Афинский юноша молил о страсти деву,
И ложа брачного восторги обещал ей,
Но на него она как статуя глядела,
И головою лишь прелестною качала.
А то смеялась и лукаво говорила,
Что так легко свои богатства не продаст.
И он взмолился, чтоб она тогда купила
Все то, что ей он за улыбку лишь отдаст.
И вот однажды, когда мать была в отлучке,
К нему послала она верного гонца.
Упав ей в ноги, целовал он ее ручки,
Но дева юная подняла храбреца,
И так сказала: «Коли вправду хочешь, милый,
Чтобы с тобою обменялась я кольцом,
И без обмана чтобы сделка совершилась,
То покажи, мой дорогой, товар лицом.
Хочу вино я пригубить, что всеми хвалится;
Чтоб башмачок не жал, примерить его следует...
Сними одежду... Оценить хочу богатства я,
Чтоб в брачный день могла в права свои наследные
Вступить я с радостью, не с тяжким воздыханием...
В ответ на речи те зарделся ее друг.
— Закон мой первый — исполнять твои желания.
Повиновенье — все, что надобно от слуг...
Перед возлюбленной спокойно он разделся —
Не зря все годы занимался он в палестре...
И дева милая, невольно покрасневши,
Ослеплена была красой его телесной...
К нему приблизилась она, во сне как будто,
И взяв лицо его пылавшее в ладони,
Поцеловала его в трепетные губы...
Он потянулся к ней... — О нет, мой сладкий!... Вспомни —
Меня ты слушать обещал беспрекословно...
Сейчас ты ляжешь, мой хороший, и лежать
Ты будешь так, как будто цепью ты прикован,
Или сейчас же разрешишь себя связать...
На пол прохладный постелила она коврик
Из шерсти коз, и уложив его на спину,
Велела рук не распускать, лежать спокойно.
— Клянусь я Фебом, что и пальцем я не двину!..
Меня ты можешь обесчестить словно герму*...
Зацеловать до бессознанья... Буду счастлив я
В твоих объятьях умереть такою смертью...
Свидетель Зевс, не представляю я опасности!...

Но шутки кончились, когда она коснулась
Устами нежными лица его и губ,
И по плечам его ладонями скользнула...
От напряженья каждый мускул стал упруг...
Она же, грудь его погладивши ладошками,
Припала к его бедрам, взяла в руки
Чудесный член мужской, и очень осторожно
Покрыла поцелуями упругий
И напряженный ствол его... Головки
Рубиновой коснулась язычком,
И провела им так, что слабый стон свой
Не смог в тот миг сдержать он и силком.
Под девичьим касаньем задрожала
Налившаяся тяжестью мошонка...
Яички его полные ласкала
Она словно дитя завороженно...
— Подобны шелковистым, нежным сливам...
Величиной же с яблоко... Мой сладкий...
Любимый мой... Какой же ты красивый...
И здесь, внизу... — Молю тебя... не надо...
— Я причиняю боль? — О нет... Напротив...
Мне слишком хорошо... О боги!... Нет...
Посасывая сладко, она в ротик
Их втягивала в нежном полусне...
Он извивался в страстном напряженьи,
Удерживая соков своих ток,
Как на костре сгорая в наслажденьи...
И только силой воли он пресек
Те ласки, отстранив ее головку.
— О нет, моя родная, не сейчас...
— Здесь я хозяйка... Эта остановка
На мысль меня однако навела...
Встань, мой любимый, и поднявши руки,
Возьмись за перекладину... Вот так...
Какие б не испытывал ты муки,
Покуда не подам тебе я знак,
Ты рук своих разжать не смеешь, милый.
Хочу я насладиться, и сполна...
И тело его стройное обвила
Руками белоснежными она...
С горячих, полных губ его сбирала
Она губами сладкими нектар,
И кудри его темные ласкала...
От нежности ее бросало в жар...
Ладони с наслаждением скользили
По мужественной, бархатной спине...
И попку его смуглую накрыли
С восторгом... и, довольные вполне,

Ласкали ее чудную упругость...
Потом слегка скользнули по бокам...
Коснулись жарких бедер... И без звука
Легла ее чудесная рука
На член его... Поглаживая, сжала
Она его в руке своей так нежно,
Что чуть сама в тот миг не застонала,
Желанием охвачена мятежным...
«О славная Киприда, помоги
И мне его свести от вожделенья
С ума, как ты свела когда-то мир
Из пены вод красы своей явленьем!...»
— На Кипре могут жрицы Афродиты
И ртом своим доставить наслажденье...
Я слышала об этом от Мелиты...
Богине начинаю я служенье...
И вздрогнул он невольно с тихим стоном:
Был взят в цветущих уст желанный плен
Его приятно пахнувший и полный,
Такой огромный и красивый член...
Смотрел он изумленными глазами,
И взгляд завороженный отвести
Не смог бы, даже если бы вдруг пламень
Их домик в ту минуту охватил...
Желанье, что испытывала дева,
Когда его сосала в упоеньи,
Сравнить ей по блаженству было не с чем...
Чудесны были эти ощущенья...
И ягодицы нежно прижимая,
И гладя бедра сильные его,
Ни на мгновенье уст не отнимала,
Набухшее лаская естество...
Кусал он губы, в муке выгибаясь,
Но стоны наслаждения сдержать
Не в силах был, и страстно извиваясь,
Он вскоре лишь бессвязно умолять
Мог деву беспощадную о милости,
Не в силах эту пытку выносить...
Мечтая об одном — чтоб вечно длилося
Блаженство это острое... Сверх сил,
Сверх разума мученье это было...
И вскрикнув, он выстреливать вдруг стал
Горячим семенем ей в ротик... И испили
Его до капли ее жаркие уста...
Лишь спазмы судорог волною пробегали
По обессиленному телу, что в тот миг
Лишь силой воли на ногах уже держалось,
И головой прекрасный мученик поник...

От этой стойкости его придя в волненье,
Она сказала нежно: — Все, мой милый... Все...
И в тот же миг он просто рухнул на колени...
Она же встала... Так светло и горячо
В окно лилось в тот час полуденное солнце,
И тишина стояла... Так, что за окном
Жужжанье пчел им было слышно... В этот полдень
Казалось, даже этих пчел клонило в сон...
Она янтарные застежки расстегнула,
И с плеч точеных соскользнув, упал хитон...
Не смея верить, как во сне в тот миг застыл он,
Виденьем сладостным чудесно ослеплен...
Стояла дева как ожившая богиня...
Киприды ласковой дышала в ней краса...
Под взглядом жарким ее прелести нагие
Чуть розовели, как рассветная роса...
Не помнил он, как заключил ее в объятья,
Как поцелуями нежнейшими покрыл...
И наконец, сходя с ума, схватил в охапку,
Всю гибкость стана с вожделеньем ощутив...
— Теперь, божественная, очередь моя...
И прошептав это, он сжал ей нежно руки,
Прижал к стене, и больше страсти не тая,
Стал наслаждаться он прелестной ее грудью —
Ее бутонами тугими, что ласкал он
В тот час губами, языком, пока она
От наслаждения едва уже стояла,
Вся восхитительным желанием полна...
Встав на колени, он ласкал ее живот,
И в ней будили его губы и ладони
Такое сладкое томленье и восторг,
Что вся она изнемогала, став медовой...
И когда бедер ее нежных теплоту
Разъединил он и приник к ее бутону,
Она лишь выгнулась навстречу его рту...
Ласкал язык его неспешно ее лоно...
Его тепло и упоительная спелость
Сводили юношу с ума... Готов был вечно
Ее лизать он между ножек... Словно персик
Она текла уже душистым сладким соком...
Он лишь раздвинул ее пальцами пошире,
И продолжал лизать трепещущее лоно,
Пока восторги сладострастья не пронзили
Девичье тело, пробегая словно волны...
Тогда он встал, чтоб поднести к раскрытым створкам
Восставший член, и содрогнувшись, оросил
Ей лепестки своим горячим пряным соком...
И оба замерли в объятии, без сил...
Вдруг встрепенулась она вся... — Клянусь Кипридой!
Видать совсем с тобой лишились мы рассудка!
Здесь будет мать моя с минуты на минуту!..
О, помоги нам, защити нас, Афродита!..
Вот твой хитон... Скорее, милый... Умоляю...
Иди во двор... Я буду следом... Поспеши...
Лишь под оливою он, деву обнимая,
Успел взмолиться: — Дорогая, прикажи
Уйти сейчас же мне, скажи одно лишь слово —
Довольна ль ты? Ведь в этом вся моя судьба...
Ведь я люблю тебя... Молю, не будь сурова...
Хоть каплю милости для верного раба!..
— О да, мой милый!... Я довольна, мой хороший...
Довольна, слышишь?... Можешь свадьбу назначать...
— О моя радость!... Я боюсь, до этой ночи
Не доживу я, жизнь печальную влача...
И все стояли они, рук разжать не в силах,
В тени горячей старых лавров и олив...
И набухала почка счастья, что раскрыться
Была готова пышным цветом для двоих...
— — — ---------------------------------------------------------------------
* Герма — дорожный столб с изображением бога Гермеса с торчащим фаллосом.

Поделиться в: