Аф-ри-ка, Аф-ри-ка или местный колорит полуфранцузской колонии.
Она ушла поздно вечером. Уже протрезвевшая, уставшая от секса, она лежала на моей кровати, тихо плакала, а я ей делал чай, поил им с московскими конфетами, обнимал, выслушивая скорострельные жалобы на всех и всё. Да, бедной пизде только начать бедствовать. Обговорив всех и всё, она заснула, не выпуская меня из рук, словно я был мишкой Тэдди — самым родным, желанным подарком на день рождения в их англо-сакской культуре. Мне же этот мишка, с лишённым индивидуальности выражением лица, был, мягко говоря, по барабану. Меня в данный момент волновало отсутствие презервативов в моей походной аптечке. Вот, случай есть, а презерватива нет. Но что случилось, то случилось. Я оттрахал агентство Рейтер, оставляя на потом все мысли о последствиях как для неё, так и для меня. Будем надеяться, что она не забеременеет, а я не подцеплю СПИД или какую-то другую противную болезнь. Но, вот впредь!? Только с презервативом. Хотя, как заверял меня Керзон при проводах, некоторые заболевания передаются через кожу. Ты в презервативе, а она на коже. Первый контакт между ней и тобой и всё. Антибиотики и ещё раз антибиотики! Ему бы только лечить!
Я застелил кровать, расправил сбитые простыни, закрыл чемоданы, оставив только трусы, шорты, майку, шлёпанцы, панаму с широкими полями, квадратный планшет с документами — паспортом и т. д. Остальное было рассовано в поясной ремень, в поясную сумку и так далее. Бережённого бог бережёт. Африканская ночь упала в одно мгновение, притащив за собой небольшую прохладу, ветерок, крики ночных птиц, пробивавшиеся через стихающий городской шум. В дверь зацарапали. Кого несёт? Я подошёл, взглянул в рыбий глаз. Опять Рейтор.
— Ты чего? — Я открыл дверь, втянул её к себе. — Что случилось?
— Можно я с тобой посплю? — Она обхватила меня руками за пояс, прижалась. — Мне одиноко.
— Одиноко? — Вот же, конфуз! Она желала не только моего тела, но и ещё и моего тепла — человеческого тепла. — Ну, что ж, иди, ложись.
— Я в ванну! — Она на ходу стянула платье, показав изгибы голой фигуры. — Мигом!
— Ага. — Секс в ночи? Максим заёрзал, а почему бы и нет? Вылет в восемь, завтрак в отеле с шести, до вертолётной площадки полчаса.
Телефон на столе звякнул, ещё раз звякнул. Мне звонят? Да, звонили мне. Пауль торопливо сообщил, что в девять за мной заедет машина, представитель хочет со мной поговорить, а у вертолёта поломка, которую исправят примерно к обеду или позднее. Поэтому, у меня будет время побывать в штаб квартире компании, познакомиться с представителем и, вообще, пошататься по городу. Вот и славно! Едва я повесил трубку, как из ванны выскочила она. Даже в полутьме было видно, что она довольна.
— У меня уже полгода мужика не было. — Она натянула на себя одеяло, протянула мне руку. — Вот, такая вот работа. Ты тут надолго?
— Нет. — Какая смешная у нее стрижка на лобке! Вынырнув из-под одеяла, я толкаю Максима головкой прямо ко входу в женщину, уже готовой к принятию меня. — Мне завтра уезжать.
— Ты наёмник? — Вот же корреспондентка! Думает, если трахаю её, так все и расскажу? Поиграем.
— Я езжу по Африке и трахаю корреспондентов агентства Рейтор! — Я вошёл в неё жёстко, подняв попку повыше. Член, раздвинув туннель, ушёл дальше, до самой стенки. Она взвыла, вытянулась, вцепилась в меня пальцами.
— Что ты человек! — Она, охая, двигалась навстречу мне, периодически наваливая меня на себя, резкими нажатиями рук на мои половинки задницы. — Откуда ты такой? Ты сводишь меня с ума! — Последнюю фразу она повторяла, чуть ли не через минуту. А потом стала кусать губы, тихонько мыча через нос.
Кончила она вместе со мной, а потом держала в объятиях, не выпуская. Я же не старался выскочить. Мне нравилось на ней лежать, ощущать её маленькую грудь, распластанную моей грудью, ощущать, как член постепенно уменьшается, выходит из неё.
— Я хочу забеременеть. — Она отпустила меня, улеглась на бок, не моргая, уставилась на меня. — Ты женат? Нет? Разведён? Да? Как давно? А вот почему с тобой так хорошо. Тебе тоже нужен секс. А я просто хочу забеременеть. — Она легла на спину, не отпуская моей руки. — Неважно от кого. Но только не от цветного.
— Расизм ещё жив в головах людей. — Я хохотнул, притянул её к себе. — Вот через месяц узнаешь как твой эксперимент — удался или нет.
— Раньше, наверно, узнаю. — Она спрятала лицо у меня на груди. — К чёрту всё это. Давай спать? После секса так приятно спать вместе. Без посещения ванны. — Она нырнула под руку, устроила голову на моём плече. — Так, можно?
— Можно. — Что ей скажешь? Она как ребёнок, а не взрослая женщина. — И насчёт ванны, согласен.
— Мне тридцать четыре, а у меня только и есть, что гостиницы, работа, какие-то мелкие дрязги, Африка. — Она вздохнула. — Может всё изменится к лучшему?
— Конечно. — Я прижал её к себе. Зачем пирсинг делать на пупке, я так и не понял. Как и помещение пирсинга в местах крайне неудобных — на сосках, половых губах. — Давай, спи. Тебе с утра куда-то ехать.
— Да. — Она закрыла глаза. — Там, на севере, банды мусульман. — Она зевнула. — Поедем делать репортаж о зверствах. — Опять зевок. — Слушай, а секс лучше всех снотворных.
— Хороший секс. — Поправил я её.
— М? — Она ткнула меня локтём.
***
На завтраке я её увидел. Довольное лицо, хитрые глаза. Улучив минуту, она подмигнула мне. Я ей ответил. Отделяться от группы журналистов, торопливо собиравшейся через шведский стол на выезд, она не хотела. Наверно, рядом были коллеги, которым она не хотела открывать свою личную жизнь. Пауль не приехал меня встретить. Вместо него приехал здоровенный негр, довольно прилично говоривший и на английском, и на французском. Обнажая в улыбке ряд белых зубов, он крутил баранку, выныривая из самых хитрых сплетений потока транспорта на улицах столицы.
Представитель также показывал в улыбке белые зубы, трещал о компании, о значении работы, правильной работы на местах, проблеме с местными кадрами и не забывал подливать виски. Глотнув пару раз, я сосредоточился на слушании, оставляя в стороне стакан. Знаем такую методику проверку на алкогольную зависимость. Рассказав, пояснив и совершив все священные пасы, он протянул руку мне на прощание. И задал вопрос, от которого я вышел из его кабинета слегка удивленным и встревоженным. Так как я русский, то знаю ли автомат Калашникова и как стреляю из него? Ответ был стандартным — служил два года в армии. А у нас кто служил, то все стреляют неплохо. Успокоенный ответом, он пожелал мне удачи, сообщил, что Пауль отвезёт меня на аэродром.
Негр также лихо отвёз меня в гостиницу, где я переоделся, собрал вещи, шагнул в обволакивающее тепло африканского полдня. Когда я спустился вниз, негра не было, а Пауль, хитро улыбаясь, потащил меня в известный ему «нахрен» нормальный ресторан, где недорого, и «блядь» вкусно кормят. На ресепшене, увидев, что я с чемоданами направляюсь на выход, рванулись ко мне как на стометровке. После небольшого пикирования между ними, «охуйефший» Пауль отправился к стойке, разбираться со счётом за номер, постоянно снимаемый компанией, а я уселся в кресло, созерцать специфический контингент гостиницы. Тут были и иссиня-черные негры с красными глазами, важно восседавшие в окружении каких-то мелких служащих, какие-то белые туристы, радостно показывающие сделанные днём ранее фотографии, какие-то невнятного вида европейки, ещё кто-то и так далее.
— Ты нормально? — Пауль сел рядом, вытянул ноги, перешёл на английский, но говорил тихо, так чтобы только я слышал. — Эти болваны ничего не могут запомнить. Номер снят на полгода, они каждый раз бегут с отдельным счётом по каждому проживавшему тут. Идиоты!
— Африка. — Улыбнулся я. После ночного секса, полубессоной ночи мне было всё хорошо, ничего не тревожило. — Плюнь! Забудь.
— Вы русские, такие. — Он закивал головой. — С вами так приятно. Вы совершенно не такие, как мы ... немцы. Вы широки душой.
— Нет. Мы широки ленью. — Последнее я сказал по-русски, так как не знал как по-английски это слово. — Лень нас толкает прощать то или иное. Париться насчёт того или иного? Нахрен!
— Париться? — Он нахмурил брови. — А! Нахрен! — Радостно подхватил Пауль. — Пошли, выпьем.
— Машина подана. — Негр с таким лёгко забывающимся именем стоял перед нами, показывая зубы. У них, что на тренинге так отдрессировали, что улыбка не сходит с лица все двадцать четыре часа?
— Поехали. — Пауль сморщился, словно у него заболел зуб. Ох, недолюбливает Пауль местные кадры, ох, недолюбливает!
— Вы господин из номера двести двадцать? — Приятной внешности аборигенка выросла как из-под земли. — Вам пакет. Хорошо, что вы не уехали, а я успела передать вам этот пакет.
— О?! — Пауль вытянул шею, рассматривая пакет. — Тебе уже пишут?
— У нас везде много наших людей. — Я, не раскрывая, спрятал пакет в чемодан. На ощупь там какие-то бумаги. — У Москвы руки длинные. — Пауль заржал, носильщик подхватил один из моих чемоданов, аккуратно положил в багажник.
— На аэродром! — В его устах это прозвучало как «к Яру!»
Всю дорогу он давал советы по размещению. Что лучше всего брать домик не у бассейна, так как до позднего вечера там народ, музыка и вообще суетно и у забора лучше не брать. Представители фауны в виде организованных стай макак и прочих там мартышечных племён совершают набеги. Так, что лучше всего брать на второй линии. Там и по спокойней, и по тенистей. Кое-что из его советов я уже опробовал в первую командировку, а какие-то были внове. На поле, пока грузили ящики в вертолёт Пауль быстро, словно спешил сказать мне это до появления шофера, отправленного за водой для меня, довёл информацию. Что доверенным лицом компании там является начальник службы безопасности, что нужно быть настороже, к тому же стараться как можно меньше говорить о своих планах, так как были случаи похищения. И вообще, сначала надо поговорить с начальником службы безопасности — Клаусом. Смотря, как удаляется земля, я невольно загрустил. Да, знаю, что такое Африка, тем более это кусочек. Но вот так, что бы так реально. Ну, да ладно. Где наша не пропадала?!
Вертолёт шнырял между горами, словно старался увернуться от летящей за ним птицы или ракеты. Внизу проскакивали лесистые склоны, какие-то речки сверкали на солнце узкими извилистыми телами, внезапно выворачиваясь из джунглей. Птицы, потревоженные рокотом вертолёта, прыскали в разные стороны широкими стайками, рассыпаясь по кроне деревьев и теряясь сразу после взлёта. Мы пролетали, наверно, самое красивое место в этой части африканской глубинки. (Специально для — ) Как мне казалось с высоты птичьего полёта. Сидевший напротив бортмеханик или карго-мастер, а кто его разберёшь, показал на пальцах, что лететь мне ещё с полчаса или около того. Я кивнул, показал на уши, мол, не слышу, ткнулся мордой в открытый боковой иллюминатор. Но всё время смотреть вниз было скучно. Да, красиво, но скучно. И тут я вспомнил о пакете, переданном мне в гостинице. Я запустил руку в приоткрытый чемодан, нащупал его.
В пакете, на котором быстрым корявым почерком были написаны моё имя, номер комнаты, были мои фотографии. Когда только она успела? Вот, я иду по дворику этой гостиницы, вот, сижу в холе, вот, стою на балконе. Ну, да, выходил, смотрел на ландшафт городских трущоб. А вот и заключительные фото — спящий, как сурок, только усиков не хватает. Член, как хвостик, на боку, подушка, смятая в комок, под головой. Сурок, одним словом. Последняя фотография меня немного смутила. Она стояла, широко расставив ноги, раскинув руки, и за её спиной вставало солнце, бившее через контур её фигуры яркими полосами, подсвечивая выпуклые места голого тела. Красиво получилось. Интересно. Спрятав фотографии внутрь, я откинулся на дрожащую стенку кабины, задумался. Всё-таки, женщины с таким темпераментом не для меня. Они как тайфун, а я тайфуны не очень люблю.
Клаус оказался ещё большим пруссаком, чем я предполагал. Он был настоящим рыжим пруссаком. Не обращая на поднятые садившимся вертолётом волны пыли, Клаус дождался посадки, открытия двери, а потом махнул рукой. К аппарели тут же побежал разгружать ящики, меня повели в сторону. После приветствий, передачи пакета он повёл меня к моему домику. Он оказался там, где советовал Пауль — на второй линии, в тенистой аллейке, окнами на джунгли, уходящие вниз по пологому склону горы, создавая впечатление раскинувшегося моря. Мда. Дырка. Только вертолётом и можно долететь. Но Клаус, словно уловив моё настроение, подбодрил. Есть и дороги, и не такая уж дырка, на обратной стороне горы — небольшой городок, но приличный. С отделением банка, двумя почтами, полицейским участком, небольшой воинской частью и католическим храмом, двумя мечетями. И максимальным уровнем безработицы. Отчего, в городе бандитизм, проституция и прочие радости африканского бытия. Особо свистит СПИД. Так, что если хочется развлечься, то заводи себе подругу внутри городка. Благо тут женщин не так чтобы на всех, но знакомства можно завести. Если особо не крутить носом. Под такие радостные пояснения я въехал в двухэтажный особнячок, с ванной, двумя спальнями, дверь в дверь, небольшой кухней и прочим всяким.
По мере обживания я убедился, что компания не договаривала многого при заключении контракта. Не был упомянут характер разъездной работы, состояние дел на скважинах, а также, что на севере появились мусульманские отряды. Вернее, отряды сепаратистов, которые под знаменем ислама делали свои делишки, создавая определённые трудности для иностранных компаний, государства. Не забывали грабить они и местное население. Особенно тех, кто побогаче. Но это были такие мелочи, по мнению компании, что и говорить об этом, и смысла нет.
С такими мыслями я шёл вокруг горы, размышляя о том, что купание в хлорном бассейне не самое лучше время препровождения. А, по словам одного из уборщиков, за вон той рощей есть большой пруд с достаточно чистой водой, где можно спокойно искупаться. И всяких там, отчего страдают потом все европейцы, окунувшиеся в воды местных рек, там нет. Уверовав в его заверения, я собрался и пошёл на пруд, обдумывая складывающуюся картинку бытия в отдельно взятом случае со мной.
Ещё с первой командировку на славные просторы Африки у меня выработалась привычка смотреть под ноги, крутить головой на предмет обнаружения поблизости и на удалении всяких представителей кошачьих, не говоря уже о собаках, гиенах и прочих приятных спутников человеческой жизни в Африке. Поэтому, едва выступив на тропинку, в конце которой сверкало зеркало водоёма с голубой водой, я увидел их пристроившихся у дерева. Две женщины, молодой здоровый негр, их белый автомобиль. Не знаю, что на меня нашло, но я свернул на маленькую тропинку и пошёл за стеной леса, облепляемый кровососущими и прочей мошкой. Очевидно, меня насторожило их поведение. Мужчина что-то говорил двум сидящим на земле, а те не соглашались. Зачем влипать в какой-нибудь скандал? Мне этого не нужно было. Тем более, что уровень английского в данной местности находился на таком же уровне как и у нас в какой-нибудь деревушке под Пензой.
Внезапно мужчина, схватил сидевшую рядом женщину, поднял, потянул за собой. Вторая пошла за ними, неся собранное покрывало, на котором они сидели. Дойдя до дерева, опиравшимся ветками о землю мужчина повернулся, стал молча сдирать с женщины одежду, совершенно не заботясь о её сохранности. Та попыталась что-то возразить, но получив оплеуху от мужчины и женщины, замолкла, опустив голову. Я замер, боясь двинуться. И обратно уже поздно, меня заметят, и идти туда, стать свидетелем. Поэтому, я медленно присел за куст, сквозь узкие листья которого место схватки было видно отчётливо.
Мужчина срывал одежду, она молчала, а вторая, расстелив покрывало перед одной из веток, стала снимать с себя одежду. Неспешно, аккуратно складывая на краю покрывала. Оставшись голой, она перелезла через ветку, сверкнув красной полоской пизды. Я сглотнул комок, образовавшийся в горле. Что тут происходит? Разоблачив, наконец, не сопротивляющуюся, но и не дававшую себя раздевать, мужчина сбросил с себя одежду, показав свой аппарат во всей своей красе. Мда, даже отсюда было видно, что там точно все двадцать пять! Малышка, едва достигавшая ему по грудь, прикрыла лицо руками, защищая свои груди от его губ, пытавшихся обхватить её едва ли первый номер. Не получив этого, мужчина поднял её, подошёл к ветке, положил эту девочку животом на ветку, оставив себе только заднюю часть. Девчонка попыталась соскользнуть, но вторая, потиравшая себя ладонями, прихватила её, обняла, стала что-то ей говорить. Не знаю, что там ей сказали, но та закричала, попыталась соскользнуть. Негр вновь дал увесистого шлепка по заду, ухватил её за обе ноги, стал разводить их. Та сопротивлялась, отчего негр стал сердиться, если судить по его голосу. От увиденного меня пробрала дрожь. Они её собрались насиловать! Что же делать?"А нечего. Сиди и смотри», — говорил мне внутренний голос, — «Или не смотри». Но я смотрел.
Негр перехватил её ноги, зажал их под мышками, стал крутить членом, постукивать по дёргавшейся заднице малышки. А потом резко вошёл в неё, улучив момент, когда она затихла, уколовшись о какой-то сучок. Та взвизгнула во весь голос, вытянулась, завыла, от второго движения негра, уже насаживавшего её на свой член. А потом повисла на руках первой женщины, несильно похлопывавшей по её голому заду. Негр драл её с таким вкусом, что я невольно забыл, свидетелем чего я стал. Через минут десять, в течение которых малышка то всхлипывала, прося о чём-то, то рычала, дёргалась, негр замер, издал протяжный торжествующий крик. Он кончил. Отпустив несчастную, мужчина опёрся о ветку, стал поглаживать по спине висевшую на ветке. Вторая женщина, обняв малышку, стянула её с ветки, легла с ней на покрывало. Словно мать оберегающая дочь от навалившейся угрозы. Я попятился назад. Негр же торжествующе прохаживаясь у их ног, выговаривал им. Может приводил какие-то доводы. А может просто разговаривал? Не знаю. Я вернулся обратно, засел дома, соображая, что мне делать? Но картина такого простого обращения, открытого акта лишения девственности, а что было именно так, я не сомневался, если судить по крови на бёдрах малышки и члене негра, так и стояла перед глазами, абсолютно не возбуждая. Пришлось выпить и сходить в местный бассейн.
Клаус, услышав мою историю, лишь усмехнулся. По его словам я стал свидетелем не насилия, а просто семейной сцены. Богатый негр купил молоденькую девочку, как правило, лет четырнадцати — тринадцати, в качестве второй жены. И на природе, в месте, где по поверьям получаются самые красивые дети, просто вступил в свои права, в присутствии первой жены. Так сказать, первая брачная не ночь подальше от всех, чтобы не мешали. К тому же, на природе, у источника красоты и здоровья. И что дальше он точно отодрал первую жену, а потом опять вторую это как закон. Они что-то такое тут жрут, что трахаются как кролики!
Мда, Аф-ри-ка, Аф-ри-ка!

Поделиться в: