1. Проданная
Меня продала моя лучшая подруга.
Мы сговорились пойти к гадалке, но Наташка опоздала, я уже пятнадцать минут стояла на остановке, когда она соизволила:
 — Извини, Алёна, дело такое, я задержусь на полчасика.
 — Ну мы же договорись, Натка! — возмутилась я.
 — Я же извинилась! Знаешь, ты иди, у неё встретимся. Всё равно она по одному принимает.
Что делать, я пошла одна. Нашла нужный дом и нужную квартиру, позвонила. Отрыла мне невысокая полноватая женщина лет пятидесяти. Оглядела меня и, ласково улыбнувшись, пригласила проходить. Я прошла, с любопытством осматриваясь. Другая женщина в каштановом парике, одетая в цветастый халат, усадила меня в кресло и угостила чаем. Минут через десять меня повело, я не могла ни на чём сосредоточить взгляд, меня охватило полное равнодушие ко всему на свете. Кто-то мне сказал допить чай. Я допила.
 — Кто знает, что ты здесь?
 — Только Наташка, — с трудом ответила я, — мы договорились, что будем в тайне держать наш визит, чтоб не засмеяли.
 — А ещё кому-нибудь ты говорила? — продолжался допрос.
 — Нет, больше никому, — еле ответила я.
 — Подними голову и посмотри на меня! — прозвучало надо мной.
C огромным трудом я приподняла голову, ещё труднее было сфокусировать взгляд, но я всё-таки справи-лась с этим. И аж отшатнулась: пронзительные чёрные глаза смотрели на меня, казалось, просвечивая мою душу насквозь. Я пыталась отвести взгляд и не могла, эти глаза держали и не отпускали меня. Внезапно у меня закружилась голова и провалилась в какую-то чёрную яму...
Разбудил меня звонок. Я вскочила абсолютно голая и встала на колени, заложив руки за спину, возле ку-шетки, на которой спало. Не знаю почему это надо было делать, но я точно знала, что это было правильно. На мне не было совсем ничего, с меня сняли даже серьги и пару колечек, что я носила. Послышались шаги, и вошла та самая пожилая женщина с доброй улыбкой. Она и сейчас улыбнулась так же и спросила:
 — Ты кто?
 — Ваша рабыня, госпожа, — вырвалось у меня к моему удивлению.
 — Как тебя зовут? — продолжила женщина.
 — У меня нет имени, — сказала я, уже не изумляясь, а ужасаясь тому, что я говорю.
 — Теперь тебя зовут Мадлен, — улыбка женщины стала ещё добрей.
Я несколько раз поцеловала ноги женщины, сказав:
 — Благодарю вас госпожа!
 — Хорошо, Мадлен, — погладила меня по голове женщина и протянула ошейник с поводком. — Одевай и пошли. Тебя хотят видеть.
Я покорно застегнула на шее ошейник и отдала поводок женщине. Мы вышли из комнаты и прошли по коридору и вошли в ту самую комнату. Я не удивилась, что вместе с той женщиной в парике и халате увидела и Наташку. Войдя, я опустилась на колени. С непонятным торжеством она посмотрела на меня и спросила женщину в парике:
 — Вы её уже обработали?
 — Не совсем, — улыбнулась та. — Это просто внушение вместе с наркотиком. Для полной обработки этого не-достаточно, но на несколько дней его хватает. Давайте, милочка, чуть позже об этом. — И приказала мне: — При-неси чай!
 — Вторая дверь справа, — добавила пожилая. — Там тележка.
Я встала и отправилась за чаем. Опустившись на четвереньки, я вставила в рот специальную штуку и потащила это в комнату. Чёрт возьми, опять бессознательное действие! Глаза у Наташки сияли, как два прожектора, когда она увидела меня в таком положении, и радость растекалась по всему её веснушчатому личику. Дождавшись, пока я поставлю тележку, пожилая женщина вручила Наташке и хозяйке по чашке и спросила:
 — Вам какой чай? — и пояснила: — У нас натуральные: розовый, малиновый, с мятой...
 — Розовый чай если можно, — кокетливо улыбнулась Наташка.
 — Мне, как всегда, мятный, — попросила дама в парике.
Я стояла на коленях у дверей, заложив руки за спину, и смотрела в пол, но всё-таки ухитрялась смотреть на происходящее. Если бы я могла, я бы ржала во всё горло. Похоже, Парик действовала по одному шаблону: угощала чем-либо гостью, а угощение уже было «заряжено». Я обратила внимание, что наливают Парику заварку из чайника с розами. И вспомнила, что и тогда тоже ей из того же чайника наливали, но черничный. Дальнейшее было уже не интересно.
 — Иди сюда! — позвала меня Наташка, довольная, как хряк, сожравший ведро помоев.
Я на четвереньках подползла к ней, отметив, что чашка уже на половину пустая. Парик перехватила мой взгляд и подмигнула. А Наташка стала лапать меня за сиськи, крутить и больно щипать соски. Было больно, неприятно, но я терпела. Она вроде бы хотела опустить руку ещё ниже, но вдруг её хватка ослабла и она обмякла в кресле. Подействовало!!!
 — Кому ты сказала, что едешь сюда? — спросила Парик.
 — Никому! — сердито ответила Наташка. — Что я дура?!
 — Чай допей, — сказала пожилая, — чего добру пропадать!
Уже с трудом Наташка подняла руку с чашкой и допила чай. Пожилая заботливо приняла чашку и поста-вила на тележку, жестом приказав отвезти назад. Я прилежно исполнила приказ. Когда я вернулась, Наташка уже спала, а пожилая снимала с неё одежду.
 — Помоги ей! — бросила Парик.
Через пару минут Наташка лежала голенькая.
 — убирайся в свою комнату и будь там, пока не позовут! — приказала Парик.
Я вернулась в свою комнату. За мой подошла пожилая и закрыла задвижку. Видимо, они здраво рассуди-ли: внушение внушением, но хладный металл надёжнее. Поскольку никаких команд не было, и подсознание молчало, я легла на кушетку. Очень похоже, Наташка меня продала в рабыни. Только вот не учла сучка, что мо-жет сама в такое же положение попасть. Что теперь будет? Этот ответ знают эти две бабы, только вот мне и На-ташке вряд ли сообщат. Мы теперь не люди, вещи, а мнение вещей интересует владельцев в последнюю оче-редь. После собачек, кошечек, попугайчиков и прочей живности. Размышляя об этом, я постепенно задремала.
На ноги меня поднял всё тот же звонок. Я вскочила и опять встала на колени, заложив руки за спину. От-крылась соседняя дверь, послышался вопрос: «Ты кто такая?» «Ваша рабыня, госпожа!» И так далее. Окрестили сучку Оливией. Потом открылась дверь, и прозвучал приказ:
 — Выходи, Мадлен!
Я выползла на коленях и отдала пожилой свой поводок. Та отвела меня и Наташку-Оливию в ванную. Там мы по очереди сбрили с друг дружки все волосы, остались лишь брови и ресницы. После этого мы убрали ванную, обмылись под душем и нас развели по своим комнатам. За всё это время мы с Наташкой не обменялись и словом. Во-первых, рабыням запрещено разговаривать между собой, а во-вторых, что мне эта гадина могла сказать? Что, начиная со знакомства в школе, дико завидовала своей подруге?
Я опять настроилась на долгое ожидание, но очень скоро меня вывели в комнату к Парику. Там сидела незнакомая высокая девушка, лет на семь-восемь старше меня. Меня осмотрели и ощупали, как племенную кобылу: я повертелась в разных позах, раздвинула ягодицы, залезли в рот. Впрочем, как самокритично подумала я, кобылу выбирают тщательней.
 — Танцами занималась? — спросила новая госпожа, глядя, как я задираю ногу к уху.
 — Пару лет балетом, госпожа, — ответила я. — Потом надоели все эти па-де-де и я пошла на айкидо.
 — Вот оно как! — удивилась девушка. — Чтож, та неплоха, но эта явно лучше. Беру Мадлен! Оплата как обычно. Четверть сейчас, четверть после вылета и оставшуюся сумму после прибытия на место.
 — Да, мы согласны,...  — кивнула Парик.
 — Я бы взяла обоих, — развела руками девушка, — но так как вы не рекомендуете...
 — Это, конечно, не моё дело, — сказала Парик, — у вас там высококлассные спецы, но лучше, если их ничего не отвлекает от процесса воспитания. А тут момент отвлечения будет очень сильный.
 — Ну, не нужно скромничать, вы тоже специалист, каких почти и нет, — ответила девушка. — И наше руководство вам вполне доверяет.
Девушка подняла крышку ноутбука, нажала несколько клавиш.
 — Первый транш прошёл, — улыбнулась она, — готовьте клиентку к выезду.
Меня стали готовить: надели парик, наложили макияж, надели платье с туфлями. Увидев себя в зеркало, я обомлела: там была не я, а особа почти на пять лет старше. Видать, у Парика с пожилой была большая практика: управились они всего за полчаса.
 — Чтож, до свидания, — сказала девушка. — Надеюсь, следующие экземпляры будут не хуже.
На улице девушка поймала такси, мы поехали в аэропорт. Наш рейс до Парижа уже объявили. Из вещей у нас был один чемодан, ничего запрещённого не было, так что таможня дала добро. Мне досталось место у ок-на. Когда самолёт взлетел, я увидела свой город. Покидала я, его очень надолго, если не навсегда...
2. Академия. Первый день
В Париже со мной поступили просто: связали так, что я не могла пошевелиться, уложили в ящик и усыпи-ли. Куда ящик отправили — бог его весть. Не знаю, сколько пролежала в ящике, только когда разбудили меня, я была развязана, опять голая и опять в небольшой комнате и опять на кушетке.
Надо мной стояла высокая невероятно красивая мулатка в красных сапогах по колено, красном корсете, со стеком в руках, которым теребила мою грудь. Увидев, что я проснулась, она сказала по-русски:
 — Вставай! — Когда я встала, она легонько стукнула меня по плечу стеком: — На колени!
Начинать жизнь со скандала мне не хотелось. Поэтому я опустилась на колени перед девушкой. Та наоборот села на кровать, широко разведя ноги, так что хорошо стала видна её голенькая пиписька. Я считала себя натуралкой, о близости с другой женщиной в мыслях не было, и дальше поцелуйчиков в щёчку не шла. Но при виде киски блондинки, что-то шевельнулось в груди, впрочем, немедленно подавленное. Однако мулатка это «нечто» всё-таки углядела в моих глазах, и понимающе усмехнулась.
 — Итак, — начала она, — твоё имя Мадлен, возраст двадцать лет и четыре месяца с тремя днями. Рост 152 сантиметра с половиной, волосы белокурые (были), глаза зелёные, размер груди второй. Натуралка. Правильно?
 — Да...
 — Госпожа Сильвия, — строго сказала блондинка. — Когда обращаешься ко мне, ты обязана добавлять «госпожа Сильвия». Итак: правильно?
 — Да, госпожа Сильвия, — сказала я, — только...
 — Ты о том, что было до того? — усмехнулась Сильвия. — Забудь, это уже никогда не вернётся. Ты теперь ра-быня Мадлен 20-ти лет, и всё. Отныне мы будем создавать тебя заново. — Она вынула из корсета ошейник: — Одевай и пойдём.
Я взяла в руки эту узкую красную полоску кожи с заклёпками и помедлила. Мне нестерпимо захотелось броситься на эту суку и затолкать ошейник ей в задницу. Тут госпожа Сильвия хлестанула по плечу стеком:
 — Быстрей, сука!
Наверное, сработало внушение, которое заложила в меня ещё Парик. А может быть то, что госпожа Сильвия была значительно выше и сильнее, а за дверью явно кто-то был. Я одела ошейник. Госпожа Сильвия погладила меня стеком по щеке:
 — Умная девочка! Встань, повернись, руки за спину!
Я выполнила команду. На моих руках защёлкнулись наручники. Госпожа Сильвия начала гладить спину и мять попку. Не скажу, что это было неприятно. Нет, приятно, но и только. Развернув меня к себе лицом, госпожа Сильвия непонятно усмехнулась, пристегнула поводок и куда-то повела к дверям. За дверью и правда стояли две накаченные тётки. Не знаю, как с одной, но с двумя я бы точно не справилась. Отослав их, мулатка пошла по коридору, поднялась по лестнице. Мы очутились на длинной галерее, куда выходили множество дверей. Справа были деревья, явно тропические, постепенно спускавшиеся по склону холма, а за ними вда-леке синело море.
Мы миновали восемь или девять дверей, когда госпожа Сильвия открыла очередную. Там оказалась гро-мадная кровать, трюмо, сплошь заставленное косметикой и ванна с туалетом.
 — Здесь мы и будем жить, — сказала мулатка, падая на кровать.
 — Мы? — не поняла я.
 — Да, я отвечаю за твоё воспитание, в том числе и сексуально, — усмехнулась мулатка, — а потому буду с то-бой и днём, и ночью. Ты должна будешь многому научиться, в том числе и как всячески ублажать женщину.
 — Женщину?! — изумилась я.
 — Именно, Мадлен, именно! — заулыбалась мулатка.
 — Но я никогда в жизни... — начала я.
 — А теперь будешь! — оборвала меня Сильвия. — И начнёшь прямо сегодня на мне.
Она подтянула меня за ошейник, поставила на колени перед собой и раздвинула ноги — приступай. Так как я медлила, на мои плечи обрушался град ударов. И поделать ничего не могла: за поводок Сильвия удерживала меня на месте, а руки были скованы за спиной. Не знаю, сколько я вытерпела ударов, но всё-таки сдалась и ткнулась лицом в промежность мулатки. Робко лизнула раз, другой, третий. Видимо, Сильвия давно ждала этого момента, потому что её пиписька была мокрёхонькая.
Вкус её соков мне неожиданно понравился, терпкий и солёный, я принялась лизать активнее, проникая языком в каждую складочку. Наконец, добралась до клитора, обхватила губами и принялась сосать, изредка покусывая зубками. А надо мной изнывала госпожа Сильвия, терзая свои сиськи, теребя соски, чуть ли не визжа от удовольствия. В конце концов, я добралась до её дырочки и вставила язычок. Тут госпожу Сильвию сотряс сильнейший оргазм. Боже, она мне бёдрами чуть голову не раздавила! И тут я сама поплыла по сладким волнам! Проклятье, я сама не заметила, как возбудилась!
В изнеможении я упала на пол. Мулатка нависла надо мной:
 — А говоришь, никогда женщин не ласкала...
 — Это действительно было первый раз, госпожа Сильвия!
 — Да? Похоже, у тебя талант прирождённой лизуньи! Так удовлетворить только языком! — усмехнулась Сильвия и сняла наручники. — Хорошо, сейчас раздень меня.
Я стащила один сапог, потом второй, потом расстегнула корсет. Госпожа Сильвия притянула меня к себе, поцеловала глубоко, играясь языком у меня во рту. Я замерла, впитывая новые ощущения. И вдруг Сильвия бросила меня на пол:
 — Ползи за мной, сучка!
В большой ванной было несколько колец. Я встала на четвереньки, а Сильвия привязала мои руки и ноги к этим кольцам и принялась мыть. Она тщательно намыливала жёсткой мочалкой моё тело, потом сильной струёй воды обмывала его, уделив особое внимание грудям и попке. Мне было очень стыдно, что меня моют, словно собаку и дико возбуждало, в киске был настоящий потоп! Внезапно мытьё остановилось. Я оглянулась и обомлела: госпожа Сильвия надевала страпон.
 — Ты меня возбудила, сучка! — обвиняющим тоном сказала она.
Я хотела что-то ответить, но мулатка ловко вставила мне в рот кляп: — шарик на ремешке и застегнула его на затылке. Я едва челюсть не вывихнула, разевая рот, едрить его растак!
 — Мне очень нравится, Мадлен, когда ты стонешь, — сказала Сильвия, похлопав меня по заднице, — но когда ты говоришь, ты начинаешь нести чушь. Так что лучше помолчи, милая.
Страпон, который был на мулатке, казался мне просто чудовищным: ... шесть-семь сантиметров толщиной и не менее двадцати пяти длиной. Сильвия провела пальчиками по моей киске, собирая мои соки, и облизала их:
 — Ммм! Какая вкуснотища!
Проведя несколько раз страпоном по моим губкам, она вошла в меня одним ударом. И начала ритмично трахать. Я уже давным-давно не была девственницей, и любовников у меня было достаточно, но правила дик-товала всегда я сама и следила, чтобы мне было всегда комфортно. Но вторжение этого гиганта едва не разо-рвало меня напополам, причинив дикую боль. Я замычала и попыталась как-то уклониться, но ноги и руки были надёжно привязаны, а Сильвия, к тому же, держала меня за бёдра, продолжая сношать.
И мне осталось лишь покориться. Постепенно сквозь боль стало пробиваться удовольствие, я стала подмахивать, стараясь насадиться поглубже, принять в себя больше. Страдальческие стоны сменились страстными. И в конце получила такой оргазм, какого не имела никогда в жизни.
Я обессилено упала на дно ванны. Мулатка свалилась сверху и принялась целовать и гладить спину, одной рукой играясь с моими грудками и сосочками. Немного отдохнув, она закончила меня мыть, тщательно вытерла во всех местах, разлеглась на кровати и приказала ласкать себя, начиная с ног.
Я немного помедлила, разглядывая её ноги. Мне они понравились: ступни красивой формы, узкие лодыжки. Для начала я стала сосать и ласкать языком пальчики сначала на одной ноге, потом на другой. Потом тщательно вылизала все ступни от пальчиков до подошвы и перешла к лодыжкам.
 — Госпожа, — спросила я, — а куда я попала?
 — Сегодня я прощаю тебе эту вольность, — сказала, млея под моим язычком Сильвия, — но в следующий раз, если осмелишься открыть рот без разрешения, будешь жестоко наказана, — она приподнялась и сжала пальцами мои щёки. — Тебе ясно, сучка?!
 — Да, госпожа, — сказала я.
 — Продолжай! — отпустила она меня.
Я опять начала вылизывать её ножки, а мулатка опять стала млеть.
 — Ладно, немного расскажу тебе про это заведение, — сказала Сильвия. — Называется оно: «Академия высоких искусств». Но занимается воспитанием рабов и рабынь для хозяев. Как сюда попадают? Некоторых похищают, как тебя. Некоторые приходят сами, по объявлению. Да-да, — усмехнулась Сильвия, — они думают, что это особые курсы для горничных, официантов и прочей обслуги. Но берут, само собой, далеко не всех. Академии не нужно лишних проблем. А некоторых сдают сами клиентки. Например, незадолго до тебя одна дама сдала свою племянницу. Девушка осталась наследницей громадного состояния после гибели родителей. Тётушка решила его захапать, ей подсказали.
Чем убивать её, лучше сделать своей рабыней... Ммм, киску потом... С шейки начни. Так вот. Воспитывают рабов и рабынь разной направленности и склонности. Гей, лесбо, гетеро, садо-мазо и прочее.
Я вылизывала мулатку и слушала. Похоже, попала я серьёзно, хозяева этой жуткого заведения, похоже, пользуются поддержкой влиятельных лиц по всему миру и могут не бояться полиции. Госпожа Сильвия под-твердила это:
 — Покупают рабов и рабынь люди богатые и влиятельные. И, само собой, хотят это делать и впредь. А значит, Академия будет продолжать работать, чтобы не произошло. Хорошо, ручку тщательно облизывай... — приказала она.
Для меня это было впервые: лизать другого человека, вылизывать его с ног до головы. Признаюсь, что чувства это вызывало неоднозначные. Стыдно было, но лишь чуть-чуть, ничего противоестественного в этом же не было, просто я это делала не добровольно, а по приказу, этого я и стыдилась. А так мне нравилось вылизывать это изумительное тело, его запах и вкус. Не знаю, встреться мне эта девушка в России, смогла бы я устоять перед ней, не поддаться её чарам? Сомневаюсь. Но случилась, что случилась, и я с восторгом предавалась этому занятию.
Покончив с ручками госпожи Сильвии, облизав и обсосав каждый пальчик, я перешла к её грудям. Стоило мне коснуться её сосочков, как мулатка бурно кончила. Оказывается, она была давно на пределе и держалась из последних сил. Чуть отойдя, госпожа Сильвия перевернула меня, и мы принялись вылизывать друг друга. Заснули мы не скоро: сначала Сильвия ещё раз оттрахала меня, потом я её, потом опять мы лизали друг друга.
3. Академия. Обучение
После Парижа я потеряла счёт времени: не знала ни какой сейчас месяц, день недели, число. Мне не давали смотреть телевизор, читать газеты и книги. Единственное исключение — можно было смотреть порнофильмы, дисками с которыми был забита пара полок, но и те исключительно лесбийские. И само собой каждый просмотр заканчивался сексом с госпожой Оливией. Ни один фильм мне ни разу не удалось просмотреть до конца, мулатка жала на «стоп» и спешила повторить увиденное.
Кормили довольно своеобразно: две рабыни везли тележку с кастрюлями по галерее и стучали в двери. Обитательницы комнат выходили, получали свою порцию. Через двадцать минут отдавали пустую посуду. Так делалось, как я поняла, для ограничения общения между рабынями. Надсмотрщицы могли свободно заходить и общаться, а так же пользоваться рабынями, с согласия хозяек, само собой. Иногда, в качестве поощрения, надсмотрщица заказывала обед или ужин на господской кухне, но такое случалось очень редко, за всё время госпожа Сильвия это сделала всего два раза.
День начинался с зарядки: полчаса энергичных физических упражнений. Как ни мало было времени для знакомства, как ни заняты были рабыни, как ни бдительны надсмотрщицы, обмен взглядов всё равно был. И иногда дело кончалось удачей. Мне до жути понравилась желтокожая узкоглазая не то японка, не то корейка, а может китаянка или вьетнамка. И я ей тоже. Не суть важно. Она жила комнате через пять дверей от моей. В один из редчайших дней госпожа Сильвия отправилась на какую-то вечеринку, приказав не выходить из комнаты. Я включила очередную лесбийскую порнуху и начала мастурбировать. Вдруг дверь открылась и вошла та самая азиатка. Приложив пальчик к губам, она подошла и, обняв, жарко поцеловала.
Кратки были наши объятья и ласки, вскоре она исчезла. А спустя пять дней моя азиаточка куда-то пропала, видно, отправили к клиенту, её и ещё несколько девушек...
Должна заметить, что все рабыни, многие надзирательницы и охранницы ходили голыми. Разные чулки, корсеты и боди я одеждой не считаю. В одежде ходили только начальницы да учителя. В начале меня это шокировало, мне было стыдно, что любой мог видеть мои прелести, но потом я привыкла, мне даже понравилось это. В Академии я так привыкла ходить голой, что и теперь при первой возможности стараюсь раздеться.
Очень серьёзно походили к сексуальному обучению. Обучали доставлять быстрое удовлетворение, и растягивать до не возможности, держа партнёршу часами на пределе. Показывали, как возбуждать и успокаивать. Обучали пользоваться всякими сексуальными игрушками, комбинациями их, или просто подручными предметами. Пожалуй, после этого обучения могла сама работать лесбийской сексинструктором.
Методы обучения были эффективными. Например, меня вводили в комнату, где лежали пять женщин, с заданием за час довести каждую до оргазма. На сколько минут превышу время, столько ударов кнутом и получу. Первый раз я управилась за полтора часа. Одна из охранниц культтуристок отвесила тридцать три полновесных ударов, я потом неделю не могла сесть на задницу.
В следующий раз я справилась лучше, но свои двадцать два удара всё-таки получила. Боль была — не описать! Я и обоссалась, извиняюсь, за такие подробности, и обгадилась, и обрыгалась. Меня пороли ещё дважды, один раз десять, второй раз три удара. Лишь на пятый раз я справилась, уложилась в отведённое время.
Однажды госпожа Сильвия после очередных занятий пристегнула, как обычно поводок, но повела не назад в комнату, а в поликлинику. Я там уже была в начале обучения: мне ... сделала прививки, обследовали и вынесли вердикт: здоровая кобылица! Меня усадили в кресло, пристегнули руки и ноги. Врачиха сделал обезболивающие уколы в губки и груди, проколола и вставила кольца.
Зачем это было сделано, мне не объяснили, а спросить я не осмелилась: рабынь, задающих вопросы, жестоко пороли и насиловали местные охранницы.
Эти охранницы были особой местной кастой, беспощадной ко всем, попадающим в их накаченные руки. Наказывали жестоко, даже с перебором. Как-то днём собрали всех обитателей Академии, около двухсот человек. В специальное углубление вставили столб, к нему охранница выволокла и привязала симпатичного парня, одетого в женские тряпки. Женщина лет шестидесяти, видимо, главная, я её часто видела вечерком у галереи, объявила, что он пытался предать Академию. Чтобы другие запомнили, чем это может окончиться для них, если задумают сделать тоже самое, виновник будет публично казнён. Все должны смотреть до конца.
И парня засекли до смерти. Каждые десять ударов охранницы менялись. Как орал этот парень, как орал! А потом замолк и обвис. Последние двадцать с лишним ударов получил, похоже, уже труп. На лицах охранниц явственно читалось наслаждение происходящим. Мы молча разошлись. Не знаю, как у кого там было, но у нас с госпожой Сильвией был особенно бурный секс. Охранниц после этого больше любить никто не стал.
Раньше мне казалось, что я хорошо разбираюсь в косметике. Ни черта, оказалось, я не разбиралась. Особый мастер обучал рабынь правильно выбирать, наносить, косметику, чтобы выглядеть красивой, сексуальной и желанной, но без вызова и вульгарности. Впрочем, мастер показал, как накраситься, чтобы выглядеть стопроцентной шлюхой. Старый педик был без сомнений большим мастером, и с большим огорчением назначал порку, если я ошибалась или перебарщивала.
 — Я огорчён вами, Мадлен, я очень огорчён! — вещал этот старый хрен. — Моё искусство предназначено для того, чтобы делать людей прекрасными! А вы! Что делаете вы?! Ну зачем вы выбрали такую яркую помаду?! У вас замечательные губки!! Вам нужно лишь подчеркнуть их красоту и чувствительность! А вы, Мадлен, выглядите словно вампир, оторвавшийся от шеи жертвы!! Такая талантливая девочка! Очень жаль, Мадлен. Десять ударов!
И я получала десять полновесных ударов кнутом. Кстати, госпожа Сильвия, которая терпеть не могла старого хрыча, «случайно» обмолвилась, что его разыскивает полиция добрых десятка стран за педофилию. Поэтому он и сидит безвылазно в Академии и учит рабынь и рабов искусству макияжа. Но надо отдать должное престарелому гомику: он таки научил меня выбирать парфюрм и краситься.
Ещё одним значительным курсом стало обучение одеваться. Одеваться неброско, но эффектно, чтобы даже в тюремной робе выглядеть сексуальной и желанной, и, в то же время, не отодвигать госпожу на задний план, подыгрывать ей. Королевой бала должна выглядеть и чувствовать госпожа, а не её рабыня. В специальных гардеробных я подбирала наряд за нарядом по заданию учительницы.
При мне она сказала госпоже Сильвии: «У Мадлен безупречный вкус, она отлично понимает свою роль и подбирает к этой роли одежду». Учили нас так же правильно двигаться. Госпожа Анна учила ходить в туфлях на шпильках и грубых ботинках, чтобы выглядеть как сексуальной и желанной, так и полной дурочкой, которая ничего, кроме отвращения не вызывает.
Как ни странно, учили меня и самообороне. Коли я законченная лесбиянка, я обязана была уметь защищаться от мужских домогательств, как словесно, так и физически. Для начала надо попытаться объяснить, что я не из «этих», потом продемонстрировать свою непригодность, как объект для занятия сексом, но если этого было недостаточно, в ход шли кулаки.
Очень помогло, что я немного занималась айкидо. Мастер по самообороне госпожа Тесс очень хвалила моё умение использовать силу противника против него же.
А потом пошли практические занятия. Не знаю, где они таких кадров набирали, может быть из местной тюрьмы? Меня одели в юбку и блузку и приказали ждать чего-то в приёмной начальницы. Спустя несколько минут в приёмную вошёл здоровенный бугай с исключительно тупой мордой. Он сел недалеко от меня и принялся буравить взглядом. Я его демонстративно игнорировала. Но, похоже, на это ему было наплевать, Он подсел ко мне и начал лапать. Я отсела от него.
Но бугай уже не мог остановиться. Он снова подсел и расстегнул ширинку, демонстрируя свой агрегат, и правда весьма внушительных размеров. Не знаю, может быть тогда, когда я ещё была натуралкой... Хотя нет, такие самцы никогда мне не нравились. Тот же Паша-Бык, близнец этого громилы, сколько на меня облизывался. Но теперь тем более на меня такие штуки не действовали.
Поняв, что демонстрацией своего «достоинства» ничего не добьёшься, Бугай перешёл к насилию. Сопротивления от девушки втрое меньше и вчетверо легче он не ожидал. Бугай ухватил меня за волосы и попытался заставить взять в рот своё орудие. Обычная женщина стала бы биться и, в конце концов, зверски избитая, уступила насильнику, но меня учили. Я просто кулачком врезала ему по яйцам.
Эффект превзошёл все ожидания. Верзила скорчился, выпучил глаза и прижал руки к паху. Отступив на шаг, я подпрыгнула и стукнула пяткой по затылку. Бугай упал, дёрнулся и затих.
Следующий соблазнитель был из завзятых серцеедов, коллекционирующих женщин, как другие марки. Я с удовольствием выпила вина, (боже, сколько я не пила спиртного, даже пива?!), смеялась его шуткам, но когда он полез ко мне под юбку, я сломала ему несколько пальцев. Он разозлился, схватил столовый нож, но получил от меня бутылкой по голове. Его нокаутировало, но бутылка не разбилась. Тогда я спустила ему штаны и засунула бутылку ему в задницу. За последнее меня поругали, но чуть-чуть.
Но главное, со мной ежедневно по нескольку часов работали психологи. Из всего срока пребывания в Академии, всего пять или шесть раз не было бесед. Мне внушали стойкое, можно даже сказать, абсолютное неприятие секса с мужчинами в любом виде. В меня вложили неприятие даже простой ласки. Я с удивлением обнаружила, что просто от мысли о сексе с мужчинами у меня появляются рвотные спазмы. Преображение довершило изнасилование. Один раз, когда госпожу Сильвию куда-то услали, пара охранниц отвели в какой-то домик, привязали к кровати и ушли. Через несколько минут в комнату вошли трое звероподобных громил. Ох, и поглумились же они надо мной, сволочи. Ни одной женщине не пожелаю подобного!
Я конечно понимала, что далеко не все мужчины такие мрази, однако на уровне подсознания засело навсегда, что секс с мужчинами — это очень, очень, очень и ещё сто раз очень плохо.
В одну из ночей, когда мы с Сильвией спали в обнимку, в комнату ворвались аж четверо охранниц. Одна из них схватила меня за волосы и отшвырнула в сторону, а другие скрутили госпожу Сильвию. Затем в комнату вошли начальница охранниц госпожа Таня и глава Академии госпожа Мария. За ними виднелась бледная лисья мордочка госпожи Софии — старшей лесбийского отделения, подруги Сильвии, которая понимала, что ничем хорошим это происшествие для неё не кончится. Охранницы надели Сильвии на руки и ноги наручники и поставили девушку на колени. Я сжалась в углу, моля бога, чтобы обо мне забыли.
 — Так-с, — госпожа Мария, похлопала кончиком стека Сильвию по щеке. — Такое, пожалуй, у нас впервые! Нет, что влюблялись в рабынь — это бывает постоянно, всё-таки девки красивые. Но чтобы готовить побег с рабыней — это действительно впервые.
Я посмотрела на Сильвию. Она любит меня?! Она собиралась со мной бежать отсюда?! Мама родная...
 — Милая, — продолжала тем временем госпожа Мария, — мы всякого навидались. В том числе и попыток побега. И о твоих гнусных планах узнали ещё тогда, когда ты начала их намечать. А то, что раньше их не пресекли, так просто хотели узнать, как далеко ты зайдёшь. Вот и узнали.
Я ... встретилась глазами с Сильвией и едва не застонала: такую там любовь и нежность прочла. И некстати вспомнила, как она меня выхаживала после наказаний и того изнасилования...
 — Всё! — подвела итог госпожа Мария. — Софию за беспечность и близорукость перевести в надсмотрщицы... пока, там посмотрим. — Мне показалось или нет, что в глазах Сильвии я прочла огромное облегчение? — Охрану за бдительность поощрить: на три дня отдаю вам на развлечение провинившуюся. — На лицах охранниц — восторг и предвкушение. Но госпожа Мария тут их осадила: — Но чтобы без порчи внешнего вида! У меня на неё большие планы.
Сильвию тут же уволокли.
 — А с этой что делать? — спросила одна из охранниц, ухватив меня за волосы.
 — Ничего, — пожала плечами госпожа Мария. — Пусть сидит в комнате и никуда не выходит. Всё равно послезавтра за ней приедут. — И вышла.
Так вот почему Сильвия собиралась бежать! Послезавтра я должна была покинуть Академию!
4. Первая хозяйка
Надсмотрщица вошла в комнату ещё до звонка:
 — Пошли!
Оказывается, я тоже успела полюбить мулатку. Как ни горько это было сознавать, но я сумела понять это, только лишившись её. Я вспоминала её лицо, хрипловатый голос — все малейшие подробности. Плакать я не смела: одна из надсмотрщиц пообещала порку мокрой плетью: боль очень сильная, но следов не остаётся. Лишь на следующий вечер я сумела заснуть. И вот пришли.
Меня привели на склад. Опять же связали, уложили в ящик и усыпили. Засыпая, я почувствовала, как меня чем-то засыпали, затем заколотили крышку.
Проснулась я до того, как ящик открыли. Толи дозу снотворного не рассчитали, толи ящик в пути задержался. Но я слышала, как его снимали с машины и заменяли другим. Вот заскрипели отдираемые гвозди, чьи-то руки вытащили меня из ящика и положили на сидение в машине. Машина долго ехала и куда-то, наконец, приехала. Меня вынесли из машины, развязали, и какая-то женщина растёрла меня, снимая онемение в теле из-за долгой неподвижности. Мы оказались в каком-то доме. Меня помыли, уложили волосы, нанесли макияж, накормили, дали надеть блузку с юбкой и дешёвые туфли. Потом посадили в машину и куда-то повезли.
Ехали долго, кажись, специально петляли, чтобы запутать меня. Но вот машина остановилась, меня высадили и повели в дом. Нас встретила пожилая леди лет шестидесяти пяти. Женщина, сопровождавшая меня, сказала:
 — Ваш заказ, миссис Партер! — и толкнула меня к ней.
Я сделала шаг вперёд и опустилась на колени. А женщина пожелала всего хорошего и вышла.
Леди подошла ко мне и протянула руку, которую я поцеловала.
 — Очень хорошо, — захихикала старушка. — Вовремя! — и пояснила мне: — Завтра у дочери день рождения, я хотела сделать ей необычный подарок. Думаю, ты будешь идеальным вариантом.
Наверное, мне надо было сбежать, пытаться найти возможность вернуться домой. Но психологи хорошо поработали надо мной.
Мысли о побеге даже не возникло. Поднявшись с колен, я прошла за миссис в мою комнату. Скинув одежду, я растерянно сделала несколько шагов туда-сюда. Только что я видела календарь, на котором было отмечено сегодняшнее число. Со дня моего похищения прошло почти одиннадцать месяцев.
С ума сойти!
А с другой стороны — что такого? Ну прошло столько времени, и что? Собственно, я думала, что меньше. Успокоившись, я легла на постель. И начала мастурбировать, вспоминая Сильвию. Зашла бабулька, покраснела от негодования, приказала немедленно одеться, а потом идти кушать. За столом миссис Партер с интересом посматривала на меня. Потом не удержалась и спросила:
 — Ты действительно рабыня?
 — Да, госпожа, — склонила я голову.
 — А что ты умеешь делать? — интересовалась бабушка.
 — Что прикажите, — ответила я.
 — То есть? — не поняла леди.
 — Что прикажите, то я и буду делать, — ответила я.
 — Всё-всё? — недоверчиво спросила женщина.
 — Всё, что пожелает госпожа, — я встала из-за стола и опустилась на колени.
 — Нет-нет, не нужно, — испугалась миссис Партер, — иди в свою комнату и будь там!
 — Госпожа разрешит мне выходить в туалет? — на всякий случай уточнила, хоть и не сомневалась в ответе.
В Академии требовали буквального исполнения приказа от и до. Раз не выходить из комнаты, значит нельзя порог нельзя переступать. Старуха странно посмотрела на меня и сказала:
 — Ну разумеется!
Я вернулась в свою комнату и опять разделась. Похоже, желание сделать дочери экстравагантный подарок сыграла с женщиной злую шутку. Непонятно о чём она думала, делая заказ, но она действительно не ждала, что это будет настоящая рабыня, и сейчас просто испугалась последствий своего поступка. Я легла на кровать. Тут опять заглянула бабулька:
 — Ко мне сейчас придут подруги, ты не выходи, пожалуйста!
 — Госпожа запретила мне покидать комнату, — напомнила я.
 — Я на всякий случай, — ответила, как бы оправдываясь бабулька.
Я встала на колени:
 — Позволит ли мне госпожа смотреть телевизор?
 — Да пожалуйста! — испугалась миссис Партер и закрыла дверь.
Похоже, затея с подарком нравилась ей всё меньше и меньше. Она уже жалела, что связалась со мной, но отыграть назад было уже невозможно. Для меня по любому пустяку спрашивать разрешение было нормально и естественным, для этой леди же такое поведение было странным и диким.
Я включила телевизор и пощёлкала каналы, но ничто не привлекло моего внимания. Остановившись на канале CNN, я стала смотреть в окно, на дома, где жили обычные люди, не подозревающие о существовании зловещей Академии и творимых ею делах. Счастливцы!
За дверью послышались голоса. Наверное, подруги старушки пришли, решила я. Выключив телевизор, я выключила свет и снова начала вспоминать дорогую Сильвию. Представив её лицо, фигуру, такие сильные и ласковые руки... мне нестерпимо захотелось завыть, подобно волку, пожаловаться Луне на жестокость этого мира. С усилием обуздав себя, я села на квадрат лунного света на полу и стала медитировать, в тоже время оставаясь настороже. Так меня учили в Академии, чтоб не прозевать приказа хозяина.
Когда я окончила медитацию, луна давно ушла, и в комнате стало темно. Приоткрыв дверь, я убедилась, что в доме тихо, видно подруги хозяйки уже разошлись. Чтоб не беспокоить госпожу, я выскользнула в коридор и пошла принять душ перед сном, заодно и поласкать себя, а то напряжение накопилось.
Внезапно я уловила какое-то движение справа сзади и упала назад влево. Какая-то фигура провалилась в пустоту, едва удержавшись от падения. Я изогнулась и ударила его в пах. Мужик взвыл и всё-таки свалился, прижав руки к раздавленным яйцам. Следующим ударом по затылку я отправила его в нокаут. Я быстро обыскала неизвестного. Документов, естественно, не нашла, зато нашла верёвку и кляп, которыми и воспользовалась.
 — Что такое? — из спальни вышла миссис Партер с небольшим пистолетом и ахнула, увидев пленника: — Том?! Как он здесь оказался?!
В ответ он мог лишь мычать из-за кляпа.
 — Ну, в общем, можешь и не говорить, — подвела итог женщина. — И так всё ясно. Сейчас...
Она ушла, но сразу вернулась с фотоаппаратом и сделала несколько снимков.
 — Всё, отпусти его, Мадлен. И запомни, что если ты вернёшься, все увидят, кто ты есть, Том Коттор!
Я развязала ему ноги и выпроводила. Взгляды, которыми он награждал меня, были убийственные. Только мне было наплевать на него. Миссис Партер обмяла меня:
 — Ты молодец, девочка! Как ты решилась сопротивляться такому сильному мужчине?!
 — Я лесбийская рабыня, госпожа, — объяснила я, — и должна удовлетворять только женщин. К сексу с мужчинами в меня вложили полное неприятие, госпожа.
Моё лесбийское естество заговорило, я начала ласки, но госпожа отстранилась.
 — Думается, этот негодяй вряд ли вернётся, — сказала она, — так что можно продолжить отдыхать.
И ушла. Я с улыбкой проводила её взглядом. Всё-таки не зря меня учили...
Утром миссис Партер со мной поехала по магазином. Нужно было чуть приодеть меня, нельзя же было вручать дорогой подарок, — меня, то есть, — в дешёвой упаковке. Мы посетили магазин женской одежды, где я выбрала не очень дорогую, но довольно стильный костюмчик, потом заглянули в обувной магазин, где я взяла туфли, идеально подходящие под общий стиль. Научили-таки. Потом госпожа Партер заглянула в сексшоп и купила там ошейник и поводок, а так же наручники.
После этого госпожа позвонила дочери и известила, что едет с подарком. Настроение у неё было весёлое, мне показалось, что его повышала перспектива избавиться от меня и всех сложностей со мной связанных. Дочь её жила за городом в большом двухэтажном доме.
Большая стена с воротами ограждала хозяйку от любопытных взглядов случайных людей. Машина миссис Партер остановилась у ворот. Видимо, в видеокамеру её узнали и впустили, открыв ворота. Однако подъехала она не к центральному входу, а к боковому. Перед тем, как выйти бабка приказала надеть ошейник, пристегнула поводок и защёлкнула на руках наручники. В таком виде и повела к дочери.
E-mail автора: dv-45@rambler.ru

Поделиться в: