Помнится, была такая рок-н-ролльная песенка «I`m not your steppin` stone», очень популярная в свое время. Когда я не был близко знаком с английским и смысл многих идиом был закрыт для меня, я перевел ее примерно как «Я не камень, на который ты можешь наступить». Сейчас, когда ясно что на самом деле это значит, это выглядит забавно, но тогда я все переводил буквально. И вот переведя таким образом это название, я живо представил себе лежащего на земле человека и женщину, поставившую ногу на его голову. И внезапно почувствовал взрыв адреналина и необычайное возбуждение, потому что этим человеком был я. Отчего так произошло? Меня всегда завораживала красота женского фигуры, и, как всякий нормальный мальчишка, я всегда стремился увидеть эту фигуру обнаженной. Мне было 10, когда это произошло в первый раз: случайно (чесслово!) на даче я увидел в окно, как переодевалась моя двоюродная сестра. Полностью раздевшись, она смотрелась в зеркало. Почему-то особое внимание я обратил на ее ноги. Она по праву могла гордиться ими — полные бедра, налитые молодостью и силой, коленная чашечка, не острая, как у девочек-подростков, и не круглая, как у взрослых теток, красивые голени, оканчивающиеся прекрасными стопами — все это гармонировало друг с другом и не выходило за рамки того, что зовется красотой. Все как надо, ни грамма лишнего жира; конечно, гораздо больше меня зацепил другой вид, однако тот беглый взгляд и восхищение ее ногами, видимо, и способствовали моей дальнейшей ориентации. Зерно было брошено и проросло спустя несколько лет, когда я неправильно перевел название рок-н-ролльной песенки. С тех пор меня часто посещали фантазии на тему foot fetish и гораздо чаще я стал обращать внимание на женские ноги, глядя на них с совершенно иной позиции. Можно сказать, я стал фут-фетишистом, хотя впервые фантазии воплотились в жизнь лишь спустя несколько лет, когда мне было 18. Произошло это тоже благодаря случаю: я потерял кассету с записью Madness, довольно редкой штукой в наших краях. Но знал я, у кого оно есть и, найдя этого человека, спросил переписать. Естественно, это была девушка, Марина, учившаяся на параллельном курсе. И естественно, кассеты у нее на руках не было, гуляла она по чужим магнитофонам уже с месяц. И тогда, не думая особо о последствиях, я взял и ляпнул:
 — Мариш, добудешь — все для тебя сделаю.
 — Ловлю на слове, — сказала она с загадочным блеском в глазах. И ведь поймала-таки... В тот же вечер раздался звонок: «Приходи, есть мэднесс». Было уже 9 вечера, но эта ерунда значения не имела. Через 15 минут я был у нее.
 — Итак, ты сказал «все» — проговорила она, внимательно глядя на меня. Она сидела в мягком кресле, скрестив ноги, с большим бокалом любимого чая со льдом и лимоном. Честно говоря, ее вид, когда дверь открылась, здорово ударил по глазам: казалось, кроме рубашки и резиновых банных тапочек на ней ничего не было. А может, так оно и было. Недлинная клетчатая рубаха едва доходила до середины бедер, глянув на которые я сразу вспомнил ноги сестры, где так же длина гармонировала с полнотой, создавая неотразимое впечатление.
 — Итак, ты сказал «все» — произнесла Марина, поднося бокал к губам, на которых играла хитрая улыбка. Я почуял неладное, но отступать было поздно.
 — Ну, в пределах разумного, конечно.
 — Естественно, с крыши прыгать не заставлю.
 — А что заставишь?
Она некоторое время молчала, глядя на бокал, потом тихо произнесла:
 — Знаешь, мне всегда было интересно, как это — иметь раба. — И вонзив в меня глаза, она твердо сказала: — Ты будешь моим рабом.
Когда она произнесла «раба», я почувствовал вдруг пустоту в груди, будто что-то сорвалось от внезапного волнения. А когда прозвучало «рабом», я ощутил неизбежность, не подлежащую обжалованию. Впрочем, когда первая волна схлынула, все стало гораздо легче для восприятия. Взгляд Марины обрел прежнюю мягкость.
 — Ты согласен?
Какое-то время я собирался с мыслями и молчал.
 — Ты сказал — «все» — напомнила она.
 — Я помню, подожди. — 
Я — раб. Она может сделать со мной что захочет. Захочет — высечет, захочет — изнасилует в зад или продаст... кошмар... а захочет — использует как коврик для ног... Так... это уже интересно. Былые фантазии возродились и тут же померкли перед перспективой лечь под настоящие живые девичьи ноги, которые вот прямо тут, передо мной, надо только сказать «да». Ей-богу, я чуть с ума не сошел: с одной стороны воплощение желаний, а сдругой — болезненное рабство... Что делать? Впрочем, если неизбежность не подледит обжалованию, то возможны поправки.
 — При условии, — сказал я. — Никакой боли, никаких золотых дождей и прочей ерунды.
Марина залилась веселым смехом:
 — Хорошо, пусть будет так. В общем-то, я и не подразумевала ничего подобного. Просто столько об этом читала, что интересно самой почувствовать под ногами живую подстилку.
И кто сказал, что жизнь — проза и не бывает сном? Весь следующий год я провел под ее ногами. Ей доставляло огромное удовольствие, поставив ноги мне на лицо, читать книгу или смотреть тв или играть, заставляя меня ловить ртом ее пальчики, как кошка ловит бантик, или в задумчивости двигать стопой, потирая пяточкой по лицу, но чаще я делал массаж ног. Кожа ступней у Марины была мягкая, шелковистая, безо всяких намеков на мозоли, мне достовляло большое удовольствие ласкать их. Постепенно я научился делать это достаточно профессионально, что моя госпожа испытывала сексуальное удовлетворение. И так целый год...

Поделиться в: