РАЗВОД
Идея кидалова была понятна сразу. Незамысловатая, как все прочные конструкции в мире, она стояла табуреткой на трех ножках: «давай деньги, жди здесь, никуда не уходи».
Мак передал деньги шустрой белобрысой «помогале за куб с десятки», дождался, пока она нырнет в переход, двинулся к машине, набирая номер на мобильнике и вытирая со лба пот. Даже утром было жарко, а день обещал вскипятить город.
— Цапа, алё. Да, вошла в метро. Красная рубашка, длинный рукав. Джинсы голубые, на жопе белые. Белобрысая растрепа, пацанка ростом тебе под мышку. Да, давай... Сразу отзвонись, как только возьмет. В тоннеле связи нет, учти. Держи номер под пальцем. Или нет, стой... — Мак увернулся от лихого «Гетца», перебегая дорогу, — Лучше так: как только начнет брать, вызывай и держи в курсе событий. Комментируй в прямом эфире. Понял?..
Мак перебежал на противоположную сторону дороги, открыл дверь черного БМВ и плюхнулся в машину к Паше. В машине было еще жарче, чем на улице, солнце нагревало черный кузов автомобиля. Паша курил, выпуская дым в приоткрытое в окно, радио пело про нее, «когда на ней сидит так белье».
— Ну, что там?
— Заслал. Хапнула деньги и убежала. Сказала пять–десять минут подождать наверху. Никуда не уходить.
— Тогда поехали? — Паша повернул ключ в замке зажигания. — Жарко, бля, продуться надо. Кондишн накрылся, а в ремонт отдать руки не доходят.
— Нет, подождем. Пусть Цапа сначала отзвонится из метро. А вдруг она вернется с товаром?
Паша насмешливо фыркнул дымом из ноздрей.
— Мак, ну ты как маленький. Я же сразу сказал — это кидалово. Все, ушли наши деньги. Поехали их на другом полюсе ловить.
Мак задумчиво попискивал кнопками настройки радио, выбирая станцию.
— Паш, тебя она кинула — ты бы и шел сам разбираться. Меня она пока не кидала. Ты меня попросил помочь, значит, я тоже предъявить должен. Я тебе друг, но...
Паша внезапно засмеялся, выдыхая дым и перебив Мака.
— Что такое, Паш?
— Да ты и сам ей предъявить не сможешь, — сказал Паша, затягиваясь напоследок и отправляя окурок за окно. — Деньги-то мои. Я попросил тебя помочь, потому что тебя она в лицо не знает. И Цаплия тоже не знает. Так что, если ты такой тревожный, можешь прямо сейчас открывать дверь и валить к ебаной матери. Собственно, ты больше не нужен. Спасибо за все, ты мне уже помог. В основном. Я не забуду, отблагодарю.
— Почему же твои деньги? Раз я их взял, значит уже мои. — Мак нашел подходящую радиостанцию, «Наутилус Помпилиус» играл «Если ты пьешь с ворами». — Ты пойми, я не петляю по ситуации, просто хочу, чтобы все понятно было. Для меня в том числе. И давай без «ебаной матери», ага?
— По большому счету это даже не мои деньги, — задумчиво сказал Паша, — это вообще не деньги. Фуфло из цветного принтера. Так что ей вилы будут с двух сторон. Но с «той стороны» пусть сами с ней разбираются. А мы нашими делами займемся, ладно? Мак, ты чо?..
Мак молчал.
— Ладно, извини за «ебаную матерь». Вырвалось просто. Я реально злой очень. Тебе спасибо, братишка, поднялся спозаранку, помог. Я тоже тебе помогу, если надо будет. Просто злой я на эту суку. Понимаешь? Сильно злой. Нельзя со мной так поступать.
— Понимаю, — сказал Мак. — Только давай все-таки подождем. Вдруг выйдет?
— Ладно, подождем, — согласился Паша, — Тогда давай отъедем на пару метров, стоять здесь нельзя, надо перепарковаться. Сейчас еще мусора доебутся, а у меня восемь грамм под ковриком. Ну его нахуй тут стоять.
Паша завел машину, и начал сдавать назад с тротуара. Вывернул руль, матюгнулся, пропуская шустрого пиццевоза на скутере, тронулся вперед. Мак крутил головой, высматривая через стекло красную рубашку возле спуска в метро. «Палится, дурочка, — подумал он: в такую жару длинные рукава... до первого внимательного мента в метро. Хотя, чего только девки не носят — с голой жопой в мороз, с длинными рукавами в жару...»
— Паш, а зачем ты под ковриком палево возишь? Если будут искать — найдут и под ковриком. А не будут искать — так в бардачке ближе достать.
— Привычка — вторая натура, Мак. — Паша тоже крутил головой, выискивая свободное место для парковки.
Телефон в кармане Мака выдал трель. Мак прогнулся на сидении, вытащил трубку из кармана тесных джинсов.
— Да... Что? Встретились? — и, шепотом, Паше, — Выключи радио, не слышно нихуя. — Снова в трубку. — Смотри, смотри... так... — Мак замолчал на целую минуту, прижимая телефон к уху. Паша медленно вел машину вдоль тротуара. — Ага. В какую сторону вагон ждет? Понял. Держись рядом, только не отсвечивай. Подниметесь из метро — сразу набирай.
Мак сбросил звонок и спрятал телефон.
— Ну что, вопросы еще есть? — спросил невинным голосом Паша. — Или все уже понятно? Может, домой поедем, ну его нахуй, маленьких обижать? А может, малышку мороженкой покормим, мультики ей покажем?
Мак угрюмо молчал. Паша трагически вздохнул.
— Братишка, я же не зверь какой. Правда правде доказала? Или нет? Ну, давай, я тебя обратно отвезу, у метро высажу, можешь еще подождать. День только начинается.
Мак молчал.
ДОРОГА.
Уперлись в пробку. Паша лихорадочно маневрировал, протискиваясь через полосы движения и матерясь под нос. Наконец сдался перед крепостной стеной стоп-сигналов, и, со второй полосы, пропустив маршрутку, вырулил через бордюр на газон перед тротуаром.
— Паша, не дергайся так, — с тревогой сказал Мак, — на тебя уже половина улицы смотрит. А у тебя под ковриком...
— Да ладно. Мы так хуй куда успеем. Цапа уже дважды отзвонился. Все, выходим. Пешком пройдемся. Здесь всего квартал идти.
— Откуда ты знаешь — куда она поехала?
Паша вытащил ключи из замка зажигания, приподнял коврик под ногами, пошарил рукой, достал из-под него комок фольги и спрятал себе в карман.
— Я же говорю тебе: привычка — вторая натура. Она все время туда ездит. Там дом такой хитрый... Блочное стойло для понаехавших. Двенадцатиэтажка, королева среди хрущевок. Ее, как бы, уже построили, но еще не заселили целиком. Замка на входе нет, видеонаблюдения тоже нет. Чурки в квартирах ремонты делают, а в подъезде можно спокойно вскипятить и вставиться. Там она и останавливается, если надо по-быстрому. Тем более что ей по дороге к дому. Выходим, Мак.
— Ого, у нее даже дом есть? — полюбопытствовал Мак, захлопывая дверь машины.
— Дом даже у улитки есть. Сама она из какой-то срани-рязани. Папа летчик, мама водопроводчик, сама из интерната. Никого нет, в общем. Тетка какая-то есть деревенская. А эта сучка в город поехала. В технологичке училась. Пиздой, вроде, не торговала, хотя точно не скажу. Не покупал. Ну, а потом она открыла для себя «хмурый», как смысл жизни... ну ты понял, дальше объяснять не надо... Подожди, здесь забор. Давай обойдем.
Приятели пошли вдоль забора из рабицы, затем Паша приподнял оторванную секцию сетки между двух бетонных столбиков.
— Ныряй. Осторожно только, не зацепись.
Октябрьский район просто изобиловал заборами, заборчиками и оградками, словно его жители готовились к вторжению агрессора. Паша уверенно вел Мака, ныряя в арочные проходы сквозь длинные девятиэтажки, пересекая напрямую травяные газоны и гравийные спортивные площадки.
— ... комнату с подружкой на Рембазе снимает. — с одышкой сказал Паша. — Спалилась раз на транспорте, мусора достали героин прямо из трусов. Везла доставку, сама убитая в говно, залипла в вагоне метро, слюни пустила. Ну, менты ее и сняли на выходе. Условная полторуха уже есть в биографии... Слушай, Мак, идем быстрее...
Добавили шагу, прорвались через панцирную фалангу металлических гаражей.
— Ты меня правильно пойми, Мак. Я чего обозлился? — продолжал Паша. — Меня не раз кидали. Пока я человеком не стал. Но не больше одного раза каждому удавалось. Я никому такого не позволял. Она же меня, — Паша остановился и отдышался, достал сигарету и защелкал зажигалкой. — Три раза!... Читать дальше →

Поделиться в: