленный на его чресла, в котором читалось некоторое сожаление. Но желание, вновь стремительно, словно чудовищный голод каннибала при виде аппетитного человеческого тела, стало овладевать сознанием, не дав обдумать ни секунды увиденное. В этот момент за дверью что-то упало.
***
Будучи еще маленьким, Сэмик часто подглядывал за сестрой. В детстве это невольно поощрялось мамой, поскольку как только он стал сносно говорить, за подробные доклады о поведении старшей сестры, всегда следовали какие-нибудь подарки — сладости, игрушки или даже поход в Диснейленд. Правда,...  иногда за это же от сестры доставались тумаки, но Сэмик быстро научился избегать эту неприятность, вовремя укрываясь за спиной какого-нибудь взрослого. Сестра была отходчива и через час, он вновь занимал место на «наблюдательном пункте». К двенадцати годам это занятие стало приносить Сэмику какое-то странное удовольствие. Его уже больше тянуло застать сестренку в душе или за переодеванием. При этом в штанишках появлялась приятная упругость, а по телу разливалась нега. Один раз (он залез в шкаф сестры и разглядывал её диковинные вещи) это чувство так захлестнуло его, что по телу пробежал нечто похожее на электрический разряд, только вместо боли было очень хорошо. Когда оцепенение спало, он обнаружил, что трусы и тело запачканы белой липкой жидкостью. Это очень напугало и он хотел сразу все рассказать маме. Но та была, как обычно, занята, да и страх о необходимости рассказать о причинах этого происшествия, пересилил. Он просто дал себе зарок больше не трогать «там» и не подглядывать за сестрой. Сэм честно выполнял данное себе обещание целых два дня.
Он, услышав разговор в зале, узнал голоса отчима и сестры. Первый порыв посмотреть, что там происходит и послушать чужой разговор, Сэмик мужественно преодолел. Однако потом рассудил, что ему срочно надо поговорить с отчимом, о чём-то очень важном. А подождать своей очереди рядом с говорящими старшими, не мешая им, это вовсе даже не подслушивание. Ободренный такими мыслями, Сэмик осторожно высунулся из своей комнаты (только в целях не мешать!). В этот момент он увидел, как отчим с сестрой, как-то странно обнявшись, прошли в родительскую спальню. Обычно, когда там были взрослые, детям туда входить запрещалось. Тут еще отчим необычно обнимал Сашу — как на картинках в запрещенных журналах, которые тайком рассматривали старшие мальчишки в туалете школы. Некоторое время он стоял, боясь шевельнуться. Затем Сэм разулся и босиком прошел следом. Сквозь приоткрытую дверь спальни он увидел как его сестра в прозрачном, почти ничего не скрывающем халатике, прыгала на голом, лежащем на спине отчиме. Не просто прыгала! Он заметил, что член (старшие мальчишки уже просветили его о наличии этой штуки, выгодно отличающей настоящего парня от девчонки) отчима, неимоверных размеров, входил в сестрёнку и именно на нем, как на колу, она скакала. Сначала его даже посетила мысль, что Сашеньке больно, поэтому она издает такие странные звуки. Но постепенно созерцание происходящего вытеснило всякие мысли, внизу снова предательски стало тепло, колени задрожали.
Саша заметила присутствие постороннего еще до того, как её младший брат, неосторожно потеряв равновесие, наделал много шуму. Однако эта открытие её не смутило. А то, что теперь об этом узнал и Ник, даже начало забавлять.
Сначала Ник очумело и беспомощно вертел головой, пытаясь понять, где он находится и что произошло. На смену чувству небывалого удовольствия пришла растерянность и даже страх — теперь точно конец, маленький проныра обязательно расскажет жене и тогда... Страшно подумать, совращение несовершеннолетней дочери, позор, суд, тюрьма и здоровые головорезы-латиносы, которые разорвут его белую задницу на британский флаг. Все эти картины мигом пронеслись в воображении.
 — Ник!
 — Да, а, что — все еще не придя в себя от воображаемого произнес Ник.
 — Он нас застукал!
 — Боже, Боже, за что, что же делать, Сашенька, что делать — паника парализовала всякую мысленную деятельность Ника.
 — Ну что ты, сладенький мой, успокойся, я все устрою.
Сэм едва успел дойти до двери своей комнаты, неуклюжее падение и продолжавший стоять колом его член не дали возможности сделать это своевременно и незаметно. Сквозь шум бешенного стука его сердечка, отдававшегося в висках, он услышал сзади легкий цокот каблучков, обернулся. И тут его взору открылась волнующая картина: прямо на него шла Саша, почти голая если не считать кружевного красного атласного корсета, поддерживавшего груди, делая их еще более открытыми и соблазнительными, и пояса с чулками. Плавно колыхающееся соски, словно два магнита, притягивали взгляд Сэма. Неспешные, но одновременно уверенные движения девушки, неотвратимо, словно сама Смерть, надвигавшейся на застывшего мальчика, придавали этой картине мистический характер. Саша прижала своей грудью Сэма к стене и его тело словно попало в огонь.
 — Ты подглядывал за своей сестричкой? Тебе понравилось то, что ты увидел? Да, тебе это очень понравилось! Здесь есть что-то очень твердое.
Рука Саши сначала нежно, а затем все настойчивее гладила взбухший в области ширинки брюк бугорок.
 — Нет, не надо, пожалуйста.
Тоненький голосок разума еще пытался сказать Сэму, что происходящее не правильно. Он знал, что не правильно смотреть на голую сестру, тем более касаться её тела такого манящего, близкого, теплого с нежной бархатистой кожей.
 — Ты не хочешь обнять свою сестренку? Ты же хочешь дружить со мной, быть близким мне человечком, очень близким?
Язычок совратительницы легким танцем прошелся по завитку и мочке уха Сэма, отчего по всему его тела пробежала сладкая дрожь. То ли соглашаясь с предложением дружить, то ли требуя продолжение ласк, но внезапно охрипшим голосом мальчик произнес «Да» и прикрыл глаза после очередной волны наслаждения.
Сэм не успел заметить, как проворные ручки сестры, расстегнув брюки и спустив трусы, освободили его вздыбившееся достоинство. Еще никогда за свою короткую жизнь он не испытывал такого мучительного и одновременно сладостного чувства. Мозг перестал что-либо соображать, и только желание получать эти прикосновения, вслушиваться в мелодию её голоса, вглядываться в эти очи, заполнило его существо. Он не мог больше говорить — во рту пересохло, а дыхание сделалось частым и прерывистым, словно после пробежки на уроке физкультуры. Мышцы ног предательски задрожали, сделались такими слабыми, что мальчик присел на пол. Тут же кончик туфельки, прошелся от основания его члена вверх. Одновременные беспомощность, опасная близость предмета, способного в одно мгновение причинить неимоверную боль, но так нежно ласкавшего столь дорогой сердцу каждого мужчине предмет, еще более усиливали ощущения.
Сэмик открыл глаза и заворожено, словно кролик перед удавом, уставился на оказавшуюся буквально перед носом потайную «норку» сестренки. Она была так близка, что он почувствовал сильный, такой сладкий и дурманящий аромат, как будто это был неведомый, прекрасный цветок. Даже не касаясь этого «цветка», Сэм физически ощутил всю его нежность. «Цветок» также очень напоминал губы сестры, такие пухленькие, красные и завораживающие. Желание коснуться их языком, вылизать, выпить божественный нектар, словно из мифического лотоса, непреодолимой силой потянуло мальчика. Он успел чуть коснуться своими губами этого чуда, как вдруг сестра засмеялась и отстранилась от него.
 — Молодец мальчик, хороший мальчик, если он будет послушным, сестричка даст ему это. Но мальчик же хочет, чтобы его сестренке было удобно, идем за мной.
Саша легко увернулась от попытки Сэма вновь припасть к её лону и сделала несколько шагов по направлению к спальне родителей, поманив мальчика за собой. Сэм, как был на четвереньках, устремился следом. Его безумный взгляд отображал только огромное желание получить «лакомство». Только раз, он предпринял неудачную попытку встать, но, запутавшись в собственных валявшихся на полу штанах, потерял равновесие и снова очутился на четвереньках. После чего словно собака поспешил за своей госпожой.
Забежав в спальню родителей, Сэм сразу же запрыгнул на кровать, на которой уже словно устроилась Саша, расставив ноги таким образом, что её влагалище было наиболее доступно взору присутствовавших. Сэм совсем не обратил внимание на застывшего, находящегося в полной прострации приемного отца. Весь мир для него сосредоточился теперь ... в этой маленькой «раковине» и только хозяйский голос сестры мог направить его устремления в другую сторону и то, за обещание припасть устами к этому источнику наслаждения.
 — Молодец, у тебя славно получается, как у собачки. Ты и есть собачка, моя маленькая послушная собачка. Ну-ка, вылижи у своей хозяйки!
На лице мальчика и вправду возникло выражение щенячьего восторга, словно он действительно был собакой, получившей лакомство или любимую игрушку от хозяйки.
Он тут же с жадностью, но при этом и со всей осторожностью, принялся по собачьи вылизывать щелку маленькой распутницы.
 — Так, нежнее, еще. А теперь медленнее и круговыми движениями. Молодец, правильно.
Саша с явным наслаждением откинулась на спинку кровати и победно оглядела все происходящее. Посмотрев на застывшего отчима, затем на голую задницу своего брата, подрагивающую в такт его движениям, она на секунду задумалась. Затем, обслюнявив средний палец своей руки, она принялась нежно массировать задний проход братца, постепенно сосредотачивая движения на его дырочке.
 — Тебе нравится так, я вижу, очень нравится.
В ответ раздалось невнятное чавканье, с явными нотками удовольствия в голосе.
 — Какая славная попка, такая розовая, круглая и упругая. Как у девочки. Этой попочке нравится, когда её ласкают как девочку. Тебе же это нравится?
Саша взяла свободной рукой за лицо Сэма, подняла его и внимательно посмотрела в его затуманенные глаза.
 — Нравится?
В ответ опять прозвучал какой-то невнятный звук, больше похожий на мычание с причмокиванием, но носящий явно одобрительный характер. Видимо, чтобы совершенно уверить в своих чувствах, голова мальчика часто закивала, после чего он вновь поспешил заняться столь понравившимся ему делом.
Постепенно движения пальца Саши приобрели поступательный характер, все глубже проникая в плоть девственной попы братца.
 — Ты хочешь большего удовольствия, я знаю и ты знаешь.
Властным движением она развела ягодицы Сэма, выставив на обозрение его дырочку.
 — Тебе нравится?
В этот раз вопрос был обращен к Нику, заворожено наблюдавшему за происходящим.
 — Иди сюда, тебе же всегда хотелось настоящего наслаждения, поиметь нежную, девственную попку, такую как у маленькой девочки. Эта шлюшка готова и жаждет тебя. Смелее. Ты видишь, как она хочет, чтобы твой член заполнил эту дырочку. Посмотри, какая она маленькая. Твой член никогда еще не пробовал такой тугой дырки. Иди. Сюда. Смотри сюда.
Ник, словно зомби из малобюджетного ужастика, двинулся на несгибаемых ногах к поставленной цели. На его лице проступили капельки пота. Член действительно неимоверно затвердел, показывая горячее желание окунуться в бездну порока.
 — Ну, не так быстро, хотя наша маленькая потаскушка и жаждет получить свое, она еще «девочка». Возьми масло.
Не глядя, Ник схватил с трюмо первую попавшуюся баночку и дрожащей от страсти рукой густо намазал содержимым свой член.
Уже ничего не соображая от желания, он силой вошел в вожделенное отверстие.
Пронзившая внезапная боль на мгновение заставила Сэма прекратить свои действия, но Саша тут же положила свои руки на его голову, прижала к промежности и успокоительно зашикала.
 — Все хорошо, продолжай, тебе же нравится, маленькая, это то, что ты хотела, моя шлюшечка. Не отвлекайся, хозяйка ждет удовольствия, работай язычком.
На удивление, болезненные ощущения растворились в музыке слов сестры, и желание припасть к её «источнику» вновь поглотило все существо Сэма. Постепенно движения Ника стали тоже приносить все большее удовлетворение и в какой-то момент в голове, словно что-то разорвалось, взрывная волна неимоверного наслаждения накрыла его, испарив последние остатки сознания.
Часть II. Школа.
Ужас происходящего поверг Эли в глубокий шок. Вот только что мир казался прекрасным от предвкушения скорых развлечений с Сашей и вдруг... Эта чертова кассета, почему она сразу не положила её на самое дно сумки? Зачем она вообще согласилась сниматься? Нет, это просто сон, кошмарный сон. Сейчас она проснется и миссис Хопкинс, вместе с этой чертовой кассетой, исчезнут. Ведь так все хорошо было — солнечный день, конец занятий, отсутствие дома предков и подруга Саша, согласившаяся зайти к ней домой «позаниматься».
Их совместные занятия, с некоторых пор, стали смыслом её жизни. Еще не так давно она, по праву называвшейся первой красавицей класса (да что там класса — школы!), попросту не замечала замкнутую угловатую Сашу. Точнее иногда замечала, когда была необходимость найти достойный объект для насмешек. Но несколько дней назад, она с удивлением заметила, что Саша очень симпатичная девочка. Это открытие не только не пробудило в ней дух соперничества, но напротив, она с радостью согласилась помочь ей подготовить реферат по литературе. Было какое-то необычное желание сделать для неё что-то приятное, завоевать её расположение. А еще, почему-то захотелось прикоснуться к телу Саши, потрогать её грудь. Такого раньше за собой Эли не замечала. Были, конечно, поцелуи в щечку и объятья с подругами, но это все было не то. Какое-то новое томящее чувство. Отдаленно это было похоже на то, что она пережила год назад, в летнем лагере. Тогда за ней ухлестывал Том Баррет, капитан футбольной команды школы и кумир всех девчонок.
Он был старше, учился в выпускном классе. Поэтому его ухаживания доставляли ей двойное удовольствие, зависть подруг и других девчонок, а также приятные чувства, когда он начинал мять её грудь, постепенно опуская руки ниже и ниже. В один из вечеров она позволила ему все. Процесс соития ей не понравился — во-первых, сначала было даже больно, когда он вошел в неё; во-вторых, немного подергавшись, смешно пыхтя при этом, Том, вдруг, как-то странно вздрогнул, словно это его проткнули, закричав при этом, а затем упал на неё всем телом (весьма внушительных размеров) и затих. Через некоторое время он просто встал, даже не помог ей, заправился и явно довольный спросил, как ей было хорошо. Неведомым образом Эли поняла, что сейчас лучше сказать неправду и высказалась в том духе, что он избытка чувств и впечатлений она просто не в силах говорить. Это видимо еще более укрепило Тома в собственной самооценке, поскольку весь вечер он не отходил от неё, говорил неуклюжие комплементы и пытался угостить сладостями. Потом их отношения стали стремительно охладевать, а после выпуска, Том окончательно исчез из её жизни. Зато после этого, у неё, как у взаправдашней королевы, появилась свита. Кроме подруг, замелькали различные почитатели. Но теперь она всех держала на расстоянии, отлично понимая, что после того как мальчик получает доступ к телу, он быстро теряет интерес к девочке.
С Сашей все было по-другому. Теперь она добивалась кого-то, да еще к тому же девочку. В тот день, они пошли в библиотеку. Вокруг никого не было, казалось, все огромное здание вымерло. Она пыталась поначалу изобразить интерес к учебному процессу — уткнулась в книгу, что-то временами зачитывая в слух. Но чем больше она изображала прилежную ученицу, тем больше ей хотелось прижаться к Саше, почувствовать её в своих объятиях. Раз, оторвавшись от книги, она взглянула на одноклассницу и не смогла оторвать взгляда от этих пухлых, алых губ, таких манящих, обещающих сладкую жизнь. Не осознавая своих действий, она припала к ним, словно путник к живительной влаге родника в знойный день. После череды страстных поцелуев в губы, Саша целовала её груди. Это было так восхитительно. Нежные губы и пальцы новой подруги не шли ни в какое сравнение с грубым лапаньем парней. Вот тогда-то она и дала согласие на съемку видеокамерой, точнее никак на неё не реагировала. Ей было все равно. Даже нет, она действительно хотела, чтобы осталась память этих сладостных мгновений.
Все что происходило ... после, в её памяти запечатлелось весьма туманно, сплошное наслаждение и желание получить его еще. Был еще момент удивления, когда Саша сказала о сюрпризе и показала пальчиком вниз. Эли заглянула под стол и увидела между ног подруги огромный черный страпон. О, эта славная игрушка! Вот дальнейшее точно было окутано сладостной, но непрошибаемой пеленой тумана.
Сегодня Саша, к несказанной радости Эли, подарила ей видеокассету с записью, как она пояснила, их любви. Кассета выглядела так, будто бы изготовлена на профессиональной студии. Была даже обложка весьма фривольного толка с их изображениями. Хотя ракурс фотографии был таков, что наверняка утверждать это обстоятельство было невозможно, лица виднелись лишь чуть-чуть. От такого подарка и обещания сегодня кое-чего необычного, Эли потеряла бдительность и не спрятала кассету, так и держа её в руках. В этот момент и появилась миссис Хопкинс, их классная дама.
Все время скандала Саша стояла рядом, не предпринимая никаких попыток оправдаться и лишь изредка поднимала на руководительницу свои невинные голубые глаза, которые тут же закрывались длинными ресницами. Казалось, что она просто сторонний наблюдатель. Зато её поведение резко изменилось после того, как миссис Хопкинс сообщила о необходимости вызова родителей девочек в школу и удалилась в класс. Саша стремительно подошла к двери, за которой скрылась Хопкинс, слегка её приоткрыла и начала наблюдать. При этом на её лице были написаны решимость и злорадство, словно изъяли не компромат, обещающий большие неприятности, а взрывной механизм, дистанционное управление от которого находилось в ручках маленькой негодницы. Вдруг её взгляд стал отстраненным и пустым, а губы зашевелись, словно бы читали стих или молитву (что, наверное, в этом случае было бы уместнее). Саша не обращала никакого внимания на причитания Эли, и той пришлось заткнуться и довольствоваться ролью статиста в этой драме.
Неожиданная находка весьма озадачила Джейн Хопкинс. Мало того, что эти девочки всегда были на хорошем счету (особенно Эли, бывшая первой ученицей класса, да и папа у неё мэр города), то, что она забрала, не вязалось с девочками вообще. Конечно, изредка в школе у мальчиков изымалась непотребная литература, точнее журналы с фотографиями этих в общем простигосподи. Но это все же журналы и у мальчиков, с плохой успеваемостью. А тут принести в школу видеокассету, да еще девочки! Понемногу возмущение уступило некоторому интересу — что такое могло заинтересовать девочек в подобной продукции. Кроме того, девицы с обложки показались миссис Хопкинс знакомыми. Решив, что для разговора с родителями она должна владеть информацией в полном объеме, домой такую гадость носить не стоит (миссис Хопкинс, не смотря на свой «солидный» двадцатипятилетний возраст, проживала с мамой, строгой пожилой леди, некогда бывшей директором учебного заведения) Джейн вставила злополучную кассету в видеомагнитофон.
Первые кадры повергли Джейн в шок — на экране телевизора было совершенно четко видно, как Эли и Саша занимались любовью прямо на столе в публичной библиотеке. И как занимались! Лицо молодой преподавательницы покрылось пунцовой краской. В свои двадцать пять лет она была еще девственницей, поскольку в католическом колледже ей внушали, что плотские утехи это грех, а половое сношение возможно только с представителем противоположного пола для продолжения рода, при условии предварительного заключения брака. Перед её взором две несовершеннолетние воспитанницы не только сладострастно целовались, но (о ужас!) вылизывали друг у дружки «там»! Затем и вовсе было что-то богопротивное — у одной из негодниц к телу оказался прикрепленным мужской половой орган и она.
Впрочем, к этому моменту, незаметно для самой миссис Хопкинс, ею стали овладевать иные чувства. Невесть откуда возникшее приятное тепло внизу живота, стало стремительно распространяться по телу. Непроизвольно рука Джейн легла на источник возмутителя спокойствия и как-то сама по себе собрала сначала юбку, а затем залезла под трусики, где неистово начала ласкать лоно. Скоро к ней присоединилась и вторая рука, окончательно капитулировав перед наслаждением, доставляемым этими движениями. Окружающая действительность перестала существовать, точнее перестала восприниматься. Поэтому звуки открывающейся в класс двери и шаги двух человек не заставили её прекратить своё занятие.
 — О, миссис Хопкинс, я вижу, Вы по достоинству оценили наш шедевр! Думаю, свое отношение к этой кассете у Вас изменилось.
Насмешливый тон, с которым были произнесены эти слова Сашей, подействовали немного отрезвляюще. По крайней мере, Джейн попыталась встать и скрыть юбкой следы своего грехопадения. Но юные бестии не оставили ей шанса все исправить. Их действия были на удивление слаженными.
Эли, стаявшая сзади Джейн, сильным движением завела руки классной дамы за спину и стиснула их, словно в тесках. В это же время Саша присела перед миссис Хопкинс на корточки, задрала ей юбку так, что стали видны не только приспущенные трусики, но и все влагалище.
 — Так, так. Зачем же Вы миссис Хопкинс прервали свое занятие? Лишили себя такого удовольствия. Это преступление. Тебе же нравилось, так? Ты вся мокренькая там. — Саша нежно провела указательным пальцем вокруг половых губ пленницы. Затем она смочила его слюной и принялась очерчивать круги по набухшему клитору. Пленница застонала, попыталась сжать ноги, чтобы помешать развратнице, но получила только обратный эффект. Волна наслаждения захлестнула её с головой и она утратила всякое желание к сопротивлению.
 — Вижу, тебе нравится, Джейн. Можно я буду называть тебя Джейн, ведь мы же подруги, я доставляю тебе удовольствие, которого ты никогда не имела. И доставлю еще больше, если будешь послушной девочкой. Хорошо, Джейн?
 — Да, — единственное разборчивое слово среди вздохов и всхлипов, прозвучало из уст пленницы.
Тут же юные создания, словно по команде, моментально, каким-то одним неуловимым движением, скинули с себя одежды. В четыре руки они разоблачили и свою новую «подругу», попутно одаривая ласками попадавшие под руку части тела. Казалось, что четыре нежных ручки и два проворных язычка, исследовали каждый миллиметр девственного тела, оказавшегося очень отзывчивым на ласки, ненасытным, словно вырвавшийся на свободу из темницы узник, бесконечно глотающий свежий воздух и пьянеющий от этого. Время остановилось для этого клубка живых тел, в котором уже трудно было угадать, где и чья рука, нога. В этот момент они не чувствовали жесткости пола, подстилка из собственной одежды служила лучшем в мире матрасом. Их абсолютно не волновали звуки проходящей вне стен класса жизни — мир звуков перестал для них существовать, кроме издаваемых ими нечеловеческих стонов, рычаний и причмокиваний. Есть только этот миг, только они и НАСЛАЖДЕНИЕ!
***
Эпилог.
 — Скажите, мистер Хаммер, может, на всякий случай, надо привлечь кого-нибудь из церковников? Все эти обряды меня страшно пугают, пусть сделают что-нибудь, ну это, как его — изгонят дьявола! — мадам Бернар изобразила на лице легкий испуг, а затем изящным движением аккуратно, поочередно, приложила к внутренним уголкам глаз кружевной платок, что видимо означало высшую степень озабоченности сложившейся ситуацией.
Происшедшее было просто из ряда вон выходящее. Такого шока достаточно тихий городок давненько не испытывал. Когда достоянием общественности внезапно стали видеозаписи сексуальных игр Ника Палмера со своими приемными дочерью и сыном, а также школьные забавы учительницы Джейн Хопкинс, эти новости прочно заняли первые полосы газет в течение двух месяцев. Правда постепенно, Джейн Хопкинс была признана также жертвой, поскольку экспертиза установила в одной из видеокассет, которую смотрела Хопкинс незадолго до совершения развратных действий в отношении своих учениц, наличие так называемого «25 кадра» и «второго текста», вызывавших в зрителях неосознанное желание предаться разврату. Из чего был сделан вывод, что главный виновник происшедшего, является несомненно мистер Палмер, который, как владелец телестудии, имел возможности для изготовления такого продукта. Хопкинс, после возмещения морального ущерба мисс Бернар, тихо уволили и она растворилась где-то в бескрайних просторах страны, по слухам её видели на Аляске. А вот мистер Палмер предстал перед судом за растление малолетних, а также изготовление и попытку сбыта порнографии. Процесс обещал быть сенсационным.
 — К чему эти условности, для Вас я просто Джон, а я буду обращаться к Вам просто Джудит. Между адвокатом и его клиентом должно быть полное взаимопонимание и доверие — молодой человек сверкнул «голливудской улыбкой» и слегка наклонил голову к клиентке.
 — И зачем нам все эти сложности с церковниками? Ты же современная женщина, какие могут быть колдовские обряды в наше время? Это смешно! Ведь все уже доказано, это Ник с помощью своих кассет и угроз развратил тут всех. А все эти книжки, рисунки, да обычная детская блажь. Ну, если хочешь, определи свою крошку в закрытую школу при монастыре, и пусть за ней смотрят монахини. А парня можно отдать в военную школу, там его научат уму-разуму. Да и тебе так спокойнее будет. После всех этих процессов, когда я заставлю этого мерзавца выплатить тебе кругленькую сумму, нужно будет основательно отдохнуть и набраться сил.
Джон подхватил левую ручку своей клиентки и элегантным движением поднес к запястью свои губы.
 — Ты такой умный и заботливый, Джон, — рука мадам Бернар осталась для поцелуя дольше, чем этого требовали правила приличия.
***
Монотонный девичий голос на распев произносил малопонятные слова.

Поделиться в: