MARCUS VAN HELLER
THE HOUSE OF BORGIA
GREENLEAF CLASSIC, SAN DIEGO, USA
Предисловие
Удивительная история семейства Борджиа в Риме эпохи Возрождения интересна прежде всего как исследование темных сторон человеческой жизни. Им приписывали всевозможные грехи, святотатство, кровосмешение, убийства. Многие из этих грехов, вероятно, были выдуманы политическими противниками всесильного клана. Но, как известно, нет дыма без огня...
Кто же эти Борджиа? В историю вошли трое из них:
Родриго, избранный в качестве папы Александра VI, и двое из его многочисленных незаконнорожденных детей — Чезаре и Лукреция. (Руководящие деятели католиче-ской церкви дают обет безбрачия). Но семейство пошло в гору еще раньше, когда в 1455 году папой римским стал один из Борджиа, епископ валенсийский Алонсо. Он был уже в преклонном возрасте и спустя три года умер, но успел назначить кардиналом своего 25-летнего пле-мянника Родриго, который позднее сам стал папой и вошел в историю как самый продажный ц развратный из них.
Молодой Родриго, приехав в Рим, оказался энергичным, амбициозным, жестоким и властолюбивым чело-веком, который благодаря своим интригам стал богатым и влиятельным кардиналом. Этому помогли и его многочисленные любовницы — кардинал пользовался большим успехом у женщин. Папы приходили и уходили, а кардинал Борджиа становился все сильнее, богаче и похотливее. Он не забывал и о своих незаконнорожденных детях, особенно от обожаемой любовницы Джованны деи Каттани, которая имела от Родриго четырех признанных детей: Джованни, Чезаре, Лукрецию и Джифредо. Первый, родившийся в 1474 году, стал герцогом Гандийским. Второй, появившийся на свет в 1476 году, был любимцем кардинала, и через десять лет отец добился для него поста казначея Картахенского собора. В 1480 году родилась Лукреция, золотоволосая девочка, которая позднее приобрела невероятно дурную репутацию, возможно, незаслуженную. Два года спустя родился Джифредо.
В 1492 году умер папа Иннокентий VIII. Его место занял 61-летний кардинал Родриго Борджиа, взявший имя Александра VI. Началась черная страница в истории папского престола. Действительно ли он был таким чудовищем? Насильником собственной дочери, страшным грешником, развратником, убийцей? Если этот человек и был таким, то он искусно заметал свои следы. Один грех несомненен, поскольку падре Родриго любил хвастаться им: он имел детей от своих многоисленных любовниц. Это, возможно, не было бы противоестественно, если бы человек, о котором идет речь, не был католическим священником, кардиналом и, наконец, папой. Однако в то время это не было чем-то исключительным: вряд ли нашелся бы какой-нибудь герцог, граф, барон или церковный деятель, который не имел наложниц и детей от них. Другое дело, что он не знал чувства меры, оказываясь в плену самых черных инстинктов. Он отличался от современников лишь количеством, а не качеством грехов.
Что касается детей Родриго Борджиа, то здесь аморальность переходит всякие границы. Его любимец Чезаре прославился на всю Европу сексуальными оргиями, разбоем и террором по отношению к неугодным, В 17 лет, вопреки всем церковным традициям, он стал кардиналом, и это еще сильнее разожгло его похотливые и кровавые инстинкты. Он возненавидел своего старшего брата Джованни, имевшего больше земельных владений. В 1497. году герцог Гандийский исчез. Его труп с перерезанным горлом нашли в Тибре, Молва сочла убийцей Чезаре, приревновавшего брата к сестре. Чезаре стал самым сильным и ненавистным человеком в Риме. Когда ему нужны были деньги, Чезаре просто вымогал их у какого-нибудь кардинала или аристократа, пользуясь именем своего отца. По всей Италии он оставил кровавые следы.
Что касается Лукреции, то в качестве самого страшного греха ей приписывают кровосмесительные связи с отцом и братьями. Эти обвинения, разумеется, не могут быть подтверждены фактами. Бесспорно одно! отец использовал ее тело для расширения своей власти и влияния. Когда Лукреции едва исполнилось одиннадцать лет, он обручил ее с испанским дворянином, но вскоре нашел дочери более выгодного жениха. В 1493 году мужем Лукреции стал богатый аристократ — итальянец. Через несколько лет его место занял герцог, который вскоре был убит человеком, нанятым Чезаре (по слухам, последний не мог смириться с тем, что его сестра делит брачное ложе с другим).
В 1503 году папа Александр VI умер. А ненавистный Чезаре вскоре был брошен в тюрьму, откуда бежал, но в 1507 году был убит. Лукреция же счастливо жила со своим новым мужем — герцогом Феррарским, занимаясь музыкой и поэзией. При ее дворе творили знаменитый поэт Ариосто и художник Тициан. Лукреция остается загадкой семейства Борджиа. Мы никогда не узнаем, действительно ли она была коварным организатором убийства неугодных людей, оставаясь при этом блестящей и одаренной женщиной. Умерла она в 1519 году — последней из скандально известного дома Борджиа.
Предлагаемый вниманию читателя роман американского писателя Маркуса ван Хеллера — художественный вымысел автора, основанный на подлинных исторических событиях. Написанный в живой, захватывающей манере, он, несомненно, читается с интересом, хотя подчас слишком откровенные описания эротических похождений его героев могут кое-кого шокировать. Как бы то ни было, это произведение представляет нам эпоху Возрождения далеко не в лучших ее проявлениях.
О. А. Тихонов,
кандидат исторических наук
Глава 1
Когда Лукреции было всего десять лет, кардинал Родриго порой едва сдерживал свою страсть к этому прелестному созданию. А теперь, когда дочери исполнилось одиннадцать, он видел в ней уже созревающую женщину с соблазнительной грудью и ягодицами, крепкими и округлыми, как пушечные ядра.
Разумеется, Родриго понимал, что его распаленные чувства захлестывают здравый смысл. Вряд ли его дочь, воспитанная в глубоко религиозном духе, имеет хотя бы малейшее представление о похотливых лабиринтах мужских страстей.
И тем не менее вокруг нее ощущалась тончайшая эротическая аура, которую он не мог объяснить ни своим воображением, ни ее молодостью...
Кардинал сидел на бревне во дворе своего дома около собора Святого Петра, а рядом Лукреция играла с братом. Чезаре толкал качели, а она, сидя на доске, как на лошади, требовала, чтобы он сильнее раскачивал ее.
На лице кардинала Родриго застыла отеческая улыбка, и любой посторонний был бы тронут при виде этого самого занятого, самого важного кардинала в Риме, отдыхающего со своими детьми.
Но сейчас глаза кардинала видели лишь раздвинутые ноги дочери и подсвеченные солнцем груди. Они вываливались из тесной рубашки и, казалось, устремлялись к его глазам. Он заметил, что она не надела нижнего белья.
— Выше, выше! — кричала Лукреция брату. Даже ее голос был, как у женщины, — нежный, ласкающий, теплый.
Девочка ерзала задом, заставляя качели взлетать все выше и выше. Движения мелькавших ягодиц возбуждали кардинала. Он видел прелестные, молочные бедра вплоть до темного пятнышка в промежности. О, эти бедра! Он вдруг почувствовал ее взгляд: точно, ее глаза с чуть опущенными ресницами и легкой улыбкой лукаво смотрят на него. Он вздрогнул. Маленькая проказница!
— Лукреция, милая, — сказал он. — Ты не надела нижнего белья?
— Нет, папа. Сегодня так тепло.
— Не в этом дело. Просто неприлично быть голой под тонкой одеждой. Она не может скрыть твое тело.
Ему нравилась такая беседа, с одной стороны, она была отцовской, ведь он, в конце концов, наставлял свою маленькую девочку для ее же блага; с другой — возбуждающей, как всякая беседа с желанной, нетронутой еще женщиной.
— Я думала, это не имеет значения, — капризно сказала Лукреция. — Меня же никто не видит, кроме тебя и Чезаре.
— Родительство и отцовство, моя милая, не превращают мужчин в мраморные статуи.
Господи, да в ней пробудился уже инстинкт женщины, которой не нужен опыт, чтобы знать об эффекте яблока искушения. Родриго взглянул на Чезаре. Сын был старше сестры на два года и так же красив, как она. Мальчик, повидимому, не понимал всего смысла разговора и стремился лишь раскачать Лукрецию сильнее.
— Во дворце Орсини ты всегда должна носить нижнее белье, — сказал кардинал. — Неприлично будет, если учителя станут ухажерами и начнут, глядя на тебя, путать греческий язык с французским.
— Чезаре, я хочу спуститься, — сказала Лукреция. Тот неохотно остановил качели и осторожно опустил сестру на землю. Она посмотрела ему в лицо и широко улыбнулась. Он тоже, ответил улыбкой. Отец почувствовал в ней желание. Чезаре был уже высокий и крепкий подросток. У него, наверное, возникает половое влечение, но не к своей сестре. Жаль, подумал кардинал. Этой ведьмочке брат нравился, хотя виделись они редко из-за его учебы в Перудже. А почему бы не раскрыть глаза Чезаре на сей маленький фрукт, каким является его сестра? Она, конечно, сделает остальное без всякой подсказки. Это верный путь и для его страсти.
— Не хотите ли искупаться в пруду? — предложил кардинал. — Снять одежду и дать солнцу заполнить вас добром?
Лукреция взглянула на брата, тот недоуменно — на отца.
— О, не беспокойтесь, — мягко сказал кардинал, — кусты прикроют вас.
Чезаре выглядел растерянным, и сестра взяла его за руки.
— Бедный Чезаре, он робеет. Почему ты так смущаешься, братик?
Интересно было бы знать, что у нее на уме, подумал кардинал. А вслух сказал:
— Шлепни ее, Чезаре, когда на ней ничего не будет, а потом толкни в воду.
Мальчишка все еще был смущен, но не хотел это показывать.
— Я заставлю ее просить о пощаде!
— Смотри, как бы она не заставила просить о пощаде тебя, — пробормотал кардинал больше себе, чем сыну. — Ну идите, идите, — скомандовал он, — мне надо работать.
Дети побежали к пруду. Лукреция с подрагивающими под рубашкой ягодицами, оглядываясь, озорным хохотом подзадоривала брата.
Выждав несколько минут, кардинал последовал за ними. Раздвинув кусты, он увидел, что Чезаре уже окунулся в воду, а Лукреция стоит на мраморной площадке, бесцеремонно снимая через голову рубашку.
Глаза Родриго едва не вылезли из орбит — столь дивное зрелище открылось перед ним. Тело дочери создал гениальный художник: хрупкая линия талии мягко перетекала в бедра, которые соперничали с грудями по Округлости и зрелости. Солнце, окрасившее золотистые волосы в серебряный оттенок, делало ее розовую плоть почти прозрачной. На этом фоне соблазнительно выглядели большие красные соски и темный треугольник Венеры.
Лукреция пошла вдоль берега, подставив лицо солнцу и протянув к нему руки, как к возлюбленному. Её крутые ягодицы упруго терлись одна об одну, ноги, длинные, изящные, напрягались и расслаблялись с каждым шагом.
Глаза Родриго пожирали ее роскошное тело, ее движения, игру нежных мышц. Она как бы предлагала себя Чезаре, она заводила его, как шлюха, и отец был изумлен. Эта маленькая самка действительно дрожит от желания, глубокого и страстного.
Чезаре тоже наблюдал за каждым еедвижением. Собственная нагота внезапно заставила его осознать наготу этой маленькой соблазнительницы — как женщины, а не как сестры. Он стоял на краю пруда, вода которого была такой чистой, что даже на середине сестра могла бы его видеть, как сейчас он видел ее.
Лукреция повернулась к Чезаре.
— Как приятно быть без одежды, — сказала она. — Я чувствую себя нимфой.
— Давай быстрее, — севшим от волнения голосом ответил Чезаре.
— Почему ты сердишься? — капризно спросила Лукреция.
Быстрым движением окунув ногу, она брызнула водой прямо в глаза брату — Чезаре вскрикнул и отскочил подальше. Эта внезапная атака лишила его чувства стыда.
— Я тебе задам за это! — рассердился он.
Ты в любом случае ей задашь, подумал кардинал. Он завидовал сыну, который видел самую сокровенную часть тела, когда сестра вытянула ногу, чтобы забрызгать его.
— Я тебя не боюсь! — с лукавым смехом Лукреция нырнула в глубину. Чезаре тоже исчез под водой, но девушка появилась на поверхности, ловко увернувшись от брата. Тут же вынырнул и Чезаре, взбешенный тем, что его провели.
— Я тебя отхлещу, как папа сказал, — пригрозил он сестре.
Дразнясь, Лукреция повернулась к нему спиной и изо всех сил поплыла к берегу. Она ухватилась за край мраморной площадки и вскарабкалась на нее. Чезаре тоже достиг берега и схватил сестру за ногу, но получил сильный толчок в плечо. Она же вскочила на ноги и побежала. Отец похотливо следил за дочерью. Она с хохотом бежала вокруг пруда, игриво оглядываясь на Чезаре. Лукреция была уже напротив того места, где прятался отец, когда ее догнал Чезаре. Она увернулась в сторону, на траву, но было уже поздно: брат мускулистыми руками обхватил её за шею и грудь, и она могла лишь беспомощно пинаться и хохотать. Азартная схватка между молодыми телами — его, жилистым, мускулистым, и ее — зрелым, сладострастным — происходила в двух метрах от затаившегося кардинала.
— Теперь я тебя отхлещу, — объявил Чезаре, толкнув сестру на траву.
— О, Чезаре, как грубо и жестоко, — Со смехом воскликнула Лукреция.
Забыв обо всем на свете, падре Родриго наблюдал за борьбой на траве. Чезаре прижал ноги сестры своей ногой и звонко шлепнул ее по ягодицам.
Кардинал видел, как Лукреция дернулась и вскрикнула, на белых холмиках появилась розовая отметина. Еще удар! Лукреция извивалась, сопротивлялась и, наконец, сбросила его ногу.
Сильными руками Чезаре снова прижал ее к земле и несколько раз ударил по заднице.
— О, Чезаре! — вскрикнула девушка.
Он остановился, решив, что поступает слишком жестоко. Лукреция лежала без движения лицом в траве. Чезаре лег рядом.
— Я сделал тебе больно?
Лукреция перевернулась на спину и с озорной улыбкой подлезла под него.
— Нет, мне совсем не больно.
— Не дразнись, а то я тебе еще задам, предупредил оторопевший Чезаре.
Лукреция, еле сдерживая дрожь, обняла брата за плечи.
— Чезаре, больше меня не бей, ладно? Из-за этого я чувствую себя как-то странно.
Он посмотрел на сестру. Ее близкая плоть внезапно стала немыслимой пыткой. Он знал, что происходит между мужчиной и женщиной, но никогда еще не думал об этом всерьез. Тем не менее это было тело его сестры, голое и возбуждающее скрытые эмоции. Она вдруг обвила рукой его шею, а затем поцеловала в губы.
— Боже, — пробормотал кардинал, — великий Боже! Одиннадцать лет — и в ней уже проснулись все инстинкты женщины! Чезаре, сынок, считай себя соблазненным, а своего отца — серьезным соперником.
В паху у него стало горячо, как в печи, а в голове мелькали образы один другого похотливее.
Чезаре ответил на поцелуй, едва понимая происходящее. Просто от прикосновений сестры, ее губ, грудей, голых бедер он чувствовал, что сходит с ума от желания.
Лукреция оторвала губы и посмотрела на брата таким взглядом, которого он раньше не замечал.
«Влезай в нее, Чезаре, не тяни, — мысленно призывал его отец. — Маленькая сучка хочет тебя так сильно, что если ты не поддашься ей, она вцепится в тебя зубами.» Он видел, как Лукреция играет своими бедрами под напрягшимся телом Чезаре, и страстно желал оказаться на ней, готовый отдать за это жизнь.
— О, Чезаре! — нежно повторяла юная соблазнительница. Ее руки конвульсивно сжимали тело брата, скользили по плечам. Глаза Лукреции были закрыты. Кардина видел, как ее груди вздымались под грудью Чезаре, ее бедра омывали его бедра.
— Чезаре, милый, ты знаешь, как делать это? — спросила она, задыхаясь в сладкой истоме. — Ты читал об этом в книгах? — Да, да!
— Давай сделаем это, Чезаре, милый. Я чувствую, что это надо сделать сейчас.
Руки Лукреции, наконец, добрались до твердых ягодиц Чезаре. Она ощущала тяжелый жар на своих бедрах и так отчаянно хотела, чтобы он сделал с ней это. Она прижалась к брату лицом и куснула в шею. Он вскрикнул и еще сильнее прижался к ней бедрами.
Кардиналу невыносимо было видеть неумелое барахтанье сына. Может быть, подумал падре, мне выйти и показать ему, что надо делать? Если он не пронзит ее и не взорвет, как надо, она может превратиться в мужененавистницу. Старец обхватил свое отяжелевшее копье и едва усмирил его, неотрывно следя за руками Лукреции. Какие руки! Они нежно двигались, как будто привыкли к частым ласкам, по спине и ягодицам Чезаре. Ей явно нравилось ощущать его кожу. Эта девочка в любой момент достигнет оргазма, думал кардинал.
Он увидел, как Чезаре лихорадочно, но неточно толкнулся между ее ног. Вначале он сделал это слишком низко, как будто хотел только прикоснуться к тайне. Но Лукреция с закрытыми глазами и открытым ртом одним движением скользнула под ним и очутилась там, где нужно. Чезаре неуверенно толкался в нее. Во внезапном порыве страсти Лукреция широко раздвинула ноги.
— Так, так! О, Чезаре! — с этими словами она судорожно посылала своё тело ему навстречу.
Чезаре неуклюже вдавливал свое тело между ее бедер. Лукреция издавала нечленораздельные звуки и впивалась в его плечи с такой силой, что кардинал заметил белые полосы на загорелой коже сына.
Глаза Родриго сияли от плотского удовлетворения. Учись, учись! Но ты не узнаешь истинного счастья, пока твой отец не сокрушит тебя своим королевским тараном.
Тело Лукреции содрогалось в сладострастных конвульсиях. Толчки Чезаре становились все более ровными и сильными, но кардинал видел, что сын не вошел в нее полностью и, вероятно, не войдет, пока не кончит. В порыве страсти Лукреция приподняла колени и бедра, и кардинал заметил, что крови не было. Чезаре просто расширит ее настолько, что когда он, Родриго, доберется до нее, шок у девочки не будет слишком тяжелым.
Солнце ярко освещало зеленую траву и два переплетенных в экстазе тела. Замечательная картина соития брата с сестрой и отца, наблюдающего за ними из-за кустов, подумал кардинал с усмешкой.
Полные ягодицы Лукреции были придавлены к земле бедрами Чезаре. Она тяжело дышала, по всей вероятности, оргазм был близок.
— О, Чезаре, Чезаре, о-о-о-о! — Лукреция вдруг изогнулась так сильно, что почти оторвала брата от земли, ее ягодицы судорожно сжались. Она сделала несколько конвульсивных движений и затихла.
Чезаре остановился, потеряв ритм. Лукреция снова обняла брата за шею, хотя уже без прежней страсти, и прошептала, на этот раз утомленно:
— Чезаре, милый Чезаре!
Казалось, юному любовнику только этого и надо было. Его дыхание участилось, он сжал руками ее тело и, наконец, из него вырвалось:
— Лукреция, Лукреция, а-а-а-а!
Он конвульсивно дернулся, потерял контроль над своими движениями и в изнеможении упал на траву. Лукреция гладила его лицо и плечи, подрагивающие бедра.
— Чезаре, милый, ты сердишься, ты жалеешь, что мы сделали это?
Он не ответил. Сестра обвила его руками и поцеловала в лоб.
— Чезаре, не жалей об этом... Все было так чудесно! Он поднял голову и улыбнулся.
— Вот так лучше, — нежно сказала Лукреция. — Тебе же было хорошо? Мы еще раз сделаем это, прежде чем ты уедешь, не так ли, Чезаре?
Он кивнул, поднялся на ноги, помог ей встать, и оба побежали к пруду.
Кардинал вдруг осознал, что весь вспотел от страсти. Неплохое начало, подумал он. Но им еще многому надо поучиться.
Глава 2
Любовница кардинала Родриго, прелестная Ванноза Каттани спала в своей комнате, выздоравливая от нелепой летней простуды. Кардинал вошел к ней без стука и присел на край кровати. Хотя молодость женщины уже поблекла, она все еще была красива, а в постели просто великолепна. Но Родриго страстно желал свежего тела, новых слов и ощущений. Сейчас он пылал страстью к дочери своей Любовницы. Он наклонился над Ваннозой и поцеловал ее в лоб. Та проснулась и сонно улыбнулась своему покровителю.
— Сегодня вечером я тебя покину, — сказал падре. — Отдохни немного. Может, тебе что-нибудь нужно?
— Ничего, Родриго, ничего. Что ты делал?
— Занимался с детьми.
— Они прелестны. Я очень хочу, чтобы они называли меня мамой.
— Это невозможно, дорогая, — возразил кардинал. — С хозяином святого престола случился бы припадок, если бы он услышал это. Подумай о позоре, в который попала бы церковь.
— Ах, Родриго, церковь — лицемерка. Ты моя церковь.
— Тише, никогда не говори этого. А теперь, любовь моя, спокойной ночи, я пойду почитаю в библиотеке или прогуляюсь.
— Надеюсь, утром мне будет лучше, — сказала она.
— Приятных снов.
Разумеется, не библиотека и не вечерний моцион занимали все мысли кардинала. Его маленькая девочка, его шалунья не выходила из головы старого плута. Сначала он заглянул в комнату Чезаре. Там ярко горели свечи, а сам он лежал на кровати и отрешенно смотрел в потолок.
— Очень много думаешь,, сынок. Лучше поспи. На рассвете нас ждет охота.
— Да, папа, я как раз об этом думал.
Врешь, подумал кардинал, ты совсем о ней забыл. Ты мечтал о нежных грудях своей сестры, ты еще во власти Первого грехопадения. Он поцеловал Чезаре в лоб, задул свечи и вышел.
Комната Лукреции находилась в дальнем конце коридора. Родриго не мог унять сердце, так учащенно оно забилось. Невольная дрожь пробежала в предвкушении наслаждения. Старец еще не знал, как его достигнет, но не сомневался, что сегодня ночью свое возьмет. Он осторожно открыл дверь. Здесь тоже горели свечи, но кровать была пуста. Лукреция сидела на стуле у окна в тонкой ночной рубашке. Неожиданный звук шагов заставил ее вздрогнуть.
— О, папа, я не слышала, как ты вошел.
— Почему ты не спишь? Мешают звезды?
— Такая прелестная ночь, папа, птицы сошли с ума, поют, не умолкая. Посмотри, как загадочны деревья в темноте.
Они стояли рядом возле распахнутого окна. Волнение кардинала усилилось. Боже, да он робеет, как мальчишка. Собравшись с духом, он обнял дочь, девочка прижалась к отцу. Интересно, что она чувствует после близости с братом? Если до сегодняшнего дня она вела себя все более женственно по отношению к отцу, то сейчас, возможно, ее новый опыт отрежет путь всему и всем, кроме Чезаре.
— Ты приятно провела день? — ему удалось сохранить спокойствие в голосе.
— Очень! У меня был чудесный день, папа.
— Чезаре хорошо вел себя с тобой? Она внимательно посмотрела на отца, стараясь разгадать смысл этого странного вопроса.
— Он всегда относится ко мне хорошо, папа. Иногда я думаю, он бы умер ради меня.
— Очень романтичная идея, милочка. А ты бы умерла за него?
— Возможно, папа. Он просто прелесть.
— Ничего, дорогая, со временем ты научишься восхищаться не только своим братом.
— Но, папа, я тебя люблю не меньше, чем Чезаре, — она в безотчетном порыве сжала руки отца и поцеловала его в щеку.
— Мышонок, ты иногда мне кажешься такой взрослой!
— А я часто чувствую себя намного старше, чем Чезаре. Святой отец рассмеялся.
— Ладно, пора спать. Давай я отнесу тебя в кровать. С этими словами он подхватил ее за бедра и вдруг как бы случайно коснулся интимного места.
— О, папа! — вскрикнула Лукреция. А потом добавила, залившись румянцем:
— Я думала, ты меня уронишь.
— Уронить тебя? — он шутливо округлил глаза. — Разве я могу уронить свою прекрасную дочь?
Родриго продолжал ласкать девочку, с каждым движением его рука становилась все увереннее. Девочка откинула голову. На ее губах блуждала улыбка. Тебе нравится, я тебя возбудил, думал он. Еще немного, и ты будешь моей, красавица.
— Раз-два, раз-два! — вскрикивал падре, весело кружась, поднимая и опуская свое сокровище. Внезапно его рука ощутила влагу и заскользила легче. Наступил миг, когда в притворстве более не было нужды. Правда, он хотел видеть реакцию дочери. Положив ее на кровать, он выпрямился показывая всем видом, что уходит.
— Поцелуй меня на ночь, папа, — дрожащим голосом прошептала Лукреция.
Не успел он склониться над ее прелестным лицом, как девочка обхватила его шею и «притянула к себе. Родриго исцеловал ее в губы, и это был уже не поцелуй отца и дочери, как раньше. Он притворился, что потерял равновесие, и упал на постель рядом с ней. Лукреция снова поцеловала отца и звонко рассмеялась.
— Ах ты, маленькая распутница — сказал он с легкой укоризной.
— Почему распутница, папа?
— Я видел, что вы делали с Чезаре сегодня у пруда, — ответил он. — Будь я другим отцом, немедленно отослал бы тебя в монастырь.
Краска стыда залила лицо девочки, но спокойный голос отца придал ей уверенности.
— А ты не был против, папа? Это было очень грешно?
— Очень грешно в глазах мира. Но не в глазах твоего отца.
— Папа, поцелуй меня еще раз, и спокойной ночи. Нет уж, спокойной может быть любая ночь, но только не эта, подумал святой отец. Родриго крепко поцеловал дочь, потом протолкнул язык в ее рот. Она схватила его губами, и Родриго почувствовал, как ее мягкий, влажный язык проскользнул в его рот. Она двигала им, как кобра, вдыхая в него свою страсть. Она сосала его язык, ласкала руками голову, шею. Его руки тоже знали Свое дело-Кончиками пальцев он нежно пощипывал ее, пока заветное место не стало влажным. Потом он нашел маленький отросток, о котором Чезаре не знал. Мальчишке надо об этом сказать, подумал падре. Он нежно водил пальцем по островку чувственности, ощущая, что тот увеличивается, твердеет. Лукреция начала стонать, извиваясь всем телом. «О, папа, папа!» — повторяла она и в исступлении толкала язык в его рот. Он быстро схватил рубашку свободной рукой и потянул ее вверх, обнажив мягкую округлость живота и бедер, холмики грудей с торчащими сосками.
— Ты красавица! — воскликнул он. — Ты моя красавица!
Кардинал с безумной страстью юноши стал целовать ее всю от шеи до паха. Затем раздвинул бедра лысой головой и начал лизать ее. Лукреция в невыносимом экстазе издавала сладострастные стоны, конвульсивно сжимая его голову своими бедрами.
Кардинал сорвал с девочки рубашку и лихорадочно сбросил свои одежды. Голый, он повернулся к кровати и увидел широко раскрытые глаза дочери. Хотя бы малышка от страха не выбежала из комнаты, подумал падре. Но эта мысль мгновенно улетучилась, когда Родриго заметил, что девочка, как зачарованная, устремила взгляд на его восставшую плоть.
— О, папа, это намного больше, чем у Чезаре. Я боюсь, — прошептала она.
— Не беспокойся, милая, он грозен только с виду. Ты полностью ему подходишь.
Он пробежал губами по шее девочки и сунул язык ей в ухо, щекотал, пока она не задрожала от избытка чувств и не обняла его за шею. Кардинал не спешил. Опытный соблазнитель, он постепенно готовил свою дочь к решающему моменту...
— Лукреция, радость моя, — прошептал он. — Теперь я дам тебе истинное наслаждение. — О, папа, я так этого хочу!
— Сейчас, сейчас, моя милая.
Он сначала нежно, как поцелуем, коснулся ее сокровища, потом чуть раздвинул створки раковины, не пытаясь проникнуть глубже. Но даже этого усилия было достаточно, чтобы Лукреция издала испуганный вопль:
— Мне больно, больно!
— Я сделаю это нежно, милая, — сказал он. — Немножечко потерпи.
Он сунул язык ей в рот, начал лизать ее губы, она ответила тем же. Он входил в нее осторожно, с каждым толчком углубляя проникновение. Это была просто пытка — держать своего молодца на коротком поводке. Им стало жарко, он ощутил пот у нее на груди и под мышками. Я скоро в ней кончу, подумал он, и тут же непроизвольно сделал глубокий удар. Она дико закричала от боли, но Родриго уже не мог совладать с собой.
— Скоро все пройдет, все пройдет, — исступленно шептал он, приникая губами к уху дочери.
— О, так больно, папа! — Лукреции казалось, что эта пытка никогда не кончится. Громадный стержень, разрывая ее, влезал все глубже и глубже,
Она закрыла глаза, пытаясь остановить слезы, и закусила губу от невыносимой боли. Неужели так бывает с женщинами, когда они рожают ребенка? Она не будет рожать. Никогда!
А кардинал был невменяем. Огонь страсти пожирал его все сильнее, с губ срывались неприличные слова. Предвкушение близости взрыва искажало его лицо.
— О, какое наслаждение, — задыхаясь, повторял он. Дочка, ты лучшая из всех женщин, которых я знал.
— Папа, мне тоже стало лучше. Еще минуту назад это казалось невозможным — я умирала от боли.
«Боже, ты услышал меня!» — кардинал был вне себя от восторга. Ее слова отозвались в душе волной нежности и вместе? с тем странным, садистским порывом, который заставил его резким толчком вонзить копье до предела. Лукреция ахнула — то ли от наслаждения, то ли от неожиданного шока.
— О, Лукреция, моя любовь! — застонал он и обрушился в нее весь со страшной силой. Все исчезло у него перед глазами. Сквозь огонь и ярость чувств Родриго лишь смутно ощущал податливое прекрасное тело дочери, лежащей под ним. Лукреции казалось, будто тысячи демонов насилуют ее со всех сторон. И в этот миг она почувствовала, как горячие струи брызнули в нее, усилив наслаждение. Она ждала нового толчка, но отец, прерывисто дыша, откинулся в полном изнеможении.
— Ты быстро учишься, дочка, — сказал он. — Прости меня, иссяк, как галерный гребец. Тебе было очень больно, милая?
— Да, папа, но боль уже прошла, я счастлива. Она благодарно потерлась щекой о его подбородок, и падре вздрогнул от нежного прикосновения горячей женской руки. Притихший зверек снова ожил. Лукреция взяла его в руку и держала осторожно, как птицу.
— Умница, поласкай его, — сказал с улыбкой кардинал. Лукреция осмелела, все больше возбуждаясь. Ее пальчики двигались живо, словно играя на кларнете. Кардинал осыпал ее поцелуями, спускаясь с холмиков в долину. Лукреция в ответном порыве прикоснулась губами к волосатой груди, стала покусывать соски. Родриго подтолкнул ее вниз. Она все поняла и взяла мягкими губами окрепший стебель. Ах, как ласкали слух кардинала эти возбуждающие всхлипы... Старец изнемогал от наслаждения. Искусные линии нежной спины без единого пятнышка, плавно переходящие в полные ягодицы, роскошные бедра усиливали страсть. Родриго жаждал прижаться к ним, ласкать их, но не мог дотянуться. Он отстранил её и повёрнул к себе спиной. Это был новый, еще неизведанный поворот в их сумасшедшей забаве. Она стояла перед ним на коленях, как жертвенный ягненок в ожидании смертельного удара. А он пальцами раскрыл бутон и с дрожью невероятного желания опять пронзил ее. Лукреция застонала от сладостной боли. Каждый толчок заставлял ее стонать, извиваться, выворачиваться наизнанку. Казалось, этой сладкой пытке не будет конца. Почти теряя сознание, она вдруг почувствовала внутри себя обжигающий взрыв, снежный обвал, приятный и ужасный, невыносимый и желанный, молниеносный и бесконечный. Она закричала и судорожно прижалась к отцу, страстно его лю бя, любя это чувство и страшась его.
Кардинал усилил атаку, заставляя свою жертву кричать в экстазе снова и снова, пока сам не заскрипел зубами и не забился в конвульсиях.
... Лукреция отдыхала, разметав волосы по подушке. Приходил в себя и ее немолодой любовник. Но он вспомнил, что все в доме спят, и решил, что у него достаточно времени, чтобы показать своей девочке кое-что еще.
Глава 3
Кардинал Родриго сидел за большим столом в библиотеке и размышлял о будущем. Он вспоминал о Каликсте, который положил начало процветанию семейства. Дон Альфонсо де Борхе, как он именовался до восхождения на святой престол, был замечательным стариком, и Родриго считал себя обязанным ему своей карьерой. Теперь смысл жизни заключался в том, чтобы вернуть престол семье. Многие кардиналы ненавидели его, но он был уверен, что сможет завоевать их расположение деньгами или поместьями. Единственным препятствием был Иннокентий III, который упорно цеплялся за свою увядающую жизнь. Однажды он уже разочаровал кардинала неожиданным выздоровлением, хотя все считали, что он не выкарабкается из лап костлявой.
Под его летаргическим правлением церковь начала терять силу, которой достигла при его предшественнике Сикстии IV, это и приводило в ярость кардинала Родриго — скорее всего ему придется восстанавливать влияние церкви. Если придется! Ведь он открыто признал своих детей, дав врагам возможность для раздувания скандала. Как будто он один имеет семь незаконнорожденных детей!
Кардинал машинально листал страницы книги, находясь во власти воображения. Став первым среди первых, он немедленно создаст сеть союзов, которые увеличат силу воинства святого престола, учредит посты новых кардиналов со своими людьми, заставит чванливых баронов платить налоги, о которых они уже давно забыли. Он очистит Рим от беззакония, разбоев и грабежей, он разбудит надежду в сердцах простых людей... Как упоительны мечты о власти! Словно свод небесный, не знают они меры и границ. Папский престол близок, почти осязаем. Осталось лишь убрать с дороги одряхлевшего маразматика — папу. Кардинал давно искал возможность покончить с Иннокентием, но все неудачно. Сам папа и его ближайшее окружение имели поразительное чутье на опасность и ловко избегали расставленных капканов. Однако на сей раз кардинал решил воспользоваться похотливостью Иннокентия. То, что теперь его не посещают куртизанки, объяснялось только одним: старец боится фатального удара в результате полового акта. Но он, как смертник от петли, никуда не денется, если его соблазнить.
Несколько часов спустя Родриго с визитом вежливости оказался в покоях папы в Ватикане. Хозяин был настолько плох, что даже не смог встать с кровати. Правда, он нашел в себе силы приподнять руку для приветствия, и улыбнуться.
— Мой дорогой кардинал, я счастлив сказать вам, что сегодня чувствую себя намного лучше.
— Очень приятная новость, Ваше святейшество. С божьей помощью вы скоро окрепнете и будете с нами и телом, и духом.
— Вы так добры. Пусть сбудутся наши надежды! Кардинал сообщил папе последние церковные новости, рассказал о депешах из посольств, особенно от короля Франции, который вздумал заполучить Неаполь. Какой шутник! Завершилась встреча скандальной хроникой, ее папа особенно любил слушать, хотя делал вид, что мало интересуется анекдотами.
— Это, кажется, все, с чем я пришел. Буду молиться о вашем здоровье.
— Уже возле двери, словно что-то вспомнив, кардинал добавил:
— Кстати, Ваше, святейшество, у меня недавно племянница гостила на каникулах. Очень красивая девушка. Она умоляла о вашей аудиенции. Эта кроткая юная душа мечтает хотя бы прикоснуться к ножке вашей кровати, ибо для нее вы воплощаете все великое и божественное.
Глаза у старца оживились.
— Речь идет о девственнице, ей лишь одиннадцать лет, но ум и тело, как у взрослой женщины, — кардинал умело подливал масло в огонь. — Она так увлечена духовностью Вашего святейшества, что сказала мне: «Захочет он — я пойду в монастырь, захочет — утону в бездне похоти, послушно исполню любую его волю». Я даже опасаюсь, как бы столь пылкая страсть не повредила юному созданию.
Папа привстал, опираясь на подушки. Приманка, похоже, его заинтересовала,
— Это поистине дитя Господа. Вы не преувеличиваете, дорогой мой, она действительно выглядит женщиной в таком нежном возрасте?
— Скромность не дозволяет описать все ее прелести,
— ответил кардинал. — Елена Троянская, полагаю, признала бы ее ровней.
— Ну, уж это вы слишком, — хохотнул папа. — Впрочем, я бы хотел ее видеть.
— Я свяжусь с девочкой. Через несколько дней она будет в Риме.
— Превосходно, — пробормотал папа. — Назовите мне имя этого ребенка.
— Ее зовут Лукреция, Ваше святейшество.
Глава 4
Тем временем Лукреция и ее младший брат Джифредо направлялись к месту своей учебы во дворец Орсини, Монте-Джордано, в сопровождении слуг и вооруженных охранников, ибо дороги были опасными, особенно к ночи. Джифредо был почти на два года моложе сестры. Судьба ус
Подчинение. Абсолютная власть В тoт вeчeр я чувствoвaл дикoe жeлaниe. В мoeй гoлoвe прoлeтaли сoбытия пoлугoдoвoй дaвнoсти. Я вспoминaл кaк с этoй дeвoчкoй..Читать ...