Мы лежали рядом в постели, расслабленные и утомлённые: Ольга Владимировна — на спине, а я рядом, на боку, любуясь её длинными волосами, разметавшимися по подушкам. Черты её лица и линии тела меня завораживали — бархатная кожа, ямка на шее и красивые контуры ключиц, белоснежное декольте и уютная ложбинка между округлыми полушариями груди.Я не выдержал и очертил пальцами самые соблазнительные изгибы: по линии подбородка, по контуру шеи вниз до ямки между ключиц, и по декольте до полушария правой груди. Я очертил О вокруг полушария, и взобрался кончиками пальцев до самого соска. Нежное прикосновение к ареалу возбудило сосок прямо на моих глазах: он напрягся почти сразу же. Я осторожно покачал его в стороны и под моим пальцем сосок стал ещё более упругим. — Если бы ты знала, как приятно тебя гладить и касаться, Ромашка. — сказал я Оле.Ромашка, потому что её фамилия была Ромашкина. Иногда я называл её так, иногда Олей, иногда — когда хотел подразнить или восхититься — Ольгой Владимировной. Заведующая учебной частью, она для меня, студента, была удивительным подарком судьбы, прекрасной женщиной, открывшей мне мир настоящей искренней страсти. — У тебя такая бархатная кожа, такие прелестные груди, ммм... — я с нежностью посмотрел на неё. — Если б ты только знала, что я чувствую, прикасаясь к тебе.Оля улыбнулась мне в ответ: — Так нежно, что пальцы от прикосновения дрожат, да? — Да! — удивлённо подтвердил я. — И кажется, что всё такое хрупкое и тонкое, что нужно обращаться очень-очень бережно, да? Так ты чувствуешь? — Да, точно! — Я воззрился на неё. — Ты тоже ощущаешь это всё сама в себе?Она повернула голову и игриво посмотрела мне в глаза: — Не-а, я просто тоже имела счастье трогать девичье тело. Ласкать и касаться точно так же, как ты. — Как это? С кем?Ольга Владимировна откинулась на подушки, вспоминая. — Была у меня такая девочка, Маша. Года три назад, мне кажется. Всё у неё с успеваемостью было плохо, зато с мальчиками хорошо. И меня постоянно заставляли проводить с нею воспитательную работу.Оля вздохнула. — Ну что я ей должна была говорить, а? Учись, а то замуж выйдешь? Она приходила ко мне в кабинет, я её слегка журила за поведение, учила как себя вести с разными преподавателями, чтоб те поставили тройку. Потом мы просто болтали о своём, о девичьем.Она помолчала, глядя в потолок. — А однажды Маша пришла сама, вся заплаканная. Её парень наговорил ей каких-то глупостей, бросил и ушёл к другой, и вообще что-то там такое было сложное и неприятное. — Мы долго-долго сидели вместе. Я её обнимала, вытирала слёзы, успокаивала, уговаривала и отпаивала чаем. Чай не пошёл, и я налила ей вина. И себе. Вино нас расслабило и мы сидели вдвоем, всё ещё обнявшись, жалуясь друг другу на жизнь и вытирая слёзы. Ну, точнее её слёзы, я-то не плакала. Но я так расчувствовалась, я помню... — А потом она мне сказала что-то доброе и хорошее в благодарность, а я её поцеловала. Ну так, просто по-девичьи хотела чмокнуть в губки и всё. А она как-то так повернулась мне навстречу и превратила это всё в самый настоящий поцелуй. И её губы были такие нежные-нежные, и чуть пахли вином, и вообще это было такое удивительное ощущение, что меня затянуло в этот поцелуй и я плыла в нём бесконечно. Я помню, что будто утопала в нежности и ласке, и в приятном привкусе вина, и вообще в запахе её кожи. — Мы целовались и целовались, и остановились только когда воздуха стало не хватать. Я помню, как мы посмотрели друг на друга, и помню её глаза — в них не было ни стыда, ни испуга, только восхищение и желание. И мы снова слились в поцелуе. — Когда мы устали от поцелуев и допили вино, я отвезла её к себе домой. Она прижималась ко мне то ли как к матери, то ли как к любовнице, но ей было хорошо и она постоянно мне это говорила. А я говорила ей, какая она хорошая, и милая, и восхитительная.Оля потянулась, посмотрела на меня с любопытством, испытывая мою реакцию. — А уже здесь мы начали целоваться, едва шагнув за порог. Я так хотела снова ощутить эти нежные губы, что прижала её к стене прямо в коридоре. И запустила руки ей под футболку, и вот тогда-то я и узнала, каково это — прикасаться к обнаженному женскому телу.Я не выдержал и положил руку ей на грудь, слушая. Рассказ возбуждал меня всё сильнее. — Я помню, какими нежными мне показались её девичьи груди, и как мне хотелось вдруг доставить ей удовольствие, обласкать её всю и утопить её в наслаждении. Я верила, что только я могу ей это подарить, и меня было не остановить. — В общем, я стянула с неё одежду, и я попробовала на вкус всё — и её соски, и бёдра, и там внизу.Ольга Владимировна накрыла мою руку на своей груди своей ладонью и прижала её к себе сильней. — Ты не ревнуешь? Мы спали с ней прямо на этой кровати, вот здесь. — Ни капельки! — Я сжал её грудь, — Ты меня только безумно возбуждаешь этой историей. — Ах, вот как?! — Оля игриво нахмурилась. — Тогда слушай дальше. — Мы провели всю ночь в ласках — то очень медленных, мучительно приятных, то в быстрых и бурных. Я и не знала, как нежно и как страстно можно всё это делать без мужчины... Мы то словно соревновались, кто сильнее доведёт кого до экстаза, то просто ласкались и нежились в обьятиях и поцелуях. И это было совсем не противно — я когда-то думала, что целоваться с женщиной мне будет противно — нет, это было восхитительно. — Теперь завидуешь мужчинам, да? — ехидно спросил я. — Неа. — Она погладила меня по руке, — Это вы радуйтесь, что вам досталась такая прелесть, как женщины.Я не мог её больше слушать. Закрыл ей рот поцелуем, сжал её груди и затем овладел ею сверху, в самой классической и самой чувственной позе.

Поделиться в: