ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ ВАСЯ ЕДЕТ НА РАБОТУ
За каким чертом надо было ехать в эту Влеру, чтобы тут же поехать обратно, Вася так и не понял. Полторы сотни километров — небольшое расстояние, да здесь больших расстояний и не было. Но жара, пыль, паршивая дорога, медленно ползущие по осевой телеги, которые надо было объезжать по обочинам, превратили поездку в трехчасовой квест.
Вез Васю неопознанного рода шарабан, с явным присутствием крови итальянского автопрома, но еще с чем-то мутным и непонятным в геноме. Такой хитрый шарабан, небось, не у каждого коллекционера найдется.
И на тебе, только приехали — перегрузили Васины чемодан и кофр с камерой в другой шарабан, пересадили самого Васю. Ну как пересадили... сказали — «быртыртырбыр», — и пальцем показали, куда бежать.
Как будто Вася и не Вася вовсе, а какой-то пудель.
Водилы перетерли о чем-то на своем языке, который Вася тут же поставил в личном рейтинге на второе место по мутности, после венгерского, обнялись, похлопали друг друга по спортивным костюмам, и Вася отправился обратно в Тирану. Кажется, даже, по той же самой дороге. Ну а по какой еще? Откуда тут две дороги в одно и то же место? Тут если одна есть — и то радость.
И олбанский язык здесь совсем другой, кстати. Не такой, как дома.
***
Утешало только то, что вторая машина была новее, без ублюдочных примесей к «фиату». Хотя, до уровня почтенного транспорта с кондиционером она не дотягивала, зато был радиоприемник, да не простой, а с кассетным магнитофоном. Вася так давно не видел кассет, что даже немного заностальгировал, как будто в детство попал.
«Может, меня кругами возят?» — подумал Вася: «Так я же знаю — куда еду. Еще бы глаза завязали, «Зетас» хуевы... Э, да у них бардак еще похлеще, чем у нас». Впрочем, скоро машина свернула направо, на восток, и Вася расслабился. Все-таки ехали не обратно в Тирану. Обратно в Тирану ему не хотелось. За два часа, которые он ждал пунктуального встречающего водителя, у него украли телефон, и еле удалось догнать чемодан.
Дорога была загадочной, куда там желтым кирпичам, по которым гуляла Элли с Тотошкой — то сжималась до пыльной узкоколейки, то, перед какими-то глухими усадьбами, раздувалась аневризмой, чуть ли не до размеров посадочной полосы для «Боинга». С какой целью — неизвестно, потому что скорости это не прибавляло ничуть. Все обламывали бесчисленные «лежачие полицейские», выползшие на дорогу как черви после дождя.
Впрочем, по убогости их даже «лежачими полицейскими» назвать было неловко — Вася окрестил их «лежащими мусорами» и каждый раз, завидев впереди, тревожно сжимался и цеплялся за ручку над дверью.
Водитель, усатый шкиптар с раздвоенным подбородком и любитель китайского «Рибока» (Егоров еще перед вылетом предупредил, что «все албанцы — «шкиптары», это только у нас они албанцы») вел машину так, что Вася засомневался — его ли это машина? Идея поспать, откинув сиденье, отпала сразу — картошку, и ту бережнее возят. «Фиат» то разгонялся, то тормозил, как об стену перед очередной лошадиной жопой, ухабом или вылепленными из асфальта «лежащим мусором».
Водитель молчал, шевелил усами, потом полез через Васино колено в бардачок, бросив руль, покопался там и достал кассету. Воткнул ее в прорезь магнитофона. Тот зажужжал и кассету всосал, клацнув крышкой. Вася оживился.
Как оказалось — совершенно зря.
***
Местная музыка сокрушила Васю.
Было такое ощущение, что кто хотел играть в этом диком оркестре — тот играл, потом переставал играть, выходил отлить или покурить, возвращался, и начинал опять колотить в бубен с любого места, на свое усмотрение. Кроме, пожалуй, дудочника и гармониста — те ни на секунду не отрывались от своего любимого дела. Вася, неплохо в свое время игравший на бас-гитаре, понял, что не способен даже приблизительно определить размер песни. В каждой песне было минимум сорок куплетов, повторявшихся дважды. Слов, естественно, было не понять, но судя по интонациям, все песни были о чем–то страшном и скорбном. «Свадебные, наверное» — тоскливо подумал Вася.
От печалей Вася достал планшет и потыкал в экран пальцем. Браузер долго крутил «бублик», потом сдался. Джи-пи-эс не смог распознать даже планету местонахождения. Интернет здесь еще не изобрели, а спутники старательно огибали эти скорбные места, панически перепрыгивая в своем вакууме с орбиты на орбиту. Самые неосторожные спутники, наверняка, падали замертво в Адриатическое море.
Через час Вася понял, что сходит с ума.
— Эй, зоти, уважаемый. Русский понимаешь?
Албанец не отреагировал вообще никак.
— Спик ю инглиш? Шпрехен зи дойч? Парло итальяно? — водитель снисходительно посмотрел на Васю. — Чо, даже не парло? Музыку сделай тише, пожалуйста, башка раскалывается. — Вася сделал вид, что крутит ручку громкости и постучал себя по голове.
Водитель, не отвечая, перевел взгляд обратно на дорогу и сосредоточенно пошевелил усами.
***
Вася с досадой поймал себя на чувстве, которое испытывают почти все пассажиры по отношению к водителям — смесь робости и почтения. Конечно, если это не их личный водитель. «Выдавливать из себя раба надо. По капле», — с мрачной ненавистью подумал Вася: «Как завещал классик. Сука, ну кто он такой? Какого хуя? Приезжаешь в гости, ведешь себя вежливо, как в детстве учили. Вот наше слабое место — национальная вежливость и врожденная застенчивость...»
Вася приготовился выдавливать раба, уперся покрепче ногами под бардачком, уцепился за ручку, вдохнул поглубже и истошно заорал.
— Ста–а–ять, блядь!
Хорошо, что уперся ногами, иначе раба выдавило бы вместе с ливером. Водителя бросило грудью на руль, «Фиат» прошел по пыльной дороге юзом и застыл чуть ли не поперек дороги. Завоняло жженой резиной. Водитель отлип от руля и ошеломленно посмотрел на Васю.
Вася медленно и величественно повернулся к обалдевшему погонщику «фиата».
— Ты чо, животное ебаное? Ты кем себя мнишь, а? Ты хули мне тут усами крутишь, мудрый сверчок? Ты знаешь кого, а главное — к кому везешь?
— Знаю, — по-русски ответил водитель.
— Мне ходжа Хаши что говорил? Чего обещал? Приезжай, дорогим гостем будешь. Сам увидишь, как у нас живут-встречают. Твоя помощь, говорил, очень нужна, ждем тебя, Вася, дни считаем. Хорошо. Я приеду, скажу, что все уже увидел, говна поел, что вертел я на хую такое гостеприимство, когда каждая мартышка за рулем из себя падишаха строит. Плюну и уеду. Только меня в аэропорт уже другой отвезет. На этой машине. Веришь?
— Верю, — сказал албанец.
— Тебя как зовут?
— Лека. Алик тоже можно.
— Музыку нахуй выключил, Алик. Свое окно закрыл. Едем быстро и гладко, перед спидбрейкерами притормаживаем. Не сразу перед ними, за два метра, чтобы зубами на торпеду бросало, а заранее плавно сбрасываем скорость.
— Перед кем?... — водитель растерялся.
— Перед «лежачими мусорами». Которые поперек дороги из говна и асфальта сделаны. Понял?
— Понял.
— Тогда трогай.
Вася открыл окно со своей стороны, откинул сиденье до упора назад и вытянулся на нем, радуясь тишине и ветерку. Машина плавно тронулась и почти сразу остановилась.
— Приехали, — сказал усатый водитель.
— Бля, — сказал Вася.
***
Дом отличался от семейных фортеций, на которые Вася уже насмотрелся. Собственно, это был не дом — Васе, почему-то, вспомнился въезд на металлобазу, память детства. Распахнутые ворота, шлагбаум поперек них, будочка с охранником внутри, второй сачкует снаружи.
Вася вылез из машины, потягиваясь в суставах. Наклонился, разогнулся. Алик потрусил к будке охранника и принялся там что-то втолковывать, оборачиваясь и показывая на Васю. Затем кивнул охраннику, дал ему прикурить от китайской «Зиппо», и потрусил обратно.
— Заехать нельзя. Ждут тебя. Не пускают. Сейчас Беким будет из-за тебя, — сообщил водитель сразу все новости, озадачив Васю.
— Как это — ждут и ... Читать дальше →

Поделиться в: