Южная летняя ночь. Сквозь открытое окно султанского дворца доносится невнятный шепот ветра в пальмовых листьях и томные вздохи моря. Ты лежишь на шелковых простынях и небрежно обнимаешь свою первую и пока единственную жену. Это я.
Мы только что занимались любовью, и наши разгоряченные тела еще не успели остыть. Я хлопаю в ладоши, дверь открывается и входит девушка: совсем молоденькая китаяночка, почти девочка, ей не больше 13—14 лет. На ней лишь прозрачная туника, сквозь которую просвечивает уже вполне сформировавшееся тело. Перед собой она катит небольшой столик на колесиках. Глаза ее не смеют подняться вверх. Она становится на колени и поднимает вверх руки ладонями вперед в знак покорности. Я подаю ей знак, она подкатывает столик ближе к кровати и ты можешь видеть на нем несколько небольших полотенец, тазик с ароматной жидкостью и еще что-то накрытое простыней. Я снова подаю знак, и она послушно берет полотенце, окунает его в таз, немного отжимает и начинает обтирать твое тало. Я говорю, что купила ее сегодня на рынке специально для тебя. Глаза твои расширяются от удивления, ты не ожидал от меня такого подарка, ведь я всегда ревновала тебя к наложницам твоего гарема, пока не продала всех на рынке.
Обтерев тебя, она берет второе полотенце и принимается за меня. Ты протягиваешь к ней руку и, взяв за ворот туники, тянешь вниз. Она рвется с легким треском. Девочка пытается закрыться руками, но, уловив мой взгляд, опускает их и продолжает свое занятие. Я протягиваю руку к ее шее и тяну ее к твоему члену, она, поняв, что от нее требуется уже послушно округляет губы, готовясь принять тебя в ротик. Тут я протягиваю руку к ее бедрам и легонько поглаживая, продвигаюсь к ее нежному девственному лону. Она невольно вздрагивает от моей ласки, но не прекращает ласкать тебя. Ты тоже протягиваешь руку к ее бедрам, она тянется вверх и наши пальцы встречаются меж ее влажных губок и начинают свой неистовый танец страсти. Девочка уже истекает любовным соком, она стонет от непривычной ласки, но даже не пытается отстраниться от наших рук, т. к. знает о наказании за малейшее неповиновение. Первым не выдерживаешь ты. Повернувшись ко мне, ты довольно грубо целуешь меня и, ставишь меня на колени.
Бесконечно медленно ты входишь в мое разгоряченное лоно и двигаешься там со все увеличивающейся скоростью. Девочка ложится на спину и начинает ласкать острым горячим язычком твои яички, член, двигающийся во мне и меня, истекающую соком желания. Мы кончаем одновременно и бурно. Затем тихо лежим и отдыхаем. Но для рабыни все только начинается. Теперь она не полотенцами, а собственным язычком убирает следы страсти с наших тел.
Закончив, она опять становится на колени и опускает глаза в знак покорности. Я снова даю ей знак, и она ложится между нами на кровать. Протянув руку к столику, я достаю со столика копию твоего члена, вырезанного из слоновой кости и протягиваю ее тебе. Маленькая рабыня раздвигает точеные ножки и немного сгибает их в коленях. Ты раскрываешь, ее маленькие губки и точным резким движением вводишь в нее дилдо. Глаза ее наполняются слезами, она кричит от боли, но так и не смеет сдвинуться с места. Но мучения ее еще не закончены. Я переворачиваю ее на живот и ставлю на колени. Дилдо, однако, остается в ней.
Протягиваю руку к столику и с улыбкой на губах достаю еще одно такое же. Но теперь нужна некоторая подготовка. Я окунаю дилдо в небольшую баночку со смазкой и протягиваю тебе. Сама в это время я резко раздвигаю ее ягодички, похожие на половинки спелого персика.
Ты приставляешь дилдо к ее попочке и пытаешься ввести его внутрь. Девочка кричит, пытается, увернутся от предмета, причиняющего ей боль, но, повинуясь резкому окрику, оставляет свои попытки и только слез, она не в силах сдержать и они катятся по ее прекрасному лицу. Тем временем ты вводишь в нее дилдо до основания и немного подвигав им, оставляешь его внутри девушки. Мы вместе одеваем на нее специальные трусики, не позволяющие искусственным членам выскользнуть из прекрасного тела маленькой рабыни. Затем мы сталкиваем ее с кровати, бурно совокупляемся и, обессилев, засыпаем под звуки непрекращающегося плача девочки, впрочем, больше похожим на музыку, чем на плачь.