Автор оригинала: Jennifer Chen
С нами, девушками, всегда происходят какие-то несчастья, мы вообще обречены на них, мне так кажется. Возьмем меня. Еще совсем недавно я встречалась с одним отличным парнем, мы собирались пожениться, да и родители не возражали. А потом — авария, и его не стало... Вначале я еще надеялась, что забеременела, что в память о нем у меня будет его ребенок. Но прошло две недели, только две недели, и выяснилось, что я ошибалась. Сейчас воспоминания о нем потускнели, и я уже даже не знаю, хорошо это или нет. Но так или иначе до этой ужасной ночи у меня кроме жениха никого так и не было.
Вы спрашиваете, кто я? Меня зовут Дженни, мне 19 лет, у меня пятнадцатилетний брат Билл и сестра Бегги, еще на год помоложе. Мы живем с родителями в предместье, но не очень далеко от центра города. Родителей часто отправляли в командировки, и тогда мы обычно ночевали у тети. В эту субботу они тоже отсутствовали, но позвонили и сказали, что выезжают, поэтому мы остались дома, тем более, что я должна была приготовить еду, прибраться, а главное, присмотреть за малышней. Малышня — это Бежка, Билли и его приятель Рой, приехавший к брату на пару дней из соседнего города.
Я уже давно заметила, что между Бегги и Роем что-то есть. А тут в предвкушении приезда Роя как-то вечером, вся залившись румянцем, она мне рассказала, что он ее уже пару раз целовал и что ей это очень понравилось. Ну да ладно, короче, вся малышня собралась в гостиной, а я занялась делами.
Был уже поздний вечер, а родителей все еще не было. Начав волноваться, я связалась с ними по сотовому. Оказалось, что автомобиль на обратном пути сломался и родители смогут быть дома только завтра к полудню. Я сказала, чтобы они не волновались, я уже взрослая и со всем управлюсь, в конце концов это только несколько лишних часов. Так что я убрала дом, накормила всех ужином и в полпервого отправила их спать. После всего этого я почувствовала себя смертельно уставшей и решила наконец лечь. Сначала, правда, я проверила, что и Бежка, и Рой уже спят у себя в комнатах, и по одному, а то кто его знает, что эта малышня учудит. Я заперла все окна и двери, погасила свет, приняла душ и пошла к себе.
Я давно уже спала, но внезапно почувствовала какое-то постороннее движение. Открыв глаза, я с ужасом увидела несколько теней, перемещающихся в темноте. Чья-то рука закрыла мой рот прежде, чем я смогла бы что-то крикнуть.
 — Слушай, сука, если хочешь жить, помоги нам. Где у тебя деньги и побрякушки?
Сразу проснувшись, я оглянулась вокруг и оценила ситуацию. К нам в дом влезли шесть или семь здоровых парней. Сопротивляться совершенно бесполезно, их можно только озлобить. От малышни моей тоже толку мало. Поэтому кивком головы я указала на буфет.
 — А где именно? Или ты хочешь, чтобы мы все перевернули? — спросил грабитель, зажимавший мне рот.
Я что-то невнятно промычала и дернула головой. Он убрал ладонь с моего лица.
 — Во втором среднем ящике.
Они посветили фонариком и сразу нашли мои ожерелья, колечки, несколько пар золотых сережек, но это их не устроило:
 — Сука, ты думаешь, мы поверим, что в доме больше ничего ценного?
 — Я не знаю. Деньги и драгоценности у родителей в банке.
 — А где родители?
 — Родители у меня вооружены. И они вот-вот приедут.
В ответ раздался дружный смех:
 — И чем это вооружены? Пушкой или минометами?
 — Нет, у них должно быть с собой ракеты...
 — «Вот-вот» — это через пару секунд или минут пять у нас есть?
 — Ох, как ты нас испугала! Ты лучше скажи сама, где что лежит!
 — Ребята, а чего мы в темноте, родителей что ли этих боимся? Давайте включим свет.
Они включили все, что можно. Ярко запылала люстра, зажегся торшер и даже настольная лампа на моем столе. Несколько человек стало рыться в комнате, а один пристально посмотрел на меня и одним сильным рывком сдернул одеяло. Я сразу прикрыла колени ночнушкой и с ужасом посмотрела на этих подонков. А они вытряхивали все из ящиков буфета, из коробочек, стоявших на туалетном столике, из шкафа, где висела моя одежда. Толком ничего ценного они не нашли, и тогда все столпились около моей кровати.
 — Ну, сука, ты нас хорошо запомнишь! И надолго!
С этими словами один из них нагнулся, резким движением разорвал мою ночную рубашку и бросил ее на пол. Я осталась только в трусиках и лифчике, трое держали меня за руки и за ноги, при этом так смотрели на меня, что мне показалось, будто они облизываются. Меня это еще больше напугало, и я попыталась вырваться из их рук, но тогда один поднес прямо к моему лицу огромный нож. Я сразу замерла. Парни засмеялись:
 — Ну вот, сразу притихла, а то больно много о себе воображает!
 — Ага, и до сих пор почему-то одета!
 — Ну это мы сейчас исправим, — с этими словами тот, кто показывал мне нож, разрезал им лифчик, а потом пальцами слегка приподнял мои трусики, двумя движениями рассек их и вытянул из-под меня.
Я была распята перед ними совершенно обнаженной и не могла даже прикрыться руками, а эти мерзавцы тотчас начали обсуждать и все сразу трогать мое тело. Груди, живот, ноги, лобок, промежность. Они рассматривали и ощупывали меня так, как будто перед ними лежал не живой человек, а какая-нибудь резиновая порнографическая кукла. Десятка полтора рук одновременно шарили по мне, забирались в самые укромные места. Все эти прикосновения были ужасно противны, мне никогда еще не было так мерзко, но я ничего не могла сделать.
 — Ребята, посмотрите, какие у нее сиськи, прямо так и хочется откусить, — один их них потрепал меня за грудь, а потом присосался к ней и больно укусил за сосок.
 — А какие ляжки! — другой провел своей рукой мне по ноге и всей ладонью защемил внутреннюю сторону бедра. — Нежные, гладенькие!
 — А какая щелочка! — третий погладил меня по лобку и ковырнул влагалище. — Вся в меху и розовая, как поросеночек! Нас ждет.
 — Давайте ее раскроем. Интересно, она целочка или нет?
 — Так сейчас проверим.
С этими словами они задрали мои ноги к плечам и широко раздвинули их. Эти мерзавцы подошли поближе, столпились вокруг и стали разглядывать мою промежность. А потом один из них нагнулся, развел мои губки, а другой стал грубо копаться во мне своими грязными пальцами.
 — Мужики, да она уже шлюха. Должно быть со всем городом переспала.
 — Врешь небось. Дай-ка я сам посмотрю, — он взял настольную лампу, поставил ее мне на живот, направил свет мне между ног и еще шире развел губки. Где-то с полминуты он внимательно всматривался, а потом тоже полез в меня всей рукой. — И правда шлюха. Но это и к лучшему, обслужит нас по первому разряду! — Все опять засмеялись.
Чувствовала я себя ужасно. Лежать перед этими подонками абсолютно голой, да не просто голой, а с раскоряченными и задранными к голове ногами, с раскрытой промежностью, в которую они светят и залезают пальцами, как куча гинекологов — это нечто невообразимое. Да их еще много, они смеются и крепко меня держат. Я же совершенно беспомощна, даже лампу с живота не могу сбросить. А если крикнуть, позвать на помощь, то прибежит вся моя малышня и тогда будет совсем кошмар.
А тем временем старший из них, вероятно главарь, расстегнул молнию и достал свой орган. Боже, он был прямо надо мной и это его сооружение выглядело таким огромным и грозным. Я поняла, что начались самые страшные мои испытания. Главарь же подошел ко мне и дотронулся головкой до моего лица:
 — Лижи, шлюха!
Я в ответ только крепче закрыла рот и сжала губы. Они только рассмеялись, а главарь плотоядно ухмыльнулся и двумя пальцами крепко зажал мне ноздри. Видно у них все это было хорошо отработано. Я только чуть приоткрыла рот, чтобы вдохнуть воздух. И тотчас этот гад прихватил мою голову и насадил на свой огромный член. Чтобы не задохнуться, я вынуждена была открыть рот шире, а он сразу просунул еще глубже, прямо в горло. У меня было огромное желание совсем откусить или хотя бы укусить этот мерзкий вонючий отросток, но я прекрасно понимала, что в этом случае будет дальше... Так что выбора у меня не оставалось.
А он тем временем начал двигать им вперед-назад. Никогда раньше я не занималась оральным сексом, только слышала об этом от подруг, да читала в книжках. Даже своего жениха я ни разу там не целовала, хоть мы и любили друг друга. А тут пришлось. Пришлось и сосать его, и лизать языком, когда он двигался у меня во рту. Ведь я же представляла себе, что получится, если этот подонок не будет доволен моим поведением. Но я твердо решила, что остальным мерзавцам это не позволю. Я же все-таки не малышня какая-нибудь, а взрослая женщина!
Не знаю, сколько длилось это испытание. Но в какой-то момент он напрягся, крепко зажал мою голову, а его мерзкий отросток еще больше затвердел. И я почувствовала, как ударила в рот и потекла вниз по горлу его отвратительная солоноватая слизь. Меня затошнило и я попыталась вырваться или хотя бы отвернуть лицо в сторону, но он что-то прорычал, а другой из этих подонков приказал мне не двигаться и глотать. Пришлось с этим смириться. Его яйца ударяли по моему подбородку, а я глотала его жидкость. Что же мне еще оставалось делать? А эти мерзавцы стояли вокруг, держали меня за руки и с гоготом щипали за груди, за волосы и губки там внизу. Я только надеялась, что все на этом кончится.
Наконец он вытянул член изо рта. По моим щекам потекла какая-то ужасная смесь из собственной слюны и его сока, а я даже не могла вытереться. Ну а этот подонок, вместо того, чтобы сказать мне хоть что-то хорошее, хоть немножко похвалить, я же все-таки изо всех сил старалась для него, произнес только одно слово:
 — Следующий!
Такой подлости и неблагодарности я не ожидала. Ну и к моему рту тотчас пристроились. Я, конечно, еще раньше обещала себе, что никого больше обслуживать не буду. Ну а тут потеряла всякую надежду оставить этих подонков ни с чем. Так что я валялась, как рваная кукла какая-нибудь, а эти мерзавцы один за другим влезали своими погаными отростками в мой рот и ворочались в нем. Остальные же по-прежнему ощупывали меня и залезали всюду пальцами. А я должна была их лизать, обсасывать, а напоследок глотать их соки. Вначале меня тошнило, а потом я уже смирилась и воспринимала это просто как какую-то неприятную работу. И считать даже перестала, сколько раз мне пришлось это делать.
Тут я почувствовала, что мне начали теребить клитор, а во влагалище влезает что-то побольше пары пальцев. И ноги мне под коленками покрепче прихватили, а они по-прежнему были подняты и широко раздвинуты. И лампу с живота убрали, рядом поставили. Я скосила глаза вниз. Сквозь лобок очередного партнера и мелькание его члена я увидела, что главарь стоит около моей промежности и запихивает во влагалище свой орган. Судя по ощущениям, этот мерзкий отросток уже опять отвердел, но входил почему-то очень легко. А главарь рассмеялся:
 — Ребята, эта шлюха уже потекла. Видно мы ее хорошо раздрочили.
То, что он сказал, было неправдой. Мне по-прежнему было очень противно все, что они со мной делали. Если бы рот у меня не был занят, я бы сказала этим негодяям все, что о них думаю. А если бы смогла добраться до телефона и вызвать полицию, то тогда бы им вообще...
Но, с другой стороны, я ощущала, что все их действия не так уж неприятны. Должно быть я уже просто приспособилась. Поэтому мне казалось, что все это не так страшно, как казалось в самом начале. И даже вкус какой-то я начала находить и в сперме, льющейся в мой рот, и в члене главаря, влезающем в мое влагалище. Ну а то, что кого-кого, а главаря сердить не стоит, я уже давно поняла. Поэтому даже немного помогла ему — чуть приподняла таз и стала едва заметно двигать бедрами.
А сама при этом была где-то далеко-далеко. Я представила себе, что я вдвоем, только вдвоем с моим женихом, что он жив и со мной. Что не вся эта гадкая свора, а он, только он один любит меня. Что отдаюсь я только ему, моему милому, родному...
Но от этих мыслей я очень быстро очнулась. Кто-то из них сказал:
 — Посмотрите, как она подмахивает!
А другой говорит:
 — И отсасывает от души!
Еще кто-то добавил:
 — Вошла наша шлюха во вкус. Пора ее использовать на всю катушку.
Тут я осознала, что действительно страстно занимаюсь любовью. Что сама двигаюсь навстречу члену, входящему во влагалище. Что с упоением сосу другой член. Что руками, которые никто давно уже не держит, поглаживаю член и живот мерзавца, стоящего около моего лица. Ну и что мне было делать? Совсем перестать шевелиться и улечься, как бревно? Можно себе представить, как они тогда разозлятся. Поэтому я сделала вид, что это действительно они меня так завели и продолжала двигаться так же интенсивно. И тут я еще почему-то только сейчас подумала: «Как хорошо, что у меня позавчера уже закончилась менструация». Ведь если бы эти мерзавцы увидели мою грязную прокладку, да еще кровь во влагалище, то они бы меня должно быть совсем убили.
А тем временем они перевернули меня на бок, и вдруг я почувствовала, как что-то холодное и скользкое ковыряется у меня в попке. Сначала я даже не сообразила, в чем дело. А потом вспомнила, как еще в детстве меня несколько раз осматривала женщина-гинеколог. Тогда, чтобы не нарушить девственность, она таким же холодным скользким навазелиненным пальцем залезала в анальное отверстие и через него ощупывала внутренние женские органы. Это было неприятно, но терпимо. Так что, кто-то из этих подонков тоже врач? Что он хочет? Осмотреть меня? Так они же уже вовсю и насмотрелись, и натрогались, да во влагалище, да с лампой. А тем более сейчас у меня внутри находился член главаря. И не просто находился, а интенсивно работал.
Но тут я почувствовала обжигающую боль и все поняла. Кто-то пытался проникнуть в меня через заднее отверстие. Боже, и это ему удавалось! Но было очень больно. Когда же это продвижение закончится? В конце концов ягодицами я почувствовала его теплый живот и поняла, что уже все. Я оказалась наколотой на трех членах. Двое были в моей промежности и мне касалось, что через тонкую перегородку их члены соприкасаются. А еще один находился в моем рту, переполненном слюной и чужой спермой. Мне казалось, что я вся превратилась в какое-то огромное влагалище, распахнутое всем и для всех. И, как ни странно, я даже начала получать от этого какое-то странное извращенное удовольствие. Что я так бесстыдно лежу совершенно голая, что совсем не стесняюсь, что полностью раскрыта, что каждый из них может иметь меня куда угодно. Я испытывала именно психологическое наслаждение, не сексуальное. Может быть потому, что мне было больно, уж слишком много они в меня засунули. Хотя чувства тоже вроде бы начали пробуждаться.
Тут один из них, стоявший в это время в стороне, засмеялся и говорит:
 — Ребята, что же это вы ее трахаете вразнобой? Она от этого кайфа не получает. Давайте в такт, — и начал мерно хлопать в ладоши. Остальные тотчас присоединились и даже начали громко считать:
 — Раз, два. Вперед, назад. Раз, два. Вперед, назад...
А тем, кого я обслуживала, это видно понравилось. Они начали входить и выходить из меня одновременно. В промежности стало намного больней. Мне даже сначала показалось, что они там все разорвут. Но потом меня начала заливать какая-то сладкая волна и о боли я забыла. Хотелось, чтобы это продолжалось и продолжалось, чтобы никогда не оканчивалось. А потом сладкая волна начала спадать, и я со страхом подумала, что мы ужасно шумим. И что, не дай Бог, проснется и прибежит сюда моя малышня. И увидит меня в такой позе. И увидит, что со мной делают. И увидит, что мне это нравится, что я совсем не сопротивляюсь. А потом подумала, что почему же это я одна должна терпеть надругательство этих подонков, а малышня может мирно спать. Это нечестно. Уж если под одной крышей живем, то все поровну должно быть.
Видно накликала я беду своими мыслями. Что-то скрипнуло, и краем глаза я увидела, как приоткрывается дверь и в комнату входит Бегги в своей длиннющей белой ночнушке, со сна еще вся взлохмаченная. «Ну все, попалась пташечка» — подумала я. А сестричка моя младшенькая еще щурится от яркого света, но как увидела этих мерзавцев, да без штанов, с огромными торчащими вперед членами, то сразу застыла, как вкопанная. Насколько я знаю, она вообще никогда живьем мужские органы не видела. А подонки эти тоже не ожидали, что кто-то явится, перестали хлопать в ладоши и во мне перестали двигаться. Но двое тут же к ней подбежали и схватили за руки. Тут она, наконец, меня в распятой позе увидела. Глаза у нее округлились, рот открылся, но даже закричать она не сумела, только что-то сдавленно прохрипела. Дурочка она у меня все-таки. Вместо того, чтобы тихонечко в комнату заглянуть, увидеть весь этот кошмар и полицию вызвать, она сама сюда заявилась. Так что сама виновата. А главарь меня сразу спрашивает:
 — Кто это?
А я даже ответить не могу — во рту очередной отросток. Так вначале только промычала что-то. Рот тогда мне освободили и я сказала:
 — Сестра.
 — А еще дома есть кто-нибудь?
Я молчу. Врать-то ведь не стоит, хуже будет, а правду сказать никак не могу, прибьют ведь всю мою малышню. А он видно понял, что еще кто-то дома и сразу своим на дверь кивнул. Почему они раньше все комнаты не проверили, я так и не понимаю. Должно быть, со мной слишком увлеклись. Так что трое или четверо сразу кинулись дом обшаривать, а один из тех, кто Бегги держал, одним рывком ночнушку с нее содрал.
И вот стоит моя бедная сестренка перед этими подонками в одних трусиках, испуганная вся, грудки свои детские ручками прикрывает. А трусики у нее совсем тонюсенькие-тонюсенькие и светленькие такие, так что весь темненький треугольник как на ладони, даже расщелинка внизу видна. Я тут подумала, что трусики эти она должно быть для Роя одела. Так что она небось предполагала, что что-то с ним у нее будет. И на ночь их не сняла поэтому. Ну что ж, если она такая развратная, то ей же и хуже будет. А они гогочут, рассматривают ее снизу доверху. Потом один говорит:
 — Давай-ка руки опусти. Мы на твои сиськи посмотреть хотим, — и ножик ей ухмыляясь показывает.
Вот ведь скоты какие! Нет, чтобы самим ей руки заломить и смотреть тогда сколько влезет. Так им нужно, чтобы она сама им все показала! И вроде, как добровольно. А рот-то ей все-таки на всякий случай зажали, чтобы даже пикнуть не смогла. Какое же это свинство так над девочками издеваться!
Ну а Бежке-то моей делать нечего. Так что руки она опустила, только покраснела очень. А те, что ее держали, тогда по комнате стали водить. И перед каждым останавливали. И каждый за грудки ее нежные трепал и говорил что-то вроде «Молодец!» или «Ох, до чего у тебя сиськи хорошие!». И смеялись при этом. А сама Бежка не на них, а только на меня с ужасом смотрела. Как меня полностью раскрыли и во все три отверстия обрабатывают. А я даже не сопротивляюсь совсем, а даже наоборот им помогаю, двигаюсь навстречу. Должно быть представляла себя на моем месте. Ну да она всегда только о себе и думает, сестре никогда не посочувствует. Так я на нее из-за этого разозлилась, просто словами не передать! Ну, думаю, ты еще попляшешь перед своим Роем в этих трусиках. Надо сказать, так оно потом и случилось.
А тут ее к главарю подвели. Он до этого только на пару секунд приостановился, когда Бегги появилась, а потом опять продолжил со мной любовью заниматься. Но только медленнее и на нее поглядывая. А как сестренка оказалась около него, то до грудей даже не дотронулся. Сразу ей руку в трусики запустил и щупать ее там стал. Но от меня при этом не отрывался, а даже еще сильнее стал входить. Бегги до того двигалась как сомнамбула, а тут вдруг напряглась и очень громко, визгливо так закричала. Должно быть только сейчас до нее дошел ужас всего, что происходит. Они даже вздрогнули от такого визга. Но тут дверь широко распахнулась и в комнату втолкнули обоих мальчишек. Так что вся малышня была теперь в сборе.
Толком посмотреть на них я не могла, мешали эти подонки. Так что я только скосила глаза в ту сторону и кинула один взгляд. Но и этого было достаточно. Вид у мальчишек был еще тот. Во-первых, они были совсем голые. Почему, я так и не знаю. Может быть, зачем-то разделись на ночь. А скорее, эти мерзавцы сорвали всю одежду просто для того, чтобы их унизить, во всяком случае тогда я так подумала. Во-вторых, мальчишек избили. И здорово. У Билла была расквашена губа, а у Роя из носа шла кровь. Так что они оба были порядком перемазанные. Может, они рванулись на помощь, когда Бежка так завизжала, а сволочи эти их поэтому побили, не знаю. Но если это и так, то очень глупо мальчишкам сопротивляться, когда их ведут здоровенные парни. Ну да что с них взять, малышня — она малышня и есть.
Как мальчишки появились, то все в комнате сразу переменилось. От меня все трое оторвались, к ребятам подскочили и крепко выкрутили им руки за спину. А я так и осталась лежать с задранными и разведенными в стороны ногами. Я чувствовала, что оба мои отверстия внизу широко открыты, что видны все мои внутренности, до отказа заполненные спермой, и что эта мерзкая жидкость из меня вытекает. Я уже никого не стеснялась и стесняться не хотела. Наоборот, мне было даже приятно, что на меня смотрят, что все у меня можно увидеть, даже самое сокровенное. Хоть меня никто уже давно и не держал, ноги я сама подхватила и не отпускала. Пусть, думаю, на меня посмотрят, как мне досталось от этих выродков. И пусть все смотрят, и сволочи эти, и Бегги, и Билл с Роем. Пусть посмотрят, что они со мной делали, во что меня превратили. Сами-то в это время спали, самим-то все это время хорошо было. А я страдала, меня грубо насиловали. Надо мной издевались, а я ничего не могла сделать, даже на помощь позвать.
Только, правда, на минутку эти подонки на меня отвлеклись. Вынули две свечи из красивого подсвечника на столе, подарка жениха, и в меня засунули. Одну во влагалище, а другую в задний проход. И глубоко так, до боли. Сказали только при этом:
 — Это чтоб пока нас не забыла, да не сжалась. Так и лежи. Только двигай их потихоньку, — и опять все рассмеялись. Ну а мне-то делать нечего, пришлось действительно их двигать. Только ту, которая в попке, я не трогала, двигала только переднюю свечку. Надо сказать, что-то в этом было. Особенно заводило меня то, что делать это пришлось у всех на глазах, и у малышни, и у мерзавцев этих.
Да, так вот, Бежка, как мальчишек втолкнули, то сразу вся сжалась, ноги сдвинула, одной рукой грудки свои обхватила, а другой темный треугольник на трусиках загородила. Сразу, негодница, как ребята наши появились, то вспомнила, какие трусы на ней надеты. А до этого все равно ей что-ли было? Теперь же недотрогу и скромницу из себя воображает.
Мальчишки же, как нас с Бегги увидели, а особенно меня в такой позе и в таком виде, то сразу вырываться начали. Помочь, глупенькие, должно быть нам захотели. Но я тут подумала, что это не потому, что они такие уж хорошие и самоотверженные, а это просто у них инстинктивное: если женщина в опасности, то мужчина просто обязан ее спасать. Так что тоже хороши...
Ну а эти подонки, заметив смущение Бегги, сразу заржали, на нее пальцами показывать стали, а мальчишек ко мне подвели:
 — Кто это? — и на Билла показывают.
 — Брат, — отвечаю.
 — А этот тоже брат?
Ну а я тут так на Бежку, да и на мальчишек рассердилась, что и брякнула, не подумав:
 — Ухажер сестрички.
Потом-то уж, конечно, пожалела, что так сказала, да поздно было. А они, как услышали это, опять заржали:
 — Ухажер, говоришь? Ебарь, значит?
 — Да нет, — отвечаю, — она еще девушка, они только целовались, — а только потом подумала, что что-то я нехорошо делаю и добавила:
 — Мальчики, я вас очень прошу. Со мной вы уже по-всякому играли. И лучше еще поиграйте, если хотите, но сестренку не трогайте. Пожалуйста... Я вас очень прошу...
 — Ну, конечно, мы тебя послушаемся, — отвечают и ухмыляются при этом. А сами Роя к Бегги подводят и говорят ей:
 — Что же это ты, красавица, перед нами ходила, всем себя пощупать предлагала, а кавалера своего сразу застеснялась? Давай-ка ручки убери от своих прелестей.
Она зарделась вся, но послушалась. А Рой голову в сторону повернул, чтобы на нее не смотреть, не смущать. Они же не унимаются:
 — А теперь обними его, да поцелуй покрепче.
Мне показалось, что Бежка даже облегченно вздохнула от этого приказа — все-таки он не сможет ее раздетую разглядывать. Рой тоже к ней повернулся, обнял и они стали целоваться. А сестричка, как обняла его, то сразу громко заплакала. И он тоже, хоть и парень. Крепился должно быть долго, а потом не выдержал. Размазня он все-таки, настоящие мужчины не плачут. И как можно сразу и реветь с подхлипываниями, и целоваться, я не понимаю. Должно быть, это только у малышни получаться может.
 — Ну хватит, — один из мерзавцев этих сказал, — присосались. Давай-ка сиськи ей потрогай, которые она нам всем показывала, а от тебя прятала. Небось, еще ни разу ее не щупал. Так что пользуйся, что мы добрые.
Рой от Бежки оторвался, только за плечи ее держит. А сам опять голову в сторону отвернул и не шевелится.
 — Хочешь, чтобы тебе яйца отрезали? — другой спрашивает, огромный свой нож ему показывает и вниз наклоняется. — Кому сказано!?
А Рой молчит и по-прежнему не двигается, рук с Бежкиных плеч так и не убирает. Глупый он все-таки. Какой смысл этим подонкам сопротивляться, все равно они настоят на своем. Гонор свой дурацкий только показывать, да их озлоблять.
Мерзавец же этот с ножом тогда нагнулся, Рою мошонку оттянул и грозно так спрашивает:
 — Ну?!!
Тут уж Бегги не выдержала, испугалась должно быть:
 — Погладь меня. Мне даже приятно будет.
Он послушался и стал нежно-нежно легкими прикосновениями дотрагиваться до Бежкиных бугорков. Тут я заметила, что от этих поглаживаний член Роя, до сих пор висевший, как тухлая сосиска, начинает приподниматься. Никакого все-таки сострадания к другим у этой малышни нет! Так тут над нами с Бегги издеваются, особенно надо мной, а он только о своем думает. Эти сволочи тоже заметили, как Рой на сестренкины грудки прореагировал и засмеялись:
 — Ребята, посмотрите на этого щенка. У него уже вставать может!
 — Да плохо еще.
 — Ничего, она сейчас поможет.
Тут ей тот, кто с ножом и говорит:
 — Давай-ка поласкай своего кавалера. Потрогай, что у него между ног, — и ножом своим ей попку кольнул.
Бегги чуть взвизгнула, но, видно, уже тоже решила, как и я, что особо сопротивляться не будет, а может укол помог. Но только она сразу руку вниз протянула и в ответ на ласки Роя тихонечко так его член поглаживать стала. Рой сразу покраснел, может от стыда, а скорее от возбуждения, и губу закусил. А член его сразу вырос и прямо в сестренку упираться стал. Эти же подонки еще пуще развеселились:
 — Смотрите, он ее трахать уже захотел!
 — Может быть, дадим?
 — Так ее же сначала раздеть надо.
 — Вот пусть он и разденет. И нам покажет.
А Бежка моя бедная стоит ни живая, ни мертвая, застыла вся. Кажется, и не дышит совсем. Ну вообще-то сама виновата, что так глупо попалась. Тут ей и говорят:
 — Давай-ка на стул залезай, чтоб лучше видно было.
Делать ей нечего, сразу на стул встала. Прямо посреди комнаты, животом прямо к Рою. Как будто не могла хоть отвернуться от него. Но это должно быть для того, чтобы он смог на ее трусики посмотреть, которые она специально для него и одела. А Рой голову в сторону уже не отворачивает. Прямо на трусики ее прозрачные и уставился, на темненький треугольничек с расщелинкой. А потом обнял ее за талию и лицом прямо ей в живот уткнулся. По-моему, опять заплакал, только тихо. Но член все равно стоит, почти вертикально. Тогда главарь ему говорит:
 — Раз трахать ее хочешь, то давай трусы с нее стаскивай.
А другой добавил:
 — Без труда не вытащишь и рыбку из пруда. — И они все опять засмеялись.
А Рой еще крепче к Бежкиному животу прижался и только плечи у него вздрагивают. Точно, плачет. Тогда тот, кто с ножом, главарю говорит:
 — Опять он нас не слушается. Кастрировать его что-ли? — и опять Роя за мошонку взял и к себе ее потянул.
Бежка же опять за своего любимого испугалась (дурочка она у меня все-таки) и предлагает:
 — Давайте, я сама сниму, — и уже пальцы под резинку трусиков продевает.
А главарь сразу строго так говорит:
 — Нет!! Он с тебя снимет! А то без яиц останется!
И Бегги тоже с ним соглашается, Рою тихонько так говорит:
 — Лучше ты сними, чем они.
Ее Рой сразу послушался, трусики стянул, а чтобы никто ничего из Бежкиного хозяйства не увидел, сразу к ней прижался, а попку даже руками обхватил. Малышня, она малышня и есть все-таки. Трудно что-ли понять, что не для того ему трусы с нее стаскивать велели, чтобы потом ничего не увидеть. Мог бы и сам сообразить, даром что-ли член у него уже как каменный стоит. Так что ему не только отойти велели, но и ногу Бежкину задрать, чтобы уж совсем было все, как на ладони. Ну а тут уже ему делать нечего, пришлось. Бегги стоит на одной ноге, за его голову держится, чтобы не упасть, а он, как велено было, ее ногу себе на плечо поставил. А эти мерзавцы сестренкины стати обсуждают вовсю. Да так, что как будто она не человек, а лошадь какая-нибудь. И то, какие у нее грудки, и какие трусики на ней были, и какие ляжки, и какая задница, и какая щелочка, и поросль какая редкая, и как у ухажера стоит на нее, и все такое. Бежку саму и Роя совсем в краску вогнали, стоят они пунцовые, как раки вареные. А сами же виноваты, что до такого довели.
Да, забыла сказать, что я уже давно ноги опустила и лежу спокойно, только на них поглядываю и свечкой передней шевелю, как эти мерзавцы велели. А какой смысл лежать в раскоряку, если на меня внимания никто не обращает, ни наша малышня, ни эти мерзавцы — все только Бегги и Роем заняты. И те, кто ими командует, и тот, кто Билла держит. Даже обидно немного.
А тут эти подонки Рою на меня показывают и говорят:
 — Слушай, кавалер. Тут сестра ее утверждала, что твоя сучка еще целочка. Давай-ка щелку ей раскрой и нам покажи. Может тогда и не тронем.
Рой от этого по-моему еще больше покраснел, хотя, казалось, больше уже некуда. И застыл в нерешительности. Я так поняла, он думал, что с одной стороны хорошо, если ее не тронут, а с другой стороны он им не верил ни на грош. Но в общем-то выбора уже не было, это он понимал. Так что взялся он за губки сестренкины, наверх их поднял и в стороны чуть раздвинул. И как ему не стыдно было это делать, ведь даже сам немного в сторонку подвинулся, чтобы этим мерзавцам лучше видно было. Вот ведь предатель какой!
Из Бежкиной щелки венчик малых губок показался. Розовый такой, нежненький. А они только минуту-другую на это полюбовались и опять недовольны:
 — Не видно же ничего, — говорят, — давай-ка, сестричка, на стол ложись, а ты, кавалер, ей ноги задерешь. И не бойся, ничего плохого не будет. Видишь, как мы старшую завели. Сама себя дрочит без передыху.
Это они неправду сказали, конечно. Ничего они меня не завели. А свечкой двигала у себя внутри потому, что если бы перестала, они бы наверняка рассердились. Этого же я ни за что не могла допустить, ведь их злость перекинулась бы на малышню. И малышне было бы еще хуже. Правда, с другой стороны, мне тоже было приятно свечкой двигать. Только для того, чтобы ощущений было побольше, приходилось ее из стороны в сторону водить. Это должно быть потому, что слишком много жидкости у меня там было — и моя смазка, и, главное, их сперма. А ей я вся была заполнена. Обидно было только, что на меня мало внимания сейчас обращали. Мне бы хотелось, чтобы все видели, что эти мерзавцы со мной сделали и во что меня превратили. Сначала я для этого ноги раздвигала, чтобы все на меня смотрели, чтобы все складочки видны были. Теперь даже привстала немножко. Однако все в комнате только на Бежку с Роем и смотрели, обидно. Но все равно эти подонки лгали, что меня завели. И еще напрасно обижали при этом.
Бегги, по-моему уже поняла, как и я раньше, что мерзавцам этим сопротивляться не стоит, хуже будет. И еще на нее, думаю, подействовали два укола ножом в попку. Уколы эти весьма ощутимы должно быть были — как Бежка повернулась, то я увидела, что по ягодице у нее две струйки крови стекают. Но так или иначе со стула сестренка слезла, вернее, даже не слезла, а сползла по Рою, и к столу направилась. И за руку Роя своего ненаглядного за собой тащит. Но если раньше красная была, как рак вареный, то теперь побледнела вся, идет пошатываясь и глаза как-то никуда не смотрят, даже на Роя своего. К столу подошла, сразу спиной на него улеглась и ноги поднимать стала. А главарь говорит, да с улыбкой такой гадкой:
 — Нет, милая, тебе самой тяжело ножки задирать. Это пусть твой кавалер сделает, — и тому, кто с ножом кивнул. А тот опять Роя за мошонку схватил, ножом до нее дотронулся и к Бежке коленом подтолкнул.
У Роя из глаз слезы льются, но это от испуга должно быть. Предатель, он и есть предатель. Так что взялся он за сестренкины ноги, поднял их, в стороны раздвинул. А сам в сторону смотрит, не на Бежку, чтобы свою подлость не видеть. Они это заметили.
 — Нет, — говорят, — на нее смотри, не видел, небось, раньше. И нам покажи. Щелочку ей раздвинь пошире, — а сами настольную лампу к ней подтаскивают, чтобы исследовать ее, как меня раньше.
Ну а ему-то на Бежку наплевать, только о себе и думает, чтобы свое мужские причиндалы сохранить в целости и сохранности. Так что он их сразу послушался, Бежкину щелочку перед ними развернул вовсю и сам туда же уставился. А слезы по-прежнему из него текут, должно быть из страха за яйца свои драгоценные. А эти мерзавцы довольны. Лампу в сестренку направили, да еще руками в нее полезли. Ну, конечно, убедились, что она девственница и Рою говорят:
 — Посмотри внимательнее на ее целочку. Больше не увидишь, — и голову его пригнули пониже, почти вплотную к Бежкиным органам.
Ну а Рой и рад ее разглядывать, действительно ведь раньше не видел. Как будто не понимает, что одно дело на нее смотреть, когда они вдвоем были бы, а совсем другое — когда при них при всех. А тут кто-то из этой шайки сказал:
 — Ребята, да она сухая совсем, не то, что та, — и на меня показывает.
А другой добавляет:
 — Конечно, шлюшка-то сразу потекла, а эта вряд-ли. Пусть хахаль ее полижет. И ему в удовольствие и нам работенки поменьше.
Вот ведь мерзавцы какие. Чуть что, сразу на меня показывают. Как будто я действительно проститутка какая-нибудь, а не честная девушка, которая только одного парня раньше и знала. И что значит «сразу потекла»? Это тоже неправда. Вначале ведь мне вообще было ужасно противно. Только потом немножко понравилось, даже не понравилось, а так, что-то вроде того... И трусики прозрачные я на ночь не одевала, чтобы перед парнем каким-нибудь в них крутиться, не то, что Бежка. Так что она сама во всем виновата. Да и за яйца свои я не переживала, тем более их у меня и нет вовсе. Так что Рой тоже хорош, предатель.
А ему тем временем голову еще ниже нагнули и стали носом по Бежкиной промежности возить. Ну и опять отрезанными яйцами припугнули, как и раньше, так что стал он как миленький ее вылизывать. И видно здорово во вкус вошел, судя по члену его, который поднялся, потолстел, да так кровью налился, что совсем фиолетовый стал. А потом сам ее за ягодицы схватил, видно, чтобы удобней было, и давай сестренкину промежность изо всех сил лизать. И при этом всхлипывает, предатель, и слезы ей во влагалище льет. Бежке же, судя по всему, приятно стало, что ее кавалер с ней занимается. Так что глазки она закрыла и лежит такая спокойная-спокойная. Ну а подонкам этого мало показалось.
 — Ты что, не знаешь, — говорят, — где баб лучше всего лизать? Давай, клитор ей языком пощекочи.
А Рой не слушается, и по-прежнему продолжает ей губки и щелку облизывать. Должно быть, просто не знает, где все наше женское хозяйство находится. Так ему голову за волосы приподняли, пальцами прямо перед носом венчик раздвинули и клитор показали. А потом ртом прямо туда и нагнули. Рой уже как шелковый стал. Так что безо всяких понуканий стал Бежкин клитор обрабатывать. Ей это, видно, здорово понравилось. Так что сес

Поделиться в: