Ехать в магазин, где работала Лана, было уже поздно, и Самолетов направился прямо к гостинице, где она обитала. Свернув с семнадцатого шоссе, являющегося одновременно и главной улицей городка, на восьмую южную, он увидел название «Grand Inn». На боковой улице за гостиницей он нашел место для стоянки, припарковался и вышел из машины в необычайном волнении, смешанном с легкой сонливостью, которая не мешала, а наоборот, делала все происходящее вокруг похожим на сон.
Тепло ночи смешивалось с терпким ароматом ветерка, доносящегося с океана. Из расположенного через дорогу луна-парка доносились крики и смех еще не угомонившихся посетителей. С идущей вдоль океана соседней улицы, залитой ярко-желтыми огнями, доносились популярные этим летом музыкальные ритмы, басами вырывающиеся из окон проезжающих автомобилей. Все вокруг было расслабленно, весело и беззаботно.
Отель представлял собой двухэтажное строение в форме буквы «П» с одной укороченной ногой, окрашенное в салатный и белый цвета, типичные для здешних курортных городков. Входы в номера были расположены на галереях, опоясывающих отель снаружи, а окна и балкончики апартаментов выходили в уютный внутренний дворик с полукруглым бассейном и симпатичным садиком со скульптурами.
Со стоянки автомобилей в гостиничный дворик вел боковой проход, возле которого стояло несколько молодых людей с блестящими глазами выпивох и с пренебрежением в одежде местных бомжей. Один из них, имевший маленький рост и роскошные усы, посмотрел на Самолетова особенно внимательно — впрочем, без всякого подозрения; скорее, дружелюбно-сочувственно.
Никита давно понял, что стиль одежды в местных условиях ничего не значит: здесь в протертых джинсах, шлепках и выцветшей рубашке, завязанной узлом на пузе, может ходить и опустившийся бродяга, и владелец самой роскошной гостиницы на побережье.
Остановившись перед проходом, Никита попытался понять, с чего начать поиск нужного ему двести одиннадцатого номера. Спрашивать у местных ему почему-то не хотелось, как не хотелось бы разведчику, проникшему за линию фронта, спрашивать дорогу в штаб у вражеского патруля. Зная, что первая цифра, скорее всего, означает этаж, Никита под любопытными взглядами отдыхающей компании прошел на лестницу, ведущую на верхнюю галерею, и начал блуждания по лабиринтам гостиницы — как скоро выяснилось, совершенно с нулевым результатом: расположение номеров не укладывалось ни в какую систему или последовательность.
Во время своих поисков он несколько раз пересекал внутренний дворик, каждый раз проходя мимо бассейна, в котором, несмотря на поздний час, кто-то плескался. В какой-то момент он увидел, как пловец выбрался на берег и в свете яркой луны стал обтираться полотенцем возле расположенных у бассейна лежаков. Это был хорошо загоревший и прекрасно сложенный молодой человек с темными вьющимися волосами. Лицо его было настолько красиво, что Никита на секунду опешил: глядя на подобных юношей, начинаешь понимать гомосексуалистов.
Этот человек показался Самолетову чем-то знакомым. Что-то выдавало в нем представителя его далекой родины. Самое удивительное, что при этом на нем даже не было одежды, по которой это можно было бы определить. Но что-то неуловимое в его поведении и выражении лица говорило, что Никита не ошибся. Вглядевшись в его лицо, он узнал в нем того самого молодого человека, который встретился ему в университете, когда они с Ланой ездили за билетом.
Парень мельком взглянул на Никиту, влез в свои сандалии и, продолжая на ходу вытираться полотенцем, скрылся в одном из многочисленных переходов отеля.
Неожиданно Самолетов подумал о Лане: «Она живет в одной гостинице с таким красавчиком, да еще является его соотечественницей. Он гораздо моложе меня, а что касается привлекательности, то тут даже и сравнивать нечего. Будь я на ее месте, непременно бы влюбился. А живут они под одной крышей уже не один месяц».
Поняв, что если и дальше так пойдет, то он проблуждает до утра, Никита с большим трудом нашел проход, откуда он начал свое путешествие, и снова очутился на стоянке автомобилей. Компания выпивох уже поредела, но тот, усатый, был еще там. Он сам его окликнул:
 — Эй, сэр, вы что-то ищете?
 — Да. Мне нужен 211 номер, — ответил Никита.
 — Ах, вот оно что! — Усатый говорил так, будто ему все давно известно: и про Лану, и про то, зачем Никита сюда нагрянул. — Вы случайно ищете не ту светловолосую русскую девушку, что живет в этом номере?
 — Да, именно ее, — усатый нравился Никите все меньше и меньше.
«Кто он такой и почему так хорошо осведомлен о том, где живет Лана?»
 — Ее, кажется, зовут Лана?
 — Да, именно так.
 — Тогда вы зря ее здесь ищете.
 — Почему?
 — Потому что ее здесь нет, — казалось, усатый был страшно доволен, что ее нет и что Никита все больше и больше злится.
 — А где она?
 — Еще час назад ушла на дискотеку в клуб «Yesterday».
 — И далеко этот клуб? — в замешательстве спросил Никита
 — Не очень. На двадцать первой северной.
 — Спасибо! — поблагодарил добровольного помощника Никита и быстро направился к машине.
 — Пожалуйста, сэр! Ее с подругами повез туда сын хозяина магазина, где она работает, — продолжал информировать его вдогонку усатый пьянчуга, радуясь то ли своей осведомленности, то ли просто от полноты жизни.
Клуб «Yesterday» Никита нашел без труда, так как уже проезжал мимо по пути к гостинице и запомнил его по ярко горящему неоном названию и толпе молодежи у входа. Припарковав машину на клубной стоянке, Никита вошел в просторный внутренний холл. На его попытки предъявить охраннику ID или заплатить за вход тот лишь махнул рукой: мол, иди уж так; видим, что ты здесь случайно и вроде бы безопасен. В непередаваемом волнении Никита вошел в огромный танцзал, обрамленный по периметру вторым ярусом со столиками. Тут же из охрипших динамиков по ушам ему ударил мощный драйв, в котором из всей музыки можно было различить только ритм, а глаза ослепил свет вращающихся под потолком цветомузыкальных прожекторов.
Немного освоившись, Никита начал всматриваться в толпу подростков, танцующих на приподнятой над полом площадке в центре зала. Как и положено подобным клубам, на двух высоких возвышениях по краям площадки почти под потолком извивались в танце две стройные девушки-заводилы в эротичных черных коротких платьицах, темных чулках и черных ботиночках на высоком каблуке. Поначалу Никите показалось, что в одной из них он узнал Лану — очень уж похожей была фигура и манера танцевать — но, присмотревшись, понял, что ошибся.
Просеивание взглядом постоянно двигающихся в мигающем свете сплетающихся тел ничего не дало. «Может быть, ее здесь уже нет?» — подумал Никита. Однако вскоре ему пришла в голову простая идея: необходимо расслабиться, купить пива и подняться на второй ярус, чтобы с балкона не торопясь рассмотреть толпу. Ночь впереди длинная, тем более, что деваться ему все равно некуда.
Он прошел в соседний зал, представлявший собой большой бар, где посетители могли перевести дух, отдохнуть от шума и утолить жажду за столиками. Бармен спросил его ID, чем сильно польстил его глубокому совершеннолетию, и, взглянув на странный паспорт Самолетова, не моргнув глазом налил ему на пять долларов пива в большой пластиковый стакан.
С пивом в руках Никита вернулся в танцзал и поднялся на второй ярус. Он занял прекрасный наблюдательный пункт за столиком возле металлической перегородки, окинул наполненный шумом и дымом зал, в котором носились свет и тени, и хлебнул пива. В следующую секунду его чуть не вывернуло. Самолетов уже привык, что в танцевальных клубах под видом пива продают подкрашенную желтым кислую водицу, в простонародье именуемую мочой, но в этом клубе администрация уж слишком рьяно заботилась о трезвом образе жизни подрастающего поколения. Никита брезгливо отставил стаканчик и стал внимательно изучать происходящее внизу.
Он практически сразу увидел фигурку, которую не спутал бы ни с чем на свете. Лана была одета в белую маечку и короткую юбку-шорты с игривым разрезом на боку.
Она танцевала захватывающе. Движения ее тела были просты и даже экономны, но в них заключалась такая сексуальная энергия, такой интимный призыв, что у Никиты перехватило дыхание. Ее плечи, грудь, бедра и ноги, казалось, излучали в окружающее пространство завораживающие чувственные волны, и она не прикладывала к этому ни малейших усилий. Этому нельзя научиться, так можно только чувствовать.
Она танцевала в толпе и в то же время в полном одиночестве. Присутствующие в зале молодые люди, судя по всему, тоже заметили гибкую сексапильную блондинку, которая, казалось, через движения дарила роскошь своего тела всем окружающим. Каждые пять секунд к ней подтанцовывал какой-нибудь юноша и пытался соединить свои движения с ее танцем. Вокруг Ланы скопилось уже с десяток подобных искателей ее расположения, но она продолжала танцевать в своем публичном одиночестве.
Внезапно она как будто почувствовала, что за ней наблюдает некто не относящийся к окружившим ее зеленым крепышам. Она остановилась, словно очнувшись ото сна, огляделась вокруг, пытаясь понять, откуда идут смущающие ее волны, после чего соскользнула с танцевального подиума и направилась к выходу. Никита бросился к лестнице и успел заметить, как Лана, выйдя в холл, исчезла за дверями туалета.
Что ж, оттягивать встречу дальше было глупо. Никита спустился в холл и встал напротив женского туалета.
 — Сэр, не хотите ли купить кукурузы? — неожиданно обратилась к нему симпатичная американочка с преувеличенно приветливым взглядом, продающая в холле попкорн.
 — Нет, спасибо, мне сейчас не до кукурузы, — широко улыбаясь, ответил Никита и тут же краем глаза заметил или, скорее, почувствовал, как дверь туалета открывается и на пороге появляется ее сияющая разгоряченная танцами аура.
Каково же было изумление продавщицы попкорна, когда она увидела, как только что вышедшая из туалета девушка в короткой юбке с визгом дикого восторга, перемежаемым словами на непонятном языке, с разбегу прыгнула на интересного мужчину, с которым она только что разговаривала, обхватив его ногами за талию. Мужчина едва устоял на ногах, потом закружил ее вокруг себя, смущенно улыбаясь, одновременно пытаясь поцеловать ее в смеющийся ротик.
Наконец Никита держал в руках ее невесомо-упругое тело.
 — Самолетов, ты здесь! — в восторге кричала она, крепко обнимая его за шею.
Она всегда его называла по фамилии; впрочем, это совсем не смущало Никиту и даже нравилось ему.
Она разжала ноги, сползла по нему на пол и, не отпуская своих объятий, прильнула к нему долгим влажным поцелуем. При этом он почти физически ощущал скрещенные на них взгляды всех присутствующих в холле американцев.
Самолетова всегда смущало бурное проявление интимных чувств на людях. С другой стороны, ему нравилось быть в центре внимания, а еще больше нравилось то, чем это внимание вызвано. Несколько растерянно он отстранил от себя Лану и проговорил, сияя от счастья:
 — Поехали!
 — Куда? — в недоумении подняла свои тонкие светлые брови Лана.
 — Все равно куда. Главное, чтобы там не было людей.
 — А как же мои подруги? Мы же вместе пришли!
Такие вопросы всегда ставили Никиту в тупик. С одной стороны, Лана проявляла к нему бешеные чувства, а в тоже время думала о каких-то подругах, которые и сами могут прекрасно о себе позаботиться.
 — Они уже ушли, — не моргнув глазом, соврал он, как умел, совершенно не заботясь о последствиях своего безобидного вранья.
 — Да? — полуутвердительно-полувопросительно сказала Лана. — Ну, хорошо, поехали.
Как он любил в ней эту совершенную податливость, которую она распространяла только на него!
Взявшись за руки, они вышли из клуба, который уже закрывался. Толпа молодежи разбирала со стоянки машины, полностью забивала их молодыми жаждущими любви телами и, включив погромче автомагнитолы и CD-проигрыватели, разъезжалась по своим отелям.
Она даже не удивилась, увидев его симпатичный «Додж Неон». Однако, оказавшись внутри, радостно проворковала:
 — Как здорово все-таки иметь автомобиль! Ты просто молодец!
 — А еще лучше, когда в автомобиле сидит рядом такая удивительная девушка как ты, — добавил Никита и тут же прильнул к ее полуоткрытым губам.
Его сознание, измученное долгой дорогой и перевозбужденное происходящими событиями, казавшимися восхитительным сном, готово было взорваться от переполнявших его чувств. Его рука скользнула вниз к ее ногам, где он, к своему восхищению, нашел самый горячий в буквальном смысле отклик на свои прикосновения. Он попытался найти застежку у прячущей ее бедра тряпочки, но это оказалось не так-то просто.
 — Подожди. Что ты делаешь? — слабо запротестовала она.
 — Я хочу тебя. Я не держал тебя в своих объятиях миллион лет.
 — Я тоже, солнышко мое. Но не здесь же!
 — Хорошо, — отстранился от нее Никита, с трудом стряхивая с себя восхитительный хмель помешательства. — Поехали куда-нибудь.
 — Куда?
 — Туда, где нет людей, — предложил Никита, даже не представляя себе масштабность проблемы: как найти укромное место в три часа ночи в курортном городе в разгар сезона?
 — Я знаю такое место, — воскликнула Лана, не меньше него дрожа от нетерпения. — Поехали к океану, на пляж, там должно быть сейчас пусто.
Самолетов вырулил со стоянки клуба и направился к Тихому океану, шумевшему всего в двух кварталах отсюда, сплошь состоящих из отелей, ресторанчиков, магазинов и расчерченных под автомобили платных парковок.
Бросив машину на стоянке, принадлежащей одному из красавцев-отелей, стоящих вдоль уходящей вдаль линии пляжа, они взялись за руки, держа в свободной руке снятую обувь, и пошли по деревянному помосту на шум пока еще невидимого океана. Перепрыгнув через веселый фонтанчик для омовения ног, они погрузили ноги в охлажденный ночной прохладой песок.
Ни звезд, ни Луны не было, и океан надвигался на них как огромная черная пропасть, издающая гул и шипение от самого горизонта. И чем ближе они подходили к линии, отделяющей две части земли — обитаемо-освещенную и пугающе-черную — тем больше их захватывала дикая стихия. Как только они дошли до утрамбованного волнами и плотного, словно бетон, песка, Лана неожиданно вырвала свою руку, раскрутив, подкинула свои туфли вверх, а сама бросилась бежать в сторону края земли, мелькая маленьким белыми пятками. На какое-то мгновение Никита даже испугался, что сейчас эта колышущаяся испускающая вздохи стена поглотит ее волшебный силуэт, и он останется один на совершенно чужом берегу. Бросив свои сандалии, он кинулся ей вслед, едва справляясь с головокружением, происходящим от бегущей навстречу белой пенящейся линии волн.
Берег уходил вниз полого, так что ему пришлось достаточно долго бежать по мелкой воде, пока он сумел догнать Лану. Казалось, они остановились посреди океана. Их одежда намокла снизу, но в объятиях друг друга они не чувствовали ни холода, ни усталости. Они были охвачены восторгом от встречи после долгой разлуки на другом краю земли и воды, который сейчас казался им самым родным и близким местом на свете.
 — Господи, как я счастлива, что ты приехал! — еле сдерживая дыхание, чтобы не задохнуться от волнения, сказала она.
 — Господи, как я люблю тебя за то, что ты такая! — в восторге, перекрикивая шум волн, закричал Никита. — Можно, я сейчас спрошу у тебя одну вещь?
Лана немного напряглась, понимая, о чем он может ее сейчас спросить. Никита заглянул ей в лицо. Несколько брызг соленой воды попало на него; впрочем, это могли быть и слезы. «Нет, — решил он про себя, — не буду портить такую ночь глупыми расспросами о ее замужестве. Если захочет, сама все расскажет».
И он спросил:
 — Ты любишь меня?
 — Да!
 — Спасибо! — он закрыл глаза от нахлынувшего блаженства. — Если бы ты знала, как давно я хотел спросить тебя об этом!
 — Самое ужасное, что тебе такого ответа достаточно, — вдруг грустно произнесла Лана.
 — Почему ты так говоришь? — в свою очередь насторожился он.
 — Потому что наши встречи становятся все реже и реже, а любовь все сильнее и сильнее, и, похоже, тебе это нравится.
 — Совсем нет! — запротестовал он, — с чего тебе взбрело такое в голову?
 — Я все больше понимаю, что успех наших отношений именно в том, что мы так редко встречаемся.
Никита изучающе посмотрел ей в лицо. Он отвык от ее простых, но точных мыслей.
 — Господи, какая же ты у меня!... — воскликнул он.
 — Какая?
 — Ты... ты... ты вообще не укладываешься ни в какие рамки! Честно скажу: я до сих пор не верю своим глазам, что в моих объятиях такая удивительная девушка и я могу делать с нею все, что захочу. Я бесконечно благодарен судьбе за то, что она подарила мне тебя. В тебе собрались самые удачные женские черты.
 — Прекрати, Самолетов. Ты меня захвалишь, и я испорчусь.
 — Тебе это не грозит.
 — Почему?
 — Потому что умную женщину нельзя испортить, испортить можно только глупую. Сначала я думал, что ты великолепная любовница, потом я решил, что ты будешь хорошей матерью моих детей, а теперь я вижу, что ты просто очень мудрая женщина.
 — Я не мудрая, я просто больше тебя люблю...
Эти слова стоили многого. Никита резким движением поднял ее на руки и закружил на одном месте, не обращая внимания на ее крик — то ли притворного страха, то ли восторга. Потом прильнул к ее устам с привкусом океана и понес из воды на берег.
Дойдя до сухого места, он аккуратно опустил ее на песок и прижался к ней как можно крепче, вспоминая своим телом каждый изгиб ее фигуры.
Она тоже прижалась к нему, и, почувствовав своими бедрами его напряженную плоть, вдруг будто провалилась в обморок, шепча почти в забытьи: «Как я по тебе соскучилась!»
Затем она сползла по его телу вниз, оказавшись перед ним на коленях.
Никита в совершенной растерянности ощутил, как кто-то внизу расстегивает молнию его шорт и освобождает то, что уже давно требовало освобождения. Он оглянулся вокруг и только сейчас понял, насколько идея о пустынности пляжа в этот час была сыровата.
В легкой туманной дымке, подсвеченной мистическим фиолетовым светом мощных галогеновых прожекторов, установленных на крышах гостиниц, на огромном пространстве пляжа среди вышек службы спасения вдруг обнаружилось множество движущихся одиноких и групповых теней.
Никита прижал беснующуюся внизу Лану к себе, стараясь как бы замаскироваться и образовать одну тень остановившегося в размышлениях у океана человека.
 — Дурочка, нас арестует полиция за оскорбление общественной морали! — воскликнул он и попробовал поднять ее с колен, но, похоже, ей было уже все равно. Он знал за ней эту особенность — терять голову полностью и безвозвратно, когда она входила в раж. Иногда его это пугало, однако потом ему даже стало нравиться это путешествие за грань общественной морали. Он даже начал находить удовольствие в том, чтобы заниматься этим на глазах у случайных свидетелей — Самолетова до безумия смешило выражение их любопытно-испуганных лиц.
И тут случилось то, чего он и боялся: со стороны отелей на пляж вышла на прогулку целая семья, состоящая из нескольких взрослых и двух детей. Люди радостно о чем-то разговаривали, дети рвались к океану — и здесь они, к полному своему ужасу, заметили странную пару, стоящую у них на пути.
Удивительно, но больше пугаются и испытывают внезапное чувство стыда не те, кого застигли за неприкрытым развратом, а те, кто случайно на них наткнулся.
Вся семейка, включая американских детей, потрясенно умолкла и, словно обходя невидимую стену, окружающую любовников, двинулась поскорее прочь.
Никита, чувствуя дикую неловкость и одновременно едва сдерживая смех, поднял с колен потерявшую голову девушку и изо всех сил прижал ее к себе, чтобы она не могла и пошевельнуться.
 — Тут нам не дадут, — попробовал привести ее в себя Самолетов.
 — Я сейчас взорвусь, как я тебя хочу! — не унималась она и попробовала снова опуститься на колени.
 — Предлагаю вернуться к машине, — решительно сказал Никита, — и найти более укромное место...

Поделиться в: