Мне было 18 лет, когда я впервые попала на пляж нудистов. Мы отдыхали тогда с папой и мачехой в Крыму, на Азовском море, в городе Щелкино, а купаться ходили в Татарскую бухту — на Татарку, как ее здесь звали. Татарка начиналась у скал и вытягивалась полудугой, теряясь вдали. Народу здесь было меньше, чем на городском пляже, а справа, за легким ограждением, доходившим до самой воды, была территория пансионата Лаванда, который считался одним из первых нудистских местечек СССР. Но этого я тогда не знала. Просто я видела, что там, справа, загорают и купаются голышом, и это мне казалось чем-то совершенно непонятным, странным, и вместе с тем возбуждающим, запретным.
Однажды мы встретили в Щелкино одного папиного знакомого, дядю Сережу. Он тоже был из Москвы, а здесь отдыхал с семьей — с женой и сыном лет девяти. Они все втроем шли с рынка, нагруженные фруктами, дядя Саша нес большой арбуз. Было видно, что они отдыхают уже давно — такие были загорелые, медленные, уже подуставшие от отдыха. Папа и дядя Саша обнялись и стали разговаривать, мачеха (Ира — так я ее звала) и тетя Оксана тоже разговорились, мне ничего не оставалось делать, как познакомиться с их сыном. Его звали Сережа. Мы стояли с ним немножко в стороне от остальных, и я спросила, давно ли они здесь. Сережа сказал, что третью неделю. Он был маленький, крепенький, с круглым симпатичным лицом, в футболке и трусиках, он сказал, что перешел в третий класс без троек, что отдыхать здесь классно, что они живут в Лаванде, и там весело.
Потом мы разошлись — они пошли по своим делам, а мы отправились в кафе обедать. Дорогой папа сказал, что не виделся с дядей Сашей лет пять, и что они договорились когда спадет жара встретиться на Татарке.
После обеда у нас был тихий час. Мы снимали большую четырехкомнатную квартиру недалеко от рынка. Одна комната была закрыта, там хранились вещи хозяев квартиры, три другие занимали мы. В одной спали папа с Ирой, в другой я, а третья служила гостиной — там, кроме большого дивана, телевизора и ковра, больше ничего не было. Во второй половине дня, когда солнце перемещалось на другую сторону дома, здесь было прохладнее, чем в других комнатах. Родители ушли к себе, а я лежала в гостиной на полу и читала любовный роман, который нашла в тумбочке. Потом уснула. Потом меня разбудила Ира. Папа уже пригнал джип со стоянки. В машине работал кондиционер и было так прохладно, что всю дорогу до Татарки я реально наслаждалась жизнью. Так бы и провести в нем все лето.
На Татарке стоял штиль. Народу было не очень много. Недалеко от берега стоял по пояс в воде лысый дядя и разговаривал по мобильнику. Мы раскинули свой плед, воткнули пляжный зонт и разделись. Я сразу пошла купаться, а когда вернулась, увидела дядю Сашу. Он разговаривал с родителями. Дядя Саша был в длинных красных шортах и выгоревшей панаме, с пакетом в руке. Он был высокий, красивый, мускулистый. Папа и Ира ели мороженое, и когда я мокрой попой плюхнулась рядом с ними на плед, дядя Саша достал из пакета еще один пломбир.
— Держи, Лена, — сказал он мне с улыбкой. — Так мы вас ждем, — добавил он уже родителям и пошел в сторону Лаванды.
— Зовет нас на их территорию, — объяснил мне папа. — Пойдем?
— Мне все равно, — ответила я, поглощая мороженое, которое таяло у меня в руке.
— Там нудистская территория, — сказала Ира. — Ты не против загорать голышом?
Я пожала плечами. Конечно, я была не против, мне ужасно хотелось посмотреть на голых людей, но не говорить же об этом вслух.
Мы доели мороженое, собрались и пошли на нудистский пляж.
Народу там было еще меньше, чем на обыкновенном пляже. Еще издали мы заметили большой разноцветный навес, из-под которого нам махал дядя Саша. Пока шли к навесу, навстречу нам попалась женщина с девочкой — они шли по кромке прибоя и глядели себе под ноги, что-то искали. Обе были нагие, на шее у тети висели ключи. Слева и справа сидели, лежали, разговаривали, читали обнаженные люди разного возраста, кто-то купался. Дядя Саша был тоже уже голый, он глядел нам навстречу, сидя на корточках под навесом. Между ног у него висел длинный тонкий член. Рядом лежала на боку тетя Оксана, тоже голая, ее груди свесились на одну строну. Оба были в темных очках. Сережи не было.
Мы воткнули зонт рядом с их навесом и раскинули плед. Теперь надо было раздеться. Первой сняла купальник Ира — она ловким быстрым движением скатала его к ногам и вот уже стояла на песке голышом, поправляя волосы. У нее было красивое тело гимнастки, с маленькими сиськами, тонкой талией и идеальными ногами. Волосы на лобке она недавно сбрила, оставив тонкую дорожку, в которой прятались половые губы. Вокруг дорожки было белым-бело. Незагорелая попа сильно выделялись на фоне легкого загара.
Потом снял плавки папа. Я никогда не видела его голым. Папа у меня невысокий, худощавый, можно сказать стройный, с узкими бедрами и довольно широкими плечами. Он тоже в свое время занимался гимнастикой — на этой почве они и познакомились с Ирой. И когда он повернулся в мою сторону, чтобы положить плавки в сумку, я краем глаза увидела то, что было у него между ног. Такой член я видела только в интернете у негров — толстый, мощный, жилистый, похожий на темную детскую руку с кулачком на конце. Член сначала рос вперед, а уже потом как бы нехотя свисал к земле. Под ним покачивались крупные яички. Волос у папы там не было — абсолютно гладкое место.
— Где ваш малой? — спросил папа, садясь под навес и доставая из пакета темные очки.
— В море, — ответила тетя Оксана. Я заметила, что она тоже слегка поражена размерами папиного мужского достоинства. У дяди Саши достоинства были гораздо скромнее.
Мне ничего не оставалось делать, как тоже раздеться. Я сняла сначала верх, потом трусики и сразу почувствовала возбуждение вместе с непонятным наслаждением оттого, что ты совершенно голая — это трудно объяснить.
— Пойду тоже окунусь, — ни к кому не обращаясь, сказала я и пошла к морю, зная, что все они глядят мне вслед.
Когда я зашла в воду по пояс, рядом вынырнул Сережа. Я не сразу его узнала — он был в маске для подводного плавания. Вода доходила ему до груди. Он задрал маску на лоб и сказал:
— У тебя классные сиськи.
— Чего? — изумилась я.
— А что? — как-то не по-детски ухмыльнулся он, — нельзя сказать, что ли?
Минут двадцать мы плескались с ним на мелководье. Плавать Сережа не умел, зато здорово умел нырять. Он то и дело нырял, показывая свою загорелую попу, и доставал мне со дна ракушки. Дважды он проплыл у меня между ног, а когда я зашла по шейку, он повис на мне, не доставая ногами дна, и прижимаясь к моему бедру маленький твердым писюном. Вокруг купались отдыхающие, кто-то покачивался на матрасе, сияло солнце. Никому не было до нас дела.
— Можно я тебя потрогаю? — спросил Сережа.
Он меня возбуждал своим голым видом, своими прикосновениями, хоть и маленький, но возбуждал.
— Потрогай, — разрешила я, и он стал гладить свободной рукой мои груди — сначала одну, потом другую. Груди у меня совсем маленькие, острые, но уж какие есть. Сережа гладил их, щупал, потом стал гладить мне живот.
— Ты дрочишь? — вдруг спросил он.
— Что?
— Ну дрочишь? Сама себя?
— Да нет.
— А пробовала?
— Не-а.
— Неужели ни разу? — удивился этот не по годам развитый ребенок.
— Один раз пробовала. А ты?
— Я часто, — вздохнул он. — Я писю твою потрогаю?
Его рука уже была на моем лобке, так что возражать не имело смысла. Да и приятно было, если откровенно. Меня еще никто там не трогал.
— Потрогай.
Он осторожно стал трогать меня между ног, и я их раздвинула, чтобы ему было удобнее. Мне было приятно.
— У тебя там лысо, — сказал он. — Лысо, гладенько. — Я чувствовала, как напрягается его писька у моего бедра. — Как у куклы. Сбрила?
— Просто не растут.
— А. — Его пальцы уже немножко забрались в меня и щекотали меня там.
— Ты с родаками ебешься? — спросил он ни с того ни с чего, просовывая в меня пальчики все глубже.
— Ты что! — изумилась я не столько его предположению, сколько самому этому слову — такому грубому, но точному и возбуждающему. Я часто говорила его вслух, когда была одна, но никогда не слышала от такого маленького мальчика. — С чего ты взял?
— Не знаю. Просто мы ебемся, я думал, и вы тоже.
Вот это да!
— Я не поняла, Сережа. Ты что, с родителями сексом занимаешься?
— Да. И я и сестра. Но ее сейчас нет, она в лагере. Я думал, вы тоже. Хочешь мне подрочить? — непринужденно предложил он.
— Сережа, мне больно.
Я сжала ноги, не пуская его пальцы дальше. Он медленно вынул их из меня.
— Возьми мой хуй, — попросил он. И это слово на меня действовало также. Я чувствовала, что его писька уже торчит, что он возбужден по-взрослому, и то, что он сказал о себе и родителях, может быть правдой. Все это вместе на меня действовало тоже возбуждающе, ошеломительно возбуждающе. Я потрогала под водой его член. Он был твердый, острый, как мой указательный палец.
— Ну давай, давай, — сказал он мне на ухо, перебирая в воде ногами и глядя сверху на мои кулачок, в котором я сжимала его писю под водой. Я стала ее мастурбировать.
— Скажи: хуй, — попросил меня Сережа.
— Хуй.
— Я дрочу твой хуй, — сказал он.
— Дрочу твой хуй, — повторила я, жутко возбуждаясь от своих же слов.
Но нам помешали. Меня окликнул папа. Я оглянулась и увидела, как они с тетей Ирой идут к нам, взявшись за руки, и какие они оба красивые и веселые.
Глава 2
Вечером мы все вместе были в кафе на берегу моря. Взрослые пили вино, разговаривали, танцевали, а мы с Сережей пили сок и болтали, а все время думала о том, что он сказал мне там, в море. Интересно мне было — как это они занимаются сексом все вместе? Что делает Сережа? Неужели трахает свою маму? Я представляла это, и у меня становилось холодно в животе. Но спросить я стеснялась, а Сережа об этом больше не заговаривал.
Из ресторана мы спустились на берег. Было уже темно. В воде виднелись головы купальщиков и дрожала лунная дорожка. Было темно, тихо, только море шумело, почему-то даже музыка не раздавалась. Взрослые пили вино из бутылки, передавая ее друг другу.
— Будем купаться? — спросила тетя Оля.
— Конечно, — ответил папа.
Мы дошли до лавочки.
Тетя Оля сняла через голову платье. Оказалось, что у нее под ним ничего не было. Без платья она казалась совсем черной от загара.
— А вы, молодые люди, — обратилась она к нам, — купаетесь или одежду сторожите?
Мы тоже стали раздеваться. Взрослые о чем-то негромко переговаривались, вдали медленно плыл яркой освещенный теплоход.
Мы долго плескались в теплой воде, не видя друг друга. На этот раз Сережа держался ближе к родителям. Я заплыла далеко в море и долго лежала на спине, глядя в небо. Мне было очень хорошо. Купаться в темноте — это здорово, особенно голышом.
С моря мы пошли в магазин, где взрослые купили еще вина. Магазин работал допоздна, и в это время тут почти никого не было. Продавщицы смотрели телевизор. Работал кондиционер. Было светло и пусто. Мы снимали квартиру в соседнем доме, на втором этаже. У подъезда стоял наш Ленд Крузер.
— Вы поднимайтесь, а я машину отгоню на стоянку, — сказал папа.
— А доедешь? — спросила тетя Ира. — Ты ведь выпил.
— Тут рядом. Лена, поедешь со мной?
Мы с папой сели в джип и поехали вокруг дома. Стоянка была недалеко, за рынком, но ехать туда нужно было дворами. Папа ехал медленно, аккуратно, он всегда ездит очень аккуратно, когда выпьет.
Со стоянки мы шли в полной темноте. Я держала папу за руку. Мы разговаривали о дяде Сереже и его семье. Только теперь я почувствовала, что папа здорово пьяный. И как он только ухитрялся машину вести! Он вдруг заговорил о том, что в семье дяди Саши практикуется инцест, знаю ли я, что это такое?
Я ответила, что нет, не знаю, хотя конечно же знала из Интернета.
— Это когда родители занимаются сексом со своими детьми, — объяснил папа. — Как ты к этому относишься?
Я ответила, что не думала об этом. Не знаю, в общем.
— А еще, — сказал папа, — дядя Саша и тетя Оксана свингеры.
— Что это? — спросила я.
— Это когда несколько семей занимаются сексом вместе и иногда обмениваются партнерами. При обоюдном желании муж занимается сексом с женой партнера, и наоборот. Понимаешь? Например, дядя Саша — с Ирой, а я с тетей Оксаной.
Папа хотел узнать мое мнение по этому поводу, и я сказала, что отношусь ко всему этому нормально. Еще я сказала, что Сережа признался мне, что занимается сексом со своими родителями. Правда, я совсем не представляю себе, как это происходит.
— Увидишь, — засмеялся папа.
Когда мы пришли в нашу квартиру, там играла музыка и в гостиной уже стоял большой стол из другой комнаты. Стол был накрыт. Тетя Оксана была с мокрыми волосами, видно, недавно из душа. На ней был только короткий фартук, и из под него вываливались то с одной стороны, то с другой ее большие груди. Моя мачеха была в длинной белой футболке. Она резала грейпфрут, сдувая с лица волосы. Голый Сережа, тоже с мокрыми волосами, стоял у телевизора. В одной руке у него был пульт, второй он машинально теребил писюн.
— Серенький, как не совестно! — сказала ему его мама.
Сережа убрал руку с письки. Она уже задорно торчала, напоминая маленькую живую сосисочку. По телевизору шел эротический фильм. Два парня целовались в лифте.
— Смотри, мам, голубые, — сказал Сережа.
Тетя Оксана взглянула на экран.
— Красавчики, — сказала она. — Вы, Петя, как относитесь к нетрадиционной ориентации?
— Нормально, — ответил папа. — Но выборочно.
Из душа появился дядя Саша. Бедра его были обмотаны полотенцем.
— Вы уже? — улыбнулся он нам с папой. — Без приключений?
— Все в порядке, — ответил папа.
Мы с ним по очереди помылись и сели за стол. Все были почти голышом, и лично меня это дико возбуждало. Я была в коротком топике и юбке, под которой ничего не было. И мне было очень интересно — а что же будет дальше. Мы пили вино, нам с Сережей тоже налили, разговаривали обо всем, снова пили, смотрели телевизор, потом дядя Саша спросил меня, есть ли у меня парень, я ответила, что нет.
— Лена у нас еще девочка, — сказала тетя Ира. — Ей еще рано.
— Ничего не рано, — зачем-то сказала я.
— А я с одиннадцати лет, — сказала тетя Оксана.
И после этого речь зашла о сексе — о том, кто во сколько лет начал этим заниматься. Пальма первенства склонилась в сторону Сережи — оказалось, что он тут самый ранний, потому что первый раз кончил в пять лет.
Потом мы опять пили вино, и скоро я почувствовала, что у меня начинает кружиться голова. Я вышла из-за стола и пошла на балкон освежиться. Тут было не то, чтобы прохладнее, но как-то просторнее, что ли. Слегка горела попа, которую я немного поджарила на пляже, хотя все меня предупреждали, что попе первые два дня надо давать загорать понемножку. Издалека доносилась музыка, голоса, смех, вдали в фоновом режиме шумело море, проехала машина с зажженными фарами.
Открылась дверь — кто-то вышел ко мне на балкон. Это был папа.
— Как дела, доча? — Он был сильно пьян, но изо всех сил это скрывал. Но я его хорошо знала, поэтому видела, какой он пьяный. На балкон падал свет из комнаты, и я увидела, как его член толстым смуглым шлангом покачивался под темнеющим животом. Он обнял меня одной рукой, а другой облокотился на перила и тоже стал смотреть на улицу, на деревья, на блескучие подвижные сполохи вдали — это свет ресторанных огней отражался от моря.
— Хорошо, — ответила я. Мне ужасно хотелось потрогать папин член, но я не решилась. Мы немножко постояли на балконе и вернулись в комнату.
А тут уже все переменилось. Кровь прилила у меня к щекам, когда я все это увидела. Тетя Оксана и дядя Саша теперь сидели за столом рядышком, а Сережа сидел на корточках под столом. Ира стояла на коленях у стола и смотрела, что он там делает. Я тоже заглянула под стол. Закрыв глаза, Сережа сосал член у своего папы, а его правая рука была засунута в маму. Сережа что-то делал там рукой, двигал ее вперед-назад, поворачивал, просовывая все глубже, почти по локоть. Ноги тети Оксаны были широко расставлены, в пупке серебрился пирсинг.
Мы встретились глазами с Ирой.
— Вот как, — хрипловато произнесла она и вдруг легла под стол головой к коленям Сережи и взяла в губы его письку.
Сережа открыл глаза и взглянул на Иру, не выпуская изо рта член отца. Член был тонкий, но весьма длинный. Сережа перевел взгляд на меня и стал двигать бедрами. Его писька заскользила в накрашенных губах моей мачехи. Вот, оказывается, как все это происходит.
Папа тоже заглянул под стол.
— Нравится? — спросил он.
Я кивнула. Мне было стыдно признаваться, но все это мне нравилось. Я тоже хотела во всем этом участвовать.
— Сереженька, глубже, — попросила тетя Оксана. Сережина рука стала погружаться в нее все дальше и скоро исчезла до самого плеча. Вот это глубина!
— Глубоко, правда? — прочитал мои мысли папа.
— Да, — сказала я.
— Давай уберем стол, — предложил он.
Мы взяли стол и вместе со всем, что на нем стояло, осторожно перенесли в угол. Теперь стало все хорошо видно. Сережа медленно вынимал руку и потом вновь погружал ее на всю длину. Рука у него была мокрая до подмышки и блестела. Тетя Оксана постанывала и сжимала-разжимала ладонями груди под фартуком. Меж пальцев торчали ее соски. Дядя Саша смотрел сверху, как сын сосет его член, потом перевел взгляд на Иру. Она лежала на спине, расставив ноги и повернув голову к животу Сережи. Одной рукой она гладила себя между ног. Второй теребила сережины яички.
— Сережа, мне достаточно, — сказал дядя Саша, и Сережа тут же выпустил его член изо рта. Член был длинный тонкий гладкий, он стоял и покачивался.
— И мне тоже хватит, Сереженька, а то кончу, — попросила тетя Оксана.
Сережа медленно вынул руку из нее. У меня глаза на лоб полезли, когда я увидела, что в кулачке он сжимает теннисный шарик.
Он облизал его и положил рядом. Потом облизал пальцы. Похоже, он тут был главным действующим лицом.
— Ты вкусная, мам, — отдышавшись, сказал он.
— Обожаю, когда прямо до матки, — сказала нам тетя Оксана, положив руку себе между ног и крепко ее там зажав.
— Ляжьте поудобнее, теть Ир, — сказал Сережа Ире. — Может, снимите футболку?
Ира выпустила его писю из губ. Села и стала послушно снимать футболку. Она ни на кого не смотрела. Папа стоял рядом со мной, положив одну руку мне на плечо. Я скосила глаза на его член. Он заметно вырос и распрямился, головка сильно увеличилась, покраснела.
— Петя, — сказал папе дядя Саша, — я еще такого не видел в реале. Как у коня. А ты, Ксан?
— Только в сети, — улыбнулась тетя Оксана.
(продолжение следует)
pС моря мы пошли в магазин, где взрослые купили еще вина. Магазин работал допоздна, и в это время тут почти никого не было. Продавщицы смотрели телевизор. Работал кондиционер. Было светло и пусто. Мы снимали квартиру в соседнем доме, на втором этаже. У подъезда стоял наш Ленд Крузер.

Поделиться в: