Скорый поезд Москва — Владивосток мчался по просторам Сибири. В одном из его служебных купе сидели проводницы, пожилая и полная Вера Петровна и ее напарница Марина. Если бы не униформа, ее скорее можно было принять за учительницу или врача. Это была красивая блондинка с приятными манерами, в прошлом библиотечный работник. Даже в дороге на этой канительной работе она постоянно следила за своей внешностью и всегда выглядела очень пикантно, а облегающая форма проводницы только подчеркивала изумительную привлекательность ее фигуры.
Обслужив пассажиров, женщины заканчивали ужин и в молчании пили чай. Внимательно присмотревшись к своей подруге, Вера Петровна спросила: — Что, накатило? С ожесточенным выражением глядя в сумеречное окно, Марина кивнула. — Вижу. И кто? Тот из восьмого, что сел в Новосибирске? — Он. — Видный мужчина. Уже договорились? — Да. — Хорошо, — согласилась Вера Петровна. — В ночь я тебя подменю. Только не дури: будет предлагать деньги — бери. Сколько тебя можно убеждать. Марина гневно взглянула на нее. — Молчу, молчу, — замахала рукой Вера Петровна, хорошо зная, что за этим последует вспышка длительной обиды на нее. Однако, собрав со столика посуду и направляясь в туалет мыть, укоризненно произнесла: — В конце концов ты же не миллионерша какая-нибудь. Но Марина уже не слышала, находясь во власти все сильнее охватывающего ее возбуждения. Такое с ней периодически происходило раз в два-три месяца, и тогда семья, женская верность, деньги — все уходило куда-то в небытие и на поверхность выплывала одно неукротимое желание, совладать с которым она не могла. И она кидалась в него безоглядно, как кидаются в омут головой, зная, что другого выхода нет.
Вот и сейчас, оставшись одна, она по привычке подкрасила губы, а перед глазами стоял пассажир из восьмого купе, широкоплечий стройный мужчина с цепким взглядом и решительным волевым лицом. При первой же встрече безошибочным инстинктом женщины она сразу почувствовала в нем страстного, бесстыдного и неутомимого любовника, способного удовлетворить даже Мессалину. И инстинкт никогда не обманывал ее.
«Должно быть еще в ресторане», — подумала она. Эротические сцены, одна соблазнительней другой, рисовались ей. Она достала металлическую фляжку с коньяком и сделала два небольших глотка. В таких случаях она всегда прибегала к его помощи: вино делало ее раскованной в любви.
И в десять часов вечера, передав дежурство Вере Петровне, она с горящим от нетерпения взором поджидала любовника в спальном купе. На ней был один лишь халатик, застегнутый на две пуговки. Ночник слабо освещал крошечное помещение. Наконец он появился с небольшим свертком в руке.
 — Тебя в коридоре никто не видел? Боязнь постороннего взгляда и разоблачения заставляла ее не терять голову в критические моменты и быть предельно осторожной. Он снисходительно улыбнулся и обнял ее. Они страстно поцеловались, сгорая от вожделения.
 — Я истомился от ожидания. Его рука скользнула под халатик и сжала грудь.
 — А я давно уже мокрая. Раздевайся и не шуми, чтобы пассажиры за перегородкой не услышали. В тесном купе рослому мужчине было неудобно, тогда она, сбросив халатик, принялась торопливо ему помогать. Вид обнаженного мужского тела ее ошеломил и привел в экстаз. Она опустилась на колени. — Дай полюбуюсь. Взяла в руку эрегированный член, помаструбировала его и прижалась к нему щекой. — Сейчас я твоя рабыня. Тебе будет доступно все, но сначала грубо изнасилуй, изнасилуй в попочку. Если я буду сопротивляться, — не обращай внимания. Я рабыня твоя, — намазала член кремом и подняла голову. — Ты понял меня? Он не заставил себя ждать и сильными руками резко поднял ее с пола и повалил лицом на постель. Она начала извиваться, но неожиданная боль в шее заставила ее замереть. Боясь вскрикнуть, она вцепилась зубами в простынь и почувствовала, как ей раздвинули ягодицы и член начал медленно проникать в анус, наполняя тело сладострастием. Это заставило ее расслабиться и отдаться сношению. — Глубже! Пожалуйста, глубже! — все время шепотом приговаривала она. — И грубее... Они несколько раз кончили таким способом, прежде чем почувствовали необходимость передохнуть. Когда, отдав должное гигиене, они выпили, она разговорилась. — Я, наверное, скверная баба. Как видишь, изменяю. — Муж знает или подозревает? — Даже не догадывается. Он у меня исключительно положительный человек, орального и анального секса не признает — считает это извращением. Одним словом, настоящий советский кандидат филологических наук, закомплексованный на так называемой порядочности. Секс для него — супружеская обязанность, не больше. Он увлечен своей филологией и счастлив. Как и всякой кабинетной крысе больших эмоций ему не требуется. Мне же иногда хочется сильных ощущений, хочется насладиться мужчиной. — Поэтому и пошла в проводницы? — Ты догадлив. Впрочем об этом не трудно догадаться. — А я постиг науку любви в зоне. Она с интересом посмотрела на него. — Вот как! За что сидел? — Сейчас это называется коммерцией, — он выпил дорогого вина. — Для чего ты мне это рассказываешь? Она слегка шлепнула его по лбу. — Глупый! Я рассказываю это, чтобы ты знал, что сегодня я счастлива, потому что у меня ночь любви. Он положил ей руку на горячий холмик Венеры, но она остановила его. — Не торопись. Учись быть последовательным дегустатором. А сейчас я хочу испить тебя. Пожалуйста, встань. С этими словами она привалила его спиной к стенке и опустилась на корточки. — Люблю смотреть, как поднимается член. С помощью минета быстро возбудила его и попросила: — Подольше не кончай, потерпи, дай насладиться... Только минут через двадцать он крепко сжал ее голову и излился бурным потоком, шепча бессвязные слова благодарности. Такого искусства, какое она продемонстрировала ртом, он и на зоне не много встречал. С наслаждением проглотив сперму и обтерев платочком губы, она восхищенно произнесла: — Ты удивительно волевой мужчина. Другие и пяти минут не выдерживают. Расскажи о себе и наберись новых сил. Она включила яркое освещение, и они присели к столику. Попивая вино, он рассказал о своей жизни. Она слушала, откинувшись на подушки. Спросила: — Ты состоятельный человек? Он потер ладонью подбородок. — Хотя жена предала меня и давно замужем, я хочу обеспечить своим детям хорошую жизнь и делаю для этого, что могу. — Завидую. Между прочим, у нас тоже двое детей, оба учатся хорошо и, похоже, не бесталанные. А женщины любят тебя? — Женщины — потаскушки. Их влекут ко мне только деньги. Ты первая удивила меня своим бескорыстием. Она поднялась и погладила его по широкой груди, помолчала, разглядывая его грубоватое волевое лицо, потрогала подбородок, на котором начала появляться щетина. — Некрасивый, но привлекательный... Значит, у тебя есть богатство и дети, не хватает только любимой женщины, — улыбнулась. — Представь, что я твоя любимая женщина. Объяснись в любви. Соври, но объяснись. Так приятно слушать безумный лепет мужчины. Откинулась на подушки и, поджав ногу, приняла дразнящую позу. — Красивая? Ну, объяснись! Блеснувшее в его глазах вожделение доставило ей огромное удовольствие. — Ты дьяволица! — приглушенно воскликнул он. — Подобной женщины я не встречал! Бросай свою кабинетную крысу! Куплю особняк, какой пожелаешь. Положу в банк на твое имя деньги, большие деньги. Их тебе хватит с детьми. Но будь моей! Я ворочаю миллиардами. Не упускай случая, соглашайся! — Это слова настоящего мужчины! Иди ко мне! Прижала его голову к себе и, раскрывшись как раковина, отдалась его языку и губам. Потом он взял ее, высоко приподняв ей ноги. Из матраса и подушек соорудила высокое ложе, чтобы он мог стоя, без помех, вести коитус. Она уселась на ложе, протянула руки под ягодицами, взяла его за яички и стала сама руководить его действиями. — Если буду громко стонать, — предупредила она, — зажимай мне рот... — Бесподобно! Такой женщины я еще не встречал... — Напрягись и сдави мне соски, — время от времени просила она. — О, я улетаю, улетаю! И в полубессознательном состоянии склонялась ему на грудь. Если нужно было, она натренированными мышцами влагалища умело массировала головку члена и вновь и вновь возбуждала его. Казалось, они оба не имели предела страсти и опомнились лишь на рассвете, когда почти совсем побелело окно и в вагоне послышалось движение.
Он взглянул на часы. — Пять. Через полчаса мне сходить. Торопливо оделся. Она накинула халатик и, улучив минуту, выглянула в коридор. — Никого. Он на мгновение задержался. — Нам нужно обязательно встретиться. Пошли телеграмму. Вот моя визитка — там адрес. Закрыв за ним дверь, села на постель и прочла: «Симонов Леонид Тимофеевич, председатель акционерного общества «Скиф». Положила визитку на столик и задумалась.
«Другой встречи не будет. Такое я уже пробовала. Истинноеудовлетворение каждый раз мне доставляет только новый мужчина, и вэтом весь секрет. Но что это? Наваждение Дьявола или, напротив, Божья благодать, время от времени снисходящая на меня, чтобы я не разрушила семью и не сделала несчастными самых дорогих для меня людей?»
Но на этот вопрос она и сама не могла дать ответ.

Поделиться в: