Командир роты Понкин, полноватый, лысоватый капитан, любил рассказывать всякие байки из жизни своих подчиненных и, надо признаться, весьма занимательно.
Вновь прибывших молодых солдат заводили в ленинский уголок. Капитан минут пять знакомил с боевой историей части, далее плавно переходил к самой животрепещущей теме — сексуальной жизни воинов. Особенно смешили две истории.
Первая — про козу, которую выловили восемь солдат, изнасиловали до бесчувствия и подбросили хозяину. Бедолага целый год ходил к начальникам, потеряв всякую надежду, выгнал несчастную на улицу. Вторая история — про других животных, ее следует пересказать более подробно, она того стоит.
 — В нашем подсобном хозяйстве, — с упоением повествовал Понкин, — за поросятами следил рядовой Сидоренко. Добросовестный, скромный, неплохо вел хозяйство и оно стало в части передовым. Приезжали и высокие чины, чтобы посмотреть и поделиться опытом.
Однажды с проверкой прибыли полковник и майор и после всего изволили посмотреть на поросят. И я повел их, исполненный гордостью.
Возле сарая мы услышали подозрительный шум, стук и невообразимый визг. Мы поспешили и открыли дверь. И как вы думаете, что мы увидели? Наш безупречный Сидоренко вдрызг пьяный, полуголый, без штанов, вот с такой елдой бегает за орущей свиноматкой с явным намерением совокупиться. Пока мы соображали, солдатик ловко загнал ее в закуток и приналег на нее. Остановила его зычная команда полковника: «Отставить насиловать!"Сидоренко вмиг отрезвел и принял стойку «смирно»...
Сидоренко отсидел за пьянку пять суток, а мне пришлось туго, особенно в столовке части. Я бывал там по делам и заходил пообедать. Так офицеры при мне категорически отказывались есть борщ и требовали у повара доказательств, что кусочки сала, плавающие в борще, не от той свиньи, которую трахнули подчиненные. А проверяющие мое подразделение с иронией спрашивали: «Ну, что, капитан, секс сегодня будете показывать?»
... И так, банный день выбирала жена капитана. До обеда натирали полы, меняли постели и получали у прапорщика застиранные исподни. После обеда шли пешком до городской бани. Одноэтажная, кирпичная, очень старая, с двумя отделениями. Капитан с женой и дочкой доставлялись на «газике».
Замечательная хитрость в баньке заключалась в том, что после парилки можно было выйти в тамбур: подышать свежим воздухом и остудиться. В том же тамбуре была дверь, ведущая в общий зал женского отделения. Она была вечно закрытой, но что интересно, деревянной, так что проделать дырку в ней было парой пустяков.
После десяти минут мытья из шаек солдаты поспешали, минуя парилку, к заветной двери и возле отверстия устраивались в очередь. Каждому разглядывающему женские прелести отводилось пять минут, но находились темпераментные, которых приходилось с силой отрывать от зрелища.
В этот злополучный день к двери «прилип» Витя Воробьев, тяжелый и неповоротливый. На увещевания и угрозы никак не реагировал, пришлось пятерым крепким солдатам навалиться на него, образовалась куча мала. А так как дверь была старенькой, то, поскрипев немного, отвалилась от коробки и упала в женское отделение. По инерции группа солдат последовала в гущу женских тел.
Суматоха, неописуемый вопль, все, что было в шайках, вылилось на головы солдат, а бедненькие пытались увильнуть от ударов мочалок.
Реакция испуга женщин прошла за минуту, у некоторых при виде солдатских штыков заблестели глаза и вместо того, чтобы мутузить мужчин, напротив, сменили гнев на милость. А одна бессовестная лет сорока, но сохранившая фигуру, схватила Воробьева за мужское достоинство, притянула его к себе, легла на лавочку, раскинула ноги, распахнула перед ним всю красоту. Нашлись и другие изголодавшиеся, которые последовали примеру той бессовестной. Солдаты в основном не сопротивлялись и баня в один миг превратилась в некий вертеп, где мелькали попы, груди, слышались стоны, чмоканье.
Маленькая неувязка произошла с Сашей Новиковым. Рослый, симпатичный сержант нравился всем женщинам гарнизона, но исключительное право на него имели жена Понкина и ее дочь, лет двадцати, такая же пышная, как и ее мама.
В начале Вика несмело подошла к Саше, обняла его, и когда он поцеловал, девушка запрыгнула на его бедра, враз заохала и энергично задвигала замечательной попой.
Откуда было знать Вике, что она не одна возлюбленная у сержанта и его могучий член обслуживал и мамино гнездо. Эта фурия, а как же назвать женщину после того, что произойдет далее, подошла к влюбленным, схватила свою родненькую за волосы и стащила ее с сержанта. Хорошо, что тот успел сделать свое дело. Жена Понкина в злобе начала хлестать по щекам растерянного Новикова, а дочь, сообразив отчего маменька в гневе, давай охаживать его мочалкой.
К тому времени, немного остывши, женщины опомнились и вновь приступили к экзекуции солдат. А те и не сопротивлялись, быстро покинули поле брани.
Капитан, которому почему-то сообщили о безобразии позже, чем следовало, поторопился поймать за развратом подчиненных, но кто кого и в какой позе, он так и не узнал. Все мирно мылись, или парились, а дверь была вставлена в коробку. Правда, от заведующей бани Понкин получил взбучку. После бани уже в казарме он вызывал солдат к себе в кабинет, но ничего не выяснил. На вечерней проверке он лишил всю роту увольнения на целый месяц. После пригласил к себе прапорщика, прижал его к стене и грозно вопрошал:
 — Ну-ка, сучий сын, признавайся, куда ты ложил отворотный порошок, солдатам в миску или все ко мне в тарелку?
На следующий день Понкин пригнал в баню сварку и заменил дверь на железную. Капитана за этот случай перевели в другой гарнизон. Можно предположить, что в другом подразделении к старым рассказам он присоединил и новый — о баньке.

Поделиться в: