Назад к истоку, или первый раз по-взрослому.
Для того чтобы понять, почему столь привлекательный парень, такой безучастный с мужчинами, почему в пылу страсти своего партнёра он не испытывает всепоглощающего возбуждения, похоти, желания отдаться чувству, почему до сих пор его оргазм был похож скорей на раздражающее ощущение, ответ тела без участия эмоций и душевных порывов, почему юноша никогда не испытывал оргазма, который поднимает нас в Небеса и с такой же быстротой бросает в Ад, в котором хочется гореть вечно, — вернёмся, чтобы узнать ответ на эти вопросы, в прошлое.
Много лет тому назад, в ту самую прекрасную пору, когда гормоны рвут на части ещё не сформировавшиеся сознание, когда душевное равновесие ходит на грани, а грань определяет либидо, не дающее думать, осознавать и понимать, а лишь желание удовлетворить его, одно желание, желание и ещё раз желание днем и ночью.
Именно тогда случилось то, что случилось, и стоит отметить, юноша не был тем переполненным гормонами юнцом, желающим всё и разом попробовать, нет, таким он не был. Кем была Кукла? Таким же, как и сейчас, только моложе и разве что более живым и эмоциональным.
Был у его отца друг, который всегда проявлял участие в жизни парнишки, и чем старше становился юноша, тем участие становилось более осмысленным и узконаправленным. Тело почти уже оформилось в красивую упаковку и так манило друга отца, Сержа... Прикосновения к лицу, к телу Куклы всё более распаляли мужчину, а когда удавалось увидеть обнажённое молодое, гладкое и гибкое тело, Серж с трудом себя сдерживал.
Думаете, его останавливало, что это сын друга? Поверьте, меньше всего он думал об этом. Серж ждал, точнее выжидал, когда тот сам сделает шаг, и мужчина на правах старшего введёт его в мир секса и разврата, но летели дни, недели, месяцы, а юноша не обращал внимания на него.
Как же Серж мучился от этого безразличия, пытался много раз вывести парня на скользкую дорогу, утянуть беседой в омут:
— А скажи, у тебя наверное, есть девчонка? — такое банальное начало и напряженное лицо мужчины выдавало, что Серж не хочет ответа «ДА».
— Нет, — безразлично ответил парень.
— Как же так, у тебя проблемы или стесняешься?
— Нет.
— Что нет? — раздражённо спросил Серж.
— Не хочу говорить об этом. Да и говорить не о чем, мне никто не нравится: ни девчонки, ни парнишки, и руками не балуюсь: мне это не интересно, — так же безразлично, без тени эмоций, проговорил парень.
— Может тебе нравятся более зрелые парни? — с возрастающим нетерпением ляпнул Серж.
— Вы мне не нравитесь, и я с вами не хочу, и хватить уже меня трогать: мне неприятно, — резко сказал парнишка и рассмеялся в лицо мужчине, зло с издевкой...
Парень всё смеялся, а вот Сержа охватила ярость, больше ждать он не собирался и наотмашь отвесил оплеуху Кукле, отчего она отлетела, попутно зацепившись за что-то и упав... Всё вокруг потемнело, и только мужчина с перекошенным лицом от злости вперемешку с похотью приближался к нему, парень отодвигался, прижав руку к лицу, в то время как мучитель стремительно начал двигаться к нему, расстёгивая и вытаскивая ремень... Подойдя вплотную:
— Что до сих пор не нравлюсь, маленькая дрянь? Сейчас ты узнаешь, что такие слова нельзя говорить взрослым дядям, это будет твой первый урок! — злой выкрик и злорадная улыбочка.
Резкий захват рук за спиной у юноши, ремень туго зафиксировал кисти вместе, еще один удар по лицу и ещё один по коленкам, резко намотав, волосы на руку, последний взгляд на лицо, которое даже сейчас такое прекрасное, глаза полные страха и плевок в лицо, разворот, джинсы с парня сдернуты, член на сухую вставлен в девственную попу, а рукой перекрыть рот, толчок, потеря сознания, и снова глаза открыты, только боль во всем теле, только грязь, только мужик, двигающий в юном теле, и боль, разрывающая, не знающая слов «остановись», «не надо», «не могу», «отпусти», «прошу». Мужчина долбил свою жертву, получив, наконец, тело, которое хотел, в тот момент Серж не был человеком, мучитель был животным, не понимающим, что именно сейчас ломает такое тонкое равновесие в душе юного создания.
Кончив с рыком, укусив за плечо, Серж еще пару минут не выходил, смакуя послевкусие такого сладкого и вкусного оргазма. Думаете, Серж испугался того, что произошло, отца парнишки, абсолютно нет! Мужчина прекрасно знал, что его отцу нет дела до сына, которого тот ненавидел всем сердцем, но заботился лишь потому, что обещал, а не потому, что любил. Теперь, преподав урок своей жертве, Серж вышел и покинул дом со словами:
— До следующего раза, теперь ты мой.
Сколько так пролежал парнишка? Не знаю, быть может, минуту, а может, несколько часов. После, смыв всю грязь, которая не смывается, плача и крича, парень впервые встал обнажённым перед зеркалом и посмотрел на себя, заперев в своем отражении себя.
Далее встречи стали частыми с той разницей, что телом пользовались и боли не было, как и не было ощущения грязи, возбуждения или какого-либо хоть немного напоминающего чувства о том, что ты человек, а не машина.
Серж, наигравшийся с игрушкой, вывел её в свет, похожий на тьму, которая поглотила его, и пошла вереница ухажеров, воздыхателей, хозяев на одну ночь, даров, украшений, заполнивших всё вокруг, как же мужчины любили его — такого разного, столь умелого, позволяющего делать всё и даже верить в то, что Кукла их любить, желает, радуется всему, что они дарят и делают... Кукла давала им их мечту, получив которую, они исчезали.
Так проходили обычные дни с обычными мужчинами, и именно таков был первый раз Куклы по-взрослому.
Smoky eyes.
В осени самое прекрасное время — это «бабье лето», когда на улице так свежо и солнечно, и кажется, что грязная и слякотная осень не придет никогда, а завтра увидить, проснувшись, что наступила весна со щебетанием птиц, пробуждающейся природой, с ветром, наполненным желанием любви и счастья.
В светлой комнате стоит парень, его образ завершён, палантин своеобразно завязан, черная рубашка Marc Jacobs плотно прилегает к телу, зауженные брюки Hermes подчеркивают стройность тела, черные очки Burberry в большой роговой оправе скрывают сияние глаз — да, образ завершён, пора идти.
По дороге юноша встретил примечательного мужчину, своего отца:
— Как хорошо, что я тебя застал, ты не забыл: сегодня приём? — холодное выражение лица с усталостью.
— Нет, не забыл, приём значится в моем расписании, — с безразличием ответил парень отцу.
— Да, как же по-другому, у тебя всё расписано, спасибо за уделенное внимание своему отцу... — с иронией подметил мужчина, но в ответ получил лишь молчание. — В любом случае, всё должно быть на высоте.
— Разве может быть иначе, отец, — при слове «иначе» укоризненный наклон головы, и это был не вопрос.
— Да, конечно, манеры у тебя в крови, ты весь в мать, даже при плохой игре с улыбкой на лице, и такой же кусок холодного мрамора, — лицо парня при слове «мать» скривилось от боли, отец знал, как это тяжело для сына, и раз за разом методично делал ему больно.
Зачем? Ответа нет.
Мужчина со злорадной усмешкой развернулся и ушёл.
Кукле потребовалось всего лишь мгновение, чтобы фарфор, который ещё секунду назад был обезображен паутиной страданий, превратился в совершенство.
И снова скорость и снова вуз. Возле него стояла наша весёлая компашка:
— Гляньте, уже привезли нашего Кена или, лучше сказать, Барби?! — заливисто засмеялась Машка, и захохотали все остальные (знаете, такое можно часто наблюдать среди стада, к примеру, в школе или в универе: когда «лидеры» смеются или что-то осуждают, то все серые мыши, как мартышки повторяют), только примечательно в этой сцене то, что Кирюха заворожённо смотрел не на них, и ему не было дела до острот завистливых неудачников.
Взгляд его приковал парень, локоны которого, как струи шелка, развевались на ветру. Что может быть прекраснее? — оказывается, может, когда взору предстают глаза, ещё недавно скрывавшиеся, а теперь широко раскрытые, смотрящие ввысь, и само небо в них отразилось, переливаясь и искрясь от солнечных лучей...
Кирилл уже стоял на низком старте, чтобы подбежать к парню, только рука Машки оторвала его от созерцания:
— Киря, ты что оглох?! — капризные нотки избалованной дивы.
— Ты о чем? — парень посмотрел на подружку, как будто впервые видит её.
— В смысле? Да что с тобой сегодня, а? я говорю, что достала приглашения, на закрытую вечеринку нам и ребятам, ты же пойдёшь? — нахмуренные брови.
— А да, конечно, куда я денусь с подводной лодки... — несколько небрежно и даже раздражённо ответил Кирюха, вернулся взглядом, но уже увидел лишь удаляющийся силуэт и развевающийся палантин, иногда вздымающийся вверх от порывов ветра, скрывая струи золотистого шёлка.
Что может быть занятнее в пятничный вечер, чем светский раут, тем более, когда его устраивает столь знатная семья? Вопрос риторический, не правда ли? Ведь здесь собираются сливки общества, взбитые до такой крутоты, что ими можно, наверное, человека убить, здесь решаются вопросы чему быть, а кому сгинуть в пустоту и быть преданным забвению.
Хозяева кого-то радушно встречают, а кого-то снисходительно удостаивают наклоном головы и легким рукопожатием, помощники незаметно для гостей шепчут краткое резюме о подходящих гостях. Да, они могут себе это позволить, мужчина и парень, отец и сын, все стремятся снискать их внимание, заручиться поддержкой, хотя многие из них считают юношу не более чем игрушкой для утех, великосветской шлюхой, ведь ни для кого не секрет, кто этот парень и кто его любовники, но между тем, даже зная это, никому в голову не придёт перейти ему дорогу: связи его дома простираются так далеко, что одно только капризное топанье ногой — и уже человек на обочине жизни.
На сие мероприятие явился и Серж, как же без него, но пришёл мужчина отнюдь не на прием, ему нужна была Кукла:
— Добрый вечер, молодой человек! Рад тебя видеть! — мужчина улучил минуту, когда юноша был один, его рука по-хозяйски легла на поясницу и притянула к себе, Кукла по обыкновению подставила щёку, но мужчина властно развернул лицо и впился губами. — Так-то лучше, не забывай, кто я! Щёки будешь подставлять другим, ясно? — неоднозначное передергивание плечами и взгляд Куклы в сторону и вниз.
— В общем, сегодня ты должен меня сопровождать на одном мероприятии, и это не предложение! — суровый взгляд, не терпящий возражений, — мы идем на одну party, а точнее, на открытие клуба моего друга, так что ты должен выглядеть на все сто, поэтому смени этот образ высокомерного отпрыска из высшего общества.
— Хорошо, только я смогу не раньше, чем это общество уйдет, — насмешливо ответил парень.
— Я уже договорился с твоим отцом, то, что ты должен, ты уже сделал, так что марш собираться, машина будет ждать у черного входа, ясно? — раздражённо ответил мужчина.
— Договорились, — с надменным выражением лица и со злобой внутри ответил парень.
— Так-то лучше, — ухмылочка мужчины и похлопывание по заднице парня.
Кукла вернулась в комнату, там его уже ждала девушка, которая без лишних вопросов делала его безупречным для таких мероприятий.
— Меняем всё, мне надо на открытие клуба, рисуем образ дивы, без намека на юность и без пошлости, — спокойно поговорил парень.
— Ок, — как-то сочувствующе посмотрела девушка.
Ей этот парень казался пленником не только этого дома и той жизни, которой живёт, но пленником своего тела: хоть раз кто-нибудь пытался узнать его, заглянуть за эту маску, ведь когда парень сидит перед зеркалом, волосы ещё не уложены, лицо не нарисовано, а одежда не окутала панцирем гламура, это просто юный пацан, который скорей катался бы на велике или просто с книжкой в руках посидел бы дома.
Но сейчас начнётся ваяние Куклы мастером, в совершенстве владеющим кистью и краской.
Через полчаса перед нами предстаёт совершенно другой юноша: волосы, высоко поднятые и уложенные назад, переходят в ирокез на затылке, по бокам почти под ноль, брови изогнуты темными линями, не ниточками, а именно мужественными линиями, на глаза нанесен make up в стиле smoky eyes, отчего глаза сверкают своей синевой, лицо отдаёт фарфоровой белизной, только высокие скулы подчеркнуты, на губы нанес блеск, который не так заметен, зато придает объем, сегодня Кукла одета в black style, черная, легкая, приталенная рубашка Dolce & Gabbana, рукава которой небрежно закатаны, открывая кисти рук, на одной красовались внушительные часы Chopard, инкрустированные драгоценными камнями, пуговицы на рубашке расстёгнуты до середины и благодаря этому можно было увидеть не только белоснежную грудь парня, но и ту самую цепь с кулоном, джинсы Frankie Morello: model — Hot as Hell, style: Sexy Thugs, size — Fuck it up... like you want, клатч Louis Vuitton, выполненный по спецзаказу, который завершил образ.
— Людмила, всё безупречно, собственно, как и всегда, я доволен, — ровный тон, без намёка на восхищение или радость.
Только в зеркале — кто это? Станет ли парень говорить: это я, как я хорошо выгляжу, или о боже, неужели это я? Нет, и ещё раз нет, ответ на вопрос «почему?» вы знаете.
Последний взгляд, пора... Дверь открылась в освещении одинокой луны в окружении ледяной пустоты, Кукла стояла в сиянии красоты и безупречности, окутанная одиночеством существования, и только один человек сейчас смотрел, торжествуя от осознания обладания столь изумительной и тонкой работы вещью — Кукла его, только его и никто не может этого отнять, если он не разрешит.
Водитель открыл дверь, Кукла и Серж сели по привычке и направились на новую ярмарку тщеславия, похоти, всех грехов, где люди ради единственного шанса оказаться там месяцами готовы голодать, но быть в тренде, лечь под папика, подставить задницу, сделать всё, но быть замеченными, взлететь за ночь, а на другую оказаться в сливном бачке. Именно там выстраиваются очереди страждущих, протягивающие руки к тому самому face-контрольщику, кричащих его имя, ведь именно там начинается сказка для одних и опускание на дно других, там забывают слова «честь», «достоинство», «дружба», «любовь», там есть деньги и товар, а уж какой — всё дело вкуса...
Сегодня открытие, и как же без вездесущих папарацци, все готовы позировать, хотя подъехала машина нашего героя, открылась дверь, вспышки, меркнущие перед ним, высокомерный взгляд, сегодня эти назойливые мухи удостоились лишь парой поз, заученных до оскомин, безупречный стиль, и вот икона стиля, ни одного ответа, лишь изогнутая бровь и презрительный взгляд, уверенный шаг, разве важно, кто ещё пришел?
Войдя в новый дом разбившихся мечтаний, простой обыватель поразится той искусно созданной иллюзии роскоши и игры света, музыка завораживает и заставляет тело изгибаться в танце за жизнь под солнцем, желательно где-нибудь на лазурных берегах. Все стремятся выразить почтение именитым гостям, но больше Кукле, чем Сержу, который для этого и взял его с собой, придав себе больше веса и значения.
Здесь есть все, элита шоу-бизнеса и массовка, среди которой Машка, Кирилл, Федька и другие. Если Машка нацепила на себя, как старлетка думала, самое лучшее и make up hand made, то Кирилл был проще, надел, что было (ох как его Машка поносила за это), но с такой фигурой, хоть тряпкой обмотайся, все равно, будешь very yum.
— Как здесь клёво, правда, Кирилл, а? — щебетала девушка, крутя головой. — Вы посмотрите: это же, не может быть, он же самая настоящая знаменитость, цените, что я сделала для вас! — тут уже многозначительное выражение лица, как будто мир должен остановиться.
— Да, конечно, дорогая все оценили это, ты уже это говоришь в пятый раз, — устало проговорил Киря, ему и дела не было до этого, вот бы сейчас оказаться дома, в своей теплой кровати.
Между тем Серж шепнул Кукле, что пора бы уже и подвигаться для народа, и напомнил ему, что его взял не для того, чтобы шампанское пить.
Кукла, недолго думая, на автомате поставила руку и тут же получила поддержку, легким движением оказалась на стеклянном столике, на котором стояла бутылка за несколько тысяч далеко не русских рублей, но одним движением ноги была скинута, что привлекло внимание окружающих, и начался танец, который исполнялся с грацией, надрывом и пылал страстью, сексом, похотью, точностью движений и линий. Лицо приковывало, глаза завораживали, движения бёдер возбуждали, всем хотелось кусочек, да только хозяин сегодня сказал «нет».
Все мысли Кирилла о доме, тепле прервало окаменевшее в изумлении лицо Федьки:
— Эй, Федька, ты чего? — хлопнул по плечу Киря друга.
В ответ тот лишь посмотрел и снова куда-то уставился, Кирилл вслед за ним посмотрел на балкон, и тут уже парень открыл рот от увиденного: это ведь Кукла!
Только увиденное больше напоминало столь модные сериалы, где Louboutin имя нарицательное, где shopping в Dior, как покупка молока в ближайшем продуктовом, в которых отпрыски манхэттенской элиты так напыщенны своей значимостью, только юнцы не понимают, что их слова, поступки и проблемы не более чем пародия на взрослую жизнь, а интриги — детский лепет. Но то, что лицезрели окружающие, было как наркотик нового поколения, за исключением разве того, что для Кирилла, который через smoky eyes видел глаза, в которых отразилось небо, и развевающиеся на ветру струи золотистого шёлка.
Чем закончилась ночь — это не суть и не смысл, это всего лишь отрывок, вырванный из жизни.
Ты первая меня любила, ты первая меня покинула.
1 декабря все по обыкновению в универе занимаются своими делами. Машка достает своими капризными замашками Кирюху, Федька шкодит, а Вика строит глазки налево и направо в поисках того единственного или просто того, с кем можно было бы перепихнуться: ей не привыкать юбку в подворотне задирать...
Кирилл последние месяцы неотрывно следит за Куклой, сцена в клубе не выходит из головы, парнишка ему так часто снится, правда, сны далеко не эротические, в сновидениях они вместе гуляют, и Кукла мило и беззаботно о чем-то говорит, смеется, или застенчиво улыбается, когда Киря его обнимает или сжимает в своих огромных руках его маленькие и нежные руки. Ему стало жизненно необходимо увидеть его с утра, чтобы день задался.
Анализировал ли Кирилл вопрос — «почему?», безусловно, с начало ему казалось, это происходит только из-за внешности парня, но с каждым разом его больше увлекала игра Куклы перед окружающими и отсутствие эмоций, хотя, конечно, они были, точнее, скорей эта была подделка, парень всегда знал, как лучше встать, какое лицо должно быть, каждый мускул играл свою роль, невидимую народу, но точно создававший всё то, что так жаждали в нём увидеть люди. Что толпе надо? Еще в Древнем Риме вывели формулу, с тех пор она сильно не изменилась: «Хлеба и зрелища», и все было, спектакль одного актера, всегда одного, и всегда такого виртуозного. Однако Кире совсем не этого хотелось, ему хотелось увидеть его настоящим, без безупречного лоска, ледяной синевы бездонных глаз. Все чаще парень стал ловить себя на мысли о Кукле как о человеке, которого окутала какая-то тайна, сделавшего его заложником этого образа: и выйти из него нельзя, и пути назад нет.
Отношения Кирилла с Машкой становились всё напряжённей: наверное, с появлением в его жизни странного парня ему захотелось перестать плыть по течению, которым так ловко руководила его подружка, только сейчас в голове всё выстроилось в ряд, и перспектива на будущую жизнь обрисовалось черными красками, с истеричной женой, постоянным гноблением, уничтожением его сильного характера, — да что там говорить, вдавливанием его, как мужчину, в пол двенадцатисантиметровыми каблуками.
Не о такой жизни Кирилл мечтал, будучи ещё юношей в деревни у бабушки с дедушкой, убегая в поле и смотря в голубое небо с плывущими облаками, развалившись в траве. Ему всегда представлялось, что в будущем его ждёт только счастье и рядом будет человек, которого он обязательно полюбит и который отдаст свою любовь ему в ответ, тогда это было какое-то эфемерное существо, но с ним всегда было неописуемо легко и спокойно, ощущать его теплое дыхание у себя на шее. Те странные сны, что были в последнее время, по ощущениям напоминали юношеские грёзы, что буквально сбивало столку, усиливая пропасть между ним и Машей, да и с остальными в придачу. Единожды захотевший запретный плод, парень уже ни перед чем не остановится, чтобы вкусить его.
Да только проблема куда сложнее, Кукла и намека не подавала на хоть какую-то заинтересованность, проходя мимо, ни разу не взглянув на Кирю! Никогда ещё так не было тяжко ощущать безразличие другого человека, чем того единственного, кто ему понравился с той силой, с которой только может любить и желать сердце молодого и сильного парня. Но всё мимо.
Машка, чувствуя приближение чего-то неподдающегося объяснению и пониманию, с завидной регулярностью устраивала истерики, требовала порой того, чего сама не знала (из серии я хочу, извините, а о чём это я сейчас), злилась от ускользания из своих рук Кирилла, который уже не марионетка, взбрыкивавший со стойкостью необъезженного жеребца, злящийся подобно хищнику, загнанному в клетку. Мария не понимала, откуда исходит опасность, оглядываясь по сторонам и присматриваясь к окружающим, но никого не было, разве что... но эту мысль она страшилась больше всего, высмеивая Куклу и подтрунивая над ней, девушка всеми силами пыталась вызвать неприязнь к ней сокурсников, но больше вызывала неприязнь Кирилла, четко осознавая, что если её «будущее» заинтересуется этим парнем, то ей уже его не остановить, а терять свою надежду на безоблачную жизнь ей ох как не хотелось. Но признаки были все на лицо, напряжённое лицо Кирилла, выжидающее по утрам его появление, вздох облегчения, когда парень видит Куклу, блеск глаз и румянец на щеках, когда Кирилл скользит взглядом по его фигуре, по лицу, в эти минуты ей так хотелось вмазать ему, а затем придушить эту пустышку, которая неосознанно или подсознательно посягнула на её собственность.
Именно такими были последние месяцы наших героев до того самого утра, которое приоткроет завесу для Кирилла и испугает Куклу.
Так и сегодня Кирюха ждал его появления, но на первой паре его не было, парень расстроился. На второй тоже нет, и уже Киря раздражен:
— Киря, когда ты меня поведёшь по магазинам, а то одевать же нечего, стыдно же так ходить, а Кирь? Нууу, Киря, пожалуйста, — губки в трубочку, стала капать на разгоряченные нервы парня Машка.
— Да что ты заладила? Сказал, что пойдём! Отвали ты уже, что ты ведёшь себя как капризная девчонка! — прикрикнул Кирюха на неё, отчего на них обернулись.
— Ты совсем что ли из ума выжил, думай, что говоришь и с кем, ты поссориться хочешь, да?! — зашипела подружка.
— Так, всё, достала, пошла ты! А точнее, я пошёл отсюда, идиотка! — Кирилл, не обращая внимания на реплики препода, вышел из аудитории.
Идя по коридорам, парень задумался, что слишком уж завелся, подумаешь, Куклы нет, это создание ведь даже на него не смотрит, ему дела до Кири нет, что он так много думает о нем, пора кончать с этим. Пока парень об этом думал, он и не заметил, что в одном коридоре сидит та самая Кукла, из-за которой столько переполоха с утра.
Его настроение моментально поднялось, и Кирилл улыбнулся, решив подойти к парню:
— Привет! А ты чего не в аудитории? — дружелюбно обратился Киря.
Кукла на него не посмотрела, только его лицо было какое-то странное, а точнее, живое, парень сосредоточено смотрел на свои руки и крутил небольшой кусочек бумаги, губы как-то несвойственно кривились и подрагивали от приближающихся слез, каждый раз, когда на него смотрел, брови хмурились, столь идеальная иллюзия отсутствия эмоция сейчас была под большим вопросом.
— С тобой все в порядке? — Кирилл коснулся плеча Куклы, непроизвольное нежное сжатие его руки ладонью парня, который частый гость его снов.
Разряд ударил в оба направления, необъяснимое ощущение захватило их, Кукла неожиданно посмотрела на него и увидела два уголька, которые не понимают, что сейчас произошло, но так тепло смотрят, что хочется до них дотянуться, чтобы согреться. Кирилл же увидел сначала боль в глазах, а затем страх загнанного зверька в угол.
В считанные секунды Кукла отдернула руку и оттолкнула Кирилла:
— Стой, извини, я не хотел, — горячо проговорил Кирилл, но было поздно, Кукла вернулась.
— Больше никогда не смей меня трогать и смотреть на меня... больше никогда! — Кукла резко развернулась и ушла, оставив парня лишь сожалеть и пытаться понять, что произошло и почему один маленький кусочек бумаги может причинять столько боли этому парню.
Назад на двадцать лет...
Виктор и Алина — союз двух людей, вобравший в себя всё могущество и богатство их семей, которых не тронуло падение империи и развал Союза, и даже лихие 90-е остались незамеченными.
Их история начались красиво, их сердца соединила любовь, столь видной пары не было уже давно среди элиты. Виктор — сильный, мужественный, Алина — нежная, ранимая и безмерно красивая.
Ничто не предвещало краха, однако за кулисами благополучия, трогательной заботы и идиллии, скрывалась ревность мужчины, переходящая в приступы ярости и граничащая с безумием. Виктор не мог терпеть, когда смотрят на его жену: её красота так привлекала других мужчин, светло-русые, слегка вьющиеся локоны и глаза цвета светлого, глубокого, искрящегося сапфира сводили с ума мужчин всех возрастов.
К тому моменту, когда на свет появился их сын, пара переживала трудные времена: муж постоянно срывался, в приступах нередко набрасывался на жену, уличая её во всех мыслимых и немыслимых изменах, а сам пускался во всякие тяжкие. В свете уже слагались легенды об его изменах и оргиях, которые мужчина устраивал.
Отец не обрадовался появлению сына, веря в то, что не отец, а его любовь к жене уже была не более чем болезнью, которая мучила его и доводила до отчаяния Алину.
Алина же растворилась в сыне, который с каждым годом становился её копией, что усиливало отвращение к нему отца, стремящегося наказать его за каждую оплошность, все попытки жены защитить пресекались железной рукой.
Как же Алина любила свое чадо, его золотистые кудри на головке, розовые щёчки, ручки, обнимавшие её, прогулки вместе, чтение книжки перед сном, игры в прятки, и как же щемило сердце, когда он был расстроен, и Боже, как же было больно слышать плачь и крики сына: «Мамочка, мне больно, помоги!». В те минуты мать была на всё готова, но в таких семьях всё «дерьмо» держат вдалеке от посторонних глаз. Слово «развод» не могло было ни то что произнесено, о нём нельзя было думать, к тому же, как это ни странно, Алина любила Виктора и надеялась, что это изменится.
Супружеское ложе уже давно пустовало, Алина не хотела допускать мужа к себе: только не после всего, что он вытворял.
А между тем проносились года, и так минул десяток лет.
— Виктор, ты сегодня почтил нас своим присутствием, очень хорошо, — безупречное лицо Алины ни на минуту не дрогнуло.
— Ты что-то хотела? — стальные нотки, и легкий запах приближающейся грозы.
— Ты прав, хотела напомнить, что мы идём сегодня на ужин к моим родителям, у тебя есть возражения? — лицо неизменно.
— Хорошо, я буду.
На ужине были не только родители и Виктор с Алиной, но и многие другие. Алина в тот вечер была великолепна: шёлковое, темно-синее платье в пол, подчеркивающее её фигуру, сидело идеально, волосы убраны в затейливую, высокую прическу, неброские украшение придавали изящество. Все мужчины, как по команде, делали комплименты, скользили по фигуре глазами, желая Алину. Виктор с трудом дождался конца ужина и повёз жену домой, по дороге царила мёртвая тишина, все понимали, что последует за этим ужином.
Как только закрылась дверь их дома:
— Ты светская потаскуха, вырядилась! — одним движением развернул жену к себе лицом и рукой схватил за шею, — нравится, когда мужики пялятся на тебя, да? Я тебя спрашиваю, что заткнулась?! — его глаза налились кровью, лицо искривилось злобой.
— Отпусти, иди трахай своих шлюх! — выкрикнула Алина и отвесила ему пощечину, отчего Виктор на минуту отступил в недоумении, чем и воспользовалась жена, побежав в комнату.
Да только мужчина, опьяненный яростью, оказался быстрее и не дал закрыть дверь. Влетев, Виктор схватил её за волосы и одним рывком потянул на себя, в следующую секунду с шеи слетели драгоценности, схватил за платье:
— Ну что, сука, сегодня я тебя отымею, как последнею, ты же так это любишь! — злорадство и похоть вперемешку с превосходством над жертвой — и вот коктейль, пей Виктор, смотри не захлебнись.
Платье сорвано, удар по лицу, бросая на кровать свою жертву, только сейчас мужчина заметил сына, стоявшего в оцепенении и не знавшего, что делать:
— Что уставился выродок, пошел отсюда! — мужчина решительно подошел — сильный удар кулаком в грудь, и пацан отлетел и в следующую секунду увидел закрывающуюся дверь.
А потом... а потом только крики матери, удары и снова крики...
01 декабря мальчика по обыкновению отвезли в школу, в этой семье не принято менять планы из-за неприятностей, всё должно быть по расписанию. Мальчика по обыкновению привезли домой.
Первым делом он стал искать её... ту, которая его первым полюбила, ту, чьё имя он первым произнёс и которая заботилась о нём, и которую он готов был любить не с вопросом «почему?» или «зачем?», а потому что любовь их связала, когда его жизнь зародилась.
Но нигде не было Мамы, осталась только ванная, свет из которой лился в темную комнату:
— Мама? — в ответ тишина, мальчик открыл дверь... столь прекрасное, бледно-фарфоровое лицо матери лежало на её тонкой изящной руке, а глаза безжизненной синевой смотрели на сына.
Парень подбежал, пытался поднять бездыханное тело из алой воды, но не мог, на него напала паника, безысходность ситуации, слезы полились, Мама не приходила в себя не отвечала и не слышала, потому что... потому что была мертва. Он сполз на пол, сжался калачиком и заплакал, от шока парень вырубился.
Очнулся у себя в кровати, сколько времени не знал, на секунду ему показалось, что ему всё это приснилось, хотел встать, но увидел фигуру отца на кровати:
— Сын, я должен тебе сообщить, что мамы больше нет, — с тяжестью и надрывом сказал отец и ушёл.
Всё в голове пронеслось, как кошмар.
Похороны прошли сдержанно, отец и сын их выдержали с достоинством. По завершении всего, когда пришедшие почтить память ушли, парень подошёл к отцу, который находился в своем кабинете. При появлении сына отец оторвался от созерцания огня в камине и уставился на него, сейчас сын так напоминал мать, он навсегда станет немым укором для него, напоминаем о той ночи, когда Виктор окончательно сломал и убил женщину, которую любил больше чем свою жизнь:
— Отец, у меня всего один вопрос, почему? Почему мама оставила меня? — он стоял со слезами в глазах.
— Не знаю, оставь меня в покое, единственное, что могу, так дать тебе вот это, — мужчина протянул кусочек бумаги сыну и снова стал созерцать пламя огня, в котором ему суждено гореть уже при жизни.
Сидя на кровати в своей комнате, которая освещалась лишь ночником, он развернул бумагу, то что прочитает парень навсегда изменить его мир:
«Я сделала это для тебя, когда ты вырастешь, ты это поймешь. С любовью твоя Мама.»
На листочке были слезы, чьи они? Быть может матери, писавшей, быть может, отца, читавшего, а может, это слёзы паренька, только что скатившиеся с его щёк и упавших на листок, который станет его проклятием и мукой, болью с примесью печали о той, которая его первая покинула.
Можно осуждать, можно сочувствовать, писать, говорить и думать, но человек, на это решившийся, сам выбрал свой путь и конец. Лишь только трагедия в душе паренька не уйдет никогда.
Каждый год он будет крутить клочок бумаги, разворачивать его, читать снова и снова, задавать вопросы: «Почему?», «Зачем?», «Как?», но никогда не найдет ответов на эти вопросы, ведь та, которая могла ответить, уже давно не с ним...
Вы либо безнадежно глупы, либо искусно притворяетесь.
С того рокового дня прошло много дней и бессонных ночей, руку так жгло до сих пор от его прикосновения... печаль, лишь печаль и грусть о нём, ведь с тех самых пор Кукла так и не посмотрела в сторону Кирилла, всегда в сиянии шика и роскоши, в окружении вереницы поклонников, мимо проходя в тёмных очках, в которых лишь темнота и пустота, оставляла бедолагу со щемящим чувством в груди, похожим больше на кол, и раз за разом методично со свойственным безразличием вбивала посильнее...
Порой Кириллу казалось, что он сходит с ума, логические цепочки были не логичны, все доводы «против» обрубались на корню, а доводы «за» казались слишком иллюзорными... Перемены в его поведении стали очевидны не только Марии, но и другим ребятам:
— Что, Машка, говорил я тебе, твоего дружка надолго не хватит, теперь как преданный пёс, наверное, готов спать у ног Куклы, а на кой ты ему сдалась, а Машка?! — разразился хохотом Федька, теперь задира брал реванш и упивался уязвлённой злостью королевы бала, для которой праздник, по всей видимости, подходит к концу.
— Ты бредишь, козёл! Ещё только одно слово — и скажу Кире! Что глаза вылупил, маленький ублюдок? Думал, я дам спуску твоей шизофрении? Сам ты кто — пёс, лакей или просто мразь, недостойная даже у его ног спать? Всё ходишь с важным видом, а сам-то всё не знаешь, как пристроить своего дружка, в его туннель любви... Что заткнулся? Ты мордой не вышел, ты никто и имя твоё никак, ты просто... — в этот момент Федька размахнулся, пытаясь дать одуревшей от собственно желчи Машке в бубен, но его руку вовремя перехватил Киря и с размаху засветил ему в ухо.
— Ты охерел, ты на кого руку поднимаешь, а? — но его лицо скорей было недоумевающим, чем злым.
— Да, Киря ты представляешь, что вытворяет... — запричитала подружка, окрыленная мыслью, что не все ещё потерянно.
— Ты-то рот закрой, я половину слышал, что ты тут несешь, а вообще сами разбирайтесь, — парень резко развернулся и ушёл.
Все как вкопанные стояли, не поняв, что произошло. Машка опомнилась раньше всех, побежала за Кириллом и догнала ведь, зараза!
— Киря стой, да стой же ты, Киря! — окрикнула девушка его.
— Что тебе? — раздражение.
— Разве все они не правы, и я не права, что Кукла тебе нравится? — нервы на пределе, ещё бы, такая щекотливая тема, только не смешно что-то вовсе.
— Правы! — округленные глаза Машки. — Только вы в этом видите что-то извращенное, что-то ненормальное, а разве человек не может просто нравиться, что должен быть подтекст? — Киря подумал, что удачно завернул и выкрутился, тем более самый удачный ход — это не оправдываться, а сказать полуправду, устраивающую обоих.
— А что тут нормального, это же Кукла! На что ты рассчитываешь? — в полной растерянности пролепетала Машка.
— А должен? — смешок.
— В смысле?
— Рассчитывать. Маша, не тупи! — да, ситуация действительно уморительная.
— Я тебя не понимаю, ровным счетом ничего не понимаю, что с нами? — ход конём.
— А что с нами? — ловкий блок.
— Ты издеваешься? — девушка развернулась и хотела было уйти, но парень резко развернул её к себе.
— Слушай меня внимательно, если хочешь быть со мной, тогда выкинь всё это из головы и не доставай, ясно?! — жёстко подытожил парень.
— А что другие? — с тревогой в душе сказала Машка.
— Это моя забота, а кто не поймет, встретится с моим кулаком! — сказал, как отрезал.
Новость разлетелась, весь вуз судачил, как и везде, история так обросла, что, в конечном счете, получилось, как будто Федька чуть было не бил зубами Машку об батарею, а Киря ему за это швабру в ж... вставил. Ох уж эти студенты, им лишь бы заниматься чем попало, только не учиться.
Тонкий слух Куклы на протяжении целого дня улавливал имена Машки, Федьки и Кирилла, и вроде здесь нет ничего такого, но каждый раз при упоминании имени Кирюхи в голове вспыхивали его глаза, такие теплые и притягательные. Порой, пока никто не видит, Кукла морщила носик, пытаясь отогнать эти мысли, которые заставляли столь безучастного слушателя прислушаться к сплетням. Конечно, в батарею и швабру несильно верилось, хотя Федьке-забияке не мешало бы для профилактики, как и этой дуре зазнайке, эта сладкая парочка уже Кукле порядком поднадоела. Но стало очевидно, что ссора, так или иначе, из-за его персоны, — волновало ли его это? Не то чтобы сильно, но отчего-то упоминание про этого парня с глазами-угольками как-то грело.
В пятничный вечер намечались соревнования по гимнастике между вузами столицы. Кукла частым гостем не бы

Поделиться в: