Роксана ехала в повозке с награбленными драгоценностями, сидя на скатанных коврах со стен. Здесь же стояло два сундука с золотыми драгоценностями и камнями, большой ворох тонких, красивых тканей, и многое другое. Роксана чувствовала себя таким же трофеем с той минуты, как Дагор ещё вчера сунул её в эту повозку, закрепив железную цепь на щиколотке и стенке повозки. Перед самым отправлением ей принесли еды.
От усталости и равномерной езды её сморил сон. Проснувшись утром, девушка, как смогла, расчесала пальцами и заплела волосы, привела в порядок платье, и дотянулась до занавески.
Вид открылся не самый интересный: дорога, выбегающая из-под повозки, пыль, и лошадь, запряженная в следующую повозку.
Вокруг шли скованные, грязные и оборванные люди. В некоторых Роксана узнала рабочих из дворца, остальные походили на горожан и крестьян. Мужчины и женщины вперемешку, женщины тащили на руках детей. Все они были покрыты грязью, ссадинами, и измучены.
Дагор пролетел мимо на быстром вороном коне, даже не повернув голову в её сторону. Роксана задернула занавеску.
Нет, это деревенские девушки топятся потихоньку, потеряв честь. Она прихватит врага с собой. Если потом быстро покончить с собой не удастся, выдержит казнь с честью, зная, что отомщена.
Интересно, будет он ещё посягать на её тело, или попытается продать кому-нибудь? Лучше поторопиться. Если бы у неё был доступ к сундучку в её комнате, подсыпать порошок в вино или еду — дело нетрудное, вполне по силам женщине. Здесь наверняка есть хоть какая-нибудь знахарка или лекарь, но, попытайся она достать яд, сразу станет понятно, кому он предназначен.
Время наверняка есть, она стоит дорого, отдавать кому попало он не станет. Значит, остается ждать случая.
Около полудня караван остановился. К тому времени, как пожилая женщина принесла миску с похлебкой и кусок хлеба, Роксана была страшно голодна. Но простая похлебка в глиняной миске с надколотым краешком? За кого они её держат?
— Я не буду это есть, — она отвернулась, стараясь не вдыхать аромат похлебки и свежего хлеба.
— Приказано кормить тебя этим, — женщина поставила миску на сундук.
— Кем приказано? — Дагор продолжает унижать её?
— Далилом, который за рабами смотрит.
В голову Роксане ударила горячая волна:
— Что ты несешь, старуха? Я не рабыня! — девушка ударом выбросила миску из повозки. Он посмел передать её какому-то надсмотрщику за рабами!
Женщина укоризненно покачала головой:
— Не все получат еду сегодня, а ты разбрасываешь её.
— Мне всё равно, что получат другие. Уходи, и больше не показывайся.
Женщина выбралась из повозки. Задергивая за ней занавеску, Роксана увидела, как худой, чумазый ребенок подобрал с земли хлеб, воровато огляделся, и удрал.
Вскоре караван снова двинулся в путь, и остановился уже в сумерках. У Роксаны затекли ноги, она разминала и растирала их. От скуки, и чтобы отвлечься от навязчивого голода, она открыла один из сундуков, и перебирала золотые украшения.
За этим занятием её и застали двое воинов. Роксана поднялась, вздернув голову.
Один остался у входа, второй отцепил с ноги девушки цепь, и подтолкнул её наружу.
— Убери руки, — она дернула плечом. Пошла, конечно, нельзя же позволить тащить её на виду у всех. Значит, сегодня Дагор умрет, и она тоже. Из повозки Роксана выбралась очень бледная, и решительная.
Роксану действительно привели к кругу, образованному шатром Дагора, и шатрами его друзей и ближайших соратников. Но оставили у костров между ними.
На одном костре в большом котле булькала похлебка. Второй и третий уже притушили, на углях жарились большие куски мяса и лепешки, разогревалось вино. Вокруг суетились женщины, готовя всё это, раскладывая по мискам, уносили в главный шатер.
В основном это были молодые девушки. Они весело смеялись и шутили, несмотря на то, что на их шеях были рабские ошейники. Тонкие, скорее символические, но Роксана предпочла бы отрубить себе голову, чтобы снять его.
Командовала ими женщина более почтенного возраста, и весьма строгого вида. Иногда она пыталась дать какой-нибудь из них подзатыльник или поторопить шлепком полотенца, но не очень расстраивалась, когда жертва со смехом уворачивалась, и бежала дальше.
Она подозвала Роксану к себе:
— Твое дело — подогревать вино, добавлять в него специи, и разносить гостям. Вычисти сейчас кубки и кувшин, — она кивнула на стоящую в стороне посуду. Роксана вздернула голову:
— Ты перепутала меня с кухонной девкой.
К её удивлению, женщина совершенно спокойно кивнула:
— Я так и думала, что ты заартачишься.
По её знаку Роксану втолкнули в шатер Дагора. На полу лежал ковер, несколько шкур брошены в углу, видимо, вместо кровати. Вещей очень мало, зато оружием увешана вся стена.
Он сидел за маленьким столиком, и писал что-то на тончайшей бумаге, предназначенной для голубиной почты. Роксана вытаращилась на него: этот дикарь умеет писать?!
Дагор поднял голову, окинул девушку взглядом. Встретившись с ним глазами, она сжала кулаки, вспомнив предыдущую встречу.
— Подожди, я занят.
— Я могу и уйти.
Он не обратил внимания, закончил письмо, и мимо Роксаны прошел к выходу. Отдав кому-то письмо, вернулся:
— Значит, вести себя ты пока не научилась.
Роксана постаралась не думать о том, что он сделал раньше. Он её не запугает.
— Раздевайся.
Она задохнулась от возмущения:
— Только такой дикарь, как ты, может думать, что я буду раздеваться по первому его приказу!
Дагор нехорошо усмехнулся:
— Я тебя всё равно раздену, только порву платье. Если тебя устраивает ходить весь вечер в рваном — пожалуйста. А будешь дерзить — вообще будешь ходить голой. Мне так даже больше нравится.
Девушка окинула его презрительно-гневным взглядом, но фраза «ты не посмеешь» осталась невысказанной. Дагор пожал плечами:
— Как хочешь.
Взялся за ткань на её плече. Роксана осознала, что действительно будет весь вечер разносить вино в обрывках платья, и сколько взглядов и насмешек это вызовет. Едва успела вцепиться в его руку:
— Ладно!
Дагор встретился глазами с её яростным взглядом, помедлил, и улыбнулся — насмешливо, уголком рта.
Роксана сжала зубы. В конце концов, в ней королевская кровь, её просто не может унизить какой-то грязный дикарь. Она привыкла к тому, что вокруг всегда люди, с раннего утра до позднего вечера она привыкла держать лицо. И не собирается позволить ему выбить её из колеи.
С презрением на лице девушка развязала поясок, скинула платье, и заставила себя не пытаться прикрыться. Унизительно, бесполезно, да и чего он там не видел. Только лицо все равно горело от стыда.
— А теперь иди сюда, будем учить тебя послушанию.
Он толкнул её на постель из шкур, девушка извернулась, чтобы вскочить, и почувствовала железные пальцы на шее сзади, вжимающие её лицом в шерсть шкур. Дав ей подергаться и убедиться в своей беспомощности, Дагор поднял её голову за волосы и бросил перед лицом широкий кожаный ремень:
— Вот этим ты получишь в следующий раз, если не угомонишься.
У Роксаны от ужаса живот свернулся в комок, и она дала вздернуть себя на четвереньки. Опять насилие, да ещё в такой унизительной позе! Но вместо это она ощутила удар ладонью по ягодицам. Вздрогнула и обернулась, попытавшись упасть и прикрыть зад.
— Стой смирно, не то ремень возьму, — Дагор поставил её обратно, и продолжал шлепать. Роксана зажмурилась.
Вообще-то в прошлый раз было намного больнее. Сейчас он шлепал слабее, больше давая девушке почувствовать его власть, чем причиняя боль.
Роксана зажмурилась, закусив губу. Она никогда не признавала ничьей власти над собой, даже когда была принцессой и подчинялась королю и правилам — все знали, что она всегда получает то, что хочет, просто об этом молчали. Дикарю было всё равно, принцесса она, или крестьянка,... Читать дальше →

Поделиться в: