Как-то у одного умного писателя прочел фразу, смысл которой примерно «Пусть человек мил и воспитан в трезвом состоянии, но выпимши становится гомиком или антисемитом (автор, видимо, семит), следовательно, в трезвом виде он только умело маскируется!»
Случай это давний. С героями этой истории, имена которых я уже и не вспомню за давностью лет, я больше никогда и нигде не пересекался.
Время действия: в самом начале перестройки.
Место действия: большой промышленный город на берегу Волги.
О том, что я, оказывается, тоже еду на эту конференцию — узнал за день до отъезда! Вдруг поняли, что без меня — ну никак!
С трудом достали мне билет на тот же самолет, да и с размещением в гостиницу были трудности. Основные представители завода жили в «Интуристе» в номерах люкс, а я, как и прочий обслуживающий люд, был отправлен в старую гостиницу. Кроме меня в номере жило еще трое таких же простых советских инженеров. Дни и ночи подготовки к выступлению, когда я разглаживал плакаты, подклеивал разные отлетевшие и срочно мастерил утерянные в дороге элементы макетов — пролетели незаметно, и я честно уснул в зале сразу же после выступления наших, принятого, кстати, очень тепло и с интересом, как тогда говорили на официальном языке. Последний день конференции заканчивался банкетом для всех участников, но оказалось, что приглашение распространялось только на официальных участников, к которым я не относился — и я направился в свою гостиницу, чтобы с кайфом отоспаться.
Все мои сожители были в номере. Тоже, видать, не входили в число избранных. Ну, когда четыре мужика после изматывающих трех дней получают перерыв, который не знают чем занять в чужом городе, сразу же возникает вопрос «А не отметить ли благополучное окончание?», другими словами «А не послать ли нам гонца?» Честно говоря, я впервые рассмотрел их как следует, до этого мы только приветствовали друг друга и перебрасывались словом-двумя.
Итак, представляю.
Кроме меня в номере жил парень из Мурманска, высокий богатырь, «косая сажень в плечах» блондин, которого я буду называть, допустим — Мишей.
Парень из Казани, худощавый, чернявый, с большими выразительными глазами, большой модник, назову его Казиком. Еще в номере жил парень из Литвы, среднего роста, настоящий рыжий, назову его Лацисом. Тут же скинулись, и я с Мишей был откомандирован в поход по магазинам. Ага, нас так и ждали! Ведь на улице царили 80-е с безумными очередями за всем! Однако, не смотря на свои внушительные размеры, мурманчанин оказался довольно резвым, и меня использовал только в роли мула, на которого нагружались бутылки и банки. Естественно, бутылок было гораздо больше! Рыбных консервов и банок с «заморской», баклажанной икрой было поменьше. По дороге я узнал, что ребята знакомы и даже дружны между собой, так как им приходилось уже встречаться в командировках.
У входа в гостиницу мы притормозили, мой сосед вытащил из пакета бутылку, засунул ее под полу пиджака и каким-то неуловимым движением в одно касание бутылка оказалась под полой пиджака швейцара, не поменявшего строго отсутствующее выражение лица, но отступившего от входной двери. Пропустив нас, он опять запечатал ее своим грузным телом!
 — Мальчики, только пожар не устройте! — напутствовала нас дежурная по этажу, у которой осталась еще одна наша бутылка.
Стол в комнате уже перетащили на середину комнаты. Мы вывалили свои покупки на стол и Казик начал сервировку. Раскрасневшийся Лацис вывалился из душевой. Миша предложил мне принять душ, но я пропустил его вперед, а сам стал помогать раскупоривать банки, и затем уж сменил его в душе. Когда я вышел, на столе все уже было готово. Меня приветствовали радостными криками, и я присоединился к компании. Разлили по первой — и понеслось! Сказались последние трое суток, когда я толком и не спал, и не ел — и меня начало развозить! Я сразу полюбил весь божий свет и этих милых парней.
Все были оживлены, шутки и анекдоты проходили на ура, я давно не веселился так от души! Литовец с милым акцентом рассказывал забавные истории из жизни, казанец травил очень смешные анекдоты. Я как-то пропустил момент, когда перешли на голубую тематику. Демонстрируя широту взглядов, помнится, даже заспорил с Казиком о том, что они такие же люди, как и все! Мои скромные опыты были давно уже в прошлом, да и ничего и не было кроме опытов, а последние лет десять я был исключительно гетеросексуалом, однако счел нужным защитить цветную братию от нападок натуралов.
Однако меня все сильнее засасывало в сон, и доспоривал я уже засыпая. Проспал я за столом минут двадцать, наверное! Проснулся и увидел следующую картину: Верхний свет погашен, горит только настольная лампа на одной из тумбочек.
Стол был отодвинут к стене, на пятачке, образовавшемся в середине комнаты, танцевал казанец под тягучую восточную мелодию из чьего-то кассетника, двое других жильцов хлопали в ладоши в такт музыки. Парень танцевал уверенно и умело. Мелодия закончилась, и он остался стоять посредине комнаты. Началась следующая, медленная мелодия и я решил отхохмить, по трезвянке мне бы конечно это в голову не пришло. А тут я вскочил со стула, подлетел к татарину, прищелкнул невидимыми шпорами и легким кивком пригласил его на танец. Он, в тон мне, слегка присел, изображая барышню из прошлых времен, а затем, придвинувшись ко мне, положил руки мне на плечи. Мои руки улеглись у него на талии, и мы «закружились» в танце. Послышался стук отодвигаемых стульев, и меня слегка толкнули в спину. Я оглянулся, рядом топтались в танце литовец с мурманчанином.
 — Я тоже так хочу! — вдруг шепнул мой партнер. Я оглянулся, и челюсть моя слегка отвалилась. Эти двое ЦЕЛОВАЛИСЬ, целовались ВЗАПРАВДУ, взасос.
А чем мы хуже?! И прижал к себе партнера, обняв его плечи: наши губы встретились. Да, целоваться он умел! У меня даже закружилась голова, и я чуть не потерял равновесия, хорошо еще, что он меня поддержал.
Это был потрясающий поцелуй, ну и: я начал возбуждаться. Надо было остановиться, превратить все в шутку и бежать, бежать, бежать, но: Взглянув на лукаво улыбающегося партнера, я взял инициативу в свои руки, и начал по-настоящему целовать его. Какие уж тут танцы! Я прижал его к стене, взял его голову в свои руки и стал жадно целовать. Ни отпора, ни сопротивления я не почувствовал, наоборот, отвечая на ласки и целуя меня, он ерошил мои волосы, гладил по плечам. Затем он стал расстегивать пуговицы на моей рубашке, а я пытался стянуть с него свитерок.
 — Мы опаздываем! — шепнул он мне, кивнув на соседей! Действительно, на той паре оставались только трусы.
Честно, я не знал, что делать дальше, я просто собезьянничал и стал расстегивать свои штаны, которые скрывали огромные, по колени, семейные трусы, море-то было по колено, на нем же под джинсами были кокетливые узенькие плавочки.
 — Пошли — он затянул меня в санкомнату и стал снимать с меня мои последние сатиновые доспехи. А затем, усевшись на унитаз, притянул меня к себе!
 — Какой большой! — услышал я его восторженный шепот, а потом просительное. — Можно, я его поцелую?
Я только кивнул обалдело, поскольку меня туда никто еще не целовал, однако то, что последовало — только отдаленно напоминало поцелуй! Взяв мой член в руку, он поднес его ко рту, вытянув губы в трубочку, чмокнул его, а потом головка полностью влетела в его рот!
Да, делала мне минет жена, делала! Когда очень попросишь — но такого!!! Он положил мои руки себе на голову, а сам занялся и членом, и яйцами. Казик их облизывал, засасывая, дроча мне член, сам все больше и больше возбуждаясь. Вот он уже сосет мой член, который входит к нему в рот до половины, остальное у него в кулаке, а я все сильнее и сильнее надавливаю на его затылок.
 — Подожди, не торопись! — он расстался с моим членом и вскочил, я остановился в недоумении.... 
 — Трахни меня! — попросил Казик и, не дожидаясь ответа, развернулся, уперся руками в стену и выпятил зад. Одной рукой он отодвинул заднюю полоску плавок, на другую плюнул на руку и обильно смазал слюной свою дырочку! Этот вид секса мне был более знаком, не прошло и десяти лет, как я занимался им в последний раз. Я приставил%уй к дырочке, положил руки на его бедра и стал медленно прокладывать дорогу в парня. Тот застонал и попробовал дернуться, но я держал его цепко, продолжая свое движение вперед!
 — Подожди, перестань, остановись!
Но разве меня остановишь! Он крутил задом, пытаясь освободиться, однако при этом все глубже и глубже нанизываясь на мой член! И вот мои яйца стукаются об его, он мелко дрожит и постанывает. А я начинаю движение назад! Вот почти весь член вышел, осталась только головка, как я с силой вгоняю его, и опять наши яйца стукаются! Казик стонал, матерился, и: умолял его отодрать еще сильнее. Пот ручьем катился по моему лицу, скатывался по плечам, лился ему на спину. Послышались хлюпающие звуки.
Еще несколько качков, в глазах моих потемнело, и ноги подогнулись, в члене знакомо и прекрасно заныло, я намертво припечатался к его бедрам, и только звук прерывистого дыхания двух загнанных коней звучал в тишине. Я обессилено упал на его спину. Прошло еще минуты две-три, и с мягким чпоком мой успокаивающийся член выпал из его дырочки.
Он пошевелил плечами, попробовав освободиться от моего тела. Опомнившись, я начал ласкать его тело, целовать в спину, шею, пытался дотянуться до его уха, заглушая голос моей сразу же проснувшейся совести. Я чувствовал себя последней скотиной и был готов загладить свою вину любым способом. Ну, почти любым!
Он все же вывернулся из-под меня, и разогнул меня за плечи.
 — Все в порядке? — он неправильно истолковал мой виноватый взгляд и робкую улыбку.
Наклонился и поднял мои семейники, всучил их мне и стал подталкивать к двери.
 — Иди же, ну!
И в ответ на мой вопросительный взгляд:
 — Я сейчас приду! Приведу себя в порядок и приду! — c этими словами он вытолкнул меня за дверь и тут же ее закрыл.
На несколько минут я ослеп, так после яркого света в санкомнате, все, казалось, было погружено в полный мрак. Я на ощупь добрался до своей постели и плюхнулся на нее! Комната сначала встретила меня тишиной, но вот из противоположного угла начали раздаваться какие-то шорохи и постанывания. Я напряг зрение, там, у кровати литовца явно что-то происходило, но было лень искать очки, я только спросил, как незадолго до этого меня:
 — Все в порядке?
В ответ мне послышалось прерывистое «Да!» мурманчанина, словно при этом он тянул тяжелый воз. От кровати Лациса неслись охи, вздохи и кряхи дуэта мужиков. Мне стало неудобно, и я попробовал отвернуться от источника звуков.
 — Рота, подъем!
Казик ворвался в комнату, размахивая плавками, вертящимися вокруг пальца и упал на кровать рядом со мной. В ответ послышись проклятия и в нашу сторону полетел белый снаряд, который он ловко поймал. Оказалось, это подушка. А затем сладостный стон в две глотки.
 — Кончили, наконец? — спросил игриво Казик.
И дуэтом в ответ довольное:
 — Ага!
И два силуэта, поднявшись с пола, прошлепали в санкомнату.
Татарин нащупал выключатель настольной лампы.
 — Бал продолжается? — спросил меня Казик. — Давай наведем порядок на столе?
Я кивнул, поднялся с кровати и отправился ему помогать. Мы вернули стол на место. Пустые бутылки и банки перекочевали в чью-то тумбочку, а на столе появилась очередная бутылка и была открыта еще одна банка с икрой. Я попытался вернуть стулья к столу, но был остановлен казанцем.
 — Пусть стол будет шведским!
Идея меня позабавила, я ее с радостью поддержал. Появились из сан. комнаты ребята в обнимку. Они были страшно довольны и веселы, сразу же направились к столу. Миша подошел сзади к татарину и приобнял его, тот откинулся на него, и так же, как совсем недавно со мной, повернув голову, поцеловался с ним.
 — У меня — тост! — громко сказал литовец, поднимая налитую рюмку. — У всех налито?
 — Да — дружно ответили мы.
 — Я хочу выпить за нашу вечеринку, и особенно за тебя — сказал он, обращаясь ко мне. — Ты — просто молодец!
 — И я! И я! — присоединились Казик с Мишей.
Я чокнулся со всеми по очереди.
 — Стоп! Это что за непорядок? — с напускной серьезностью ткнул в меня пальцем мурманчанин.
Я посмотрел на него непонимающе.
 — Посмотри на нас и на себя!
Да, действительно непорядок, передо мной стояли три адама, но только на мне были трусы!
 — Щас исправим!
И поставив рюмку, я бодро скинул трусы и кинул их на свою постель.
 — О, за такого члена нужно обязательно выпить! — провозгласил Миша и стал наливать по очередной.
Я засмущался, на мой взгляд, уж не больно и больше был мой член. Мне все больше и больше нравились эти ребята.
Это уже потом, в самолете, дома и на работе, вспоминая события этой ночи, я непроизвольно краснел и стеснялся, а в тот момент мне было легко и свободно.
 — Ну, что? Продолжим танцы? — предложил Михаил.
Лацис с Казиком тут же подхватили стол, а он нажал на клавишу хрюндинга. Зазвучала ритмическая мелодия и я старательно запрыгал, пытаясь попасть в ее такт. Танцевать абсолютно голым в компании таких же голых парней было непривычно и возбуждающе.
Мелодия сменилась на медленную, я остановился и оглянулся в поисках своего партнера, но он уже танцевал, обнявшись с литовцем!
 — Придется нам с тобой! Не возражаешь? — шепнул мне Миша, и не успел я ему ответить, как рот мой был залеплен его поцелуем!
 — А, все равно, была не была! — подумал я, и отдался ласкам парня.
А он от губ моих перешел к ушам, начал целовать мою шею, потом остановившись, начал медленно опускаться на колени, целуя сначала мои соски, потом живот, и наконец.
 — Мое сокровище! — шепнул он, и взяв мой член в свою лапищу, стал нежно его целовать.
Я оглянулся, мой Казик делал минет литовцу, но я совсем его не ревновал! Такие замечательные ребята! А то, что происходило внизу моего живота было так сладко и волшебно, что я отдался полностью ласкам нежных и сильных рук северянина, которые то мяли мои соски, то скользили по спине, то сжимали мои бедра. Член мой уже стоял железно и то исчезал полностью во рту парня, то там оставалась только его головка.
 — Не кончай, подожди! — услышал я голос Казика, не сразу я понял, что это он обращается ко мне.
Он похлопал моего парня по плечу и тот, оторвавшись от хуя, встал. Прибалт тут же расстелил у моих ног одеяло и лег на него, головой в мою сторону.
Я не очень понимал, что задумали ребята, а в это время Казик заботливо подложил ему под голову подушку. Мурманчанин встал над ним на четвереньки.
 — Давай еще одну подушку, прикрикнул из-под него литовец, и Казик просунул еще одну тощую гостиничную подушку под голову Лациса.
Я не очень понимал происходящее, пытаясь найти хоть какой-то смысл в этой диковинной пирамиде.
 — Что ждешь? — это уже ко мне.
Я посмотрел на Казика и улыбнулся виновато!
 — Все самому, все самому! — сокрушенно сказал он, взяв мой твердый стояк, направил его прямо в дырочку стоящего раком парня.
А, наконец-то понял я, присел над оттопыренным задом Миши и: засандалил сдуру на всю длину.
Тот аж взвизгнул от неожиданности! Никогда бы не подумал, что этот крупный мужик может издать такой звук.
 — Ну ты и лось! — сказал он, повернув ко мне голову! А потом наклонился и взял торчащий член литовца в рот.
То есть, подо мной было типичное шестьдесят девять, которое стало медленно покачиваться. Честно говоря, поза у меня была не из удобных. Присев над парнем на полусогнутые и опершись на его спину, я пытался его трахать. В это время они с литовцем занимались взаимным отсосом. Казика я как-то потерял из виду, как вдруг почувствовал, как он сзади обнимает меня, целует мои плечи, лопатки, поясницу. Его губы опускались все ниже, как, ну а это уж совсем ни в какие ворота не лезло по моим представлениям, он начал целовать меня между ягодиц, потом развел их и присосался к моей розочке.
Сначала осторожно и нежно он прикасался к ней языком, заставляя меня вздрагивать, и еще сильнее входить в Михаила. Затем его язык обнаглел и стал проникать в мою девственную попку.
Я оказался между двух огней, с одной стороны — припечатанный к попке Мишки, с другой насаженный на язык Казика. Это было по такому кайфу, что я даже застонал и убыстрил свои движения.
Комната была наполнена моими стонами, мычанием и вздохами парней.
То ли Казик нащупал мою простату, то ли я возбудился от всего этого, но я кончал долго-долго, сперма пульсируя по члену, уходила в кишку Мишки, а тот только вертел попой и головой, потом и он начал кончать, так как его очко запульсировало, сжимая мой член и выдаивая из него последние капли.
Как только я оторвался от Мишки — парни рухнули на одеяло, тяжело дыша.
Я сделал несколько шагов назад и свалился на свою кровать. Навалилась тяжелая усталость, и со словами:
 — Я сейчас, только минуточку — провалился в сон.
Чувствовал, как меня будили, тормошили, что-то мне говорили, я пытался встать — но так и не вынырнул из сна. Проснулся я уже утром. По комнате метался Казик, пытаясь одновременно натянуть и рубашку, и брюки.
 — Ну ты и дрыхнешь!
Я отодрал чугунную голову от подушки и попытался оглядеться. Нащупал на тумбочке очки, но все равно все было в каком-то тумане.
 — А где ребята?
 — Спохватился! Они уже уехали! Будили тебя, будили! А ты так и не проснулся!
Я спустил ноги с кровати, холодный пол слегка отрезвил меня. Я попытался встать, и тут обнаружил, что спал голышом. Попытался найти свои трусы, которые, оказалось, завалились под кровать.
Казик, уже собранный, посмотрел на меня и расхохотался. На мой недоуменный взгляд ответил:
 — Иди посмотри в зеркало!
Я поплелся в санкомнату. Да, видок у меня был еще тот! Всклоченные волосы, синяки под глазами — красавЕц одним словом! Попытался умыться.
 — Я убегаю! Пока!
Казик заглянул ко мне, приветливо махнул рукой и захлопнул дверь! Наскоро умывшись, я вернулся в опустевшую комнату. В это время дежурная застучала в дверь, вызывая меня. Звонили мои коллеги-начальники, напоминали, что через десять минут будут на машине ждать меня у входа.
Было бы смешно утверждать, что вернулся я домой другим человеком. Но что-то переключилось у меня в башке. А потом я натолкнулся на фразу «Пусть человек мил и воспитан в трезвом состоянии, но выпимши становится гомиком или антисемитом, следовательно, в трезвом виде он только умело маскируется!» и задумался.
Ну и фиг с ним! Значит, я — ТАКОЙ! И спасибо ребятам, что открыли мне глаза на меня самого!