Меня насиловали трижды... и первым сделал это Миша на Новый год у Сани дома... вторым был Саня... третьим — Рома, —  мы девяносто первый год встречали вместе... ну, и вот как это всё произошло: мы торт купили и вино, и было нас сначала трое... но появился Миша вскоре, и стали пить мы вчетвером... ах, разве думал я о том, что ночью той произойдёт? Не думал я... «Андрей не пьёт», —  смеялся Миша, подливая вино в бокал мой, — и, не зная о его замысле, я пил, не пропуская... глуп я был! Пацан, неопытный совсем... ах, мама-мамочка, зачем я пил с друзьями ночью той? Ведь я же был не голубой, и не мечтал я и не думал, что вместо девочки я буду на Новый год, и в зад меня будут натягивать друзья... Нет, я, конечно, знал, что парни такие есть... но чтобы Саня?! но чтобы Рома?! чтобы Миша?! Ни разу я про них не слышал... Да, я не думал о таком, —  я был обычным пацаном, и, как любой растущий парень, я в кулаке писюн свой парил — дрочил я, думая о бабах: в своих фантазиях я лапал то одноклассницу Анжелу, то продавщицу тётю Стеллу из магазина «Промтовары», то трахал мысленно Тамару — студентку, Санину сестру... я представлял себе пизду, и о парнях я не мечтал — я баб в фантазиях ебал, —  вполне обычным парнем был... А Миша мальчиков любил, как я узнаю уже позже, и — он мальчишек мужеложил, —  имея склонность эту, он ни одному юнцу пистон пробил в 121-ой школе... причем, мальчишек не неволил — они давали ему сами, и — он ебался с пацанами по-настоящему... короче, был педерастом Миша; впрочем, ему уж было лет семнадцать, и с Саней... с Саней он ебался почти полгода — Саню он в очко натягивал, причем, ни во дворе, ни в школе нашей никто не знал — не подумал даже, что Саня Мише подставлял... и я, естественно, не знал, что Миша Саню педерастит... а Рома с Саней в одном классе учился вместе — были старше они на год меня, но с Сашей я с детства самого дружил — в соседнем доме Саня жил... Такой вот был тогда расклад, когда меня впервые в зад они — все трое! — отымели под завывание метели у Сани на диване дома... все трое: Миша, Саня, Рома... Итак, мы Новый год встречали. Куранты били... мы кричали «Ура!» — бокалами звеня, за новый год мы пили... я, хотя и самым младшим был, но — как мужчина! — лихо пил вино со всеми наравне, —  хотелось быть взрослее мне, и — от друзей не отставая, я пил, еще не понимая, что Миша хочет ночью этой меня оттрахать... Сигареты дымили... музыка гремела... смеялся Миша, то и дело мне подливая... и хотя я далеко был не дитя — мне шел четырнадцатый год, но я был младше всех... и вот, как говорится, был я вскоре в дымину пьяный — и, невольно едва не опрокинув стол, со стула рухнул я на пол, чем пацанов развеселил... и хотя пьян я в жопу был, но всё же помню, как меня в другую комнату друзья втроём тащили — на диван, чтобы проспаться смог я там, —  вполне разумное решенье... Но Миша жаждал наслажденья, и — отрубившись, я не слышал, как, надо мной склонившись, Миша сказал, смеясь: «Какая попа!» — и тут же ласково похлопал меня по булочкам, — я спал... Потом мне Саня рассказал, как Миша, попу мне лаская, взглянул на Рому: «Ох, какая тугая попка у Андрея... Что, пацаны? Может, проверим, целяк Андрюха или нет?» Пьяны все были — и в ответ заулыбался Рома, глядя, как Миша, попу мою гладя, другой рукой через штаны сжимает хуй свой... «Пацаны, у меня встал уже долбак на эту попочку... вы — как? Что, Ромыч? Не слабо в очко Андрюху трахнуть?» И торчком у Ромы тут же член поднялся... «Давайте... — пьяно рассмеялся в ответ Роман, на Саню глядя. —  Ты как, Санёк?» — и не бравада была в словах у Ромки, нет! Созрел Роман в один момент для развлечения такого... А Саня — что? Ему не ново всё это было — Мише он уж подставлял не раз пистон, и — Миша в зад его пистонил неоднократно... а вот в роли активной он, Санёк, еще ни с кем не пробовал!"А чё? —  ответил другу тут же Саня. —  Давайте, бля, по разу вставим Андрюхе в жопу: без проблем!» Ах, мама-мамочка, зачем я пил с друзьями ночью той?.. Склонился Миша надо мной и, расстегнув мои штаны, стянул с меня их: «Пацаны, давайте... раздевайтесь, бля!» — и, догола раздев меня, разделся Миша тут же сам... И вот — представьте: я, пацан, на животе лежу... Санёк развёл мне булки, но глубок мой пьяный сон, и я не чую, как, облегчая путь для хуя, в очко мне Миша вазелин втирает пальцем... рядом с ним, от возбуждения сопя, стоит Роман, — не слышу я, как Саня Ромке говорит: «Пусть Миха первым отдуплит Андрюху в зад — по старшинству! Я после Михи натяну его в очко... а ты — за мной...» «Ага, — кивает головой Роман в ответ. — Давайте так...» И — напряженный свой долбак непроизвольно он сжимает... «Бля, целячок — дыра тугая...» — бормочет Миша возбуждённо... «А когда в жопу — это больно?» — на Мишин хуй, торчащий колом, не отрываясь, смотрит Рома. «Потом попробуешь», — в ответ смеется Миша, но секрет — что в курсе Саня — он Роману не выдаёт, и — Рома пьяно за Мишей вслед смеется тоже, и — меня взглядом мужеложа, нетерпеливо он сопит... «Готово!» — Миша говорит, мне ноги шире раздвигая, и — Саня Мише помогая, разводит в стороны мои тугие булочки: «Смотри, как Миха целочку порвёт сейчас Андрюхе...» И вперёд, сжимая хуй, торчащий колом, шагнул Роман, горящим взором скользя по Мишиному хую... и — Миша, зад мой атакуя, пронзил очко, аки штыком, прервав беспамятный мой сон... Конечно, все мы перебрали... и я, уснувший на диване, не сразу разобраться смог, в чем дело, — стало между ног вдруг больно... боль была такая, что, еще глаз не открывая, я застонал протяжно: «О-о-ох...» Входило что-то между ног, —  я, застонав, глаза открыл... и в тот же миг я ощутил, как сверху кто-то навалился... я в страхе дёрнулся — вдавился еще сильнее этот «кто-то», и — я услышал жаркий шепот: «Лежи, не дёргайся... ой, бля! как туго входит... классно!» Я, крича, задёргался: «Пусти!» «Лежи, Андрюха, не пизди...» — горячий шепот я услышал... и только тут я понял: Миша мне больно делает — в очко он хуй вгоняет... и, ничком под ним, сопящим в ухо, лёжа, я вновь задёргался... о боже, как это больно было, блин! Огромный хуй в меня входил, всё глубже, глубже проникая... «Пусти! пусти меня!...  — Тупая боль раздирала изнутри... я вырывался... — Отпусти!» Но Миша рот ладонью мне зажал, и — на моей спине, сопя на ухо сладострастно, задёргался волнообразно: задвигав в жопе моей хуем, он стал ебать меня, кайфуя, и... содрогаясь от толчков, смирился я, — моё очко огнём горело... я лежал, кусая губы, — Миша драл меня, и всё внутри пылало... на кухне музыка играла... Санёк и Рома, стоя рядом, дрочили яростно, — их взгляды устремлены были на нас... вдруг Миша вздрогнул, и экстаз его пронзил — он застонал, кончая в жопу мне, — спускал он, содрогаясь от оргазма... потом — хуй выдернул, и сразу я облегченье ощутил... но тут же хуй в меня вонзиил друг Саня, сверху навалившись, —  я было дёрнулся, но Миша меня за ноги удержал... друг Саня плечи мои сжал, и — хуй его, вонзившись колом, в очке задёргался... и снова процесс пошел: в очко меня теперь Санёк ебал, но я из-под него уже не рвался — хуй был поменьше, и ебался не так он яростно, как Миша... «Давай быстрее!» — я услышал нетерпеливый голос Ромы... Санёк пыхтел мне в ухо, словно старинный паровоз... и вот, вжав в мои булочки живот, Санёк задёргался, спуская... он кончил... хуй не вынимая, он замер, тяжело дыша, —  разъединяться не спеша, он кайфовал... уже не больно всё это было — и невольно я ощутил, что это мне приятно, — я на животе лежал под Саней, разведя врозь свои ноги... у меня вдруг напрягаться начал член... Ах, мама-мамочка, зачем я Новый год решил встречать с парнями этими? Как знать, какой была бы жизнь моя, если б в ту ночь они меня не изнасиловали в жопу... «Давай, Роман!» — Санёк похлопал меня по голым моим булкам, и — тут же в зад мой, как во втулку, Роман свой хуй, подобно поршню, вогнал с размаха!... Мужеложа меня, лежащего покорно, вгонял свой хуй толчками Рома, дыханием жарким обдавая затылок мой, и — помогая ему невольно, стал я сам вверх задом двигать, — я, пацан, сквозь боль анального сношенья вдруг ощутил... не наслажденье, но — удовольствие! И больно мне ещё было, и — прикольно всё это было вместе с тем... ах, мама-мамочка, зачем почувствал приятность я... не в ту ли ночь вся жизнь моя переменилась? Или, может, я был в душе предрасположен к такой любви? Ответа нет... Что ведал я в тринадцать лет? Что понимал я? Что я знал?.. Вдруг Рома хуй в меня вогнал из всей силы... и — ногами задёргал судорожно, — Саня воскликнул весело: «Ой, бля! Как Ромка тащится!» — и я почувствовал, как хуй Романа в очке задёргался... ах, мама! я не на шутку возбудился, когда в конвульсиях забился в очке моём горячий член... ах, мама-мамочка, зачем я Новый год встречал не дома? Кончая, содрогался Рома, и Миша с Саней, рядом стоя, на нас смотрели: «Ох, и впорем сейчас мы Ромке!» — я услышал, как произнёс со смехом Миша, и Саня тут же отозвался: «Он тоже целка — не ебался еще, как девочка, ни с кем...» Они заржали: между тем, поднялся Рома, кончив в жопу, а я лежал, готовый, чтобы меня в очко ещё ебали... «Иди подмойся», — сказал Саня, и я, смутившись, в тот же миг вскочил с дивана и — прыг-прыг — умчался в ванную... очко подмыл я быстренько, — торчком хуй у меня стоял, но я дрочить не стал его — меня тянуло в комнату... и вот из ванной вышел я, живот прикрыв стеснительно рукой: я был еще не голубой и пацанов еще стеснялся, —  прикрыв ладонью хуй и яйца, хотел я в комнату войти, чтоб там надеть свои трусы, и — не войдя, в дверях я замер: на моём месте — на диване — стонал Роман, под Мишей лёжа, —  Романа Миша мужеложил, над ним, лежащим, нависая... а рядом, в кресле сидя, Саня, на это глядя, свой долбак вгонял неистово в кулак... и — член мой... воле вопреки... стал вновь стремительно расти, звенящим зудом наполняясь, —  как жерло пушки поднимаясь, затвердевал он, каменел... я возбуждённо засопел... и — тут заметили меня, —  Санёк вскочил: «Андрюха, бля! Чего ты жмёшься? Не стесняйся — входи, Андрюха! Расслабляйся, и — мы продолжим праздник наш!» «Продолжим, если ты мне дашь!» — в ответ я нагло улыбнулся... на Мишу Саня оглянулся, и Миша, в жопу продолжая Романа драть, «Не возражаю», —  ответил, улыбнувшись мне... Всё это было — как во сне: Санёк на спину тут же лёг, расставив ноги, — между ног уже был смазан входик нежный... он был готов! — и я поспешно, вниз опустившись, на колени стал перед Саней, — ни сомнений, ни страха не было в груди! —  я член рукой направил... и — вскользнул он в Санино очечко, и сразу... сразу — словно в печке мой твёрдый членик очутился... я надавил — и он вонзился по яйца в Санино очко, —  я от восторга замер... о! это был кайф... ещё какой! И хоть я был не голубой и о таком я не мечтал, но — Саня сам мне в жопу дал, и — я задвигал жопой тут же, —  мне объяснять было не нужно, что делать дальше... на диване драл Миша Рому, а я Сане вставлял по яйца на паласе, —  в очко я Саню педерастил, рот приоткрыв от наслажденья, и было слышно лишь сопенье моё да Мишино, да стоны, что издавал под Мишей Рома... ... Вот так всё было в первый раз: и боль была, и был экстаз, —  мы девяносто первый год не хило встретили... и вот, теперь об этом вспоминая, я до сих пор ответ не знаю, всему ли стал причиной Миша... а может, было это свыше мне предначертано судьбой, —  я — голубой.