Ночь проведенная с юной галлийкой, доставила Элатию немало удовольствий. Они проснулись перед самым рассветом. Утренняя прохлада проникла в помещение вместе с первыми розоватыми лучами солнца. Девушка приникла к мужчине и зябко поежившись, поплотнее укуталась одеялом. Сильное, горячее тело самнита вскоре согрело её. Элфи, что-то нежно мурлыкая, приникла своими губами к губам Элатия. После долгого и нежного поцелуя девушка тихо произнесла:
 — Все таки, ты самый лучший... Да, пожалуй самый лучший из мужчин что у меня были.
 — А их было много? — полусонно пробормотал самнит.
 — Не особенно, — Элфи смутилась. — Трое только. Ты, Акрон и ещё один. Ведь, этого уже достаточно, чтобы сравнивать?
 — Пожалуй, — лениво откликнулся гладиатор.
 — Вот, я и сравнила! — пылко воскликнула юная галлийка. Даже, приподнялась при этом.
 — И я самый лучший? — на губах Элатия появилась ироническая улыбка. Однако, ответ девушки ему представлялся вполне очевидным.
 — Ну, Акрон был моим первым мужчиной. Он неплох, но не очень опытен, хотя и ласков. Что... Что ты смеешься?
 — И не думал даже, — Элатий с трудом подавил улыбку и, подложив руки под голову, с важным видом кивнул:
 — Продолжай.
 — Ты, намного более опытен. Член твой больше... Ты всё равно смеешься! Не губами! Глазами! — девушка обиженно выпятила свои губки. — Всё что у нас с тобой было, ты ведь не считаешь серьёзным. Для тебя я, всего лишь ещё одна девчонка!
Элатий издал тихий вздох и закатил глаза. Ну да, он сбился со счёта. И что с того? Почему к Элфи он должен относится серьёзнее, чем ко всем остальным? Что за блажь такая? Однако, галлийке он сказал:
 — Я вовсе не смеюсь над тобою. Мне просто хорошо, когда ты рядом.
 — Правда? — девушка прильнула к нему. — Только скажи, и больше ни один мужчина кроме тебя меня не коснется. Только, если господа прикажут возлечь с кем-нибудь. Конечно, я не осмелюсь тогда ослушаться. Я готова хранить тебе верность. Даже, готова забыть третьего...
 — Третьего? — удивился Элатий.
 — Ну да! У меня ведь было трое мужчин.
 — Ну и кто же этот третий?
 — Третий... У него огромный член. Даже, побольше твоего. И опытен он, пожалуй не меньше чем ты. Но очень груб. Дик и зол, как зверь.
 — Да кто же это? — Элатию стало, уже по-настоящему любопытно.
 — Ты его не знаешь, — Элфи небрежно отмахнулась. — Финикиец один. Пунна его зовут.
 — Пунна? Финикиец? — вскричал удивленный Элатий. Он приподнялся на одном локте и направил на девушку пристальный взгляд.
 — А ты его знаешь? — удивленно и немного ошеломленно спросила она.
 — Возможно. Опиши его.
Элфи рассказала всё, что вспомнила. Много ли подробностей разглядишь в полутемной кладовой?
 — Похоже, это он, — пробормотал Элатий, когда девушка закончила. В глазах самнита заплясали злые, мстительные огоньки.
 — Как ты с ним познакомилась?
 — Он раб легата Мария Флакка. Вчера Флакк и его супруга Сильвия приходили в гости к нашим господам.
 — Я знаю это, — нетерпеливо произнёс Элатий. — Что дальше?
 — Ну что дальше... У них был ужин и долгая беседа. Потом наша госпожа Юлия уединилась с гостьей в своих покоях. Видел бы ты, Элатий, что они там вытворяли! — Элфи хихикнула. — Жаль, я пришла немного поздно.
 — Куда пришла? В покои госпожи?
 — Нет, что ты. Туда вхожи, лишь Миртия и Алеста. Я вошла в кладовку, что примыкает к конклаву. Оттуда и слышала, как они ласкают друг друга.
 — Странно, — хмыкнул Элатий. — Я думал, Юлия любит только мужчин.
 — Одно другому не мешает, — улыбнулась Элфи. — Я тоже, люблю мужчин, но с Эмриндой, например, мы иногда радуем друг друга. Кстати, они говорили о тебе.
 — Кто?
 — Юлия и Сильвия.
 — И что же они говорили? — самнит был заинтригован.
 — Я не помню точно. Называли твое имя... Видишь ли, в тот момент я сама оказалась несколько отвлечена, — юная галлийка снова хихикнула и щеки её залил яркий румянец. — Мною овладевал Пунна.
 — Пунна? — вскричал гладиатор. — А он то, как там оказался?
 — Я застала его в кладовке. Он прятался там и кажется подслушивал разговор римлянок. Ну и подсматривал за ними, разумеется, тоже.
 — И ты не выдала его?
 — Я подумывала об этом. Но Пунна пригрозил, что скажет, что это я подслушивала, а он меня застал. Его слова против моих. Это смутило меня, сбило с толку. А потом, он начал меня ласкать. Я совсем потеряла голову. Отдалась наслаждению. Его член поразил меня своей мощью, силой! Финикиец овладевал мною так, словно был господином, а не рабом, а сама я дважды рабыней! Я до сих пор дрожу и сразу между ног моих становится мокро, когда вспоминаю об этом. Его напор! Сила! А семя, которое он извергнул в меня! Ни у кого из смертных его столько нет! Этот Пунна развратен до предела, а может и вне всяких пределов! Он словно, сошел с небес и в то же время — животное! После него меня терзают противоречивые чувства: забыть его и никогда не встречаться больше, ибо он превратит меня в самую падшую и бесстыжую шлюху; или плюнуть на всё и делать с ним всё, что он хочет и как хочет, и после предаваться с другими мужчинами всем тем ужасным и развратным вещам, без которых я уже не смогу жить!
 — Ты говоришь о нем так, словно он покорил тебя! — в негодовании вскричал Элатий. — Да что там, словно он божество!
 — А может и так! — взвилась Элфи. — Почему бы ему не быть сыном Афродиты? Или Астарты? Или другой богини любви? Ещё, он говорил про какого-то Ваала!
 — Чушь! Он самый обычный человек. Такой же раб, как и мы с тобой.
 — Ты ревнуешь! — вдруг рассмеялась Элфи. — Да, да! Скажи, что это так!
 — Нет.
 — Ревнуешь! Тебя задело, что другой мужчина смог превзойти тебя.
 — Превзойти?! — Элатий в бешенстве откинул одеяло и вскочил. — Не ты ли говорила, что я самый лучший?
 — Ну да, — Элфи растерянно заморгала. — Ты — лучший. Просто я... Я хотела сказать...
Он, в гневе отвернулся и стоял, сложив руки на груди. Боги! Истина была в словах этой девчонки.
Может быть, чувство ревности родилось из чувства личной неприязни к Пунне? Элатий не забыл их стычки в трактире и той подло нанесенной ему раны. Отдайся галлийка любому другому мужчине, и даже, пусть бы восхищалась им потом в трижды больше — это не затронуло бы его нисколько. Да мало ли у каждой женщины за её жизнь бывает мужчин! Это хорошо и правильно. Женщины созданы для чувственных эротических наслаждений. Их лоно — уютное пристанище для нескончаемой череды путников. Но Пунна! Проклятый финикиец! Подлая мразь!
 — Ну, не обижайся. Ну что ты?
Ладони Элфи легли на ягодицы Элатия и поток его гневных мыслей спутался, начал распадаться. Затем, одна её рука проворно проникала между ног и ухватила нежно за яйца, другая скользнула вдоль правого бедра, обогнула его и нашла член.
 — Успокойся. Видят боги, я не хотела сказать ничего дурного о тебе. Ты лучший, потому что настоящий мужчина. А Пунна — он зверь.
Элфи начала покрывать поцелуям его шею и плечи, сползать ниже по спине, по ягодицам. Руками она продолжала дрочить ему член, мять и поглаживать яйца. Самнит постепенно наклонялся вперед, и в конце концов уперся руками в стоящий поблизости табурет. Элфи легла на спину, просунула голову между его мускулистых ляжек и начала сосать член и лизать вздутые, упругие яйца мужчины. Руками продолжала гладить его ягодицы и бедра. Он, слегка раскачивал бедрами, направляя член в ее рот. Для этого ему ещё пришлось отгибать его чуть назад. Элфи с наслаждением втягивала пенис любовника почти до предела, так что он распирал ей рот и проникал в глотку. В моменты, когда ей нужно было отдышаться ... и успокоить спазмы в горле, она занималась яйцами гладиатора: прихватывала губами, то одно, то другое, мусолила их, катала на языке. Местечко между яиц и задним проходом, она тоже тщательно вылизала.
Элатий зарычал. Он не мог больше ждать. Развернувшись, гладиатор подхватил засмеявшуюся Элфи и поставил её на ложе на четвереньки. Его член, весь мокрый и блестящий от ее слюны вздымался, готовый к соитию.
 — Возьми меня, — прошептала девушка. Она прогнула спину, выпятила повыше ягодицы, пошире раздвинула ноги, чтобы он видел, как мокра и призывно раскрыта ее picse.
 — Давай, мой Геркулес! Я вся твоя.
Самнит вогнал член юной галлийке под ягодицы. Элфи протяжно застонала. Их первое в это утро сношение было недолгим, но очень бурным. Пару минут Элатий ублажал девчонку в этой позе, затем, не вынимая члена и крепко прихватив Элфи за талию перевернулся на спину, а галлийка оказалась сидящей на нём сверху спиной к нему. Руки самнита пробрались под её мышками и обхватили груди девушки. Член начал глубоко входить в мокрую дырочку влагалища. Элфи, придерживая себя на вытянутых, немного отведенных назад руках, сама, насаживалась на вожделенную мужскую плоть, то быстро и резко, то плавно и медленно, но так, что фаллос проникал в неё почти на всю длину. Стоны, шумное учащенное дыхание, мокро-чавкающие звуки наполняли комнатку.
Юная галлийка всё больше отклонялась назад, по мере того, как руки её начали уставать. В конце концов, она прижалась к Элатию спиной и так лежала на нём с широко раскинутыми в стороны ногами. Член его, блестя от липкого вагинального сока быстро нырял между растянутыми лепестками срамных губок.
Через пару минут Элфи вскрикнула и начала биться в оргазме. Лоно её пульсировало, невыразимо сладко терзаемое фаллосом. Пятки непроизвольно били по кровати. Из груди вырывались стоны и взвизгивания.
Элатий, не позволяя себе выскользнуть из девушки, перевернулся на бок и галлийка заодно с ним. Гладиатор начал сношаться с подружкой, плотно прижимаясь низом живота к её ягодицам. Она, всё также сотрясаясь от наслаждения хрипло вскрикивала, стонала, ахала и охала. Одну её ногу самнит задрал высоко вверх и придерживал локтем под коленкой. Член его продолжал нырять в мокрую дырочку девчонки. Она обильно текла, вокруг проникающего в неё члена пузырилось белое молозиво, мокрые, в потёках ляжки Элфи блестели.
 — О Элатий! — вырвалось у неё. — Милый... Да! Так... Ещё!
Его руки мяли девичьи груди, пальцы крутили и оттягивали соски, живот припечатывался к попке юной рабыни громкими, мокрыми шлепками. Отогнув ей голову немного назад, самнит впился ртом в её губы, потом, начал осыпать шею галлийки поцелуями. Это проявление нежности от обычно скупого на яркое выражение чувств и эмоций Элатия, взбудоражило девчонку до предела. Она была близка к очередной кульминации.
Элатий, всё также не позволяя своему члену покинуть уютную мокрую норку подружки заставил её перевернуться на живот, а сам теперь оказался на галлийке сверху. Упираясь руками в койку, он продолжил совокупляться с Элфи. Она глухо стонала, спрятав лицо в подушку. Шлепки по её выпуклым мокрым ягодицам стали ещё громче.
 — Аааах! Оооо! О боги! Ещё... да!
Самнит приподнял голову Элфи за волосы, отогнув её назад. Толчки его бедер стали сильнее и резче, теперь, он двигался только быстро, напор его был мощный и агрессивный.
 — Скажи, кто лучший? Ты ведь знаешь, маленькая сучка! Ну, кто лучший мужчина?
 — Ты! Оооооо... Ты — бог!
И она забилась в оргазме. Невиданное по силе наслаждение накрыло её, словно теплая морская волна. И в этой волне утонуло всё, кроме сводящих с ума ощущений, кроме сладостных спазмов и мучительно сладостной агонии. Сокращение влагалища было так сильно, что Элатий, тоже не выдержал и глухо застонав, начал изливать сперму в picse девчонки. Пульсация его члена была удивительно ощутимой, сильнее, чем у Пунны. Тугие струи семени орошали лоно юной галлийки, наполняли её до предела.
 — Элатий...
Излившись, опустошив себя, самнит слез с подружки и откатился в сторону. Его член и яйца были мокры и липко-скользки, как от вагинального сока, так и от его же собственной спермы.
 — Элатий, позволь мне...
Она не договорила, ухватила его всё ещё крепкий фаллос рукой и принялась сосать, жадно собирать языком всю влагу с его натруженного, потихоньку расслабляющегося ствола. После, они несколько минут лежали рядом молча. Наконец, борясь с накатившей вдруг дремотой, самнит спросил:
 — Так о чём же говорили римлянки? Почему упомянули меня?
 — Да откуда же я знаю? — Элфи хмыкнула. — Юлия, как я поняла, пригласила Сильвию к себе для решения каких-то их дел. А чтобы Сильвию никто не узнал, её лицо будет прикрыто маской Венеры. Мне кажется, эти две шлюхи затевают оргию. И ты, скорее всего, тоже примешь в ней участие.
 — И когда же это произойдёт? — взволнованно спросил Элатий. Его дремоту, словно сдуло ветром.
 — Ну, насколько я поняла, когда наш господин Кальпурний уедет в Неаполь. Дня через два-три.
Самнит вскочил с ложа и начал мерить шагами комнату. Всё рассказанное Элфи чрезвычайно взбудоражило его. Галлийка удивленно спросила:
 — Ты что, такой?
 — Мне надо подумать, — откликнулся Элатий. — Хорошенько подумать.
 — О чём? Что так встревожило тебя?
 — Мне пора, — вместо ответа выпалил самнит и начал собирать свою одежду.
Пока он делал это, Элфи сидела молча. Вид у девушки был грустный, на глаза навернулись слёзы. По правде говоря, после проведенной вместе ночи и только что произошедшего между ними, она ожидала от Элатия ласки, внимания, доброго слова. Но рассказ про римлянок, так захватило его, что самнит теперь игнорировал её. Это задело девушку. Лучше бы ей, вообще было промолчать. Рассказала ему всё, как последняя дура.
Когда он оделся и направился к двери, Элфи воскликнула:
 — До встречи!
Он не вернулся к ложу и не подарил ей поцелуй перед прощанием, даже ничего не ответил, лишь, полуобернувшись кивнул и вышел.
Элфи уткнулась лицом в подушку. Плечи её вздрагивали от беззвучного плача.
* * *
Погода в этот день выдалась скверная. Холодный ветер дул резкими порывами. Низко нависающее небо было затянуто свинцовыми тучами. И вот-вот мог пойти дождь или повалить мокрый снег.
Перед тем, как покинуть лудус, Элатий облачился в тунику из теплой шерсти, поверх накинул ещё более плотный и теплый плащ-пенулу с капюшоном. Обулся в крепкие башмаки с толстыми подошвами и широкими ремнями, охватывающими ногу от ступни и почти до колена.
Элатий перешёл через бревенчатый мост, проложенный над глубоким оврагом, что огибал Эсквилин (1) и тянулся до самого Виминала (2) и вскоре добрался до Форума. Теперь, путь его лежал в сторону Палатинского холма, который следовало обогнуть с северо-восточной стороны. Добравшись до перекрёстка, откуда улицы вели на север к Виминалу, на юго-восток к Эсквилину и на юго-запад к Авентину (3) он выбрал последнее направление. (Специально для — ) Через несколько минут с правой стороны от дороги появилась оливковая роща. Миновав её, Элатий дошёл до очередного перекрёстка, обогнул небольшой храм Дианы с высоким куполом и вот, наконец вышел к дому легата Мария Флакка, расположенному на юго-западной оконечности Палатинского холма.
Это был двухэтажный особняк в эллинском стиле с богатой отделкой, по сторонам от центрального входа возвышались изящные коринфские колонны. Но в общем целом никаких ненужных излишеств. У хозяина было прекрасно развит художественный вкус и чувство меры.
Элатий укрылся в тени двух кипарисов на противоположной стороне улицы и начал ждать.
В этот ранний час горожан на улицах было ещё немного,...  но постепенно Рим просыпался и начиналась его повседневная деловая жизнь. Слышались разговоры торговцев, начали открываться лавочки, по крупным полированным камням, которыми были выложены мостовые грохотали колеса крестьянских телег. Их владельцы съезжались в столицу со всех ближайших сельских округов.
К началу третьего часа (4) к центральной двери шесть крепких рабов доставили лектику. Затем из дома вышел легат в сопровождении супруги. Второй раз видел её Элатий и снова не мог налюбоваться. Потрясающая красота Сильвии захватила его внимание целиком. Взгляд юной матроны спокоен и кроток, движения плавны и полны достоинства. Неужели эта девушка по облику своему, столь добродетельная, придавалась с его хозяйкой лесбийской любви? Хотя, что тут такого? Всякий человек — мужчина, ну и женщина, конечно, имеют право на удовлетворение своей плоти любыми средствами и способами.
Любуясь римлянкой, Элатий едва не забыл, зачем он здесь и едва не проглядел финикийца. Он, в числе ещё нескольких рабов вышел вслед за хозяевами. Да, это был Пунна. Тот самый наглец. Марий Флакк коротко переговорил с ним, видимо дал какое-то поручение и Пунна направился по улице, держась левой её стороны. Сам легат устроился в лектике и отправился в другом направлении. Сильвия, перед расставанием поцеловала мужа и вернулась в дом.
Элатий покинул свой наблюдательный пункт и поспешил за Пунной. Капюшон своей пенулы он натянул пониже и старался не приближаться к финикийцу больше чем на двадцать шагов, хотя это и было рискованно. Людей вокруг становилось все больше и больше. Пунна запросто мог затеряться в такой толпе. Но было бы хуже, заметь он за собою слежку, да ещё узнав, кто идёт за ним. Накануне, после долгих размышлений Элатий решил выследить финикийца и перед тем, как отправить его к Харону, выяснить все подробности разговора хозяйки Юлии и Сильвии.
Пунна шел по улице ни куда не сворачивая около четверти часа и вот, наконец свернув в какой-то проулок направился дальше вдоль высокой ограды, окружавший большой роскошный особняк. Людей вокруг не было, а вдоль ограды рос густой, высокий кустарник. Прекрасное место, откуда Пунну можно было бы отправить на берег Стикса. Если бы не любопытство: зачем и куда идет этот негодяй, Элатий немедленно напал бы на него.
Внезапно Пунна остановился, а потом, подпрыгнув, зацепился за верхний край ограды. Упираясь ногами, начал перелазить. Элатий замер, спрятавшись за кустом. Что задумал этот ублюдок?
Когда финикиец оказался за стеной, гладиатор покинул своё укрытие. Стараясь не шуметь и моля богов, чтобы никто его не заметил, он подбежал к ограде. Чуть помедлил в нерешительности, но все-таки подпрыгнул и зацепился руками за верхнюю кромку стены. Подтянувшись на руках, выглянул. Пунна, не оглядываясь спешил к восточному крылу дома. Там, он раза три стукнул в небольшую малоприметную дверку. Ему открыла молодая светловолосая рабыня и без лишних разговоров впустила внутрь.
Озадаченный, заинтригованный Элатий перелез через ограду и направился к той же дверке за которой исчез ненавистный финикиец. Что же он делает тут? Чей это дом? Судя по размаху, какого-то богатея, всадника или даже сенатора. Неужели у Пунны здесь обычное свидание с какой-то из рабынь? И стоило ли тогда следить? Прикончил бы мерзавца где-нибудь в кустах — и всё.
Поразмыслив с минуту, Элатий решился все-таки проникнуть в дом. Почему бы не узнать всё до конца? Вот только в дверь он стучаться не собирался. Взгляд его пристальный и оценивающий был направлен на черепичную крышу-козырёк, тянущуюся вдоль всего восточного крыла дома. Забраться туда не составило большого труда для такого ловкого и физически развитого человека, как Элатий.
Оказавшись наверху, он отыскал небольшое окошко и осторожно заглянул внутрь. По ту сторону окна была небольшая комнатка, вероятно в ней жил кто-то из слуг. Гладиатор разглядел аккуратно заправленную постель, шкафчик в углу и столик на котором стояло несколько простеньких деревянных ларцов в которых обычно рабыни хранят сбереженные ими деньги, духи, украшения да и любой другой предмет, дорогой их сердцу. В комнатке в данный момент никого не было. Рабыня, здесь проживавшая, скорее всего была где-то занята своими повседневными обязанностями.
Осторожно открыв окошко, Элатий кое-как протиснулся внутрь. Затем, он поспешил покинуть комнату. Не хватало ещё, чтобы его застигли здесь. В коридоре, тоже было безлюдно, однако снизу с первого этажа были слышны голоса. Самнит прокрался к лестнице и замер, заслышав шаги. Мимо лестницы прошли Пунна и впустившая его рабыня.
 — Ступай, госпожа ждёт, — донесся до гладиатора голос светловолосой.
После этого она развернулась и ушла. Финикиец продолжил начатый путь, закончившийся перед дверями, ведущими в конклав хозяйки дома. Элатий, всё время кравшийся за своим врагом затаился за углом. Пунна постучал. Ему открыли и пригласили войти. Едва финикиец скрылся за дверями, как Элатий бросился к небольшой кладовке, примыкавшей к конклаву. Дверь была не заперта. Он проник внутрь и тут же наткнулся на широкий пурпурный занавес. Одернув его, самнит очутился в самом помещении и огляделся. Слева и справа — сплошные кирпичные стенки. А напротив входа в стену вмонтирована большая бронзовая решетка. Через неё в кладовку проникало немного света от факелов, освещавших конклав. Элатий затаился возле решетки в глубокой тени. Даже если бы кто-то заглянул в кладовку, едва ли смог бы сразу обнаружить его. Сам же он, беспрепятственно мог обозревать почти всю комнату. Как и в любом римском доме в центре располагалось круглое ложе над котором нависал полупрозрачный балдахин. Сейчас его края были приподняты вверх и укреплены на металлическом кольце. Пол устилали дорогие сирийские ковры и шкуры леопардов. На ложе Элатий увидел потрясающе красивую женщину, вероятно двадцати с небольшим лет. Светлые длинные волосы свободно ниспадали ей на спину и оголенные плечи. Все что находилось ниже, было укутано в накидку с тонкими бретельками из полупрозрачного газа, отчего прикрытость молодой римлянки была, лишь условной. Самнит видел, что она стройна и крутобедра. Полные, весьма крупные груди аристократки заметно оттягивали тонкую материю и казалось, только и ждут малейшего послабления, чтобы вырваться на свободу. Ноги её были стройны и крепки, как у танцовщицы.
Что поразило самнита, так это черты лица римлянки. Изумительно красивые, они вместе с тем, были преисполнены такой порочности, какую не встретишь даже у самых прожженных «волчиц» из лупанар. Особенно был похотлив пронзительный взгляд изумрудных глаз! Казалось, если и были ещё в мире виды разврата, которые не пробовала эта женщина, то это, лишь по причине того, что о них она, просто ещё не слышала. Но что самое удивительное, так это то, что потрясающая красота римлянки в сочетании с её откровенной развратностью влекли к ней с небывалой силой. Всё тело этой женщины и голос и движения дышало и было преисполнено эросом.
Пуна стоял перед ложем, склонив голову. Римлянка наблюдала за ним с легкой усмешкой.
 — Ну, есть у тебя, что рассказать? — донесся до Элатия голос аристократки.
 — Да, госпожа, у меня есть сведения, которые наверняка покажутся тебе интересными.
 — В самом деле? — тонкая левая бровь римлянки скептически приподнялась.
 — Я узнал, госпожа для чего твоей сестре понадобились гладиаторы. Точнее, ей нужен только один. Это самнит Элатий.
 — Ах вот как! — римлянка приподнялась на ложе.
 — Марий Флакк и твоя сестра были с визитом в доме ланисты Ветувия Кальпурния. У Сильвии и жены ланисты Юлии состоялся тайный разговор. Они договорились, что за определенные услуги у Сильвии будет свидание с Элатием.
 — Вот мерзавка! — щеки римлянки стали пунцовыми, глаза засверкали яростью. — А ведь всегда притворялась такой высоконравственной! Образец морали и целомудрия!
Женщина вскочила и нервно начала расхаживать вокруг ложа....  С губ её время от времени срывались проклятия. Внезапно она замерла и повернувшись к Пунне резко спросила:
 — И когда это будет?
 — Свидание? Послезавтра, госпожа. В доме Юлии.
 — Хм... — римлянка, вдруг чем-то озадачилась. — Постой-ка, что-то странно... Она и гладиатор... И что же, Сильвия, вдруг стала до того бесстыжей, что даже не позаботиться о сохранении своей чести? Прямо вот так войдет в чужой дом, где предастся постыдному разврату?
 — Ты проницательна, госпожа, — тихо произнёс Пунна. — Не всё так просто. Супруг Юлии отбыл по делам в Неаполь. А на Сильвии будет маска Венеры, чтобы и сам Элатий не знал, кого станет ублажать.
 — Вот, значит как? — аристократка вновь начала туда-сюда расхаживать. Гнев её постепенно улегся, на смену пришли какие-то размышления.
Пунна переминался с ноги на ногу и казалось, чего-то ждал. Ждал и сильно волновался. Внезапно, римлянка звонко рассмеялась. Быстро повернулась. В глазах её плясали веселые искорки.
 — Не так всё плохо! Есть одна мысль насчёт маски! Почему бы мне самой...
Тут она осеклась, заметив нервозное состояние осведомителя.
 — Пунна, да ты сам не свой. Здоров ли ты?
 — Да, госпожа Сабина.
«Сабина» — пронеслось в голове Элатия. — « Не жена ли это легата Квинта Лентула?»
Сабина между тем, очень даже ласково улыбнулась.
 — Пунна, ты доставил мне важные сведения и заслуживаешь награды.
 — Ты знаешь, госпожа какой награды я жажду! — выдохнул он.
Финикиец впервые с начала визита взглянул в глаза женщины.
 — Знаю, знаю, — на щеках Сабины выступил легкий румянец. — Думаю, будет справедливо дать её тебе прямо сейчас.
Молодая римлянка поднесла руки к плечам, подцепила пальцами бретельки. Потянула. Бесшумно, накидка скользнуло вниз. Одним легким, небрежным движением он избавилась от одеяния и шагнула на встречу финикийцу.
 — Бери свою награду.
Он стоял, затаив дыхание. Любовался ею. Тело Сабины, уже обрело зрелые и законченные женские формы, отчего исходящая от римлянки волна эротизма была особенно сильна. Лицезреть госпожу обнаженной ему, уже приходилось. Но сейчас... красивое личико, чувственные полные губы, белая кожа, мягкая и бархатистая, крупные, увесистые груди, одновременно высокие и тугие, гибкая талия, широкие бёдра с крутыми изгибами, налитые женской спелостью и оголённая picse — всё это было для него. Только для него одного.
Сабина прошлась по комнате, похотливо покачивая бёдрами и томно улыбаясь. Кровь финикийца, при виде её подпрыгивающих аппетитных ягодиц, просто закипела.
Он порывисто бросился к Сабине. Начал покрывать быстрыми, жаркими поцелуями её плечи и шею. Римлянка тихо посмеивалась.
 — Тише-тише. О боги... Какой ты пылкий. Сколько страсти накопилось в тебе. Давай-ка посмотрим. Раздевайся.
Пунна, торопясь, путаясь в одеждах начал избавляться от них. И вот, отшвырнув последнее, что на нём оставалось — набедренную повязку, он предстал перед госпожой в полной наготе. Элатий едва не вскрикнул, увидев член Пунны. Глаза его от изумления полезли на лоб. Теперь, ему стало понятно, отчего Элфи в таком восторге от этого финикийца. Орган и самом деле был выдающимся. Но наверняка, он причинял своему хозяину и немало неудобств, ибо упрятать такое под набедренную повязку стоило больших трудов. Член самого Элатия был весьма длинный и толстый, такой, что не всякая женщина могла охватить его колечком из большого и указательного пальцев. Но если по толщине, он был, возможно равен органу финикийца, то в длине весьма заметно проигрывал. Самнита это задело. Впервые за всю свою жизнь он ощутил зависть при виде члена другого мужчины. На свой собственный орган он никогда не жаловался, как и все женщины, которых ему довелось им ублажать. Умом он понимал, что этот огромный непропорциональный отросток, торчащий внизу живот Пунны скорее не достоинство, а проклятие, но всё же невидимый, въедливый червь зависти и досады начал точить его изнутри. Элатий не любил, когда кто-то, хоть в чём-то превосходил его. Во и всё. И уж точно, он не мог допустить, чтобы его превзошёл этот проклятый Пунна. Теперь, для мести у самнита появилась ещё одна причина.
Между тем, возбужденная Сабина приблизилась к Пунне. Щеки её горели, глаза сверкали. Запустив руку себе между ног, она застонала.
 — О Венера животворящая! Какая я мокрая!
Она схватила руку финикийца и втиснула её себе между ляжек.
 — Чувствуешь?
 — Да, госпожа.
 — Проникни туда побыстрее!
 — Да... Я хочу. Но ты сказала, что я могу делать всё что мне вздумается...
 — Так чего же ты хочешь? — хмыкнула Сабина и нахмурилась. — Делай, но знай меру, раб.
 — Для начала, твой ротик, госпожа.
 — Ах это, — Сабина рассмеялась. — Я с удовольствием.
Но она, явно не ожидала того, что уготовил ей Пунна. Встать привычно на колени и заняться членом он ей не позволил. Финикиец внезапно подхватил Сабину и швырнул её на ложе. Затем, вскочил туда сам. Несколько растерянная римлянка лежала на спине. Пунна навис над ней, так что тень от его зада падала ей на лицо. Огромный член уперся в губы Сабины.
 — Открой рот! — крикнул финикиец.
Молодая аристократка, всё ещё сбитая с толку, повиновалась. Чудовищный член ворвался между её губ и проник в глотку. Сабина закашлялась и едва сдержала приступ рвоты.
 — Что ты делаешь? — взвизгнула она. Но тут же, упруго-твердая горячая плоть финикийца вновь вошла в её рот, расперла его до предела. Пунна, придерживая аристократку рукой за волосы, похотливо рыча начал двигать фаллосом туда-сюда. Сабина задыхалась, кашляла, в те мгновения, когда член Пунны немного выходил, она жадно втягивала воздух. По губам её и подбородку обильно струилась слюна. На глазах молодой женщины выступили слёзы. А через некоторое время Пунна принялся впихивать ей в рот свои здоровенные увесистые яйца.
 — Лижи их! Соси!
Римлянка, мучительно хрипя и сопя носом, делала всё, что он говорил. Она прихватывала губами, то одно яйцо, то другое, волосы на них кололи ей язык. Но она лизала и лизала, в каком-то полубезумном упоении, вжималась лицом в тугие, вздутые мешки яиц, вдыхала исходящий от них терпкий густой запах. Урча от удовольствия, Пунна терся о лицо госпожи промежностью. Всё это действо ничего общего не имело с нежностью и было направлено, только на унижение. Но Сабина поймала себя на мысли, что ей это нравится. Пока длилась эта экзекуция, она всё больше убеждалась, что её возбуждают эти глубокие проникновения в горло, борьба за каждый глоток воздуха, судорожные спазмы в животе, взывающие не только к рвоте, но и посылающие ноюще-сладкие импульсы ниже в её мокрую picse. Потом, он начал лупить яйцами и членом ей по лицу. С громкими мокрыми шлепками фаллос финикийца ударял по щекам, по лбу, по губам и носу Сабины. Она начала хохотать, потом замычала, когда член вошёл в её рот и снова безудержный хохот охватил её, когда град ударов и шлепков членом по её лицу повторился. Более того, у неё случился короткий, но весьма сильный оргазм.
 — Возьми меня! — рычала она, дергая бедрами. — Скорее же, ты проклятый ублюдок!
Её набрякшие половые губы разошлись в стороны, клитор торчал упругим бугорком, мокрая дырка влагалища вожделенно приоткрылась.
Сабина приняла полусидячее положение, спиной она упиралась в высокий подлокотник ложа. Ноги аристократка широко и бесстыже раздвинула.
Вот миг, которого он столько ждал! Триумф! Награда за долгие годы мечтаний. Тело госпожи, её сладкое лоно в его власти!
Финикиец пристроился сверху и чуть сбоку. Толстая, глянцево блестящая головка его фаллоса растягивая складки срамных губок начала вторжение. Казалось невероятным, что этот конский пенис сможет войти в picse Сабины. Но это происходило прямо на глазах ошеломленного Элатия. Медленно,...  но неотвратимо Пунна проникал в госпожу. При этом, он тихонько двигал задом и бедрами, совершая поступательно-обратные движения, растягивая таким образом влагалище молодой женщины. Из неё так обильно текло, что это, во многом облегчало без сомнения не простую задачу. Примерно на четверть длины вошёл член финикийца в молодую аристократку. Она стонала и охала, иногда из груди её вырывался похотливый рык. Пунна начал двигаться быстрее, его огромный смуглый фаллос мгновенно покрылся пузырящейся пеной вагинального сока. Руки финикийца в упоении мяли и тискали роскошные груди Сабины.
Так они совокуплялись долго и страстно. Член финикийца нырял в распертую дырочку госпожи всё быстрее и легче и почти наполовину своей длины. В комнате слышались громкие шлепки вспотевших тел и смачное чавканье возбужденных, соединившихся плотей.
Оргазм у Сабины случился очень сильный и продолжительный. Её пронзительный крик, перешёл в серию резких взвизгиваний и захлёбывающегося плача. Она была на грани обморока. Столь сильной и сладостной пульсации в её влагалище ещё не случалось. Невыносимо сладкие конвульсии сотрясали всё её тело. Финикиец стонал и был готов, тоже кончить. Но невероятным усилием ему удалось сдержаться. Пунна вовсе не хотел, чтобы его триумф был столь скоротечен. Он, даже вытащил член из госпожи, чтобы только не допустить предсказуемого финала этого страстного соития.
Чуть придя в себя, Сабина схватила Пунну за шею, притянула его ближе. Поцелуй её был жарким, страстным и с заметной толикой звериной агрессии. Уже не женщина, а вожделеющая самка обнимала его.
 — Ты очень хорош, Пунна! — воскликнула Сабина. — Я не жалею ни мгновения, что пообещала тебе награду.
 — Госпожа, я...
 — Ни слова больше! Я желаю наградить тебя ещё!
Она вдруг резко толкнула его, заставив Пунну упасть спиной на ложе и тут же запрыгнула на него. Теперь, римлянка была хозяйкой положения. Груди её, прижимались к его груди, бедрами, она сжимала его бёдра. Встряхнув волосами, чтобы они упали с её лица назад на плечи и спину, Сабина нащупала член финикийца и начала втискивать его в себя. Чтобы огромный фаллос вошёл опять понадобились некоторые усилия, но всё же проникновение в этот раз прошло намного легче. Пунна поддерживал молодую женщину руками под ягодицы, пока она кряхтя и сопя, насаживалась на его колом торчащее орудие.
Наконец, член утонул в липко-скользкой, горячей, пульсирующей мякоти её вагины. Пунна начал совокупляться с Сабиной, придерживая её за бёдра и поддавая снизу. Его смуглый, оплетенный толстыми венами фаллос с чавканьем заходил взад-вперёд в распёртой до предела дырке аристократки.
 — Ещё! О ещё! — подвывала она. — Да! Можно глубже... Сильнее!
Сабина прыгала на члене финикийца, как заведенная, как распоследняя уличная шлюха. Руками она опиралась, то в грудь Пунны, то в ложе по сторонам от его тела, то откинувшись назад в ноги финикийца. Ноги, Сабина, порой сжимала, сводя коленки вместе, а порой, с хриплым возгласом раскидывала широко в стороны. Груди её, когда она наклонялась вперёд, болтались перед лицом Пунны. И тогда, издавая стоны и вздохи, он начинал захватывать ртом её набрякшие соски, облизывать их, и в упоении страсти, даже покусывать. Это звериное совокупление, где не было места ни нежности, ни романтики дико заводило Сабину. Она принадлежала к той небольшой группе женщин, любящих сношение, как чистый физиологический акт, без всяких там сюсюканий, любовного лепета и прочих милых глупостей, так близких подавляющему числу женщин.
Спустя несколько минут, Сабина кончила и зажмурившись, зашлась в пронзительном крике. Он перешёл в хриплый стон. Бедра римлянки несколько раз судорожно дернулись. Открыв глаза, Сабина сквозь спутанные волосы, с улыбкой посмотрела на финикийца, щёки молодой женщины горели румянцем, глаза восторженно блестели.
 — Это снова было чудесно! Не помню, чтобы с кем-то ещё мне было так хорошо. Но ты, ещё не кончил.
Слова выходили из неё с порывистыми вздохами. Все тело и лицо римлянки блестело от пота.
 — Я сдерживаю себя, госпожа. Хочу доставить тебе больше наслаждения. И себе, тоже.
 — Ах ты хитрец! — она рассмеялась. — Хочешь утолить жажду?
Не дожидаясь согласия Пунны, римлянка соскочила с ложа. И финикиец и Элатий, наблюдавший из своего укрытия оба поразились, никак не ожидая от женщины такой прыти. Она, словно бы и не устала вовсе. Поистине это удивительно, как много сил и выносливости в созданиях, считающимися слабой половиной человечества.
Сабина сама налила и себе и Пунне и отнесла чашу ему на ложе.
 — Старая добрая традиция, — улыбнулась она. — Был один день в году, когда наши славные предки пили и ели на равных с рабами за одним столом и даже прислуживали им в разумных пределах. Так, соединим эту традицию с эросом.
 — Я не против, госпожа, — кивнул Пунна, опустошая чашу до дна. От вина во рту появился приятный, чуть сладкий и терпкий привкус.
Сабина приникла к губам финикийца своим ртом. Это был поцелуй возбужденной тигрицы. Но Пунна возжелал доминировать. Римлянка поняла это и не стала возражать. Они вновь поменялись ролями. Финикиец привстал и приблизил член к лицу Сабины.
 — Пососи его, — повелительно произнёс он, однако, не без внутреннего страха в душе. Не следовало забывать, кто тут раб, а кто господин.
Но Сабина, только улыбнулась и втянула головку члена в рот. Она вбирала фаллос Пунны насколько возможно глубоко, язык её путешествовал по стволу пениса и вверх и вниз, не остались без внимания и яйца финикийца в которые Сабине очень понравилось тыкаться лицом.
Элатий, наблюдая за этой парой невольно запустил руку себе между ног и дрочил свой член, который так и рвался наружу. Что и говорить, он даже забыл про проклятого финикийца и о своей ненависти к нему. Сабина его заворожила. Захватила своей развратностью и пылкостью, своим всесокрушающим эротизмом, коим боги наградили её столь щедро. Она влекла к себе, словно спелый, налитый соком плод. Но вместе с тем, Сабина не вытеснила из его мыслей прекрасную Сильвию. Младшая Децимна манила его своей непревзойденной красотой, чистотой и юностью, ещё не искушенной пороками и греховными соблазнами. И этот, только набиравший зрелости плод был для него, даже более желанен.
Пунна заставил молодую римлянку встать на четвереньки. В предвкушении желанного проникновения, Сабина выпятила попу вверх. Её круглые, выпуклые ягодицы распахнулись, открывая взору финикийца анальную дырку и под ней набрякшие взмокшие губки с растянутой розовой щелкой, текущей соком желания. Пунна пристроился сзади. Его проникновение Сабина сопроводила протяжным стоном удовольствия.
 — О, о, о, о. Мой гигант! Пронзай... Бери меня! Я вся твоя!
Горячий, вздыбленный «таран» распахнул ворота её «крепости», которые и сами стремились раскрыться, жаждая вторжения. Пунна начал размеренно двигаться, потихоньку увеличивая и темп и глубину проникновения.
Сабина завопила от восторга. Было немного больно, поначалу, но по мере движения и скольжения фаллоса в picse молодой женщины начали рождаться сладкие спазмы и восхитительная пульсация. Во влагалище молодой римлянки хлюпало и чавкало. Каждый толчок Пунны сопровождался стоном или вскрикиванием Сабины.
 — О да! Ещё! Глубже!
Огромный, темно-коричневый фаллос, блестя от липкого молозива нырял и нырял в гостеприимно принимающее его отверстие.
Сабина стонала, хрипела и кряхтела под напором огромного финикийца. Через несколько минут член Пунны заскользил ещё быстрее и начал доставать до матки. Пунна, удерживая римлянку за волосы рычал и грубо оттягивал её голову назад.
 — Ты шлюха! — забывшись, взревел он. — Течная сучка! Подстилка из лупанары!
В ответ, она лишь расхохоталась.
 — Да! И мне это нравится! И тебе тоже! Пользуй! Пользуй меня! Имей сучку!
Так, раззадоривая друг друга, сыпля ругательствами и оскорблениями, они достигли оргазма такой силы, что после нескольких судорожных движений, похожих на агонию, совершенно изможденные рухнули на ложе.
В кладовке Элатий издал тихий стон. Член его был давно высвобожден из плена набедренной повязки и сейчас, выбрасывал из себя тугие струи спермы. Самнит, зажав головку пальцами, тряс фаллосом, разбрызгивая семя прямо на пол.
Стоны любовников на ложе слились в один. Член Пунны струя за струей выбрасывал во влагалище госпожи густую, горячую сперму. Семя финикийца буквально затопило её лоно. Излишки хлынули наружу и отметили свой путь на ляжках Сабины влажными зигзагообразными дорожками.
 — О боги! Сколько же семени способны исторгнуть твои яйца? — простонала Сабина, поражаясь количеству излитой в неё спермы.
 — Не знаю, госпожа, — тяжело дыша прохрипел Пунна. — Всегда было много... Всё для тебя.
Она собрала в промежности все что вытекло, потом всунула пальцы во влагалище и набрав ещё и оттуда начала размазывать сперму по своему лицу, шее и грудям. Потом, улыбаясь мокрыми перепачканными губами, старательно облизала пальцы, причмокивая от удовольствия.
 — Любишь финики, мой славный финикиец? Их привкус так заметен... Это плоды твоей родины дают тебе такую силу и наполняют яйца твои таким количеством семени? Посмотри я вся мокрая!
 — Вам это понравилось госпожа?
 — Конечно понравилось. Какая женщина не возрадуется такому обилию мужского нектара?
 — Но я вижу, ты утомился? — Сабина звонко рассмеялась и задиристо воскликнула: — Не слишком ли велика оказалась для тебя награда?
 — О нет, госпожа! Награда как раз по мне! Я способен на большее! Немного отдыха, вина...
 — Э нет, на сегодня достаточно, — Сабина потянулась всем телом, словно сытая кошка. — Я чувствую сейчас полное удовлетворение. Возможно, через час мне захочется ещё. Ну а пока, я довольна. А ты что скажешь?
 — Я самый счастливый человек! — воскликнул Пунна, приподнимаясь на одном локте. Наклонив голову, он начал страстно целовать её ноги. — Ты моя богиня! Тебе одной я готов служить!
Сабина наблюдала за ним с усмешкой. Затем, сказала:
 — Ты, снова можешь получить меня, если исполнишь ещё одно поручение. И так будет, всякий раз при выполнении моих заданий.
 — Да, госпожа! Всё что угодно!
Сабина вдруг приподнялась. От ее расслабленности и неги не осталось и следа, в глазах женщины появилось что-то темноё, страшное. Она резко ухватила пальцами Пунну за подбородок и приподняла его.
 — Ты должен убить Сильвию.
При этих словах лоб Элатий покрылся холодной испариной. Финикиец же, сдавленно вскрикнул.
 — Убить!?
 — Да! Или ты стал плохо слышать? — пальцы римлянки ещё сильнее стиснули подбородок Пунны. — Убей, когда она отправится к Юлии. В Риме полно разбойников, не так ли? Никто не узнает, как на самом деле все было, и кто совершил убийство.
 — Но, госпожа...
 — Ты хочешь получить меня снова?
 — Да... Я жажду... Я хочу!
 — Так исполняй приказ, жалкий раб! — зло выкрикнула Сабина. — Что ты трясешься, как заяц?
 — Нет, нет, что ты! Я готов! Я все сделаю!
 — Вот и славно, — Сабина улыбнулась, а вот взгляд её остался недобрым, да и сама улыбка таила в себе что-то хищное. Она отпустила финикийца.
Пунна отпрянул. На его подбородке остались глубокие, багровые следы от её пальцев и ногтей.
(1) Эсквилин — один из холмов Рима, расположенный в восточной части города
(2) Виминал — холм в северной части Рима.
(3) Авентин — большой холм в Риме неподалеку от реки Тибр.
(4) третий час в зимнее время у римлян примерно соответствует нашим 9 часам утра.
Erixx
2013

Поделиться в: