В ту ночь мудрецы города волшебников и колдунов Луксура, в котором, по рассказам свидетелей, здания витали в воздухе, ночь превращалась в день светом тысяч огней, и можно было встретить существ, ходивших еще по улицам Атлантиды, отметили в своих записях: «Звезды сместились со своего пути». Немногие в то время открыто смотрели на ночное небо — величайшим подвигам короля Аквилонии только предстояло свершиться, и черные бездны космоса все еще таили угрозу всему живому. Рукописи ученых, как и произведения вдохновленных этим событием поэтов, превратились в прах задолго до конца Хайборийской эры, а память людская недолговечна...
Изнывающий от неизвестности Миррар был готов, подобно своим диким предкам, шипеть и в отчаянии прыгать на монолит окружавших его стен. Заставив свое сердце биться мерно и ровно невероятным усилием воли, он застыл на месте, лишь зрачки под толстыми веками двигались в судорожном танце. Но спустя несколько минут, издав долгий пронзительный вой, он вышел из транса. Ничто не могло покинуть это место. Даже мысль. Так было угодно Сету.
Десятки метров твердейшего гранита, окружали со всех сторон ту естественную пустоту, в которой он находился. В ней, волею случая образовавшейся вечность назад в еще расплавленной породе, не могло возникнуть и мысли о свете дня, наступающего сейчас на поверхности. Только особый ритуал у Черного алтаря, скрытого в глубокой пещере, делал ее доступной для слуг Сета, а тайна его создания и природа этой таинственной связи были навсегда утеряны. Здесь царила тьма, что, впрочем, его нисколько не беспокоило — змеиный бог раскрыл своим адептам немало тайн о сути вещей.
Другое волновало Миррара — кровь все сильнее стучала в висках и покрытый короткой шерсткой череп уже начало сжимать болезненное кольцо удушья. Пространство этой пещеры было более чем ограниченно, и приготовленная к жертвоприношению пленница, удерживаемая нематериальными узами под ее потолком, не способствовала прибавлению свежего воздуха. Что-то капнуло ему на плечо. Прикоснувшись пальцем с втянутым когтем к мокрому месту, он лизнул его длинным розовым языком. Соль. Оскалив пасть в жуткой усмешке, он поднял лицо к потолку Разбуженная его воплем самка единорога, сумевшая, наконец, ненадолго задремать даже в этом страшном месте, как нельзя некстати напомнила о себе. Узкие челюсти пришли в движение, и отрывистые чирикающие звуки соткали небольшое изменение в заклинании, висящем вокруг пленницы.
Путы врезались в ее тело, подобно тончайшим из лесок. Слепо смотря в окружавшую ее тьму широко распахнутыми глазами, она заржала от непереносимой боли. Белая густая шерсть впитала в себя часть крови, но куда больше ее пролилось вниз, на первозданный камень. Находящийся в экстазе маг наблюдал, как эти струйки жизни, проникнув через, казалось, нерушимую преграду, продолжили свой полет дальше и дальше, исчезая в зеленоватом сиянии, необозримой пеленой расстилающимся под ним. Неожиданно его ушей достиг тонкий, на пределе слышимости звук. Дрожа от возбуждения, он оторвался от созерцания открывшейся ему нечестивой тайны земных недр и обернулся к его источнику. Первый признак открывающегося Прохода! Еще несколько мгновений, и его сподвижники будут здесь!
Со сдерживаемым удовлетворением он поднял в приветственном жесте лапу. И тут случилось невероятное, то, во что он вначале даже не смог поверить. Ослепительный свет, хлынувший из Прохода одновременно с потоком свежего воздуха, впервые пал на красно-коричневые камни и, подобно пламени, обжег его глаза. Коротко прозвучала спущенная тетива — и вспышка боли пронзила его плечо. От неожиданности потеряв концентрацию, он почти ослеп. В первый раз за долгое время используя обычное зрение, сквозь пелену слез, он увидел три расплывчатые тени на фоне белого прямоугольника Прохода. Дотронувшись лапой до плеча, он нащупал древко стрелы.
 — Еще один! — Услышал он женский, с интонациями пресытившегося убийством беззащитных жертв хищника, голос.
Вторая стрела вонзилась в ту же руку немного ниже первой. На этот раз боль была столь сильна, что он едва не потерял сознание. Кровь хлынула из затронутой артерии и ручейком побежала по ладони. Он отбежал к центру пещеры, сознавая, что скрыться от убийц ему некуда.
 — Сдавайся, — Новый голос звучал по-мальчишески звонко. — И не делай ничего того, о чем пожалеешь!
Резь в глазах еще не прошла, но зрачки уже вполне адаптировались, превратившись в тонкие вертикальные щели. Цепкий взгляд Миррара в доли секунды оценил своих врагов. Крайняя слева в группе — крепко сбитая волчица средних лет, не спеша достающая из колчана очередную стрелу. Высокая, шести футов ростом, она, тем не менее, приходилась только по плечи стоявшей в центре почти квадратной фигуры носорога с алыми, словно раскаленными докрасна угольками, глазами. Сжимая тремя толстыми пальцами одной руки гигантский обоюдоострый топор, по самую рукоятку покрытый темной коркой засохшей крови, другую он положил на плечо хрупкого по сравнению с ним единорога — юного жреца Митры.
 — Твой черный культ больше не существует, маг.
Носорог убрал свою руку с плеча возбужденного юноши и двинулся на Миррара. Тот отступил еще на несколько шагов, оказавшись прямо под потерявшей сознание жертвой.
 — Сам Митра повел нас сегодня в последний бой, и Черной горы больше нет, — вместе со своими подземными склепами она истаяла под его дыханием подобно предрассветному туману под лучами Солнца! Последний из вас там, наверху, заслужил легкую смерть, раскрыв секрет алтаря. Ответь, наконец, за свою проклятую богами жизнь!
Проиграть... сдаться... Неужели он для этого сотни лет изучал секреты этого мира, иногда покупая их, а иногда вырывая вместе с внутренностями?
Зазубренный осколок скалы величиной с ладонь, лежащий у ног стремительно слабеющего Миррара еле заметно сдвинулся и, стремительно рванувшись вверх, вонзился в беззащитный живот единорога. Кровь хлынула на искривившегося в усмешке бывшего Верховного жреца Сета. Третья по счету стрела вонзилась ему в живот, но это уже ничего не могло изменить. Гладь камня поглотила его также стремительно, как океан — брошенный в него нож.
 — — –
 — Чума пади на этих колдунов, — проворчал Конан. Он стоял в каменном коридоре с низким потолком, тускло освещенном укрепленными на равном расстоянии друг от друга бездымно горящими факелами. Позади него была сплошная стена, а конец его скрывала завеса яркого белого света. Еще мгновение назад он лежал под огромным красным балдахином спальни королевского дворца Аквилонии, сжимая в объятиях супругу. Любой из его предшественников на троне впал бы в панику и, возможно, уже был мертв, но нынешний его обладатель был не таков. Бросив взгляд на себя, Конан выяснил, что обнажен, — загадочная магия не только перенесла его сюда, но и лишила его одежды. «Ну и пусть подавится», — молча усмехнулся король и сделал первый осторожный шаг вперед.
Коридор заканчивался огромной залой, купольный свод которой поддерживали двенадцать массивных мраморных колонн, вздымавшихся вверх, по меньшей мере, на триста футов. Посреди него, стоял совершенно неуместный среди подобных монументальных творений стол на изящных ножках, соединенных тончайшим ажурным узором. Наметанный взгляд бывшего вора мигом оценил настоящую его цену — желтоватый металл, из которого тот состоял, был чистейшим золотом! Большое блюдо, стоявшее на нем, было до краев наполнено ягодами и орехами. Угощался ими, зачерпывая из него время от времени своей лапой,  Конан потряс головой, пытаясь прогнать наваждение,  косматый бурый медведь. Рядом с блюдом находился прозрачный сосуд с темно-красной жидкостью, — скорее всего вином, решил про себя Конан. Зверь наклонился и понюхал его.
 — Пелиас! — Неожиданно раздался глухой бас. Врожденный страх перед сверхъестественным ... наконец проснулся в варваре, и он вжался в стену, мечтая и вовсе слиться с ней. — Почему у тебя никогда нет простой воды? Одним глазом он взглянул на Конана.
 — Эй, человек!
 — Конан! — раздался знакомый голос.
Киммериец вновь выглянул из коридора. Медведь отошел немного в сторону и, повернувшись к гостю лицом, разглядывал его. Оказалось, что все это время он своей спиной скрывал высокого, худого седовласого человека в одеждах ученого. На губах мага играла приветственная улыбка, но темные глаза его, как всегда, нечего не выражали. Тысячи лет практики таинственных обрядов и обретения запретных знаний наложили на него свой отпечаток, и теперь даже самый невнимательный не смог бы принять Пелиаса за обычного человека.
 — Извини, что я потревожил тебя столь бесцеремонно, — маг подошел к нему и дружески протянул руку, — но обстоятельства сложились чрезвычайные.
Медленно приходящий в себя Конан машинально пожал ее и тут же, вздрогнув от неожиданности, сорвал предмет, неожиданно оказавшийся у него на голове. Корона Аквилонии? Пока он в недоумении вертел ее в руке, роскошная мантия легла ему на голые плечи, а взглянув вниз, Конан увидел на себе черные штаны и мягкие черные сапоги.
 — Ну вот, — удовлетворенно заметил Пелиас. — Теперь вас можно представить друг другу, друзья мои.
Великан киммериец оказался одного роста с грузным медведем, но последний был, по меньшей мере, втрое массивней его. Зверь протянул ему лапу. Конан не без опаски вложил в нее свою ладонь. Пожатие было сильным.
 — Друг мой, — продолжил маг, обращаясь к изумленному варвару. — Перед тобой Верховный жрец Митры столь отдаленного от нас мира, что я, право, затрудняюсь описать словами это расстояние.
 — Все мы в лапе Света, — возразил ему медведь. Он не раскрывал пасти, однако речь его Конан прекрасно понимал.
 — Безусловно, — склонил голову в знак согласия человеческий маг, однако Конана не укрылась мимолетная улыбка, мелькнувшая у него на губах. — Так вот, в своем мире они недавно одержали великую победу, окончательно изгнав из него Сета. Но один из самых верных его слуг ускользнул от возмездия...
 — Именно так! — Перебил его медведь. — И Сет заплатил за это немалую цену, ибо он сделал это самовольно, ведь,  да будет тебе известно, человек,  даже для бога есть предел дозволенного! Конан... Что ж, человек, я почти не разочарован в тебе. Ты, пожалуй, можешь совершить подобное тому, что с таким трудом удалось нам. И Змей, конечно, тоже знает это. Твоя смерть — вот что он потребовал от своего слуги за спасение и тот, поверь, не остановится ни перед чем.
 — К счастью, ты не один будешь противостоять ему — возмущенные боги открыли путь на Землю еще троим, оказавшимся в том же месте и в тоже время, что и посланный за тобой убийца.
Пелиас прислушался к чему-то. Конан напряг слух, но ничего не услышал.
 — Торопись, — скороговоркой продолжил маг. — Он уже прибыли в город. Счастье, что сейчас поздняя ночь, молюсь, чтобы они прошли к твоему дворцу незамеченными. Встреть их как друзей, все должно совершиться до рассвета, иначе с первыми лучами Солнца Миррар, — это имя твоего врага, — отправится прямиком в ад. Я постараюсь успеть к тебе, чтобы помочь, но... Очнитесь!
Последнее оба мага прокричали хором. Конан моргнул и увидел перед собой фигуру своего начальника стражи Просперо, стоявшего перед ним в полном вооружении.
 — Очнитесь! Мой король! Там у ворот... Там... , — он замолчал в полной растерянности, не в состоянии подобрать слова.
 — Просперо, успокойся! — Конан сел в кровати, спустив голые ступни на многоцветный туранский ковер. — Все в порядке. Пропустите их сюда. И удвой стражу на стенах.
Повернувшись к проснувшейся Зенобии, испуганной и готовой заплакать, он нежно обнял ее за плечи и со страстью поцеловал.
 — Моя королева, — произнес он, — Нам нужно на время расстаться. Всего на несколько часов.
 — Возвращайся скорее, — только и смогла вымолвить она, когда он уже выходил из опочивальни.
 — — –
 — Где они? — Спросил Конан у сопровождавшего его Просперо, принимая у него ножны и проверяя состояние клинка. Удовлетворительно хмыкнув, киммериец забросил его обратно в ножны. Одет он был в накинутый на голое тело тяжелый халат из верблюжьей шерсти, перетянутый широким поясом с золотым шитьем.
 — Мы отвели их в тронный зал...
 — Сколько осталось до восхода Солнца?
 — Не меньше шести часов, мой повелитель...
Конан неожиданно остановился.
 — Неправильно. Раз он так опасен, — пробормотал он про себя. — Просперо! Сними охрану вокруг дворца!
 — Но мой король...
 — Немедленно! Оставь только дозорных и прикажи ни в коем случае не хвататься за оружие — только наблюдать и докладывать! Мою жену увести за пределы города как можно дальше.
Просперо отсалютовал и скрылся из виду, на ходу отдавая приказы.
Двое побледневших стражников у тронного зала отворили двери и тут же захлопнули их.
«Воины...», — Конан горько усмехнулся, увидев, чем занимаются на роскошном паркете в самом центре его королевства.
Гладкокожий серый гигант с внушительных размеров рогом на носу прижался пахом ко рту покрытого густой серой шерстью, с массивной мордой, существа. Третий, обладатель закрученным в спираль рогом, принадлежащим, по мнению кхитайцев, единорогам, тяжело дыша, и придерживая руками длинный и толстый хвост, наслаждался существом сзади. Видимо, они занимались этим уже давно, потому что, не обращая внимания на вошедшего человека, один из самцов заревел, другой заржал, а самка (у Конана отлегло от сердца) взвыла, выпустив пронзавший ее, должно быть, до легких багровый блестящий член, немедленно начавший поливать ее голову и спину мутными белыми струями.
Единорог, мелко задрожав, плотно прижался к ней, и она сама завращала бедрами, принимая в себя его заряд. Наконец трио распалось, и самка благодарно лизнула каждого из своих любовников.
 — Надеюсь, вы простите нас? — Раздался робкий вопрос. Юный единорог смотрел ему прямо в глаза.
Конан пожал плечами.
 — Вы же гости.
 — Зардок немедленно отправится на... патрулирование. У него... нюх на служителей Сета.
Складывалось ощущение, что он с трудом находит похожие слова в чужом языке. Как и во сне, зверь разговаривал с Конаном, не раскрывая рта.
 — Я, — меня зовут Гиноос — сейчас отправлюсь в святилище Митры, — ваши воины укажут мне дорогу? — и попытаюсь найти Миррара, а также воспрепятствовать его... связи со служителями Сета вашего мира. А Линир останется с вами.
Носорог поднялся с колен, взял свой топор и, заставив киммерийца посторонится, вышел из залы, удостоив короля лишь косым взглядом. Следом за ним ушел и Гиноос. Самка улеглась на полу, устроилась поудобнее и знаком предложила ему присоединиться. Рядом с ней лежал лук и россыпь стрел к нему. Вздохнув, варвар закрыл засов и подчинился, усевшись на первую из трех ступенек, ведущих к его трону. Невольно любуясь красотой упругой спины, крутых бедер и сильных ног он глубоко втянул в себя воздух и замер в озарении, инстинктивно сжав рукоять меча. «Волчица!» — и наедине с ней ему предстояло провести эту ночь...
 — — –
Вонзив кинжал в сердце только что задушенного мужчины, все несчастье которого состояло в том, что его дом был избран Сетом для появления своего раба, Миррар с нетерпением ждал, пока кровь наполнит найденный им сосуд. Пропев заклинание, маг жадно вылакал ... его до дна, тут же почувствовав невероятный прилив сил. Раны от стрел волчицы, затянулись, не оставив после себя даже шрамов, а когти его с легкостью пронзили деревянный стол, который ему пришло в голову ударить. Почувствовав его присутствие, к нему тянулись сотни разумов, человеческих и нечеловеческих, ища в служении ему благодати змеиного бога.
Упиваясь их униженным поклонением, он понимал, что спустя всего лишь сто дней мог бы собрать величайшую в этом мире армию, которой, если ее возглавит его господин, не сможет сопротивляться и сам Митра. Но сначала необходимо совершить обещанное, а срок был очень краток. Холод пополз у него по хребту при мысли о том, что он успел увидеть за те мгновения, пока был в аду, и Сет в своей милости не спас его от багровых теней, коим не было числа. Надев старый плащ и прикрыв голову капюшоном, Миррар поспешил к темной громаде дворца.
 — — –
Ее лапа осторожно легла ему на плечо. Конан вздрогнул от неожиданности. Кажется, он задремал, иначе как бы она подобралась так близко?"Кром!», — воскликнул он про себя, когда вторая лапа примостившейся слева от него (как ее зовут — Линир?) легла ему на живот, а шершавый язык прошелся по его щеке. Киммериец застыл, внутренне разрываясь между верностью и страстью. Почувствовав его внутренний разлад, волчица на время отступила. Словно послушная девочка, она села перед ним на колени, чуть склонив голову на бок, и глядя прямо в синий лед зрачков варвара. Конан закрыл глаза. Кром, он и прежде никогда не мог устоять перед таким взглядом... Почувствовав, что ее победа близка, Линир развязала пояс и раздвинула полы халата, непроизвольно облизнувшись.
Человек по-прежнему не подавал признаков жизни и, кажется, даже перестал дышать — только бусинки пота вырастали на его могучем теле. «До чего же они стеснительные!» — подумала она. Конан ощутил жаркое дыхание, и в то же мгновение его член погрузился в пасть чужестранки. Острые зубы лишь слегка коснулись его головки (от чего он дернулся, едва не навредив себе куда больше) и будто бы исчезли. Приоткрыв один глаз, он увидел насаживающуюся на его ствол волчицу. Она несколько раз сглотнула, пропуская мужское естество себе в горло, и уперлась носом в покрытый зарослью курчавых жестких волос лобок. «Ну же, ведь самец ты, а не я!». Но не успела она как следует разозлиться на Конана, как две сильные ладони легли ей на голову. Большие пальцы ласково почесали ее за ушами. Ого! Глаза Линиры расширились от удивления.
Как необычно, и приятно! Надо будет запомнить это движение, а пока... Она двинулась назад, но, не успев высвободить и трех дюймов хорошо напрягшейся плоти, почувствовала усиливающееся давление мужских рук. Ее раздражение выродилось в глухое рычание, и тяжесть, принуждавшая ее податься вперед, тут же исчезла. Человек, имей терпение! Тебе что, никто никогда так не делал? Лаская головку члена языком, Линир никак не могла отдышаться. «Чудовище, хоть бы какой зазор оставил — нет же, пришелся точно по размеру, как пробка к бутылке, еще бы немного — разорвал бы глотку», — игриво подумала она.
Конан, наконец вспомнив о необходимости дышать, выдохнул и с шумом набрал в легкие воздух. Гибкий язычок скользил по его головке, особое внимание уделяя уздечке. Варвар мгновенно узнал то рычание, которое обычно разделяло лишь мгновение от стремительного броска и отчаянного крика жертвы, чью плоть уже рвали сильные челюсти. Блестящие глаза посмотрели на него, и вновь его член начал исчезать у нее во рту. Темп ее движений усилился, хотя теперь она брала у него не так глубоко, позволяя головке лишь касаться задней стенки горла. Одна из лап пробралась к его мошонке и начала сжимать ее в такт движениям головы, все сильнее и сильнее. И вот он тоже рычит, оскалив свои не потерявшие белоснежности и остроты зубы, насквозь пропитанный висящим над ней, подобно облаку, кисло-сладким запахом возбуждения.
Почувствовав приближение оргазма, Линир откинулась назад, раздвинув лапы и метя дерево драгоценного паркета своим хвостом. Все шесть ее сосцов алели от страсти, и она удовлетворенно заворчала, ощутив на себе тяжесть сильного мужского тела.
Когда спустя несколько часов сквозь резко распахнутые створки в залу быстрым шагом вошел Просперо, он притворился, что не заметил движения одновременно отшатнувшихся друг от друга короля и его необычного телохранителя.
 — Повелитель, вам стоит на это взглянуть...
Линир одним движением собрала стрелы обратно в колчан и, подхватив лук, выбежала вон, ориентируясь по запаху. Конан облачился в легкий доспех заморанских стражников, выбрав его из множества украшавших дальнюю стену залы и, сжимая в ладони рукоять меча, направился наружу, ведомый начальником стражи. Выбравшись на дворцовую стену, они увидели освещенного Луной Зардока. Его топор стоял, прислоненный к зубцу стены, а сам он, левой рукой держа на весу за шею тщедушное, в сравнении с ним, тело, правой наносил ему в голову страшные удары. Приблизившись, киммериец стал свидетелем одного из самых странных зрелищ в своей жизни.
Вот очередной титанической силы удар сокрушает лицевые кости и кровь течет ручьем из наполовину раздавленного мозга. Но за то время, пока израненная пронзившими толстую кожу осколками черепа рука замахивается для следующего удара, происходит невероятное — и вот в налитые кровью глаза носорога вновь смотрит неповрежденная голова с оскаленной пастью. Видя бесплодность своих попыток убить этого демона, воин делает попытку сбросить его со стены на лежащую десяти метрами ниже площадь. Однако тот, невероятным движением, сломавшим позвоночник любому из живых существ, выскальзывает из его рук и вонзает мгновенно удлинившиеся вдесятеро когти в грудь противника. Жутко мерцающие в лунном свете живые клинки вновь и вновь рассекают мышцы и легкие, пронзая ребра, словно масло. Удивленно булькнув, пуская кровавые пузыри из полуоткрытого рта, носорог грузно опустился на колени и медленно завалился на бок.
 — — –
Миррар забрался на стену, с восхищением наблюдая, как его когти, рассыпая снопы искр, глубоко вонзаются в камень, каждой фиброй своего тела ощущая поддержку Великого змея. Но когда до вершины бастиона оставалось совсем немного, кто-то схватил его за шиворот, словно котенка, и он, растерявшись, беспомощно повис в воздухе. Сразу за этим последовал удар, но темная энергия бестелесных слуг Сета не дала ему умереть. Тем не менее, верховный жрец ужаснулся, увидев перед собой огромное бездыханное тело. Это было невероятно, однако он одержал над ним верх. Короткие вспышки боли одна за другой пронзали его туловище — волчица, загородив собой человека, одну за другой пускала свои стрелы, почти бессильные теперь против преобразившегося Миррара. Он ринулся на нее, покрыв разделяющее их пространство в три прыжка, и, даже не обратив внимание на нанесенный Линир в последний момент удар кулаком по его словно вылитому из стали прессу, одним движением смахнул со своей дороги последнее препятствие.
 — — –
Двигаясь скользящими шагами по окружности, два противника внимательно изучали друг друга. Несколько воинов стояли в отдалении под руководством Просперо и были готовы прийти на помощь в любое мгновение — но помня о том, с какой легкостью тварь прикончила огромного чужака и швырнула на отвесный камень башни весившую двое больше его волчицу, Конан разумно предположил, что это было бы бесполезно. Скосив глаза, он с облегчением увидел, что она жива и наблюдает за ним. Воспользовавшись моментом, враг ринулся на него, но тут же отскочил назад, спасаясь от разрубившего воздух лезвия тяжелого прямого меча.
Кем бы ни было находившееся перед ним существо, был очевиден его страх перед остро оточенной сталью. Это радовало Конана, как и то, что непонятный морок, висевший над ним с начала этой безумно долгой ночи, почти развеялся. Киммериец и сам не ощущал его воздействия до того момента, пока холодный свежий воздух, обвевая суровое, иссеченное шрамами лицо, не вернул ему самого себя: сильного, хитрого и с молниеносной реакцией. И время было на его стороне, — небо на востоке уже начало розоветь. По-прежнему не видя слабых мест в обороне варвара, слуга Сета вновь бросился на него, выставив свои жуткие когти. Откуда было знать колдуну о настоящем бое, о сотнях уловок и приемов, постичь которые невозможно по книгам? Тысячи поединков против опытнейших воинов и жутчайших созданий приучили Конана никогда не недооценивать своего противника, чем так глупо пренебрег павший на его глазах чужестранец.
Легко, будто в танце, король уклонился от смертельного выпада и наотмашь ударил по промахнувшейся твари таким особым манером, каким его соплеменники отрубали голову дикому туру. Заставить подняться разрубленное наискосок, от плеча до бедра, корчащееся тело не смогли даже демоны, вселившиеся в него. Первый луч Солнца озарил небо и на крепостной стене остались только люди.
Свидетелей этих событий было не так уж много. И лишь преданный своему королю Просперо знал почти все, но верность его служила примером еще многим поколениям. Конан же старался об этом не вспоминать и, в конце концов, образ Линир наполовину стерся — она превратилась всего лишь в одну из многих женщин, которых он когда-то любил.

Поделиться в: