Дорога домой после работы... Что-то в этом есть такое умиротворенное, расслабляющее. Несмотря на достаточно поздний час, машин на дороге было достаточно много. Печать усталости их владельцев от трудового дня отпечаталась даже на самих машинах. В движении четырехколесных друзей человечества чувствовалась тяга хозяев к домашнему очагу, теплу, уюту. Заправившись на последние пятьдесят рублей, я ехал домой, полностью разделяя желание о скорейшем «прибытии на базу», всех остальных участников дорожного движения.
Она стояла на самом краю тротуара в начале Нового Арбата, на границе света, излучаемого фонарем и ночной темени, уже охватившей к этому времени Москву. Метрах в пятистах от моего дома. Поскольку большая часть моего внимания была занята дорогой, да и скорость была приличной, рассмотреть ее толком не удалось. Однако даже беглого взгляда было достаточно для того, чтобы в полной мере оценить ее фигуру и одежду. Они были настолько эффектны, что сначала у меня промелькнула мысль о том, что девушка эта — одна из тех, кого в последнее время порядком развелось на центральных улицах города, особенно с наступлением «темного времени суток». На ней было весьма короткое черное платье с декольте, черные чулки (или колготки, черт их разберет). Высокая, стройная. Но вытянутая правая рука красноречиво свидетельствовала о других намерениях незнакомки. «Как же я устал сегодня на работе!» — подумалось вдруг мне — «И наверняка ей куда-нибудь за тридевять земель. На фига мне все это надо? Я же уже почти дома, а там — теплая ванна, уютная постель, завтра утром опять на работу...».
Я затормозил, сворачивая к тротуару, хотя, как правило, не предрасположен к непоследовательным поступкам. По всей видимости, сделал я это слишком резко, потому что девушка отшатнулась от дороги, как черт от ладана, при этом, повернувшись ко мне спиной, всем своим видом говоря о том, как я ее напугал своим неожиданным появлением. Я потянулся к пассажирской двери и изнутри открыл ее, боковым взглядом отметив для себя несколько машин, пристроившихся за мной, с намерением подобрать голосующую девушку, если вдруг я откажусь от мысли везти ее.
«Обломитесь, граждане», — почему-то со злорадством процедил я сквозь зубы.
 — Войковская! — громко заявила девушка, заглядывая ко мне в салон.
 — Поехали, — говорю.
 — Сколько денег? — поинтересовалась она, не торопясь садиться.
 — Да поехали, елки-палки! — нетерпеливо произношу я, делая головой пригласительный жест.
 — Так сколько же?
«Е-мое», — думаю — «терпеть не могу стоять на дороге с открытой дверью, спиной чувствуя волчье дыхание «бомберов», стоящих в нетерпеливом ожидании, за моей машиной.»
 — Садитесь, садитесь, бесплатно. — Черт возьми, декольте у нее было глубокое, открывающее два полушария прилично развитой груди и ложбинку между ними. Взгляд мой, с трудом оторвался от этого шикарного зрелища и поднялся чуть выше, на ее лицо. Оно было достаточно миловидное, в меру накрашенное, и по большому счету доброжелательное. Волосы темно-русые, прическа короткая, что всегда нравилось мне, с достаточно требовательным вкусом относящемуся к внешности девушек. К сожалению, мой вкус (вкупе с приступами лени, не часто, но все-таки, охватывающими меня) сыграл со мной злую шутку — в последние полгода я был обделен женским вниманием и лаской. А, принимая во внимание страстность моей натуры и температуру крови, полгода — страшный срок.
 — Так не бывает! — уверенно заявила незнакомка.
 — Еще как бывает, — не менее уверенно заявил я.
Видимо, моя уверенность произвела определенное впечатление на нее.
Она улыбнулась и, наконец, влезла внутрь, закрывая за собой дверь. Я зажмурился — обычно пассажиры со всей дури шарахают дверью машины, закрывая ее. А такие удары для водителя — все равно как удар поддых. Странно, дверь была закрыта ею без ужасного грохота — одно это могло расположить меня даже к незнакомому человеку. Поехали.
 — Я не верю, — сказала она улыбаясь. Голос у нее был высокий, но не раздражающий. Первых мгновений общения мне было достаточно для того, чтобы понять что она — довольно жизнерадостный и веселый человек, открытый, что называется. Либо простушка, либо не москвичка, точно.
 — Почему? — удивленно произнес я в ответ, — что тут такого?
 — Ну не бывает так, и все!
 — Как же не бывает, когда вот... непосредственно... едем уже. — вполне логичный ответ, не правда ли?
 — Слушайте, тогда я боюсь, — то ли в шутку, то ли серьезно сказала она.
 — Ну вот, здасте-приехали! — обиженно сказал я, косясь на свой дом, который мы в этот момент проезжали.
 — Нет, на самом деле не боюсь, — улыбнулась она — Просто странно все это. Бензин-то подорожал в последнее время.
 — Ну и что? — Хотя я-то прекрасно понимал «что». Полчаса назад
последний мой полтинник уплыл прямо в пасть нашим акулам нефтяного бизнеса. До зарплаты оставалась неделя. Мне ли не знать «что».
 — Ну, как же тогда бесплатно возить кого-то, смысл?
 — А что, обязательно нужен смысл? — почти с вызовом сказал я. — Вот мой дом, кстати.
Она посмотрела сначала на дом, потом на меня, еще больше осознавая
комизм и даже некоторый идиотизм происходящего.
 — Слушайте, зачем все это?
 — Ну, вот захотелось Вас подвезти, несмотря на то, что ехал домой, ни о чем таком не помышлял даже.
 — Сказка какая-то.
 — Почему сказка? Я что, на волшебника похож? Удивительно было, если бы меня кто-то повез бесплатно. А Вы-то чего удивляетесь?
 — То есть?
 — В зеркало мы давно смотрели в последний раз? — Тяжеловатый, конечно, комплиментик, но девушка улыбнулась, всем своим видом давая понять, что мой «тяжеловес» пришелся ей по вкусу.
 — Все равно... Чудес на свете не бывает.
Приятно чувствовать ее удивление, в душе-то я хорошо понимал его.
Дальше разговор велся в задорно-озорной и очень добродушной манере, с ярко выраженными шутливыми интонациями. Обожаю такую беседу.
 — Кто это Вам сказал такую чушь?
 — Не помню, но знаю — это точно.
 — Вот тогда, пусть сегодняшний вечер заставит Вас пересмотреть Ваш взгляд на невозможность чудес.
 — Обалдеть. Мне же далеко ехать! — Она не переставала улыбаться.
 — Самое обидное, что это почему-то стало считаться странным, если кто-то кого-то решил подвезти бесплатно. Закончим на этом. — Твердо сказал я.
 — Ладно! — даже несколько игриво согласилась она.
 — Что так поздно, с работы? — поинтересовался я.
 — Ага, задержалась вот.
 — А где изволите работать? — в голове пронеслись образы: офис, приемная, селектор, «Чаю нам, пожалуйста»
 — В библиотеке.
«Ни фига»
 — Мать честная, в Ленинке, что ли?!
 — Да. В столовой. Я — повар.
«Ну, это еще куда ни шло», — подумал я. Дело в том, что ни видом, ни (судя по всему) содержанием, попутчица нисколько не подходила под стереотип библиотекарши. Ну, а стереотип повара у меня был не такой устойчивый.
 — И до каких же часов работает столовая в Ленинке?
 — Ну, вообще-то до шести, но сегодня вот решили с начальством пивка попить.
 — Святое дело, с начальством-то.
 — Ну так!
 — А начальство-то не обижает, платит исправно?
 — Начальство у нас нормальное, молодое, армяне...
 — Ленинки начальство?!!!
 — Да нет, столовой.
«Слава Богу». Не могу сказать, что я не люблю армян (очень даже уважаю), но, согласитесь, это был бы достаточный повод для удивления. Я включил магнитолу, которую поставил на паузу когда останавливался, чтобы «подхватить» попутчицу.
 — Ого, еще и с музыкой! — засмеялась она, — А курить у Вас можно?
 — Нужно. — Ответил я, косясь на свою пачку и открывая пепельницу.
Обычно после такого вопроса, что делают? — правильно, закуривают. Так вот, она не закурила. «Черт те что» — подумал я, сам еще не до конца не отойдя от некоторой нереальности происходящего. Или я слишком впечатлительный?"Таааак, ладно»
 — Да и еще, — вкрадчиво произнесла она, — нельзя ли остановиться где-нибудь, я бы себе пивка купила. Пива хочется, сил нет.
 — Нет проблем, увидим палатку — остановимся. «Так, где там у нас ближайшая будет?»
 — Скажите, а какое Ваше любимое блюдо? — Спросил вдруг я — В смысле приготовления?
 — Знаешь, — «Дурдом, я с ней на Вы, она со мной — наоборот». — Терпеть не могу готовить. У меня мечта — красивые длинные ногти. Так вот, пока я здесь, мечта эта — неосуществимая.
 — А что, вот эти... самоклеющиеся... нельзя одевать?
 — Так это же вредно для ногтей, — поучительным тоном произнесла она, — а потом хочется свои длинные иметь. — Ударение на «свои».
 — Не в ногтях счастье, — глубокомысленно изрек я, — так все-таки, насчет блюда?
 — Поверишь, макароны. Приготовить их так чтобы не слипались, не сваливались. Вот это — кайф. Ой, а что, это уже Белорусский?
 — Да, а что?
 — Что-то как-то быстро мы до него доехали.
 — Нормально доехали, — ответил я, все же польщенный ее непроизвольным (скорее всего) комплиментом моему водительскому мастерству.
 — Да нет, я много раз так вот ехала, так мы намного дольше до него добирались.
 — Ну, так я же в центре живу, все таки — родные места. Грех не знать.
 — Действительно. А насчет ногтей ты зря. Для женщины это важно.
 — Могу себе представить.
 — Не, я серьезно.
 — Верю, верю.
Я взял пачку сигарет и протянул ей.
 — Спасибо, у меня свои, — сказала она.
«Интересно, какие?» — подумал я. Но она закуривать даже не собиралась. Дурдом.
 — Меня, кстати, Люся зовут. — Неожиданно произнесла она и взглянула на меня. Боковое зрение у меня развито нормально, так что я прочитал вопрос в ее мимике.
 — Меня — Мурат.
Фразу «Очень приятно» мы произнесли одновременно. Фу-у-у, это хорошо, на самом деле, что она первая представилась. Терпеть не могу обращаться к незнакомой девушке с каким-нибудь идиотским вопросом типа «Девшка, а как Вас зовут?». От этого вопроса, произнесенного на улице или в каком-нибудь присутственном месте, так и разит банальной пошлостью. И вообще, люблю, когда меня представляют.
 — А-а-а, Люся — это, как я понимаю, уменьшительно-ласкательное от Людмила? — задал я вопрос, банальнее которого придумать было сложно.
 — Ага, только вот не люблю, когда меня Людмилой называют. Вот когда мне будет за тридцать, тогда буду Людмилой, а так — Люся. Не хочу взрослеть.
 — Аналогично, — поддержал я собеседницу, так как сам придерживался такого же мнения. — До восемнадцати хотел взрослеть, а теперь — как отрезало.
 — То же самое со мной. Я вот смотрю на наших поварих, которым под сорок — ужас. Я там долго работать не смогу. Из жалости к себе. Ты бы видел их ноги, они все опухшие, вены вздуты... Там ведь все время стоять приходится.
 — Слава Богу, что не видел. Не очень аппетитное, наверное, зрелище.
«Ногти-то, действительно, фигня, а вот ноги...» — подумал я и, сам того не
желая, скосил глаза на Люсины коленки. Ноги у нее были потрясные. В меру полные, не костлявые, стройные и длинные. Ну и, естественно, черные чулки (или все-таки колготки?) им придавали еще больше стройности.
 — Так все-таки, — я решил переменить тему, — я извиняюсь, много платят-то в столовой Ленинской библиотеки, если не секрет, конечно?
 — Сто тридцать рублей в день.
 — Угу, мне где-то так же.
 — А цены?
 — Что это ты так выспрашиваешь, — шутливо удивилась она, — шпион что ли?
 — Не, работу ищу, — включаясь в игру, ответил я, — шутка. Просто, понимаешь, я как бы аспирант, диссертацию пишу. Так что, вполне возможно, скоро у Вас объявлюсь. На кафедре все говорят — Ленинка, Ленинка, а я еще ни разу там не был.
 — Да ладно, все там будем... — глубокомысленно произнесла Люся и с уважением взглянула на меня.
«Интересно», — подумалось мне вдруг, — «со сколькими аспирантами она знакома?» Судя по ее заинтересованному взгляду, я — первый.
 — Вон, магазин, сейчас будем перестраиваться, — ехали мы в левом ряду.
 — Ой, а может не надо? — испуганно пролепетала она
 — То есть? — Удивился я.
 — Столько трудов из-за одной бутылки пива. Машин столько кругом.
 — Да ладно, чего уж там.
 — Ну, спасибо.
 — Не за что.
Остановились.
 — Я сумочку с пакетом у тебя оставлю?
 — Мне они не помешают.
Вылезала она из машины со всей элегантностью, свойственной женщинам с длинными, стройными ногами. Сначала сжатые ноги вынимаются наружу, ставятся на асфальт, а уже за ними из машины удаляется все остальное. Чертовски привлекательное своей непередаваемой грацией движение. Опять же, аккуратно закрыв дверцу, она легкой походкой, не оборачиваясь, пошла в магазин.
«Ну, барышня», — подумал я, когда дверь магазина закрылась за ней, — « я с Вас, как говорится, валяюсь. Пошла, сумку оставила. Бери — не хочу. Откуда такое доверие? Неужели я так Вас очаровал? Или просто в сумочке ничего ценного нет? Эх, Люся, Люся...»
Я заглушил мотор, закурил и принялся рассматривать рекламный щит на другой стороне дороги. Ночью, при свете желтых уличных фонарей и собственной подсветки, щиты эти смотрятся совсем по-другому, нежели днем. Ляпотаааа!
Она вернулась минут через пять. Насколько я понял, ни минуты не удивившись тому обстоятельству, что я еще здесь, а не мчусь уже домой, поглядывая довольно на сумочку с пакетиком, ухмыляясь и напевая что-нибудь победное.
 — Все, теперь точно — кайф! — Заявила она, улыбаясь — А ты пиво любишь?
 — Хм, да как сказать. Отвык уже. Все время за рулем, понимаешь.
 — Понимаю. А я — обожаю. Вообще, пью только пиво или водку. Самые натуральные продукты. А всякие там ликеры... там фигня, короче.
Только тут я заметил, что в руке у нее дымится сигарета. Прикурила она
ее, скорее всего, выходя из магазина, так что марку сигарет узнать мне не удалось. Ногти у нее были короткие, аккуратные, накрашенные каким-то темным лаком — в темноте цвет не особенно и различишь.
 — А я вот текилу люблю, — признался я.
 — Не слабо, — удивилась Люся.
 — В смысле?
 — Да-а-а, знаешь ли, не дешевое это удовольствие.
 — Ну, так я не каждый день-то ее потребляю. Раза два в год.
 — Понимаю. Но все-таки...
 — Я получаю удовольствие от процесса потребления алкоголя, а не от эффекта, который он производит, — признался я. — А вообще-то обожаю состояние «подвыпивши». «Навеселе», так сказать. А, честно говоря, алкоголь несовместим с двумя занятиями, которые для меня являются наилюбимейшими — вождение машины и занятия любовью.
 — Ну, это — смотря сколько выпить, — заявила Люся, — если перебрать, то — какая там любовь. А вот если в меру — даже еще больше хочется. — И засмеялась.
 — Бокал красного вина перед этим — не в счет, — поправился я.
«Странный у нас разговорчик пошел», — подумал я.
 — Знаешь, — вдруг сказала она, — а я вот машин боюсь. Ездить на них, то есть. Особенно на больших скоростях. У меня есть знакомый, так он ездит как сумасшедший. Всех подрезает, во все щели пролезает, жуть.
«Да», — подумал я с иронией, — «ты бы, Люся, со мной прокатилась, когда я на работу опаздываю»
 — А я машину свою люблю. И водить ее люблю. Только не сейчас, сейчас на дорогах машин много, удовольствия от езды никакого. А вот по ночной Москве, часа в три ночи — вот это удовольствие. Летом едешь, на дороге рассвет встречаешь...
С сожалением мною было отмечено, что мы уже въехали на мост — за ним сразу была стация метро «Войковская». Интересная у меня была попутчица, жалко было расставаться.
 — Если можно, мне под мост, направо, к платформе «Ленинградская» — умоляющим тоном произнесла она.
И добавила, кокетливо:
 — Вот, я — нахалка, да?
 — Какие могут быть вопросы, куда скажешь, туда поедем.
Я заметил, что она внимательно смотрит на меня.
 — Слушай, — задумчиво спросила она, — а ты всегда такой: добрый?
 — Не, только когда не на работе.
Она засмеялась, но взгляда от меня не отвела. Боковое зрение — великая вещь. Мы развернулись под мостом и подъехали к платформе.
 — Теперь все время прямо, до конца, и налево.
 — Второй Войковский?
 — Точно. Ну, ты даешь...
Про Второй Войковский переулок я сказал наугад. Просто единственное название, которое я знал из здешнего района. Просто знал, что этот переулок где-то здесь расположен. Догадливый я все же. От слова «гад». Едем дальше.
 — А ты где работаешь? — спросила она, продолжая прерванный корректировкой направления езды, разговор.
Я рассказал про работу, про переговоры с западными партнерами, интернет, про все эту лабуду, не забыв приукрасить все это усталым тоном и упоминанием про загранкомандировки. Все как всегда, в общем.
 — Язык знаешь? — понимающе уточнила она.
 — Угу.
 — Классно. — В голосе ее стало еще больше уважения. Приятно, черт возьми, производить впечатление на девушек, тем более симпатичных.
Мы подъехали к желтому двухэтажному домику с металлической оградой по периметру. Люся внимательно всматривалась в темные окна дома.
 — Блин, во гады, закрылись сегодня раньше времени, — разочарованно произнесла она, закончив изучать безжизненные окошки, защищенные фигурными решетками.
 — А что это такое? — спросил я, кивнув на дом.
 — Кафе. Я в кафе собиралась посидеть после работы.
 — Ты с кем-то здесь встретиться договорилась?
 — Да нет, в общем-то, просто я часто сюда захожу.
 — А-а, знакомая компания часто собирается?
 — Ага. А сколько сейчас времени-то?
 — Половина одиннадцатого.
 — Облом. Ну, ладно, что ж делать-то, поехали домой, здесь рядом.
 — Поехали.
Ее дом стоял в метрах тридцати от кафе. Я остановил машину и выключил двигатель. Призывно щелкнул, отрываясь, центрзамок дверей. Люся посмотрела на меня. Глаза блестели в темноте, на лице была добрая улыбка.
 — Спасибо тебе. И... удачи.
Она взяла в руки пакет и сумочку, стоявшие у ее ног, открыла дверь и вышла на улицу. Я взялся за ключ, собираясь заводиться. И вдруг, она нагнулась ко мне в салон (дверь она еще не успела закрыть) и, светясь своей необыкновенной обворожительной улыбкой, сказала:
 — Знаешь, тебе должно повести в жизни. Ты классный и очень добрый парень. Таким как ты должно вести.
Я, уже обалдевший от всех заворотов сегодняшнего вечера, ответил:
 — Да и так везет, дальше некуда.
 — Счастливо, Мурат, может, еще встретимся. Спасибо еще раз.
 — Обязательно встретимся, — уверенно ответил я, глядя ей в глаза.
 — Пока.
Дверь закрылась. Взревел мотор. Отъезжая, я заметил в зеркало заднего вида, как Люся помахала мне вслед рукой.
Да, именно так все и закончилось. Осталось только приподнятое настроение, переполняющее меня, пока я добирался до дома. Настроение, которое обычно бывает после того, как пообщаешься с красивой девушкой, обратившей на тебя свое благосклонное внимание. А может быть, сыграли свою роль хвалебные слова, сказанные ею в мой адрес. Мне почему-то показалось, что сказаны они были абсолютно искренни, и вовсе не потому, что я не взял с нее денег. Да, еще осталось желание записать эту историю на бумагу, не знаю уж почему. Я много думал потом, все ли я сделал правильно, и таким ли должен быть финал того вечера, и могло ли быть как-нибудь по-другому. И совершенно неожиданно для себя осознал, что все было правильно, все так и должно было случиться. Произойди что-то другое, ощущение от этой встречи могли быть совсем другими, и еще не известно, что лучше. Скажите, дурак ты, парень, такую возможность не упускают? Может быть...
07/10/99

Поделиться в: