Белое матовое пятно перед взором расплывалось принимая причудливо-обтекаемые формы. Звонкий звук тонких шпилек горохом отскакивающий от стен, разрезал пятно на две одинаковые половинки. Шпильки игриво стучали выливаясь в легкомысленный мотивчик. Цок, цок, цок. В прорезе белого пятна вырисовалось еще одно матовое пятнышко, удлиняясь и растягиваясь, принимая новые черты. У нового пятнышка появились тоненькие ручки, а затем и стройные ножки. Изящная головка венчала картинку очаровательной девичий фигурки. Фигурка была завернута в плотно облегающий белый халатик. Чересчур тесный, чересчур короткий и с чересчур откровенным декольте. На халатике красовался большой красный крест, а декольте утопала ленточка с чопорным бейджем. Фотография улыбающейся девочки с искорками в глазах смотрела с бейджа, составляя разящий контраст со своим оригиналом. В отличии от фотографии, девушка в халатике не улыбалась, а напротив хмурилась, морщилась, попеременно вскидывала брови, и не поднимая глаз сосредоточено, что-то писала в блокноте, скрипя шариковой ручкой.
Она подошла вплотную, прислонившись бедрами к ее койке. С такого ракурса, любопытствующий взгляд, не встретив абсолютно никого сопротивления, мог безнаказанно прошмыгнуть под подол халатика хмурящейся девушки, осматривая ее интимный гардероб. Витиеватая линия матовых чулков заканчивалась как-раз на уровне подола халатика. Таким образом, малейший наклон, изгиб, или даже хотя бы небольшой подъем руки вверх, оттягивал край халатика обнажая, всем желающим взглянуть на женщину, матовою, цвета сливок, бархатистую кожу ее бедер. Даже легкое прикосновение к внутренней части бедра, возбудит в ней такой огонь, что в попытке затушить его будет вымотан, выжат как лимон, высушен дотла, даже очень-очень сильный и выносливый мужчина.
Бесшумно, словно кобра в ночной пустыне, Вика оторвала руку от постели и подушечкой указательного пальца прикоснулась к бедру. Ее рука дрогнула от волнения, почувствовав тепло другого тела. Губы пересохли, тело мелко задрожало. Медленно, с усердием азиатской девушки вычерчивающий каллиграфические узоры, она провела пальчиком по белому бархату женского бедра. Как фигуристка сталью высекающая искры из холодного белого льда, ей показалось, что она видит как пальчик оставляет за собой на бедре пунцовый пульсирующий след. Только что рожденная алая полоска держалась долю секунды, пульсируя и наливаясь цветом, а затем, как разбитая банка с краской, принялась разливаться по коже ныряя под трусики, как горчичник, обжигая самый низ живота. На животике выступили капельки пота. Грудь, украдкой выглядывающая из декольте, потяжелела, поддалась вперед норовя выбраться наружу, как кипящее молоко разогреваемое на кастрюльке. Оля вспыхнула румянцем. Хлопок ее трусиков увлажнился поглощая первые капельки ангельской росы. Ах! Низ ее живота сжался и снова расслабился. Словно выжав губку внутри живота, на трусиках с витиеватым рисунком из лепестков, стебельков, и бутонов роз, из самых ее недр, выступила влага пропитывая белый хлопок материи. На пальчик Вики упала полупрозрачная капелька. Веки ее вздрогнули, а сердцебиение участилось кода дурманящий аромат достиг ее носика. До нее донесся запах возбужденной женщины. Желанной, словно дождь в выжженной зноем пустыне. Ах!
Оля нахмурилась, пытаясь вернуть себе контроль на собственным телом. Она не какая-то там, которую можно подманить одним пальчиком! Хотя, если признаться, она едва держала себя в руках.
— Ваше состояние, очень не удовлетворительное, — пошла Оля в контрнаступление.
— Уровень вашего гемоглобина, холестерина, липопротеина и альбумита, — намного ниже нормы. Это очень, очень плохо!
— Доктор, я буду жить? — не удержалась от того, что бы не съязвить Вика.
Оля нахмурилась до состояния грозовой тучи. Ей не нравилось когда на ней насмехались. Здесь ОНА главная!
— Я вынуждена рекомендовать назначить вам курс очень-очень интенсивной терапии.
— Неужели все настолько плохо, доктор?
— Да, это все очень плохо! Дело между жизнью и смертью!! Вы должны будете подписать эти бумаги.
Оля протянула своей пациентке официальные формуляры, на которых стояли грифы: отказ от ответственности за причинение вреда здоровью, за случай смерти, за побочные явления и т. д Вика просмотрев заголовки, не смогла не удержаться, что бы снова не съязвить:
— Я должна буду расписаться, кровью?
— Это не обязательно, эти формы допускают подписание шариковой рукой. Самое главное, чтобы подпись была от собственной руки и сделана в присутствии лица, удостоверяющего, что пациентка находилась в здравом уме и твердой памяти. А так как я сегодня дежурная по нашему отделению, значит я и являюсь этим лицом!
— Тогда, очевидно, мне действительно ничего не остается, как целиком отдать свою жизнь и свое тело в ваши заботливые руки?
Оля даже позабыв хмурится, охотно закивала.
— Да! Да! Да!
Вика с обреченным видом исполнила требуемое. «Что задумала эта лиса?» — гадала она. Снова напустив на себя важный вид, правда позабыв что: «лису глаза по блеску выдают», Оля молвила:
— Сейчас, я должна буду вас зафиксировать, потому что интенсивная терапия, это очень радикальная практика требующая полного контроля на пациенткой.
— Не вздумайте сопротивляться, мисс Джексон. Не то, я немедленно вызову санитаров! — суровым голосом пригрозила Ольга Анатольевна.
Вика удивленно вскинула бровь, но предпочла подчиниться, параллельно размышляя над количеством пациентов, а ОСОБЕННО пациенток, прошедших сие суровое испытание. Оля тем времен зафиксировала ее запястья в манжетах на боковых поручнях кровати, тех, что используют когда кровать превращается в больничные носилки. Вика потянула руку на себя, но манжета хоть и мягко, но крепко держала ее руки распростертыми в стороны. Попалась! Оля, очевидно решив не испытывать решимость Вики уже пеленала ей лодыжки, так невзначай, разведя ей ноги на ширину кровати. Вику внизу живота как-то потянуло при мысли том, что дальше будет. Не было ничего, чего она не позволила бы ей, и сейчас, если бы не держащие ее манжеты, она бы показала чего стоит этой надменной куколке. Оля, озорно взглянув на связанную девушку, отложила прочь бумаги и сняла заколку с волос, распустив длинные волосы на левую грудь. Хмурости на ее лице как не бывало, а вместо нее, лицо осветила победная сияющая улыбка. Игра в кошки-мышки началась!
Как молодая кошечка, одним прыжком, Оля запрыгнула на ее кровать, встав на коленки и разведя бедра так, чтобы пропустить между ними одну ногу Вики. Подол ее халатика при этом откровенно задрался обнажив то, что призван был скрывать. Белые ленточки пояса для чулков тянулись вдоль окружностей ее попы, чертя отточенным карандашом изгиб ее бедра. Чулочки, словно оправа алмазной подвески, подчеркивала сверкающую матовое женское тело. Вика рванулась вперед, но манжеты на ее запястьях исправно сделали свое дело, ее тело скрутило, спина выгнулась в крутой дуге, зубы заскрипели. Бедро в белом чулочке уперлось ей между ног обжигая кипятком низ живота. Вика захрапела как загнанная лошадь. Ей хотелось поднять ноги, обхватив бедрами ее талию, сомкнуть их на ее пояснице. Но лишь бессильный рывок получился у нее. Тогда она согнула ногу в колене, ее бедро прошло между ее бедер, уткнувшись во влажные трусики. Оля замерла с широко раскрытыми глазами, выдох окончился легким стоном. Она покачнулась, как самолет потерявший пилота, и вот-вот готовый сорваться в штопор. В Вику ударил запах косметики: дезодоранта, туалетной воды, лосьона для тела, крема для рук, для лица. Она была в сверкающем городе, состоящем целиком из запахов. Находясь в самом дорогом магазине, она могла попросить любую коллекцию. Это сегодня все было для нее. Ее носик уткнулся глубоко в декольте и язычок уже готов был прикоснуться к самому лакомству, когда перед ее глазами сверкнула острая кромка блестящей стали.
Оля, проводя сверкающим скальпелем перед носом Вики, с явным трудом возвращала себе самообладание. На ... Читать дальше →

Поделиться в: