Разговоры дождя
8.08.09.
Мы стояли на волнорезе, облокотившись о поручни, и он старательно подбирал слова, чтобы я принял его помощь. Чтобы я чувствовал, что это сугубо рабочий момент, и он просто вкладывает свои деньги в наше общее дело... Ну, то есть, оно мое, конечно, но как бы наше. Он хмурился и смотрел куда-то себе под ноги. Эта упрямая складочка между бровей... Такая сердитая и трогательная. Мне всегда хочется подойти и подушечкой большого пальца разгладить ее...
Воздух не шевелился. Странное чувство, когда температура воздуха примерно совпадает с температурой тела, а на море абсолютный штиль. Тогда кажется, что ты плывешь в этом мареве, и непрошенное, тягучее тепло само входит в тебя, и плавает там свободно, одуряя мозги...
Я попытался сосредоточиться на том, что он говорит. Когда серьезные карие глаза вопросительно вскинулись на меня, я был готов развеять все сомнения и дать понять, что безропотно возьму у него 120 тысяч баксов и даже сделаю вид, что ничуть не комплексую по этому поводу. Казалось, я почувствовал, как он аккуратно подавил вздох облегчения.
Опять нахмурился. Пауза затянулась, и гениальная наша голова со скоростью несколько миллионов операций в секунду подбирает оптимальную тему для продолжения разговора. Я почти не видел его за прошедшие пару месяцев. Дела — по телефону. Он ставил танцевальный спектакль по мотивам сумеречной саги. Сам был балетмейстером и сам танцевал главную партию. Хотя танцами в последний раз занимался лет 6 назад. Получился шедевр. У меня стоял комок в горле, когда он в образе вампира танцевал под Колыбельную Бэллы с какой-то юной балеринкой... Это было так пронзительно и красиво, что хотелось укусить себя за палец, чтобы не дрожал подбородок... Впрочем, все что он делает, получается шедевром. Иногда мне кажется, что если Олег когда-нибудь сделает что-то не лучше всех на свете, он растает в воздухе, как расколдованный персонаж сказки. Потому что в этой сказке не может быть персонажа «Олег — не лучше всех».
Похудел килограмм на десять. Уверен, загонял себя бесконечными репетициями. Тянулся, рвал связки, тихонько выл от боли, злился на себя, и забывал поесть... Интересно, с тех пор как он расстался с Элом и съехал в свой дом, его кто-нибудь когда-нибудь кормит? Ведь если его не заставлять, он вообще перестанет питаться. Помню, когда нам было по 17, и мы еще занимались в спортшколе, тренер перед соревнованиями по дзюдо поил его привезенными из Швейцарии белковыми коктейлями и скармливал ему энергетические плитки, которыми пользуются альпинисты во время длительных восхождений. Потому что этот засранец тупо не добирал до своей весовой категории. И при росте 189 см весил 59 кг. Собственно, хорошо, если он в данный момент весит хотя бы 65...
Резкая потеря веса заострила его и без того тонкие черты и сделала похожим на рисованный персонаж аниме. Знаете, бывают такие неестественно высокие, стройные, широкоплечие японские сказочные принцы. С фарфоровой кожей, ангелоподобными лицами, изящными руками и длинными смоляными волосами... Вот именно таким он был сейчас, несмотря на голый торс и небрежно закатанные на лодыжках потертые джинсы от Армани. Ну, разве только цветом кожи отличался — был не белоснежным, а бронзовым. Но все равно умудрялся казаться бледным. Под глазами залегли тени, уголки губ устало опущены. Бестолковый, сильный, ранимый, любимый...
Неожиданно для себя самого, я вдруг ляпнул:
 — Ты похож на принца Наруто.
Удивленно вскинутая бровь. В глазах растерянность.
 — Это какой-то персонаж из японских комиксов?
 — Ну, да, — отвечаю, — иногда хочется потыкать в тебя пальцем, не нарисованный ли ты?
Ой, блин... Что я несу?... Олег отвернулся и спрятал лицо за длинной прядью волос.
 — А что этот персонаж делает?
 — Спасает мир, — говорю.
 — Ну, тогда это точно не я, — пошутить попытался. Но очень неуклюже. Бросил исподлобья несколько коротких и пристальных взглядов и нахмурился пуще прежнего. Через минуту я поймал себя на том, что продолжаю пристально смотреть на него. Но было поздно.
 — А почему ты мне это говоришь? — неожиданно резко спросил он, и начал ходить по волнорезу, нервно сунув ладони в карманы джинсов. Я увидел, как напряглись мышцы его пресса. Тишина становилась гнетущей. Я не понимал, почему он сердится.
Карие глаза ужалили пристальным взглядом. Он не сердился. Он был в бешенстве.
 — Скажи, а почему ты поддержал меня, когда я пришел в дело, начал раскидывать всех с насиженных мест и заводить свои порядки? Почему ты стоишь все эти годы за моим правым плечом и беспрекословно подчиняешься каждому слову? Ты ведь намного сильнее меня! — он повысил голос, — что это за извращенная логика — служить тому, кто заведомо слабее и может в любую минуту сам себя сожрать заживо, не выдержав напряжения? — он ходил из стороны в сторону, пытаясь заглянуть мне в лицо. Я чувствовал, что теряю связь с реальностью, мои мозги никак не хотели принимать этот бред, я не понимал, что он говорит...
 — Или ты что — вообразил себя моим самураем, и следуешь своей японской философии?? Неувязочка вышла — я не спасал тебе жизнь!!! — он уже орал на меня, — а может, не в этом дело? Может, ты прекрасно понимаешь, как сильно я от тебя завишу, и тебе нравится быть «серым кардиналом»? Ты искусно дергаешь за ниточки?? Но нет — тебе стало этого мало, и теперь ты строишь из себя гея и говоришь мне, что я похож на принца Наруто, чтобы я полюбил тебя еще сильнее???
Почти физическая боль согнула меня пополам... Не успев еще сообразить, что делаю, я развернулся и ударил его наотмашь по лицу. Он свалился на землю, обескуражено прижимая ладонь к разбитой губе... В этот момент откуда-то сверху, со стороны стоянки, раздался сдавленный девичий вскрик.
 — Ты идиот!!! — я захлебывался в словах, — ты не сможешь полюбить меня сильнее!!! Сильнее, чем я люблю тебя!!!
Я опрометью бросился наверх, к машине. Пробегая мимо кафе, я увидел четверых наших друзей — Эрика, Алексея, Кисэра и Катю. Они стояли на парапете и смотрели на берег, в ту сторону, где остался Олег. Сомнений не было — они видели, как я ударил его, и это был Катин вскрик. Вряд ли они могли слышать нашу речь с такого расстояния, но это было слабым утешением. Эрик наверняка поставит в известность всех ребят и потребует справедливого возмездия для меня. Субординация в нашем коллективе соблюдалась неукоснительно, как в волчьей стае. К завтрашнему утреннему сбору Олег должен будет решить мою судьбу.
11 вечера того же дня
Судя по молчавшему весь оставшийся день телефону, я оказался прав — Олег отдал приказ бойкотировать меня до утра, пока он не огласит свое решение. Отупляющая жара скопилась в низких облаках и готовилась низвергнуться на землю классической августовской сочинской грозой. Сколько бы я ни терзался догадками, ясно было одно — пока я не поговорю с ним — не узнаю, как именно он истолковал мои последние слова. Хотя, как их можно было еще истолковать?... Надо ехать. «Здравствуй, друг, я врал тебе последние лет восемь. На самом деле, я тайком в тебя влюблен». Меня передернуло. А буду ли я врать дальше, если он даст мне такую возможность? Если он очень постарается неправильно меня понять? Захочу ли я врать? И сколько еще лет? Сколько еще ночей в эротическом бреду и страхов быть застигнутым за неосторожным взглядом? Сколько еще теннисных матчей и дружеских объятий с ним, победившим, изможденным, податливым, мокрым, одуряющим своим сладковато-терпким запахом, от которого по всему телу — дрожь... И надо бежать в душевую, чтобы, стоя под горячими струями, помочь себе рукой выплеснуть из тела эту оглушающее возбуждение, пока оно не разорвало тебя в клочья изнутри...
Сколько еще ... гигабайт его фотографий набьется в подаренный им же ноутбук, пока я решу, что уже достаточное количество раз запечатлел эти длинные пальцы с розовыми ногтями, эти серьезные карие глаза и кошачью линию скул, этот почти треугольный торс, изящные ключицы и упругий, поджарый живот... Как долго еще я буду, задыхаясь от страха и стыда, метаться между желанием отыметь его, или отдаться самому... За этими мыслями я не заметил, как подъехал к его дому.
Код от ворот я знал, поэтому въехал на территорию и бросил Мурано стоять под первыми тяжелыми каплями дождя. А сам уселся на скамейку около дома и набрал его номер. Он ответил почти сразу.
 — Да.
 — Что ты решил?
 — Пока ничего...
 — Я узнаю об этом завтра со всеми, или ты позволишь мне узнать до сбора?
 — Я не знаю... — пауза. — Я не могу сейчас говорить, но обещаю, что позвоню тебе не позже семи утра.
Голос потухший. И казалось, что каждое слово дается с трудом. Я трусливо повесил трубку. Отчаяние накатило такой сильной волной, что я уронил лицо в ладони и, кажется, составил компанию ливню... Минут через десять я отчетливо ощутил чье-то присутствие.
Он стоял под дождем на дорожке в нескольких метрах от скамейки, зябко скрестив руки на груди. Лицо ничего не выражало, он был как будто опустошен. Белоснежный свитер подчеркивал это впечатление потерянности и беззащитности. Постояв еще немного, он молча взял меня за руку и увел в дом.
Сели на пол у камина. Олег стянул одной рукой промокший свитер, оставшись в рубашке, а второй протянул мне бутылку Реми Мартен. Мы слушали стук дождя и по очереди пили коньяк из горла, как в юности. Я первым решился нарушить безмолвие.
 — Ты сказал, что пока не можешь говорить...
 — Смотреть на тебя в монитор видеонаблюдения тоже не могу...
 — Что будем делать?
 — Просто пить. Пока меня не перестанет трясти...
 — Замерз?
 — Заебался.
 — ???
 — Думать всякие вещи заебался.
 — Может, ты хочешь, чтобы я тебе что-то сказал?
 — Ты мне наговорил уже...
 — Я попытаюсь объяснить...
 — Подожди. Дай мне еще пару минут.
Он судорожно выдохнул и посмотрел мне в глаза. Как будто попытался найти в них ответ на какой-то одному ему ведомый вопрос. Я не смог бы точно определить, какие чувства выражал этот взгляд. Одно в нем точно было. Боль.
 — Боюсь, что я еще некоторое время не смогу верить в то, что ты говоришь и делаешь, — начал он, — что бы ни означал твой сегодняшний поступок, он лишает меня возможности тебе доверять. Самое страшное, что даже если ты сейчас попытаешься объясниться, я не уверен, что смогу принять твои слова за чистую монету. На какой-то момент ты показал мне абсолютно другого Кирилла, которого я ни разу не видел за все годы нашей дружбы. И этот Кирилл ранил меня, и вообще совершил что-то чудовищное. И я не знаю, зачем он это делает и чего он хочет...
Повинуясь внезапному порыву, я быстро наклонился к нему и обхватил ладонями его лицо. На секунду встретившись взглядом с его расширившимися от ужаса глазами, я мягко, но требовательно поцеловал сомкнутые губы. Потом еще раз. Он не отвечал, но и не отстранялся. Казалось, он не может решить, как реагировать. На третий раз я скользнул рукой под ворот его полурасстегнутой рубашки и прижался к его груди, настойчиво пытаясь приоткрыть упрямые губы для ответного поцелуя. От его распущенных волос пахло дождем и медом... Сдавленно выдохнув, он подался навстречу и поцеловал меня, но в следующую же секунду яростно разорвал объятия.
 — Мне больно... — сквозь сдерживаемые слезы прошептал он. Только тут я обратил внимание на хорошо заметную ссадину в уголке его губ. Я ласково дотронулся до нее кончиками пальцев.
 — Не здесь, — еще тише произнес он, и в темноте мне показалось, что с его ресницы сорвалась слеза. Он оплел своими пальцами мою руку и прижал к своему сердцу, согнувшись, как от боли... Этот отчаянный и такой искренний жест заставил меня собрать все силы, чтобы самому не разрыдаться от злости на себя, жалости к нему и разрывающей душу, всепоглощающей нежности... Я хватал его, поминутно пытаясь то поцеловать, то убрать с лица влажные пряди, то вытереть слезы с ресниц...
 — Что ты со мной делаешь?... Зачем ты так? — бессвязно шептал он, все еще пытаясь уворачиваться от моих губ. Наконец, мне удалось обнять его обеими руками и опрокинуть на пол. Теперь я чувствовал его всем телом. Он дрожал и упирался ладонями в мои плечи, но я без труда сломил его слабое сопротивление и снова с наслаждением прильнул к влажным, мягким губам. Уже через минуту его руки заметались по моим плечам и пояснице, а потом замерли, найдя самое удобное положение, чтобы как можно крепче прижать меня к себе. Сделав несколько коротких выдохов, он, наконец, впустил меня, и я рухнул в этот поцелуй, как в чертов омут... Откровенный, бесстыдный, глубокий омут...
Вынырнув из бездны, я попытался выровнять дыхание, уткнувшись носом в горячую впадинку между его шеей и плечом. Такой знакомый, дурманящий, терпкий запах его кожи толчками вливался внутрь, вызывая легкое головокружение. Мое сознание переместились ниже, и я мгновенно вспыхнул, ощутив две упругости в наших джинсах, которые в этой позе почти соприкасались друг с другом. Словно следуя за моей мыслью, рука Олега рванула вверх рубашку и недвусмысленно прижалась к моей обнаженной пояснице. Кончики его тонких пальцев без труда проникли под ремень. Он сделал едва заметное движение корпусом влево, и оказался точно подо мной. Теперь мой возбужденный член отделялся от его члена только тканью джинсов. Меня бросило в дрожь... Я уже не был уверен, что смогу сделать это... Сделать что??? В том то и дело, я не представлял себе, что делать дальше...
Насколько мне было известно, друг Олега, с которым они расстались 3 месяца назад, выступал в подчиненной роли. И его предыдущий парень — тоже. Собственно, глупо было бы предполагать, что человек с таким характером, как у Олега, станет ложиться под парня... Я вздрогнул от этой мысли. Такой жгучей, запретной и сладкой она мне показалась. Но это неважно, тут же решил я. Теперь нельзя остановиться. Я не имею права. Я убедил его в своей любви и не посмею отступить, чего бы мне это ни стоило. Пусть он делает со мной все, что захочет — сама мысль о том, что я смогу доставить ему удовольствие, услышать его стон, увидеть, как он кончает, сводила меня с ума... Я должен взять себя в руки и совладать со своим страхом.
Моя внезапная паника была прервана долгим, нежным поцелуем в губы. Его горячие, сухие ладони, едва касаясь, гладили мою спину.
Возбуждение медленно превращалось из лихорадочного и неконтролируемого в обволакивающее и нарастающее, как морской прибой. Сердце все еще сжималось от страха, но по телу уже разливались первые горячие волны. Целовать эти теплые, искушенные губы хотелось сильнее, чем выбежать из комнаты. Легко перекатив меня на спину, Олег расстегнул оставшиеся пуговицы на моей рубашке. Пальцы слегка дрожали. В слабом свете камина я увидел его лицо. Ресницы опущены, на щеках легкий румянец... Пробежавшись пальцами по моей груди, он снова прильнул ко мне всем телом, покрывая поцелуями шею и линию подбородка. Эти объятия — кожа к коже, и легкие, дразнящие прикосновения его губ, кажется, сломали хребет моему страху. Я с наслаждением зарылся лицом в его волосы, и даже позволил себе нежно укусить маленькую мочку его уха. Эта невинная шалость, кажется, еще сильнее распалила его. Олег не прекращал поцелуев, но теперь одна его рука ласково дразнила мой сосок, а вторая блуждала где-то в районе ремня. Мое возбуждение уже не терпело предисловий и внезапно оформилось во вполне конкретную мысль: я хочу прикоснуться ... к его члену. Я хочу расстегнуть его джинсы и впервые взять в свои руки член другого мужчины. Мне необходимо оглушить себя этим новым, бесстыдным ощущением, пока страх не вернулся и возбуждение не отхлынуло.
Я с силой рванул на себя его ремень, одновременно пытаясь поймать губами губы, чтобы заглушить возможный протест. Протеста не последовало, однако легкое замешательство было налицо. Обнаглев от страха, я вновь опрокинул его на спину и, не прерывая поцелуя, решительно расстегнул молнию. Ах, да, милая привычка после вечернего душа не надевать белье и еще некоторое время перед сном таскаться по дому в любимых джинсах... Через секунду в моей руке оказался его горячий, до предела возбужденный член. Я с каким-то особым удовольствием обнаружил, что он очень похож на мой собственный — примерно той же толщины, но, как мне показалось, чуть длиннее. Такой же прямой и упругий, с такой же нежной головкой. Привычным (страшно подумать!) движением я пробежался по нему пальцами и погладил у основания головки. Ответом мне явился сдавленный стон из занятых поцелуем губ.
По телу Олега пробежала легкая дрожь, и я почувствовал, как напряглись мышцы его живота. Ободренный успехом, я отпустил его губы, давая возможность нормально дышать. А сам принялся покрывать поцелуями горячую, гладкую кожу груди, продолжая ласкать его член. Я опускался ниже, размышляя, куда эта дорожка может меня завести.
Олег дышал почти спокойно, и временами я обнаруживал его пальцы то на моей руке, ласкающей его член, то в своих волосах. Он запутывался в них, легонько гладил меня по голове, потом по плечам, и снова вплетал пальцы в мои волосы. Так продолжалось несколько минут, пока я не решился зайти еще дальше. Осторожно и нерешительно я прикоснулся губами к нежной, розовой головке. Это было приятное ощущение, как поцелуй, только еще откровеннее. Осмелев, я сделал несколько движений губами вниз и вверх, и тут же услышал тихий благодарный стон. Его пальцы вынырнули из моих волос и снова вплелись в них с еще большей нежностью.
Через некоторое время мне даже показалось, что они пытаются непроизвольно подтолкнуть мою голову, но этот жест был пугливым и едва уловимым. Зато дыхание сильно участилось и то и дело срывалось на стоны. Я закрыл глаза и откровенно наслаждался процессом. Совсем раствориться в нем мешали только тугие джинсы. Я быстро расстегнул их и окончательно расслабился от ощущения полной свободы. Еще через несколько секунд я почувствовал характерные вздрагивания его члена; яички поднялись, головка стала твердой. Я не думал, что это произойдет так быстро (и так легко). За несколько секунд до финала я оторвался и взглянул в его лицо. О, боже, что я увидел... Длинные волосы разметались по полу, он как будто одновременно сопротивлялся и подавался ко мне всем своим существом... До сих пор сухая и теплая кожа на его груди теперь стала влажной и просто пылала; на лбу выступила испарина, и между бровей опять залегла моя любимая упрямая складочка. Воплощая свое давнее желание, я нежно разгладил ее большим пальцем.
Как будто очнувшись от лихорадки, он остановил затуманенные страстью глаза на моем лице, но уже в следующую секунду не выдержал и снова закрыл их. Не успев еще раз прикоснуться губами к его члену, я увидел, как из него мощными точками вырывается сперма... Теплые, тугие капли падали на его живот и грудь... Казалось, это продолжалось невероятно долго.
Пытаясь побороть легкое головокружение, я сделал большой глоток коньяка. Голова закружилась еще сильнее. Сам не знаю почему, я поспешно застегнул джинсы, хотя мой дружок отчаянно сопротивлялся вселенской несправедливости. Олег вернулся в комнату и сел рядом, касаясь меня коленом. И эта внезапная близость снова обожгла меня, как если бы мы не были так близки всего несколько минут назад. Пленник в джинсах незамедлительно поднял новый бунт.
 — Я молодец? — шутливо спросил я, не глядя на Олега. А он, напротив, не сводил с меня глаз.
 — Ты чемпион. И заслуживаешь медали, — внезапно охрипшим голосом произнес Олег. Его голос звучал (я готов поклясться)... сексуально. Я хочу сказать, он заговорил со мной так, как говорят с возлюбленными. С любовниками. Никогда раньше я не слышал от него такой интонации... В джинсах началась полномасштабная освободительная борьба...
Я не совсем понял, что он имел в виду своей фразой. А в следующий момент уже был опрокинут на пол и сбит с толку очередным искусным поцелуем. Но этот поцелуй был каким-то другим... Все тело Олега поминутно пронзала нервная дрожь. Теперь движения его губ не успокаивали и манили — они требовали и возбуждали. Ласковая трепетность и глубина сменились французским развратом. Бессознательно поддаваясь этому порыву, я сорвал с него рубашку и даже с силой схватил его за бедра (тут же ужаснувшись и отпустив). Но он, как будто нарочно, только распалял меня.
Ловкие пальцы расстегнули мои джинсы и несколькими бесстыдными движениями обследовали их содержимое. Он поместил свое колено между моих ног, тем самым вынуждая слегка их раздвинуть, и легко запустил в джинсы всю ладонь. Теперь он мог свободно ласкать мои яйца и проводить пальцами по всему стволу члена. Я почти задыхался от возбуждения... Было очевидно, что еще несколько секунд этого сумасшествия — и я взорвусь. Наплевав на все, я обнимал его за бедра, пытаясь прижать их к своим. Внезапно остановившись, он сел передо мной на колени и рывком стянул с меня джинсы. Я остался перед ним совершенно обнаженный. Потом туда же полетели и его джинсы. Бросившись друг к другу, мы упали на пол и сплелись в такие крепкие объятия, что я перестал понимать, где заканчивается мое тело, а где начинается его. Я почувствовал, как его член касается моего живота, и попытался еще раз насладиться этим ощущением, обняв его округлые ягодицы и прижав к себе... Я бессознательно стремился проникнуть в него... Хотя эта мысль еще даже не обрела четкой формы. Сквозь поцелуи я услышал его срывающийся шепот:
 — Ты хочешь меня?..
 — Что?... Да...
 — Как ты хочешь?... Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал? — он закрывал мне рот поцелуями, не давая обрести дар речи, — я сделаю все, что ты хочешь...
 — Все?... — я был так возбужден и шокирован, что с трудом подбирал слова. Поэтому посмотрел ему прямо в глаза, надеясь увидеть там ответ на свой немой вопрос. Ответ состоял из двух букв и был написан там черным по белому. Почти теряя сознание, я зарылся лицом в его волосы. Олег вытащил что-то из кармана лежащих рядом джинсов и вложил этот предмет в мою дрожащую ладонь. Это была та самая «медаль», понял я... Он хотел с самого начала... О, боже...
Надев презерватив, я повернулся к нему, но он лишь порывисто ответил на мой поцелуй и перевернулся на другой бок, прижимаясь ко мне бедрами. Я накрутил длинные черные пряди на руку, освобождая спину, и с наслаждением провел по влажной коже между лопаток; потом по пояснице; и, наконец, обнял его за бедро. Я не знал, что мне делать — желание обладать им спорило со страхом причинить ему боль. Почему-то стало очевидно, что он решился на такой шаг впервые в жизни. Его била мелкая дрожь и дыхание никак не успокаивалось. Я просто поместил головку члена между его упругими ягодицами и крепко обнял... потом начал слегка двигать бедрами, наслаждаясь этим ощущением, но не проникая... Он схватил мою ладонь и крепко сплел наши пальцы. Я целовал его шею и плечи, легонько покусывая. Момент соблазна был так прекрасен, что я хотел бы продлить его на долгие часы, если бы мог... Внезапно его рука скользнула между нами... и я почувствовал, как он направляет меня...
Я входил в него осторожно и медленно, ощущая весомое сопротивление. И это сопротивление просто сводило меня с ума... мне было так тесно и сладко... от острого наслаждения хотелось кричать. Приходилось то и дело сжимать член у основания, чтобы не кончить прямо сейчас. О, черт, если б я мог знать, чем вызваны его стоны и срывающееся дыхание — удовольствием или болью? Эта странная, жестокая ситуация невыносимо возбуждала меня... Хотелось снова и снова вонзаться в его горячее, красивое тело. Он принадлежит мне... Он мой! Он отдался мне... Я глухо застонал и опрокинул его на живот... я хватал его за волосы и с силой входил в него до самого конца... опять и опять...
Окружающий мир превратился в бесконечные цветные осколки калейдоскопа. В полубессознательном состоянии я упал на спину, не в силах даже пошевелиться. Оргазма такой силы я не испытывал никогда в жизни. Мое тело парило в воздухе, каждая клеточка была наполнена негой и полностью расслаблена. Казалось, даже время замедлило свой бег. С трудом подняв руку, я притянул к себе тело своего любимого мужчины. Оно было податливым и мягким... дыхание ровное, глаза закрыты. А души в нем, неверное, в этот момент еще не было... Теперь я понял, что означает фраза «вытрясти душу». Олег выглядел абсолютно обессиленным и очень тихим... Лицо, влажное от слез, выражало странное умиротворение. Я, наконец, подобрал подходящее слово... Он выглядел изнасилованным. Я вздрогнул от этой мысли. В ту же секунду серьезные карие глаза открылись и посмотрели на меня. Из них мне навстречу хлынул тихий океан любви... Я нелепо взмахнул руками, закрыл глаза и с радостью утонул в океане. Ищите меня там...
E-mail автора: madmouse@bk.ru

Поделиться в: