Посвящаю творчеству Ивана Ван Дэйка.
Ваш Набоков.
(репринт рукописи).
...  Мы не были близко знакомы, скорее случайно на миг, пересеклись две линии жизни — девятнадцатилетней девушки и взрослого, но совсем еще молодого тридцатилетнего человека.
Она зашла ко мне в гости. Был тихий осенний вечер. Солнце остатками летнего тепла на закате согревало мою крохотную квартирку.
 — У тебя уютно, — через минуту добавила, — и спокойно. Мне, ну совсем не понятно, почему у тебя нет девушки. Ты не похож на эгоиста. Может, ты не нежен, не уделяешь внимания? Твоя работа мешает? — совсем по-женски, одновременно и ласково и с укором заглянула мне в глаза.
 — Останься со мной..
 — Нет, я не могу, не могу даже на одну ночь...  Ты очень этого хочешь? — она все также смотрела мне в глаза, нет, скорее, в душу.
Я искренне ответил: «Очень».
 — Пожалуйста, будь послушен. Дай мне слово, что будешь меня слушаться.
 — Я буду послушен. Даю слово.
 — Ну что ты стоишь? Я твоя гостья. Где у тебя ванна. У нас мало времени. Пойду, припудрю носик. (Какая у нее милая улыбка).
Я, не осознавая, машинально, торопливо начал расстилать кровать. Она вышла из ванны через несколько минут в одних трусиках.
Я, продолжая готовить нашу постель, стал любоваться. Высокая, не худенькая и не полная и даже не спортивная, женственная — это наиболее подходящее определение. Длинные ноги. Плоский живот. Тонкая талия. Маленькие, красивые грудки и просто завораживающие бедра. Она стояла, специально давая собой полюбоваться, ничуть не стесняясь. Сама естественность. Игривые искорки в глазах. Я отбросил одеяло, тем — молча пригласил ее. Она смотрела на меня с любопытством, ожидая, когда я начну раздеваться. Я стал это делать так, что ей было удобно меня рассматривать. Торопился. Снял все и стал прямо перед ней. Она смотрела туда игриво — одобрительно улыбаясь. Он не вставал. Он просто увеличился и ждал разрешения. Она подошла ко мне, нежно обняла, прижавшись всем телом так, чтобы почувствовать животом его. Так мы стояли несколько секунд.
 — Идем, — взяла меня за руку.
Так же, прижавшись телами друг к другу, мы легли. Мы купались в ласке, она переплетала своими ногами мои...  нежно прикасалась, теплые, чуть влажные руки, такие родные...  по животу...  она обняла своими тонкими пальцами член. Он хоть и наполнялся упругостью, но был еще мягок.
Прошептала: «Не торопись. Я хочу, что бы ты поласкал меня там языком. Полижи, пожалуйста».
Она легла на спину, разведя ноги так, чтобы мне было удобно. У нее там уже было все мокренькое...  и вкусное! Приятный, сладковатый вкус! Гладкие губки раскрылись, а там все нежно розовое! Я впился туда, мои губы, язык, ее губки — все стало нашим, на двоих. Жаль, что у меня маленький язык, и я не могу глубоко войти. Эх! Был бы хоть сантиметров десять, — я отчетливо запомнил эту озорную мысль. И тут начался ее волшебный танец. Она двигалась плавно, медленно, так плавиться стекло. Она изгибалась настолько возбуждающе, при этом совсем мне не мешая, что нельзя было оторвать глаз. Мое лицо находилось между ее ног, и я мог, не отвлекаясь любоваться этим завораживающим танцем. Она начала тихо постанывать.
 — А ты можешь одновременно ласкать меня там ртом и руками грудь?
Я кончиками пальцем стал прикасаться к твердым соскам, ласкать груди, живот. Она приподняла попу, чтобы я смог сжать ее упругие ягодицы...  мой язык...  я не просто ласкал, это словами не передашь. Я входил ртом в нее весь. Я уже наслаждался ее наслаждением, не обращая внимания на то, что моя головка уже полностью обнажилась, с меня тянучись, капала на простынь смазка. Я растер ее по головке. Я очень хотел. Она это видела.
 — Потерпи мой милый, еще чуть — чуть. Не успел я ввести в ее щелку свои пальцы, как она сжала их там и начала получать такой оргазм, о котором я только слышал. Мои пальцы в невероятном ритме (не знаю, как заменить это слово) дрочили ее.
Сколько может быть влаги в девушке! Она извивалась, тихо стонала, и это длилось очень долго. Может быть мне казалось, потому, что сам хотел насладиться оргазмом. Она мгновенно сжала мышцы так, что я остановил пальцы и тут ее начало знобить! Ее трясло.
Мы замерли, я аккуратно стал извлекать пальцы, последняя волна дрожи прокатилась по ее телу. Буквально минуту мы в изнеможении лежали обнявшись, она нежно меня поцеловала.
 — Ты чудо! Давай скорее теперь я, пока ты горячий.
Она повернула меня на спину, чуть прикасаясь, охватила своими пальцами обнаженный член, нежно нажала на основание головки, выдавив остатки смазки и начала целовать, растирая смазку губами по обнаженному стволу. Потом снова сосала головку — подразнивая язычком, проглотив яички — щекотала их языком.
 — Не подсматривай, — я стесняюсь. Закрой глаза.
Я для вида на несколько секунд закрыл...  открыл. Она, закрыв глаза, медленно заглатывала его. Я чувствовал, как она трет головку по своему небу, медленно погружая все глубже и глубже в горлышко. Не успев полностью отвердеть, быстро кончил. Она не выплюнула содержимое, демонстративно не задохнулась, не сделала недовольную рожицу, проглотив. Она мило улыбнулась:
 — Глупенький, что ты расстроился? Все здорово, ты перегорел, сейчас отдохнешь и все получиться. Обнявшись, мы отдыхали.
 — Какой ты ласковый! Ты найдешь свою принцессу. Хочешь еще?
 — Очень!
Она стала играться с ним. Стягивала с него одежду и одевала. Целовала. Нежно покусывала. Едва-едва охватив зубками — вниз — вверх по стволу. Он становился большой и твердый. Когда он встал, я попросил ее лечь на спину.
 — Милый, я хочу только в рот.
Я чуть присев на ее грудь, и поддерживая ее голову руками, наслаждался близостью, мне было все видно, я. Я взорвался! Каждый выброс доставлял мне невероятное наслаждение...
 — Мне было хорошо с тобой.
Она прервала меня:
 — Я выхожу замуж, он хороший, его материальное благополучие для меня единственный способ выучиться и выбраться со своего поселка. Ты будешь счастлив. Ты умеешь делать девушек счастливыми. Найдет тебя твоя половинка. Не переживай. Ты дал мне слово, что будешь меня слушаться!
У нее действительно необыкновенная улыбка, от нее в душе остается то, от чего потом невозможно избавиться...  Больше мы не виделись.
Вскоре я вернулся на Родину.
И вот теперь, когда моя жизнь уже почти закончилась, тяжело уходить, осознавая, что тот вечер был единственным мгновением счастья в ней.