Он грубо опрокинул ее на полку, развел ноги, достал нож, крутанул его в пальцах и резко, с размаху всадил во влагалище Лене. Она успела только охнуть. Я побледнел. Из за спины мне было не видно, что воткнул он ручку. К счастью ее влагалище было уже «натренировано».
Ленка, которая до этого держалась так, будто все было нормально, неожиданно громко, истерично разрыдалась.
 — Оставте меня, я не могу больше! Ну пожалуйста, я не могу больше!
Он показал ей «лягушку» от надувного матраса.
 — Это клизма. Чтобы жопа была как обертка для сосисок! Плохо промоешь, порвем сразу.
Они ушли. Видимо в другой вагон, стало тихо.
Всю ночь я не мог спокойно лежать. В голову упорно лезли мысли о том, что происходит сейчас с Леной. Было страшно, противно, но член, почему то, стоял как кол.
Она вернулась уже под утро. Бледная. Вся в сперме. Ноги враскоряку. На этот раз между ног все было в крови. От колготок остались лохмотья, прожженные в некоторых местах сигаретами. Груди были все синие. Вокруг сосков виднелись следы ожогов. Из ануса торчал рыбий хвост. Она плюхнулась на полку казалось даже не замечая этого. Стала сдирать с себя колготки. Потом молча подошла ко мне и деловито отсосала мочу.
 — Какать хочешь?
 — Нет! Испуганно ответил я.
 — Ну смотри, как хочешь.
 — У тебя сзади хвост...
Она не задумываясь, как то легко, выдернула из ануса селедку. Судя по всему, реальность далеко переплюнула мои ночные фантазии.
 — Дерет блин, соленая... Это я русалкой была. Ну чего уставился. Смотри, все смотри!
Она включила верхний свет и расставила ноги.
На абсолютно лысом лобке были следы ожогов и красные полосы. Половые губы очень сильно распухли и были широко распахнуты. Клитор свисал как лопух (видимо к нему что-то привязывали, судя по шрамам) Вход во влагалище был ярко алый, весь в каких-то крошках, он открывал огромный зев, в который, как мне показалось, без труда вошла бы рука. Из него вытекало что то густое, желтое, из раскрывшейся дыры (по другому не скажешь) были видны внутренности.
Я потрясенно молчал.
Она повернулась задом. Было ясно почему селедка так легко вышла. Окровавленный сфинктер был жутко растянут и видимо порван. Он не сокращался и через дыру сантиметра 2 в диаметре также были видны внутренности. Попа тоже была вся исполосована.
 — Мрази!
 — Расслабься, я уже ничего не боюсь. Между ног почти ничего не чувствую, это только поначалу страшно. Привыкнеш — фигня. Мне даже кое — что стало нравиться. Все таки они ко мне по человечески иногда относятся. Плохо только, что воспаление мне теперь гарантированно. Ну меньше суток осталось. Дотянем до больницы!
 — Ты рехнулась!
 — Да наверное... Я пожалуй жопу зашивать не буду. Пусть такой останется, на всякий случай... Будешь меня рукой трахать?
Мне показалось, что в ее глазах светился огонек безумия. Она несомненно получала удовольствие показывая все это. Эх Лена... они за все без сомнения заплатят! Главное выжить.
Она явно ждала определенного вопроса.
 — Что они с тобой сделали?
 — Мы были в вагоне ресторане. Мне для храбрости стакан водки дали. Там было полпоезда. Мужики и бабы, все пьяные в жопу. Они сказали что я шлюха, подставила какого-то хорошего парня, должна кучу денег и т. п. Типа я бомжиха, у меня никого нет и им можно делать что угодно, и ничего за это не будет. Типа они все уладят, а меня надо примерно наказать. А уродам этим из поезда это все было пфигу, и на меня наплевать. Некоторые ушли, но большинство остались. Поглазеть.
 — Козлы все, ублюдки. Я их всех урою. И Виталик мразь, скотина...
 — Сначала я на столах танцевала, они мне во все дырки засовывали все подряд, вилки, ложки, руки. Отсосала я почти у всех. Раскрепостились все. Я им все разрешала, улыбалась и подмахивала.
 — Зачем?
 — Не знаю. Они и почувствовали что все можно. Бабы суки своим раздали презервативы, чтобы от меня не заразиться. Так и сосала через резинку, со смазкой. Пизду у одной девочки «наши» меня полизать заставили. Одна дама напихала мне в пизду баклажанной икры, а ее муж это ел ложкой. Потом меня распяли в проходе, веревками за руки к столикам привязали, и каждый кто проходил через вагон должен был меня трахнуть. С двух сторон трахали. Много их было, больше 20, еще с презервативами с этими. Бабы тоже, руками... Я теперь оргазм изображаю профессионально! Они суки мне все изодрали своими ногтями, девочка лет 16—18 всего, блядище, которой я лизала, говорила, что меня знает, я страшная сука и блядь. Меня мол убить надо. Она мне ручонку то свою засунула, прям в матку, так, так глубоко! Я на всю тайгу наверно орала. Она медсестра что-ли, стала матку выворачивать и мужикам про женскую анатомию на моем примере рассказывать. Как аборт делают, где больнее, где возбуждаются бабы лучше. Так она меня крутила, и клитор и попу я от боли чуть сознание не теряла. Но местами возбуждающе очень. Я протекла сильно! А она мне клитор леской связала, чтобы больше был, дрочить удобнее. Они мне его так задрочили, что до него не доторнешся. Мужики то все по нескольку раз уже по вагону «прошлись». Им поиздеваться захотелось. Хорошо хоть много их было, на это уже мало время осталось. Многие спать свалили, со своими сучками. В общем насмотрелись они на цирк который эта мелкая шлюха устроила и стали мне свои лапы засовывать. Хорошо хоть я растянута уже была и наспускали в меня литра три. Один из «наших» как всунул ручищу свою, так у меня все поплыло, но я на ногах устояла, а он стал меня трахать и в матку лезет. Ну в общем обмякла я. На пол упала. А эта сволочь мелкая налила мне в жопу сметаны и стала руку засовывать. Хотя «наши» ее просили этого не делать, что мол трахать меня не интересно будет. Но один козел сказал, что все равно приедем скоро, а я и сосу не плохо. В общем разрешил ребенку «порезвиться». А «ребенок» этот уже зашелся! Они меня на стол на спину положили, ноги и руки к окнам привязали, вверх, как козу, а бедра к столу, чтобы не сползала. Все участие принимали. Больно очень. В общем они мне опять стали руки в пизду засовывать а эта дрянь с их разрешения в жопу. В общем отрубилась я. Очнулась от того что мне стали бычками пизду прижигать. И ремнем между ног били. Видно им удалось мне в жопу руку засунуть, горела она вся огнем, даже пизду не чувствовала. Чувствую только — липко снизу. Они меня отвязали я смотрю, а под жопой лужа крови. Порвали видно. Потом я уже заметила что у некоторых мужиков руки в крови моей, а у этой бляди молодой обе руки чуть не по локоть! Из всех осталось «наших» человек 5, двое баб и человека 4 козлов каких то. Я встала. Видно пока без сознания была отошла маленько. Бошка только кружится. Ничего почти не болит. Между ног только все горит, да так что даже и «почесать» хочется.
Ленка вполне искренне улыбнулась.
 — Одна баба все говорила, что меня теперь надо на какой-то станции в больницу сдать, у ней там мол все знакомые и им ничего не будет. Сдадут меня за сумашедшую. Я им сказала, что мне не больно, только все горит. Они меня всю водкой пролили. Для дезинфекции. Я от боли опять отрубилась. Очнулась от того, что один из поезда опять стал меня ремнем хлестать между ног, я стала крутиться от него а ему пофигу. Хлещет и все. Остальные, оказывается, этих двух баб драли. А блядь мелкая, видно почуяла это дело и свалила. А мужик который меня бил оказался потом муж, какой-то из баб которых драли. Юрик, ну это «наш» пацан, сказал — вы нашу девочку попользовали, нечего теперь отмазываться. Ну потом я у них, кажется, у всех подлизывала, и ссаки пила.
 — Бедная моя! Я за все отомщу, главное выжить. Пока они денег не получат, не убъют нас... наверное...
Ленка так и заснула в сперме и крови, с расставленными ногами. Ехать оставалось 9 часов.
Через четыре часа они снова пришли. Я стал просить их ее не трогать больше, но они просто взяли и унесли ее, так как сама она идти не могла уже.
Она пришла через час.
 — Ну как ты?
 — Банка, сволочь не влезла.
 — Какая еще банка..
Я напрягся. Между ног у нее теперь все было чисто и блестело от какой-то смазки.
 — Наконец хоть крем дали! Старший сказал, что я крутая девка. Заслужила награду. Если сяду на двухлитровую банку, они меня отпустят на полустанке. Голую правда. Это шанс.
 — Ты что несешь? Какая банка, какой полустанок, какая голая. Ты им что, веришь? Совсем спятила?
 — Молчи. Теперь отступать поздно, я через слишком многое прошла, чтобы так просто сдохнуть, меня уже колбасить начинает, видно воспаление началось. Я теперь опытная шлюха, отсюда вырвусь, пусть хоть полстраны меня трахает!
 — Не надо, я что-нибудь придумаю!
 — Лежи! От тебя толку то, кроме спермы, никакого. Не обижайся я на взводе. Писать хочешь?
 — Нет!
 — У меня мало времени...
Она достала из под столика бутылку из под шампанского. Быстро обмазала ее кремом и легко, вставила себе между ног горлышком наружу. Я обалдел. Она взяла бутылку водки, снова обмазала ее поставила на полку и стала сверху аккуратно садиться. Так, чтобы мне было хорошо видно.
 — Смотри, когда будет рваться!
 — Чего?
 — Кровь увидишь, скажи.
Я не мог представить что женское влагалище может так растягиваться! Бутылка медленно погружалась под клитор, растягивая щель и половые губы. Ленка вся посинела от натуги, и набрала побольше воздуха.
 — Не торопись, дыши глубже. Помнишь как детей рожать? Прекрати сейчас же! Я не могу смотреть на это, меня тошнит!
 — Не отвлекай.
Бутылка все глубже, входила в нее, она с силой насаживалась на прозрачный «кол». Что она делает!
Горлышко скрылось под складками половых губ, началась толстая, самая трудная часть бутылки. Поезд стало сильно качать. Ленка вдруг резко встала. Выдернула обе бутылки.
 — Ну слава богу, одумалась.
Она с усмешкой посмотрела на меня, и достала еще одну бутылку. Затем выдавила полтюбика крема, намазала все три бутылка, а остатки крема выдавила к себе во влагалище, через огромную дыру которого теперь действительно можно было изучать анатомию.
Она резко воткнула в себя шампанское, и с размаху стала садиться на водочную бутылку. Поезд снова качнуло, и бутылка вошла довольно глубоко. Теперь дело казалось пошло быстрее.
Вдруг в дверь вошел один из мужиков. Увидев эту картину, он ухмыльнулся.
 — Ну что помочь? Твой то бесполезен. Весь в говне. — Он кивнул на меня.
Она резко подняла голову.
 — Чего смотришь, помогай!
Он ухмыльнулся, подошел и резко толкнул ее на бутылку. Ленка коротко вскрикнула. Обе бутылки вошли очень глубоко. По ним заструился алый ручеек.
 — Чего смотришь! Вторую давай!
 — Хватит ты что, спятила, и так влезет. Старшой пошутил же, он и так...
Парень сам испугался такого оборота, Ленка смертельно побледнела и повелительно смотрела на него.
 — Давай быстро, не влезет, время мало.
Парень выбежал. Вскоре в купе втолкнулась целая толпа. Впереди был видимо старший, с чистой двухлитровой банкой в руках и в неизвестно откуда взявшихся медицинских перчатках. Он пристально и очень серъезно смотрел на бледную, истекающую кровью Ленку. Затем в полной тишине повалил ее на спину и с трудом вытащил скользкие бутылки. Обмазал остатками крема банку, поставил ее на столик и сделал знак своим. Они подняли Ленку и поставили на стол. Они ее держали за плечи, чтобы она не упала от качки вагона, двое развели ноги, а один держал банку, чтобы она не скользила. Ленка запустила обе руки во влагалище и стала его растягивать, чтобы оно наделось на горлышко банки. Это у нее получилось довольно легко.
Банка и столик быстро окрасились красным, когда она стала насаживаться на банку. Но она упорно продолжала свое дело. Тряска ей помогала. Она стала дрочить себе клитор и глубоко дышать. Вдруг на очередном стыке рельс, раздался какой-то отчетливый хруст и банка резко пошла вглубь Ленки. Если бы ее не придержали за плечи, она бы на нее насадилась «до конца». Она на некоторое время видимо отрубилась, но когда ее стали снимать, она пришла в себя.
 — Я свое слово держу. — Сказал «старший»
 — Через полчаса будет станция, ты свободна. Одежды мы тебе правда по уговору не дадим, но вот тут адреса и телефоны, звони, скажешь что от деда. Тебе помогут.
Ленка оттолкнула услужливые руки и стала сползать со столика. Она явно спятила. Это конец. Я не верил, что не сплю. Этого просто не могло быть на самом деле!
 — Ну и где ваш фотограф, такие моменты надо фотографировать.
Она села на столике, невероятно широко расставив ноги, держась руками за верхние полки. Из ее окровавленного влагалища торчала огромная двухлитровая банка. Ее стали фотографировать. Видимо она была в шоке. Она сама, не вынимая банки слезла со столика, и стала фотографироваться в разных позах. Кровь у нее остановилась. Но вскоре она потеряла сознание. Банку вытащили. Ленку привели в чувство. Кровь еще немного текла по ногам, но не так сильно как в начале. Ей вернули кошелек, она положила туда записку «деда». Затем она ловко засунула маленький женский кошелек, к себе во влагалище. Она совершенно очевидно сошла с ума. Я был в каком — то оцепенении, Привычная Ленка, была для меня уже не человеком, а куклой из телевизора. Она все еще была рядом, но я уже прощался с ней. Ей принесли кучу женских прокладок, и запихали во влагалище. Потом в туалете вымыли ее. На станции все пошли провожать. Мы не сказали друг другу не слова на прощание.
Я смотрел в окно. Она шатаясь шла, в одних кроссовках, широко и неловко расставляя ноги, с высоко поднятой головой и расправленными плечами, с торчащими между ног красными прокладками. Оставляя за собой редкие кровавые капли. Под изумленные взгляды местных жителей вышедшими к редкому поезду.
Я потерял сознание.
Продолжение следует

Поделиться в: