Случилось это на самом закате Перестройки: Заканчивался 1989-й год; я работал в одном НИИ инженером 1-й категории. В те времена перед Новым годом сотрудникам института частенько давали подработать. Профсоюз предлагал добровольно нарядиться Дедом Морозом и отправиться поздравлять сотрудников института, у которых есть дети. За каждого охваченного подарком ребёнка платили какую-то смешную сумму. Но если поздравить сразу много детей, сумма получалась уже не символическая, а вполне приличная. Как комсомолец и человек остро нуждающийся в денежных знаках, я взял на себя торжественное обязательство поздравить 20 детей!
Перед отправкой, добровольцы собрались в кабинете профорга. Пять Дедов Морозов, пока что в штатском, получали мешки с подарками. В некоторых будущих Дедах Морозах я с удивлением узнал своих коллег, причём один был колоритный грузин, и по-русски говорил с трудом. Профорг сразу высказал опасения, что ребёнок может попасться нервный, впечатлительный, и Дед Мороз с грузинским акцентом может вызвать психологическую травму в неокрепшей детской душе. Вобщем, грузинских детей тоже отдали мне, и я стал счастливым обладателем списка из тридацти пяти душ. Мой список уже был больше любого класса в средней советской школе!
Когда подошла моя очередь получать мешок с подарками, профорг решил меня прилюдно отметить:
 — Товарищи! Всем брать пример с Петра Сергеевича! Он добровольно вызвался поздравить тридцать пять детей!
 — Передовик! Стахановец! — послышались одобрительные возгласы и даже раздались жидкие и непродолжительные апплодисменты.
 — Справитесь, один-то, а Пётр Сергеевич? — обеспокоенно спросил профорг.
 — Конечно! — заверил я. Деньги ни с кем делить решительно не хотелось.
 — И всё-таки, я думаю, что вам лучше пойти не одному, — сказал он.
 — Почему? — заволновался я.
 — Там же наливают, — терпеливо разъяснил мне один незнакомый Дед Мороз,
 — красивая русская традиция:
 — Вы пойдёте со Снегурочкой! — торжественно объявил профорг. В комнату вошла смазливая девчонка лет семнадцати в черном свитере и короткой юбочке, — познакомтесь, это Катя, наша, то есть теперь ваша Снегурочка! Катя — студентка, она у нас на практике, но тоже выразила желание участвовать в праздничных поздравлениях!
Катя — крашеная блондинка с густым слоем косметики на лице, даже не удостоила меня взгляда, зато по строю прошёл завистливый ропот, и это уже было приятно!
Следующим кадром, я нашёл себя на заснеженной улице Гоголя в большой синей шубе со снежинками, которая была с чужого плеча и явно мне велика. На плече у меня был тяжеленный мешок, из которого в плечо впивались машинки и колючие пальцы кукол. Я был Дед Мороз — сказочный герой и горький пьяница, если верить народным преданиям. Рядом стояла моя Снегурочка в элегантной коротенькой шубке и шапочке на меху. На её лице читалось презрение ко мне, смешанное с желанием уйти поскорее домой. Я разложил список, как карту боевых действий.
 — Куда пойдём? — спросил я.
 — Мне всё равно, только пойдёмте скорее, а то я совсем замёрзну, — подала нетерпеливый голос девушка. Я взял карандаш и проложил маршрут от института до дома. Последние тридцать пятые дети были моими соседями.
Кто знает, в каком я буду состоянии? А так — вот он дом!
Вопреки ожиданиям, наливать нам не спешили. Родители радужно нас встречали, брали подарки и торжественно выпроваживали. Лифтов тоже почти не было. Даже если они и были, то не работали — обычная ситуация в советских домах перед Новым Годом. Когда мы поднимались по лестнице, я бесстыдно пялился на свою Снегурочку. Из под коротенькой шубки были видны красивые коленки в тёмных колготках. От постоянных подъёмов по лестнице, она зарумянилась и расстегнула на груди шубку. Мой взгляд постоянно попадал в этот вырез.
Наливать начали ближе к Новом году. Сначала я обрадовался и даже выпил залпом рюмку водки. Однако, закусывать подносить не спешили, и я понял, что долго так не продержусь. В двенадцатой по счёту квартире я вручил подарок бабушке, поздравил её с Новым годом и торжественно удалился под руку со Снегурочкой, провожаемый печальным взором ребёнка и радостным взглядом бабушки.
На шестнадцатой лестнице нам встретились панки. Они сидели прямо на ступеньках и заунывно играли песню \"Звезда по имени Солнце\» группы \"Кино\». Увидев нас, они страшно обрадовались.
 — О! Дед Мороз! А какая у тебя классная Снегурка!
Несколько человек забрали у меня мешок с подарками, а ещё двое подошли к Кате. Но тут Снегурочка проявила редкую активность. За несколько секунд она сложила на них столько мата, что неформалы застыли в недоумении. Она вырвала у них мой мешок и ушла из этого подъезда.
 — Ничего себе, — восхищенно пробормотал я.
 — А чего с ними лясы точить: Я в общаге живу, так всякого навидалась: Им только дай волю: Эти-то ещё смирные, сразу видно: А у нас только зазеваешься, как сразу трахнет кто-нибудь в темном углу: У нас на соседнем этаже живут азербайджанцы. Столько девчонок отымели, и ничего не докажешь: Скажут сама дала!
 — А у тебя-то парень есть? — спросил я, открывая дверь в новый подъезд.
 — Ага: только с другого факультета: Купит мне в кафе-кондитерской пирожок с чаем, а потом за это всю ночь трахает: Я поэтому тут с вами и торчу, чтобы хоть немного подработать:
Нам открыли дверь, и мы поздравили ещё одного малыша. Его мамаша вышла нас встречать в красивом китайском халате, еле прикрывающем её великолепную грудь без лифчика. Халатик буквально трескался на ней, так что я почти не мог говорить. Всё говорил её мальчик, терпеливо рассказывая мне стишок про ёлочку, и ещё какие-то стишки не в тему, а я в это время поедал глазами его мать. Когда мамаша нагнулась над мешком, я увидел всё, о чем мечтал в тайных эротических снах. Я сразу понял — такой красивой груди я ещё никогда не видел! Она была аппетитной, правильной формы с красивыми розовыми сосками. Пользуясь тем, что у меня были косматые дедморозьи брови, мой нескромный взгляд остался незамеченным. Однако что делалось у меня внутри — одному Богу известно!
Огромный вихрь нерастраченной сексуальной энергии бушевал в моём сердце, не давая думать ни о чем другом: Из квартиры я вышел как на ватных ногах: Мне потребовалось сесть на подоконник, чтобы не упасть.
 — Давай передохнем, — предложил я Снегурочке.
 — Давайте, — пожала она плечами, — я смотрю вам понравилась хозяйка дома:
 — Да, — честно признался я.
 — Понятное дело, такие буфера, — согласилась Снегурочка. Я посмотрел в окно. Оно выходило во двор-колодец, и очень близко к нам были окна противоположной стены. В окне переодевалась девушка. Яркий свет хорошо освещал её. Она медленно сняла блузку, расстегнула лифчик, за которым оказалась небольшая, но очень апетитная грудка. Я понял, что ещё немного и не выдержу: Просто взорвусь! Полгода воздержания настойчиво давали себя знать. Я бросил взгляд на свою Снегурочку. Она курила.
 — Слушай, — сказал я, — если у тебя такие проблемы с деньгами, я могу тебе помочь:
 — Что:? — презрительно спросила она, выдыхая густую струйку дыма.
 — Я могу дать тебе денег, если ты поможешь мне:
 — Как? — спросила она, скептически наклонив голову. Я замялся. Как это называть я не знал.
 — За интим что ли? — спросила она, сама найдя подходящее слово.
 — Ну да:
 — Ага, щас, всё брошу! Нашёл себе дурочку: Ишь деловой какой! Пошёл ты знаешь куда? Сказать куда?
 — Я знаю куда: — поспешил я остановить ... её, — ты думаешь я тебя купить хочу? Отнюдь! Я просто предложил тебе акт дружеской взаимопомощи. Я тебе помогаю материально, а ты мне: так сказать физически:
 — Так! Закрыли тему! — оборвала Катя, — пошли уже, засиделись.
Остальных детей мы обходили молча. Мои реплики повисали в воздухе, да и желания говорить больше не было. Меня отшили, и на душе было тяжко: Мы обошли ещё пятерых детей и постепенно дарить подарки стало некому.
Почему-то подарков оказалось меньше, чем детей, видимо кому-то мы вручили два. Возможно я подарил дополнительный подарок той мамаше с грудью (о чем я не жалею), а может быть той бабуське, что поила меня коньяком (только не это!). Так или иначе, но дарить мне ничего не пришлось. Родители сами приготовили девочке куклу, а мальчику настольный футбол. Они лишь хотели, чтобы их вручил я.
\"Только не перепутать, детям мороженное, бабе цветы! \» — повторял я про себя, доставая игрушки из мешка и путаясь в своей непомерно большой шубе. Когда я вручал девочке футбол, меня слегка качнуло.
 — О футбол! — обрадовалась девочка и убежала с ним играть.
 — О кукла:??? — удивленно заныл мальчик и скривился, как от лимона.
 — Это кукла Маша! Ты посмотри, её можно раздевать и: А впрочем с Новым годом! — поспешно сказал я и скрылся за дверью, увлекаемый Снегурочкой.
Когда мы оказались на лестнице, было уже начало двенадцатого. Мы раздали все подарки, и даже посох и мешок кому-то отдали. Я был теперь налегке, и оставалось только дойти до дома, чтобы там тихо справить Новый год. В конце ноября меня бросила девушка, уйдя к какому-то кооперативщику, и я остался совсем не у дел. Встречать новый 1990-й год с родителями мне не хотелось, и я решил встретить его в гордом одиночестве.
 — Ну вот и всё, — сказал я Кате, — мы славно поработали и славно встретим Новый год.
 — Тебе-то хорошо, — сердито сказала она, — а у меня в холодильнике шаром покати: Опять одна водка будет и на закуску селёдка: Как обычно напьются все сегодня, а утром не будут помнить кто кого трахнул: Так на прошлый
Новый год моя подруга залетела неизвестно от кого. Кто-то ею хорошо попользовался, пока она спала:
 — Да ты же сама отказалась, — сказал я, — а так бы встречала праздник при деньгах.
 — А сколько? — деловито спросила она.
 — Двадцать пять: — робко сказал я.
 — Ну это ещё куда не шло: — вдруг сказала Катя, — если ещё хотите, то можно:
 — А где?
 — А тут есть чердак?
Мы поднялись на самый последний этаж. Он был не жилой. Здесь жители ближайших этажей хранили всякую дрянь — старые лыжи, санки, стол без одной ноги, стулья без сидений и ящики непонятно с чем. Свет там не горел, и лишь тусклый лучик с предыдущего этажа не давал наступить полной темноте.
Я посмотрел на неё. Катя смотрела на меня в упор. Я снял бороду и несмело её поцеловал, а она мне ответила. От неё пахло дешевой советской косметикой, пудрой. Я почувствовал на губах вкус её помады и привкус никотина от сигарет \"Опал\», которые она курила.
 — Ну как будем: сзади? — спросила она несмело, — я в юбке, так что можно:
Наверное в самом страшном похмельном сне никому не могла бы привидеться такая утопия — Дед Мороз, который трахает снегурочку в подъезде дома!
Однако да, это было! Картина новогоднего абсурда наяву!
Я снял с неё шубу и сложил на ящики. Катя крепко упёрлась руками в стену. Я задрал её юбочку вверх, приспустил вниз колготки вместе с трусиками, которые были заштопаны в нескольких местах. Её попка была узкой и почти не выпуклой, как у мальчишки, но тем не менее вполне апетитной. Я достал член и приставил к ней. Катя застонала, а я нащупал рукой заветной дырочку и вошёл внутрь.
 — Осторожней! — попросила она, — я не привыкла так сразу!
По телу прокатилась сладкая истома: Я стал делать поступательные движения. Мой дружок расправился внутри неё, стал крепким и горячим. Катя молча терпела его в себе, на её лице было сосредоточенное выражение, будто она что-то пытается вспомнить. Мне было приятно, но уж больно непривычно. Подъезд: Эхо: Снизу постоянно доносились чьи-то голоса: Кончить всё не получалось. Катины сапоги скользили по полу, выложенному жёлтой сортирной плиткой. От частых толчков член часто выскакивал, попадая не туда.
 — Всё у меня попа замерзла! — вдруг сердито сказала Катя, — давай в рот?
 — Давай, — сразу согласился я, уже слабо веря, что из этого вообще что-то получится. Она резво натянула трусики обратно, потом расправила колготки и опустила юбочку; поспешно влезла в свою шубку.
 — До чего же холодно! — стучала она зубами, — ну ладно, давай по быстрому:
Она села передо мной на корточки и взяла в руку мой член. От переживаний тот совсем сник. Катя его поцеловала, и он слегка воспрял духом, отправляясь в её теплый ротик. Постепенно он снова стал самим собой, распрямился и даже стал упираться в её горло. Я положил Кате руку на голову и стал направлять её движения, то учащая, то замедляя.
Действовала она вполне профессионально, ни разу не коснувшись его зубами. Когда я уже почувствовал приятное жужжание где-то в глубине завестных недр, хранящих запасы семенной жидкости: снизу раздался шум. Я вздрогнул. Глянул вниз через перилла. По лестнице поднималась большая компания, освещая путь бенгальскими огнями, как гномы в сказке про Белоснежку. Гномы что-то пели, и явно шли к нам. Я понял, что даже орального оргазма мне не видать:
 — Кать, они сюда идут, надо прекращать: — сказал я.
 — Может давай по быстрому? — спросила она, не вынимая члена изо рта.
 — Я так не хочу:
Она встала и вытерла губу носовым платком.
 — Замечательно! Оттрахал меня, дал член отсосать, а теперь уходим? Я что тебе что шлюха какая-нибудь дешёвая?
Но к нам уже поднимались. С гордым видом Дед Мороз без бороды и
Снегурочка с размазаной косметикой прошестовавали мимо шумной компании.
Они молча проводили нас квадратными от удивления глазами.
 — Слушай, Кать, а пойдём ко мне? — предложил я, когда мы очутились на улице, — или у тебя другие планы?
 — Пойдем, — сразу согласилась она, — других планов нет.
Идти далеко было не надо. Я жил в доме напротив. Мы поднялись ко мне на второй этаж. Я открыл дверь, зажёг свет. Из зеркала на меня глянуло незнакомое лицо Деда Мороза, и разгоряченное лицо Снегурочки. Волосы у неё на лбу слиплись, щёки горели.
Мы сняли униформу новогодних персонажей и снова стали похожими на самих себя. Я накрыл стол, порезал колбаску, достал шампанское.
 — Ну и бардак у тебя! — насмешливо сказала Катя, а потом добавила, — почти как у нас в общаге!
Мы вместе засмеялись. Я щёлкнул ручкой черно-белого телевизора \"Рекорд\». На экране возник преславутый Миша Горбачёв с бокалом шампанского.
 — Желаю вам в новом, тысяча девятьсот девяностом году: — послышался такой знакомый характерный голос президента. Я достал из ванны бутылку \"Советского шампанского\», хлопнул пробкой. Густая пена побежала в бокал, тут же заструившись через край: Мы выпили шампанского, раздался бой курантов. Катя вдруг зашлась смехом.
 — Что такое? — спросил я с подозрением.
 — Ты забыл отклеить брови, — хохотала она, — ты похож на старичка-Лесовичка!
А потом, спустя час, мы легли спать. Погасив свет, я лёг под одеяло. Тихонько приоткрылась дверь, и на пороге показалась хрупкая фигурка. На ней были только лифчик и трусики. Неслышно, будто кошка, девушка прошла к моей постели ... и забралась под одеяло. Я почувствовал холод её ног и тепло губ: Я прижал к себе эту девчонку, которую был старше на десять лет, крепко обнял, поцеловал. Она ловко перевернулась, села на меня сверху. Её светлые волосы почти полностью скрывали лицо. Я провёл руками по её бедрам, поднялся выше, обхватил грудь, она казалась колючей через кружевной лифчик. Катя сняла его через голову — вместо застежки у него была резинка на спине. Её грудь была небольшая, но красивая. От холода соски затвердели. Я взял один в рот, стал ласкать язычком, лаская рукою вторую грудь. Катя застонала, её пальцы заскользили по моим волосам.
 — Здесь лучше, чем в подъезде, — прошептала она, и мы снова улыбнулись друг другу. Она легла на спину, и я стянул с неё трусики. Они были разного с лифчиком цвета, совсем ветхие. Она была такой красивой без одежды: В её лице появилось что-то детское и покорное, отчего она была ещё прекрасней и казалась беззащитной. Я целовал её нежное, ещё детское тело, а она отвечала на мои ласки так охотно и нежно, что я уже пожалел о той неудачной попытке в подъезде: Почему же я сразу не пригласил её к себе, зачем хотел купить?
Катя перевернулась на живот и подняла попку, как кошечка.
 — Я ещё так люблю, — сказала она игриво. Я обхватил её попку двумя руками, притянув к себе эту кошечку. Мой член без труда вошёл в неё, будто бы растворяясь в этом теплом раю. А она двигалась навстречу мне то быстро, то наоборот очень медленно. Потом она засопела, как хомячок и её попка опустилась вниз, и я вместе с ней. Она тихо застонала, почти не двигаясь.
 — Не останавливайся, быстрее, быстрее, — шептала Катя, — да ещё, ещё!
Из её груди вырвался мощный стон, её тело встряхнула мощная судорога. Я довёл девушку до оргазма.
 — Боже, как хорошо: — шептала она, сжимая и разжимая пальцами простыню.
Я поцеловал её шейку, погладил маленькую, почти детскую попку. Она снова забралась на меня сверху. Я обхватил руками её грудку, а она направила мой член внутрь себя. Затем, как лихая наездница, она скакала на мне верхом, обуздывая моего верного мустанга: Я же тоже подпрыгивал от её мощных толчков, держась то за её грудку, то за попу. То, что я сдерживал так долго, наконец дало себя знать! Мощная горячая струя ударила в неё:
Катя соскочила с члена и ловко перехватила её ротиком, обхватив головку одними губами. Новые и новые струи влетали в её мягкий ротик и бесследно исчезали в нём, она глотала всё до последней капельки, временами глядя на меня шалыми зелёными глазами:
Я стонал, рычал, ревел: Давно уже у меня не было такого мощного оргазма. Секс с бывшей девушкой давно уже стал обыденностью, а тут новые чувства заставили меня взглянуть на секс по новому, как на открытие, как на величайшее счастье, как на праздник! Я как будто отрывался в этот миг от земли, паря где-то высоко-высоко, в небесных сферах, где горячо благодарил Бога, что он подарил мне этот праздник!:
Когда всё стихло, Катя достала член изо рта и посмотрел на меня ласково и немного покровительствено.
 — Да, долго же ты терпел! — сказала она пораженно, — я чуть не захлебнулась в этом водопаде! Ну ты даешь:
 — Как классно: — прошептал я, — ты просто чудо!
 — Я знаю, все так говорят, — сказала она, устраиваясь на моём плече. Её юное горячее тело грело меня в этой новогодней темноте. Засыпая, она прошептала мне:
 — А ничего, что мне ещё шестнадцать?..
Я тоже уснул почти сразу, и в эту ночь мне снились только яркие и цветные сны!
Новый 1990-й год встретил меня серым пасмурным утром. За окном таял снег, была слякоть. Девушка сидела рядом уже одетая. На её лице не было косметики, и она выглядела совсем иначе, чем вчера, её естественная красота была добрее.
 — Я пошла, а ты спи, — ласково сказала она, — денег мне твоих не надо.
Мне тоже было очень хорошо!
Я рассеяно проводил её и подошёл к окну. Её маленькая фигурка возникла ненадолго на остановке и почти сразу скрылась в жёлтом автобусе. Больше я её не видел. Новогодней сказке нет места в повседневной жизни...