Я лежал на больничной кровати и смотрел в потолок. В последнее время я стал частым обитателем больниц — примерно с тех пор, как начал занимать призовые места в региональном гоночном клубе. Редкий сезон обходился без травм — в основном переломов. Как и подавляющее большинство людей, я конечно ненавидел больницы, но в то же время меня как-то странно туда тянуло. 
Единственным разумным объяснением этого странного влечения были медсестры. Молоденьких девчонок в белых халатах в любой больнице было с избытком. И всегда находилась парочка не просто симпатичных, а по-настоящему красивых. В этот раз с большим отрывом лидировала Таня. В отличие от большинства медсестер, которые были практикантками, Таня работала в больнице постоянно. График ее дежурства был через день. Разумеется эти дни были для меня праздниками.
На вид Тане было года 22—23. Рост выше среднего, хорошая фигура, которую не мог скрыть даже медицинский халат — все это было не важно. Важна была ее обезоруживающая улыбка. И разумеется курносый носик, из-за которого ее лицо казалось немножко детским. К подобным курносым носикам я всегда был неравнодушен. Да что там говорить, в Тане мне нравилось абсолютно все: светло-русые волосы, серо-голубые глазищи, запах ее духов, когда она наклонялась надо мной, чтобы что-нибудь поправить...  перечислять можно до бесконечности. Кто-то скажет — обычная девчонка. А вот нравились мне такие.
Ответные чувства вроде тоже были. По крайней мере мне так казалось. Таня частенько заходила ко мне в палату просто поболтать. Мы могли обсуждать любые темы: ее или мою работу, животных, даже автомобили с мотоциклами. О своей гоночной карьере я предпочитал не заикаться — было стыдно за последнюю аварию. Решил покрасоваться на финишной прямой.
Вот такие у нас были отношения: официально друг другу ни в чем не признавались, держали дистанцию. Она — медсестра, я — ее беспомощный пациент. Утаивать чувства было глупо, но мы продолжали это делать. В другой ситуации я был бы посмелее. Но в больницах я всегда стеснялся своей беспомощности. 
Хуже всего был мой постельный режим и связанные с ним довольно интимные процедуры. Даже в 25 лет я сильно стеснялся. По крайней мере в этот раз я был один в двухместной палате. Скучно, но зато никто не видит твоего позора. Кроме медсестер разумеется. Особенно сильно я стеснялся понятно Тани. Она это знала и всегда подшучивала надо мной, сравнивая со стеснительным 12-летним подростком. Если честно, я так себя и чувствовал: застенчивым шестиклассником, влюбившимся в симпатичную практикантку из пединиститута. И это несмотря на то, что младшей, пусть даже всего на пару лет, была Таня. Всему виной была больничная обстановка. 
Несмотря на частые попадания в больницы, я никак не мог к ним привыкнуть. Почему-то вспомнился мой самый первый визит в больницу в семилетнем возрасте. Поначалу у меня был шок. Первые три дня я просто проплакал. Никак не мог привыкнуть, что забрали от родителей. На фоне сильнейшего эмоционального потрясения в моем мозгу навсегда отпечаталось все, что происходило в палате. А палата была не простая. За отсутствием мест в обычных палатах меня положили в палату для малышей. 
С двухнедельного пребывания в той палате подсознательно начался мой странный фетиш детства, который как я узнал с появлением Интернета, называется инфантилизмом. Нет, в той палате никто надо мной, семилетним, по-инфантилистски не глумился. Медсестрам было пофиг — им хватало постоянно орущих мокрых малышей. А жаль...  Я начал представлять, что «могло бы со мной произойти».
Взгляд случайно упал на лежащий на тумбочке ноутбук. «А что если все эти хм...  воспоминания напечатать? — мелькнула у меня мысль, — Интересный рассказик получится» Я открыл компьютер. «Мне еще лежать в этой больнице не меньше недели, — подумал я, — Почему б не заняться литературным творчеством» Разумеется, «вспоминать» хотелось не о том, как было, а «что могло бы случиться».
Я запустил Word и задумался, вспоминая, как попал в ту детскую больницу. Я помнил, как меня привезли туда ночью на скорой после сильного приступа кашля. У меня было довольно запущенное воспаление легких. В обычных палатах не было мест и меня положили в палату для ясельных малышей. Впрочем ночью эта палата ничем не выделялась. Да и мне было совсем не важно куда меня отправили. По сравнению с тем, что забрали в первый раз от родителей. Насильно. 
Ночью в палате было сравнительно тихо. Все ее обитатели спали. Кроме меня разумеется. Я маялся на кровати, тихонько всхлипывая. Под утро я все же заснул. Беспокойный, полный кошмаров сон длился всего несколько часов. С наступлением утра спать стало просто невозможно — в палате стоял непрерывный детский рёв.
Я нажал Enter, начиная новый абзац. Пора было переходить к фикшну. Так от чего я проснулся? От рёва малышей? А вот и нет. 
Я проснулся от сильного позыва писать. Быстро вскочив с постели, я побежал к двери в коридор, чтобы найти там, в коридоре, туалет. Однако у двери меня ждал первый сюрприз. Она была заперта на ключ. Подумав, что туалет должен быть где-то внутри, я приступил к его поискам. Сама палата состояла из двух комнат. В первой, знакомой мне комнате были только кровати. Обстановка второй комнаты была более разнообразной. Там была раковина, небольшая ванна с душем, куча шкафчиков разного размера и два больших пеленальных стола, как в детской поликлинике. Двери в туалет во второй комнате я так и не нашел.
Я растерянно оглянулся по сторонам, пытаясь понять ситуацию с туалетом. Очень сильно хотелось по-маленькому и я не знал, сколько еще смогу терпеть.
 — Что ты тут делаешь? — неожиданно раздался молодой женский голос за моей спиной.
Обернувшись, я увидел двух девушек в белых халатах. Одной было на вид лет 25, а вторая была совсем юной — лет 18—19, не больше.
 — Почему не в постели? — строго спросила меня старшая медсестра, — Иди ложись. Рано еще. 
Конечно по прошествии почти двух десятилетий я не помнил имен медсестер из той детской больнице. Впрочем, с литературной точки зрения это было не важно. «Назовем старшую Леной, а младшую Олей» — решил я. К Ленам я был неравнодушен в школе, а к Олям — в институте.
 — Чего ты в такую рань бродишь по палате? — спросила Лена 
Я покраснел и смущенно признался, что хочу в туалет.
 — Сейчас я принесу тебе горшок, — улыбнулась Лена.
 — Горшок? — удивился я.
 — Объясни ему, Ленка, — засмеялась младшая медсестра.
 — У нас в палате все пользуются горшками, — начала объяснять Лена, — Малышам ясельного возраста в туалет еще рано, а такого большого, как ты, никто туда водить не будеть. У нас без тебя, Витя, забот хватает. Только успевай менять малышам мокрые подгузники с ползунками.
 — Так я сам, — непонимающе посмотрел я на медсестру, — Только у вас дверь закрыта.
 — Дверь у нас закрыта потому, что детям запрещено выходить из палаты, — объяснила Оля, — Мы ни для кого не делаем исключений. Даже для детей постарше, как ты.
Лена подошла к одному из шкафов и достала оттуда салатовый детский горшок.
 — Придется тебе у нас пользоваться горшком, — сказала она, поставив горшок у моих ног, — Снимай штанишки и писай. Или ты хочешь по-большому?
Густо покраснев, я смущенно опустил взгляд.
 — Оставь мальчишку в покое, — засмеялась Оля, — Посмотри, как он покраснел от твоих вопросов. Давай выйдем, а то он стесняется.
 — И что, каждый раз теперь куда-то выходить, когда его величество соизволит пописать? — проворчала Лена, — Подумаешь, при нас сходит на горшок. Как будто мы ни разу не видели, как маленькие мальчики пускают струйку.
Несмотря на Ленино недовольство,...  обе медсестры все-таки вышли из комнаты. Очень сильно хотелось писать, но оскорбленный, что мне, как детсадовцу, подсунули горшок, я твердо решил терпеть.
 — Ну как наши успехи? — с улыбкой спросила Лена, вернувшись через несколько минут в комнату.
 — Пописал? — поинтересовалась шедшая за ней Оля.
 — Какой там, — усмехнулась Лена, — Горшок до сих пор пустой.
 — Мы понимаем, что ты уже давно не пользуешься горшком, — начала уговаривать меня Оля, — Но у нас в палате такие правила.
 — Давай, Витя, — сказала мне Лена, — Не надо терпеть. Тебе все равно придется пописать в этот горшок.
 — Горшок только для маленьких, — обиженно заявил я.
 — У нас все пользуются горшками, — улыбнулась Лена, — И маленькие, и большие.
 — Какой упрямый, — сказала Оля, — Что, так и будешь стоять и терпеть, пока не описаешься?
Словно в подтверждение ее слов я, не в силах больше терпеть мучительный позыв, начал писать себе в штаны.
 — Смотри, Оля! — дернула вторую медсестру за рукав Лена, — Мальчишка и вправду описался!
 — Ну вот, дождались, — вздохнула Оля, — Надо было самим его раздеть, как маленького, и посадить на горшок.
 — Как не стыдно! — повысила голос Лена, — Такой большой мальчик и описался у всех на виду.
Весь красный от смущения, я продолжал писать в штаны.
 — Мы думали, у такого большого, как ты, уже не будет проблем с горшком, — улыбнулась Оля, — А ты оказывается до сих пор мочишь штанишки.
Девушки продолжали меня стыдить еще несколько минут. Я не выдержал и громко заревел.
 — И что нам с ним сейчас делать? — вздохнула Оля.
 — Как что? — улыбнулась Лена, — Подмывать и переодевать в сухое.
 — Так я как раз об этом, — сказала Оля, — Во что ты предлагаешь одеть мальчишку?
 — Хороший вопрос, — усмехнулась Лена, — Родители запасной одежды вроде не передали. Ладно, давай подмывать, а потом что-нибудь придумаем.
Вдвоем девушкам не составило труда поднять меня на пеленальный стол. Я сильно стеснялся медсестер, но послушно дал стянуть с себя мокрые трико с трусами. 
 — Смотри, как прикрылся, — засмеялась Оля, — В семь лет уже стесняется.
 — Писать в штанишки мы не стесняемся, — улыбнулась Лена, мягко разнимая мои ладони, которыми я прикрылся между ног, — А постоять без трусиков не можем. Давай ложись на спинку.
Лена осторожно уложила меня на спину.
 — Маечку задерем наверх, — сказала Лена, задрав мне майку до груди, — Вот так. Чтобы не замочить, когда я прижму тебе ножки к животу.
 — У мальчишки и вправду все ноги мокрые, — согласилась Оля.
Лена отошла к раковине и включила воду.
 — Кто тут лежит на столе голышом? — засмеялась Оля, легонько ткнув меня пальцем в живот.
Густо покраснев, я снова попытался прикрыться, но Оля не дала мне этого сделать.
 — Маленькие дети не должны стесняться, — сказала мне девушка, — Особенно в больнице.
Вернулась Лена. Я с опаской наблюдал, как она намыливает маленькую тряпочку.
 — Начнем с Витюшиного животика, — улыбнулась Лена и начала протирать мне живот.
Мне было немножко щекотно, особенно когда Ленина тряпочка спустилась пониже.
 — Давай я подержу мальчишку, а то он так ерзает, — предложила Оля и не дожидаясь Лениного ответа вытянула меня за руки и ноги.
Чувствуя себя полностью беспомощным, я едва сдерживался, чтобы не заплакать от обиды.
 — Чей это маленький писюнчик? — шутливо спросила Лена, приподняв пальцами мою письку, — Сейчас мы его хорошенько со всех сторон оботрем.
 — Так смешно смотреть, как ты подмываешь семилетнего мальчишку, — улыбнулась Оля, — Как грудного. 
 — Раз описался, как маленький, значит и подмывать надо, как малыша, — засмеялась Лена, продолжая протирать мне письку намыленной тряпочкой.
Слушая обидное хихиканье медсестер, мне хотелось провалиться под землю от смущения.
 — А теперь оботрем вокруг писюнчика и задерем его наверх, — улыбнулась Лена, — Можешь раздвинуть карапузу ножки? Хочу помыть вот этот маленький розовый мешочек.
Оля раздвинула мои ноги и Лена принялась нестерпимо щекотно протирать мне мошонку.
 — Ох, как мы боимся щекотки! — смеялась Лена, продолжая меня подмывать.
Посвятив моей мошонке чуть ли не целую минуту, Лена быстро вытерла мои ноги и попросила Олю задрать их вверх.
 — Займемся Витиной попой, — сообщила она.
Лена начала вытирать меня между ягодиц. Неожиданно она остановилась ровно посередине и бесцеремонно углубилась намыленной тряпочкой в мою дырочку.
 — Не научила еще мама Витю, как надо вытирать попу, — засмеялась Лена, демонстрируя Оле коричневое пятно на тряпочке, — Ничего, мы проследим, чтобы она у Витюши была чистая.
Девушки засмеялись.
 — Продолжай его так держать, — попросила Олю Лена, — Сейчас сполосну тряпочку и снова везде протру, чтобы смыть мыло.
Лена отошла к раковине и принялась полоскать тряпочку под краном. Вернувшись ко мне, она сразу начала вытирать мне попу. На этот раз обошлось без вторжения в мою дырочку. Было очень щекотно, особенно когда медсестра занялась моей мошонкой.
 — Смотри, как начал дрыгать ножками, — засмеялась Оля, — Совсем как наши малыши.
 — И не говори, — улыбнулась Лена, — Все мальчишки одинаково реагируют на щекотку. Не могут терпеть, когда им протирают мошонку. Особенно вот тут, за яичками.
 — Ага, там у мальчиков самое щекотное место, — согласилась Оля.
Попросив Олю опустить мне ноги, Лена так же старательно вытерла меня спереди. Я вздохнул с облегчением, что мои мучения закончились, но у медсестер были другие планы. Они решили помазать меня между ног детским кремом.
 — Всех малышей, которые мочат штанишки, мажут между ножек детским кремом, — ласково объяснила мне Лена, — Чтобы предотвратить опрелости..
Я с обидой понял, что медсестры специально разговаривают и обращаются со мной, как с маленьким в наказание за то, что описался. Следующие несколько минут я вынужден был терпеть, как Лена нестерпимо щекотно мажет меня холодным кремом. Медсестры как обычно принялись обидно обсуждать, как я боюсь щекотки. Я догадался, что Лена специально делает все медленно, чтобы подольше меня помучить.
 — Полежи пару минут на столе, чтобы впитался крем, — сказала Лена, наконец закончив меня мазать.
 — Ну что? — спросила Лену Оля, — Придумала, что одеть мальчишке?
 — Надо звонить родителям, чтобы принесли одежду, — вздохнула Лена, — А пока пусть ходит без штанишек.
 — Вот так в одной маечке? — засмеялась Оля, — С голой попой?
 — Подумаешь, — махнула рукой Лена, — У нас тепло. Ничего с мальчишкой от хождения без трусиков не случится.
 — Пойду позвоню Витиным родителям, — сказала Оля и вышла из комнаты.
Лена не без труда сняла меня со стола. Я стоял рядом с ней, не зная, что мне делать. Неожиданно в комнату вошла незнакомая девушка Лениного возраста.
 — Привет, Маша, — сказала Лена вошедшей медсестре.
 — Привет, — немного удивленно ответила Маша, — А что, интересно, такой большой ребенок у вас в палате делает? И почему он без трусиков?
 — В ... других палатах не было мест, — объяснила Лена, — Вот и положили к нам. А без трусиков потому, что недавно описался. 
 — Ай-яй-яй, как не стыдно! — покачала головой незнакомая медсестра.
Стесняясь новой медсестры, я потянул вниз короткую майку.
 — Прекрати тянуть маечку! — строго сказала мне Лена, шлепнув по рукам, — Витя у нас такой стеснительный.
 — Ага! — засмеялась Маша, — Посмотри, как покраснел.
Хотелось убежать из комнаты, но Лена держала меня за руку. Мне пришлось, краснея от смущения, слушать ее рассказ про свой недавний конфуз. Заметив, как Маша с интересом рассматривает меня между ног, я еще больше смутился.
 — Пришлось уложить на пеленальный стол и подмывать, как малыша, — закончила свой рассказ Лена, — По всем правилам. Включая детский крем.
Маша наклонилась и бесцеремонно пощупала мне лобок.
 — Действительно помазали детским кремом, — засмеялась она.
Девушки продолжали меня обсуждать еще пару минут. Неожиданно из соседней комнаты послышался громкий детский рёв. Отпустив мою руку, Лена побежала к ревущему малышу. Я направился вслед за ней и сразу забрался к себе в постель, чтобы не ходить без трусов у всех на виду.
Через полчаса пришла Оля — почему-то без белого халата.
 — Ну что, позвонила Витиным родителям? — спросила Лена, — Когда они принесут ему одежду?
 — Никто не поднял трубку, — вздохнула Оля, — Наверное все на работе.
 — Придется тебе, Витя, целый день ходить с голой попой, — засмеялась Лена.
 — Подожди, ты меня не дослушала, — улыбнулась Оля, — У меня после этого безуспешного звонка появилась одна идея. Смотри, что я Вите принесла.
Оля вытащила из сумки и продемонстрировала Лене светло-желтые детские колготки.
 — Где ты взяла эти колготки? — удивилась Лена.
 — Быстренько сбегала домой, — объяснила Оля, — Я тут рядом живу.
Бесцеремонно откинув одеяло, Оля приложила детские колготки к моим ногам.
 — Как раз на Витю, — удовлетворенно кивнула она, — Это колготки моей младшей сестры. Ей тоже семь.
 — Такие желтенькие и мальчику одевать можно, — с улыбкой заметила Лена, — Вот и нашли Вите штанишки.
 — Не хочу колготки! — громко запротестовал я, — Их только маленькие носят.
 — Тогда оставайся без штанишек! — отрезала Лена, — И больше мы твоим родителям звонить не будем. Еще неизвестно, придет ли кто-то сегодня.
Понимая, что девчоночьи колготки лучше хождения с голой попой, я нехотя согласился. Я ожидал, что Оля даст мне десткие колготки, но она сама одела меня как малыша.
 — Какая прелесть! — засмеялась Оля, любуясь на меня в колготках, — Только надо подтянуть повыше. 
Оля подтянула мне колготки до груди.
 — Нигде не жмет? — ласково спросила медсестра, пощупав меня между ног.
Я промолчал, чуствуя, что краснею от смущения.
 — Только попробуй еще раз описаться! — строго сказала мне Лена. 
 — Если ты и эти колготки намочишь, я для тебе больше штанишек искать не собираюсь, — сказала Оля, — Начнем пеленать как грудного. 
 — Кстати, ты теперь будешь ходить на горшок по расписанию, — добавила Лена, — Писать каждые два часа, а по-большому — через 15—20 минут после еды.
Лена с Олей вышли из комнаты. Я облегченно вздохнул, что они наконец оставили меня в покое. Впрочем радоваться было рано. Увидев через пару минут Олю с устрашающим шприцем в руках и я сразу понял, что он предназначался мне.
 — Спускай колготки и ложись на животик, — приказала мне девушка.
 — А может не надо? — захныкал я.
 — Ну вот, — улыбнулась Оля, — Такой большой мальчик и боится уколов. Это не больно. Как комарик укусит.
 — Он вообще всего боится, — сказала зашедшая в комнату Лена, — Хнычет по любому поводу. И что нам с таким плаксой делать?
Оля рывком стянула мне колготки до колен и подтолкнула к кровати. Укол действительно был не таким больным, как я себе представлял. 
Примерно через полчаса после завтрака в палату зашла молодая врач в сопровождении пяти совсем юных медсестер-практиканток. Увидев, как Оля с Леной периодически носят в соседнюю комнату малышей, я догадался, что врач их там осматривает. Я подошел к двери и начал наблюдать за осмотром. Каждого ребенка поднимали на пеленальный стол и раздевали догола. Потом врач его слушала и щупала, подробно объясняя практиканткам, что она делает. Я с опаской ждал своей очереди.
 — Пошли, Витя, — сказала мне Оля, — Сейчас врач тебя посмотрит.
Оля отвела меня в соседнюю комнату и вопросительно посмотрела на врача.
 — Чего ты ждешь? — спросила врач, — Поднимай ребенка на стол.
 — Тяжелый он, — с улыбкой вздохнула Оля, не без труда подняв меня на пеленальный стол.
 — А что такой большой ребенок делает в палате для малышей? — спросила одна из практиканток.
 — Положили к нам потому что в обычных палатах не было мест, — объяснила Лена.
 — Интересная ситуация, — улыбнулась врач, — Даже не знаю, как сейчас его осматривать: как большого или как малыша.
Все засмеялись.
 — А вы, девчонки, что скажете? — обратилась к практиканткам врач.
 — Осматривайте как малыша, — со смехом предложила одна из юных медсестер.
 — Ага, нечего для мальчишки делать исключений, — поддержала ее другая практикантка, — Осматривайте, как всех малышей до него.
 — Конечно, как малыша, — присоединилась еще одна практикантка, — Так интереснее.
 — Хорошо, — улыбнулась врач, — Раз все хотят, чтобы я осматривала ребенка как малыша, так и поступим.
 — Кстати, мальчишка в этих колготках мало чем от ясельных малышей отличается, — заметила одна из практиканток, — Интересно, чья это была идея одеть его как двухлетнего? 
 — Ага, такие забавные колготки, — засмеялась другая девушка, — Неужели его дома до сих пор так одевают?
 — У нас целая история с этими колготками, — сказала Оля, — Не во что было одеть Витю после того, как описался, вот я и принесла из дому колготки своей младшей сестры.
 — Он что у вас уже умудрился описаться? — замеялась врач.
 — Прямо при нас, — с улыбкой подтвердила Лена, — Отказывался ходить на горшок и терпел, пока не написал в штанишки.
 — Ай-яй-яй! — укоризненно покачала головой врач, — Как не стыдно в семь лет писать в штанишки.
 — Что, Витя? — спросила меня одна из практиканток, — Посмотрел, как малыши это делают и тоже решил попробовать?
Все снова дружно засмеялись. 
 — Раздевай ребенка, — сказала врач Оле.
 — Догола? — спросила Оля.
 — Конечно догола, — улыбнулась врач, — Мы же решили осматривать его как малыша.
Оля быстро раздела меня догола. Стесняясь врача и ее медсестер-практиканток, я смущенно прикрылся ладонями.
 — Какие мы стеснительные! — засмеялась Оля, разнимая мои руки.
 — Смотрите, как покраснел! — сказала одна из практиканток и все засмеялись, заставив меня смутиться еще больше.
 — Такой забавный голенький карапуз, — улыбнулась другая практикантка, — Так смешно смотреть, как он стесняется.
 — Маленькие ... дети, как ты, не должны стесняться, — сказала мне врач, — Особенно врачей и медсестер.
 — Разве Витя не знает, что малышей всегда осматривают голенькими? — ласково спросила у меня Лена.
 — Я не маленький! — огрызнулся я, чувствуя, что вот-вот заплачу от обиды.
 — А кто? Большой? — засмеялась Оля, — Кто час назад при всех описался?
Практикантки тихонько захихикали.
 — Иди сюда и поворачивайся спинкой, — попросила меня врач, потянув за руку, — Сейчас я тебя послушаю.
Врач принялась прикладывать к моей спине холодный фонедоскоп.
 — Теперь спереди, — сказала врач и развернула меня к себе лицом.
Послушав меня спереди, врач нахмурилась и что-то записала в мою карточку.
 — Ничего, будем давать антибиотики, — вздохнула она, — Мне с ним и без рентгена все ясно. Но все равно сегодня сделайте.
 — Рентген грудной клетки? — уточнила Лена.
 — Ага, — кивнула врач. 
Неожиданно для самого себя я громко пукнул. Услышав, как захихикали практикантки, я густо покраснел.
 — Сейчас пощупаем Вите животик, — улыбнулась врач и принялась щупать мне живот. 
Было щекотно, особенно когда холодные чужие пальцы спустились пониже.
 — Плотный животик, — сказала врач, — Ребенок у вас давно ходил по-большому?
 — Сегодня еще ни разу не какал, — ответила Лена, — И с половиной малышей та же проблема.
 — Тогда всем вечером поставить клизмы, — сказала врач.
Врач принялась листать мою карточку.
 — Обязательно возьмите сегодня все анализы, — сказала она, — Кровь, мочу...  Анализ кала наверное не надо. Обойдемся просто мазком.
 — Мазок можно прямо сейчас сделать, — заметила Лена, — Пока ребенок голенький. 
 — Хорошо, — согласилась врач, — Покажи моим студенткам, как это делается.
Лена отошла к одному из шкафов и достала оттуда пробирку и банку с ватными палочками.
 — Ложись! — сказала она мне, вернувшись к столу.
Я послушно лег на стол, продолжая с опаской коситься на Лену.
 — Укладываем ребенка на бок, — пояснила Лена практиканткам, — Вот так. Ножки нужно до отказа прижать к животу, чтобы открыл попу.
Я почувствовал, как чужие пальцы раздвигают мне ягодицы и неожиданно догадавшись о Лениных намерениях, быстро разогнул ноги и сильно сжал попу.
 — Давай я подержу мальчишку, — предложила Оля.
 — У меня есть идея получше, — сказала Лена, — К тому же всем наверное интересно, как справиться с непослушным ребенком в одиночку.
 — Правильно, — согласилась врач, — Опытная медсестра должна уметь все делать одна, без помощников.
Лена перевернула меня на спину.
 — Тем, кто карпизничает и сжимает ягодички, делают мазок на спине, — сказала Лена, — И клизму, кстати, тоже.
Медсестра одним рывком задрала мои ноги вверх.
 — Укладываем на спинку и задираем ножки, — пояснила Лена, — Вот так, прижав коленки к груди. Видите, как у ребенка широко открыта попа? В этой позе он никак не сможет сжать ягодички.
 — Мальчишка так смешно лежит, — засмеялась одна из практиканток, — Выпятил вперед писюнчик с яичками как напоказ.
Девушки дружно засмеялись. Лежа перед всеми голышом, я не знал, куда деться от смущения.
 — В этой позе достаточно просто сильно прижать ножки ребенка к животу, — продолжала объяснять Лена, — Даже если он начнет ими дрыгать, все равно не вырвется.
Я почувствовал прикосновение чужих пальцев к мошонке и сразу же задрыгал ногами от нестерпимой щекотки.
 — Видите? — улыбнулась Лена, — Вовсю дрыгает ножками, но никак не может вырваться.
 — Мальчики не любят, когда им трогают мошонку, — засмеялась Оля,  — . А Витя у нас вообще так боится щекотки. Смотрите, как он пытается увернуться от Ленкиных пальцев!
 — В этой позе у мальчишки ничего не получится, — сказала Лена, — У ребенка теперь все полностью открыто между ножек. Могу трогать его, где хочу.
 — Пощекоти ему яички еще раз, — неожиданно попросила врач, — Хочу кое-что показать своим студенткам.
 — Вот так? — улыбнулась Лена, снова принявшись щекотать мне мошонку.
 — Ну? — вопросительно посмотрела на практиканток врач, — Кто что заметил?
 — Кремастерный рефлекс? — неуверенно сказала одна из девушек.
 — Правильно! — подтвердила врач, — При щекотании мошонки яички немножко втягиваются вовнутрь. Особенно сильно этот рефлекс выражен как раз в пяти-семилетнем возрасте. Покажи им еще раз.
Почувствова, как Ленины пальцы снова коснулись моей мошонки, я отчаянно задрыгал ногами от острой щекотки.
 — Ага, действительно немножко втянулись, — со смехом сказала одна из практиканток.
 — Нужно всегда обязательно проверять этот рефлекс, когда осматриваешь ребенка, — сказала врач, — И раз уж мы заговорили об особенностях осмотра мальчиков, еще кое-что сейчас не мешает проверить.
Я почувствовал, как чужие пальцы приподняли мою письку.
 — Такой смешной маленький писюнчик! — захихкала одна из практиканток, — Смотрите, точно такой же, как у годовалого малыша на соседнем столе.
Я вспомнил, что на соседнем пеленальном столе до сих пор лежит голенький грудной ребенок, которого никто почему-то не торопится одевать.
 — У них и вправду писюнчики одинаковые, — согласилась вторая практикантка и все засмеялись, — Такие забавные хоботки. 
 — Вот этот хоботок меня и беспокоит, — нахмурилась врач.
Неожиданное прикосновение к самому кончику письки было таким неприятным, что я чуть не заплакал от боли.
 — Странно, — удивленно сказала врач, — В семь лет все уже должно полностью открываться.
 — Хотите сказать, что у мальчишки до сих пор физиологический фимоз? — обеспокоенно спросила врача Лена.
 — Сейчас я покажу, что такое физиологический фимоз, — усмехнулась врач и перешла к соседнему пеленальному столу.
В следующую секунду оттуда послышался громкий детский рёв.
 — Видите? — оглянулась на практиканток врач, — Фимоз — это когда крайняя плоть даже на миллиметр не оттягивается. Впрочем, для годовалого это совершенно нормально.
 — У Вити оттягивалась, — сказала Оля.
 — Она у него оттягивалась только на треть, — пояснила врач, — Хотя в этом возрасте головка уже должна легко открываться.
Я снова почувствовал неприятные манипуляции со своей писькой.
 — Непорядок, — покачала головой врач, — Даже наполовину не оттягивается. Придется назначить вашему Вите одну процедуру. 
Врач что-то записала в мою карточку.
 — Процедура очень простая, — сказала она, — Вы сами прямо тут в палате можете делать. Нечего отвлекать наших процедурных медсестер по таким мелочам.
 — Попробуем, — улыбнулась Оля, — Только объясните, что надо делать.
 — Сначала надо посадить на 10—15 минут в тазик с отваром ромашки, — начала объяснять врач, — Чтобы распарилась и стала эластичной кожа. Потом укладывайте на пеленальный стол и приступайте к самому главному. Рекомендую делать все вдвоем. Одна из вас должна крепко держать ребенка, чтобы не ерзал. Тогда у другой обе руки будут свободны.
 — И ... что, просто приподнять писульку и оттягивать кожицу? — улыбнулась Лена.
 — Сначала совсем чуть-чуть, чтобы показалась головка, — пояснила врач, — Потому что надо капнуть туда детского масла. После этого возвращаем кожицу на место, легонечко мнем, чтобы масло везде попало, и снова пытаемся оттянуть. Очень медленно и осторожно. Торопиться не надо. Если удастся за один раз прибавить пару миллиметров, уже хорошо.
 — Достаточно просто, — уверенно сказала Лена, — Сами справимся.
 — Только не забывайте делать процедуру ежедневно, — попросила врач, — За неделю-две должны полностью открыть головку.
 — Ну что, Ирина Васильевна? — с улыбкой спросила врача Лена, — Больше ничего не будете своим студенткам на Вите показывать? Можно делать мазок?
 — Делай, — улыбнулась врач.
Неожиданно что-то уткнулось мне прямо в дырочку в попе и в следующую секунду скользнуло вовнутрь. Ощущение было таким неприятным, что я громко заревел.
 — Какой рёва, — ласково сказала мне Оля, — Тебе что мазок никогда не делали?
 — Бедненький, — пожалела меня одна из практиканток.
 — Да он у нас по любому поводу ревёт, — вздохнула Лена, быстро вытащив ватную палочку у меня из попы, — Ни одна процедура без слез не обходится.
Я продолжал тихонько всхлипывать.
 — Не надо плакать, — ласково улыбнулась мне Лена, — Я уже все сделала.
 — Попа болит? — спросила меня Оля, — Давай я помажу ее специальным кремом.
Оля взяла в руки маленький тюбик.
 — Никогда не думала, что с семилетним мальчишкой будет столько возни, — вздохнула она, принявшись щекотно мазать мою чувствительную дырочку, — Витя сегодня хуже грудного.
Не удержавшись, я громко пукнул.
 — Как не стыдно! — улыбнулась врач и все громко расхохотались.
 — Можешь опускать ему ножки, — сказала Оля, — Сейчас я одену мальчишку.
Оля поставила меня на ноги и быстро одела. Мне снова пришлось слушать шутки по поводу колготок. Едва Оля сняла меня со стола, я тут же убежал в другую комнату — подальше от врача с ее практикантками.
Вскоре к нам привели двух новеньких. Оба попали в палату для малышей точно так же, как и я — из-за отсутствия мест в обычных палатах. Одному мальчику было четыре, а второму пять. Обоим родители надавали с собой кучу игрушек — машинок, кубиков, конструкторов. По прежнему считая, что детсадовцы мне не ровня, я по крайней мере мог с ними во что-то играть.
 — Ну вот, — сказала Лена, появившись в комнате, — Теперь Вите будет не скучно. Может перестанет плакать и тосковать по дому.
 — Они втроем и нам соскучиться не дадут, — усмехнулась Оля, — Смотри, как носятся по палате. 
 — Надо найти им какое-то занятие, — задумалась Лена, — А то всех малышей разбудят.
 — Посадить что-ли всех троих на горшки, — предложила Оля, — Помнишь, ты рассказывала, как вы с Викой устраивали для малышей горшочные соревнования? Кто быстрее покакает.
 — Мы им разные соревнования устраивали, — улыбнулась Лена, — Одно специально для мальчиков. Кто точнее попадет струйкой в центр горшка.
 — Это для таких больших, как наши, слишком просто, — сказала Оля, — Лучше пусть как следует сходят по-большому.
 — Хорошо, — с улыбкой согласилась Лена, — Сейчас устроим им горшочную олимпиаду.
 — А ну-ка идите сюда! — строго позвала Оля, — Да-да, все трое. Вы что не знаете, что в палате нельзя бегать? Особенно Витя. Ты, как самый старший, должен следить за порядком.
 — Пошли в другую комнату, — сказала Лена, — Мы для вас придумали новую игру.
Я нехотя поплелся вслед за медсестрами во вторую комнату. Увидев, что Оля поставила на полу в ряд три детских горшка, я густо покраснел.
 — Ну что? — улыбнулась Лена, — Знаете, зачем мы вас сюда позвали?
 — На горшок? — оживился четырехлетний Сережа.
 — Это не горшки, — поправила мальчика Лена, — Это спортивные снаряды. 
 — Мы решили организовать для вас троих олимпиаду, — сообщила Оля, — Сейчас у нас будет первое соревнование — кто быстрее сходит по-большому.
 — Объясняю правила, — объявила Лена, — Правило номер один: каждому спортсмену снимают перед соревнованиями штанишки.
Лена присела на корточки перед пятилетним Артемом и начала стаскивать с него колготки.
 — Участники допускаются на старт только с голой попой, — улыбнулась Лена, оставив мальчика без трусов, — И получают свои штанишки с трусиками только после финиша.
 — Ну что стоишь, Витя? — строго спросила меня Оля, — Давай, снимай свои колготки!
Я продолжал смущенно смотреть в пол.
 — Ждешь, чтобы я раздела тебя как маленького? — повысила голос Оля.
 — Конечно раздевай, — сказала Лена, раздевая Сережу, — Нечего с ним церемониться! 
Оля подошла и бесцеремонно стянула с меня колготки.
 — С правилом номер один кажется справились, — улыбнулась Лена, — Мальчишки так забавно стоят без трусиков.
 — Ага, построили их по росту, — засмеялась Оля, — И все трое с голыми попами.
Я сделал попытку прикрыться, но Оля разняла мои руки.
 — Правило номер два! — объявила Лена, — На все соревнование отводится десять минут. Победителю вручается главный приз: большая конфета. А за второе и третье места — конфеты поменьше. 
Лена показала нам конфеты.
 — Третье правило, — улыбнулась Лена, — Каждому спортсмену перед стартом меряют температуру. Лена взяла из шкафа три термометра и странный флакончик.
 — Ах, вот что ты задумала! — засмеялась Оля.
 — Помажу жидким мылом вместо вазелина, — сказала Лена, — Ну что, с кого начнем? Наверное с самого старшего — Вити.
Лена села на стул и поманила меня пальцем. Я неохотно подошел к медсестре и она тут же уложила меня к себе на колени попой вверх.
 — Подержи ему ножки, — попросила Лена и я почувствовал, как кто-то раздвинул мне ноги и разжал попу. 
В следующую секунду что-то быстро скользнуло вовнутрь. Сразу же сильно захотелось какать. Повернув голову, я увидел испуганные лица Сережи с Артемом. 
 — Ну что испугались? — засмеялась Лена, — Не знаю, как вам дома меряют температуру, а у нас в палате ставят термометр только в попу. Всем без исключения.
Лена начала шевелить термометром у меня в попе. Позыв по-большому стал таким сильным, что я едва мог его терпеть.
 — Можно вынимать, — сказала Лена и быстро вытащила термометр у меня из попы, — Веди ко мне следующего.
Медсестра помогла мне встать на ноги и мое место у нее на коленях занял Сережа. Лена тут же ловко всунула ему в попу градусник.
 — Хочу какать! — громко объявил четырехлетний мальчик.
 — Потерпи, — улыбнулась Лена, — Сейчас посадим тебя на горшок.
Вслед за Сережей настала очередь Артема.
 — Совсем забыла про четвертое правило, — неожиданно спохватилась Лена, — Если спортсмен не смог в установленное время достичь финиша, ему назначается штрафная клизма и дается еще пять минут. 
 — Надеюсь, у нас сейчас до этого не дойдет, — усмехнулась Оля, — Ну что, сажаем на горшки?
 — Самое время, — улыбнулась Лена, вытащив ... термометр из попы Артема. 
Сережа с Артемом тут же плюхнулись на свои горшки.
 — А тебе, Витя, что особое приглашение нужно? — повысила голос Лена.
Я вздохнул и сел на горшок.
 — Время пошло! — объявила Лена, нажав на своих часах какую-то кнопку.
Сидящие слева от меня Сережа с Артемом сразу начали тужиться. По прежнему обиженный на медсестер за то, что они обращаются со мной, как с малышом, я решил терпеть. «Я вам не детсадовец, чтобы по команде ходить на горшок» — подумал я, чуть не плача от обиды.
 — Привет, девчонки! — неожиданно раздался совсем рядом незнакомый голос.
 — Привет, Света, — ответила Оля.
 — Решили с Наташкой вас проведать, — сказала Света.
Подняв взгляд, я заметил двух незнакомых медсестер Олиного возраста.
 — А что интересно у вас такие большие мальчишки делают? — с улыбкой поинтересовалась Наташа, — И почему все втроем сидят на горшках? Они что одновременно захотели по-большому?
 — Обычные палаты переполнены, — объяснила Лена, — Вот и отправили к нам.
 — Так забавно сидят на горшках, — засмеялась Света, — Вот бы ваших мальчишек сейчас сфотографировать.
 — Они не просто так сидят, — объяснила Оля, — Они у нас участвуют в горшочной олимпиаде.
 — В чем? — со смехом спросила Наташа.
 — В горшочной олимпиаде, — повторила Оля, — Соревнуются, кто быстрее покакает.
 — Ну вы, девчонки, даете! — засмеялась Света и вслед за ней остальные девушки.
 — Тогда мы остаемся смотреть! — заявила Наташа, — Интересно, кто выиграет ваше соревнование.
 — Мне кажется, что вот этот, — сказала Света, показав пальцем на Сережу, — Смотрите, как он тужится.
Словно в подтверждение Светиных слов четырехлетний Сережа начал громко какать.
 — Ну что я говорила! — засмеялась Света.
 — Какой Сережа молодец! — похвалила мальчика Оля, — Быстрее всех покакал.
 — Берите с него пример, — сказала Лена мне с Артемом, — Самый младший, а сразу понял, что надо на горшке делать.
Неожиданно четырехлетний мальчик снова начал громко какать.
 — Ах, так это еще не все! — засмеялась Оля, — Только посмотрите, как старается!
Все дружно засмеялись.
 — Тише, девчонки! — неожиданно попросила Света, — Кажется кто-то пустил в горшок струйку.
 — Так это опять Сережа, — улыбнулась Оля и опустившись перед четырехлетним мальчиком на корточки, раздвинула ему ноги, — Вовсю писает в горшок.
 — Какой молодец! — снова похвалила Сережу Лена, — А вы вдвоем чего ждете? Сережа уже и по-маленькому успел сходить. 
Дождавшись, когда Сережа прекратит писать, Лена подняла мальчика с горшка и начала вытирать ему попу мокрой тряпочкой.
 — Писюнчик тоже надо вытереть, — улыбнулась она, приподняв Сереже тоненькую письку, — Только не вздумай сейчас пустить оттуда струйку!
 — Он же только что пописал, — заметила Света.
 — Наши малыши частенько такое устраивают, — засмеялась Оля, — Особенно мальчики. 
Заметив, что Наташа с улыбкой на меня уставилась, я покраснел и сдвинул ноги вместе.
 — А самый старший так стесняется! — улыбнулась Наташа, — Сколько ему? Шесть?
 — Семь, — поправила Оля.
 — Витя и вправду такой стеснительный, — с улыбкой подтвердила Лена.
 — Ты, Светка, за кого из них двоих болеешь? — неожиданно спросила Наташа, — За старшего или за младшего?
 — За младшего, — сказала Света, — Мне почему-то кажется, он быстрее все сделает.
 — Тогда я буду болеть за старшего, — решила Наташа.
Света присела на корточки рядом с Артемом, а Наташа подошла ко мне.
 — Как тебя зовут? — ласково спросила пятилетнего мальчика Света.
 — Артем, — смущенно ответил мальчишка.
 — Надо тужиться, — сказала Артему Света, — Ты же не хочешь придти к финишу последним.
Пятилетний мальчишка начал смешно пыхтеть.
 — Ага, вот так, — улыбнулась Света, — Сейчас у нас все получится.
Наташа опустилась передо мной на корточки и бесцеремонно раздвинув мне ноги, заглянула в горшок.
 — А у тебя почему горшок пустой? — спросила меня она, — Непорядок. Даже не тужишься. Смотри, как Артем старается.
Заметив, что Наташа с интересом рассматривает меня между ног, мне захотелось провалиться под землю от смущения.
 — Как там ваши подопечные? — поинтересовалась Лена, — Им осталось пять минут.
 — Придется помогать, — улыбнулась Света и начала массировать Артему живот.
Пятилетний мальчик сначала пукнул, а потом начал громко какать.
 — Молодец! — похвалила Артема Света.
В следующую секунду мальчик начал писать в свой горшок звонкой струйкой.
 — Видели бы вы, какую мальчишка пустил струю, — засмеялась Света, заглянув пятилетнему мальчику между ног.
 — Сейчас мой тоже пописает и покакает, — уверенно сказала Наташа, — Правда, Витя? Чем ты хуже пятилетнего?
Наташа принялась массировать мне живот. Не удержавшись, я громко пукнул.
 — Ох, как мы сейчас покакаем! — улыбнулась Наташа.
Медсестра массировала мне живот еще несколько минут, но так ничего и не добилась.
 — Десять минут прошло! — объявила Лена, — Ну что, Витя? Помнишь четвертое правило наших соревнований? Придется ставить тебе штрафную клизму.
 — Что это ты печатаешь? — раздался у меня над ухом Танин голос.
Я захлопнул ноутбук, проклиная себя за то, что увлекся и не услышал, как пришла медсестра.
 — Как сразу покраснел! — засмеялась Таня, — Да не читала я ничего, успокойся! Наверное с девчонками чатишься. Что еще с такой лыбой можно печатать?
Таня взяла с подноса маленький одноразовый шприц.
 — Переворачивайся на живот! — скомандовала она.
Я положил ноутбук на тумбочку и перевернулся на живот. Бесцеремонно спустив мне трусы, медсестра быстро сделала укол. 
 — Ну что ты так лежишь? — засмеялась она, — Переворачивайся обратно на спину. Или ты хочешь, чтобы я поставила термометр тебе в попу, как малышу?
Дождавшись, когда я лягу на спину, Таня всунула мне подмышку термометр.
 — У меня нет температуры, — сказал я.
 — В больнице положено мерить температуру четыре раза в день, — объяснила Таня и неожиданно наклонившись надо мной, коснулась моего лба губами.
Я немного опешил. Во-первых раньше она такого себе не позволяла. А во вторых, все внезапно оказалось у меня прямо перед глазами: особенно Танин облегающий белый халатик, беспечно расстегнутый больше чем надо. И этот запах ее волос, которые сегодня почему-то были распущены, хотя обычно Таня собирала их в хвостик...  Я почувствовал, что у меня шевелится одеяло в районе паха. 
 — Лоб холодный, — сказала медсестра, — Но термометр все равно держи.
Таня взяла мое левое запястье и начала сосредоточенно считать пульс.
 — Какой высокий пульс, — нахмурилась девушка, — Чего это ты разволновался?
«А ты как будто не знаешь» — подумал я и улыбнулся. Медсестра принялась что-то записывать в моей карточке.
 — Ты ходил сегодня по-большому? — неожиданно спросила ... она.
 — Еще нет, — смущенно ответил я, чувствуя, что краснею.
 — А по маленькому когда последний раз ходил? — не унималась Таня.
Я смущенно промолчал.
 — Ну что ты молчишь? — повысила голос Таня, — Мне, кстати, сказали взять у тебя анализ мочи. Наполнишь в следующий раз вот эту баночку?
 — Угу, — кивнул я.
 — Какой ты, Витя, стеснительный, — замеялась Таня, — Прямо как двенадцатилетний подросток. 
В палату зашла еще одна медсестра.
 — Это Ира, — представила Таня молодую девушку, — Она у нас со вчерашнего дня на практике.
 — Виктор, — представился я.
 — Очень приятно, — улыбнулась Ира.
Ире можно было дать лет девятнадцать, не больше. «Второй курс мединститута» — прикинул я, пытаясь разглядеть, что скрывалось под белым медицинским халатом.
 — Ну мы пошли, — сказала Таня и девушки вышли из палаты, оставив дверь открытой.
 — Бедненький, — донесся до меня из коридора Ирин голос, — Как же это его угораздило?
 — Мотогонки, — вздохнула Таня, — Опасный спорт.
Поняв, что медсестры остановились в коридоре поболтать, я прислушался к их разговору.
 — Почему-то вспомнился мой маленький племянник, — неожиданно засмеялась Таня, — Тоже Витей зовут. 
Таня принялась рассказывать о своем шестимесячном племяннике.
 — А вчера представляешь, что он нам устроил? — со смехом вспомнила она, — Пустил такой фонтан во время подмывания.
Девушки дружно засмелись.
 — Так нравится с ним возиться, — сказала Таня, — Я вообще люблю малышей. И почему я сменила специализацию? Надо было оставаться в педиатрии.
 — Так может еще не поздно переквалифицироваться, — заметила Ира, — Ты на каком курсе?
 — На пятом, — вздохнула Таня, — После первой практики в детской больнице испугалась. Решила, что со взрослыми проще.
Голоса медсестер начали удаляться и вскоре полностью стихли. Неожиданно напомнила о себе прооперированная нога. Я посмотрел на часы. В этот раз удалось продержаться между приемами обезболивающих таблеток пять с половиной часов. Я уже собирался вызвать дежурную медсестру, когда в палату вернулась Таня, толкая перед собой тележку с моим обедом. 
Медсестра помогла мне усесться на кровати и поставила передо мной на спциальную подставку поднос с едой. Я ожидал, что она уйдет, но девушка сидела рядом, наблюдая, как я ем. Мы беззаботно болтали обо всем на свете. У меня не выходил из головы ее рассказ о маленьком племяннике. Так хотелось оказаться на месте этого шестимесячного малыша.
Удивительно, но едва Таня села рядом со мной на кровать, боль в ноге мгновенно утихла. Понимая, что медсестра не может сидеть со мной вечно, я решил попросить у нее обезболивающее. Таня сходила за нужной таблеткой. Дождавшись, когда я выпью лекарство и положу голову на подушку, медсестра заботливо поправила мое одеяло.
 — Спи, — улыбнулась она, ласково потрепав мне волосы.
Обезболивающее обладало довольно сильным снотворным эффектом. Я сладко зевнул и почувствовал, что проваливаюсь в пелену сна.
Проснувшись, я сразу понял, что в комнате еще кто-то есть. Осторожно приоткрыв один глаз, я увидел Таню. Стоя ко мне спиной, медсестра возилась с чем-то на тумбочке. Я присмотрелся и похолодел. Перед Таней был мой ноутбук — разумеется открытый. Я вспомнил, что в спешке забыл закрыть вордовское окно. Предпринимать что-то сейчас было поздно. Бешено колотилось сердце, лицо горело краской, но было и другое чувство. Почему-то хотелось, чтобы Таня прочитала, что я успел написать. Интересно было посмотреть на ее реакцию.
К моему удивлению медсестра увлеклась чтением. Я старался не шевелиться, чтобы не спугнуть девушку. Но долго лежать в одной позе я не смог, потому что заболела нога в гипсе. Едва я начал ворочаться, Таня мгновенно захлопнула ноутбук и повернулась ко мне. 
 — Что-то болит? — заботливо спросила она.
Таня проверила мою забинтованную руку. Я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, потому что ее лицо было краснее пожарной машины.
 — Сейчас я принесу лекарства, — сказала Таня и быстро вышла из палаты.
Остаток дня медсестра как-то странно мне улыбалась, хотя мы оба старательно изображали, что ничего не случилось.
Самыми унылыми днями в больнице были выходные. Я тоскливо представлял, как я мог провести их на гоночном треке, если бы не был прикован к больничной койке. Единственным утешением было то, что дежурной медсестрой в это воскресенье была Таня.
 — Доброе утро, Виктор Анатольевич! — сказала Таня, зайдя ко мне в палату, — Пришла Вас помыть.
Я удивился Таниной странной игривой интонации, да и по имени-очеству она никогда меня не называла. Мы с самого начала были на «ты».
 — Почему по имени-отчеству? — немного удивленно спросил я, — Неужели ваша больница меня так состарила?
 — Хорошо, — засмеялась Таня, — Не нравится по имени-отчеству, буду называть Витюшей, как маленького мальчика.
Хитрый тон медсестры не оставлял сомнений, что она что-то затеяла, но я решил не спрашивать.
 — Надо маленького Витюшу как следует помыть, — ласково сказала Таня, откинув мое одеяло.
Я густо покраснел, потому что всегда стеснялся этой процедуры. Таня быстро раздела меня догола и оценивающе осмотрела, что-то обдумывая.
 — Вся поcтель в волосах, — неодобрительно сказала она, — Надо с этим что-то делать.
Медсестра одела резиновые перчатки и извлекла из кармана небольшой тюбик. Несколько минут она старательно намазывала меня белым кремом. Я сильно стеснялся, особенно когда Таня занялась моим пахом.
 — Полежи так пять минут, — сказала она, полностью намазав меня кремом. 
Таня вышла из палаты, забрав с собой мою одежду. К этому моменту я уже хорошо представлял, в какую игру она играет, но старался не показывать вида.
 — Кто это тут лежит голышом? — улыбнулась Таня, вернувшись в палату, — Маленький Витюша? Медсестра взяла мокрую тряпочку и стала буквально соскребать с моего тела крем. Как я и предполагал, он был эпиляционным.
 — Переворачивайся на живот, — скомандовала Таня.
Я лег на живот, удивляясь, зачем Тане понадобилось мазать меня кремом сзади, потому что там у меня почти не было волос. Медсестра точно так же дала мне полежать пять минут и потом старательно протерла все мокрой тряпочкой.
 — Теперь можно мыть, — сказала Таня и я почувствовал, что она снова принялась тереть мне спину какой-то тряпочкой.
Тщательно помыв меня сзади, Таня скомандовала мне переворачиваться на спину.
 — Вот так помоем Витюше ручки, — начала ласково приговаривать медсестра, — А теперь грудку.
Намыленная тряпочка в Таниной руке спустилась мне на живот.
 — Какой у нас животик, — приговаривала Таня.
Чувствуя, как она спустилась пониже и принялась протирать мне лобок, я не знал, куда деться от смущения.
 — После этого крема совсем другое дело, — довольно улыбнулась Таня, щекотно пощупав мне лобок, — Такая гладкая кожа. Как будто моешь грудного малыша.
Таня принялась щекотно протирать меня намыленной тряпочкой между ног.
 — Ой, а что это такое? — неожиданно засмеялась девушка, — Витюшин маленький писюнчик?
Я подумал, что размер моего вертикально стоящего члена полностью исключал уменьшительно-ласкательные суффиксы, но Таня конечно имела право на собственное мнение и выбор слов.
 — Маленьким ... мальчикам надо хорошенько мыть писюнчик, — ласково сказала мне Таня, — Вот так, со всех сторон.
Я понимал, что Таня специально меня дразнит.
 — А теперь поднимем Витюше вверх ножки и хорошенько помоем между ними.
Задрав заученным движением мои ноги, Таня начала щекотно мыть мне мошонку. Не в силах терпеть щекотку, я начал ерзать на кровати.
 — Что такое? — с улыбкой спросила медсестра, нестерпимо щекотно протирая мне тряпочкой за яичками, — Чего ты начал нервничать? Совсем как мой шестимесячный племянник, когда его подмывают между ножек. Кстати, его тоже зовут Витюшей. И почему все мальчики так боятся щекотки?
Медсестра начала тереть тряпочкой у меня между ягодиц и неожиданно запихнула ее мне в попу.
 — Что испугался? — засмеялась она, — Должна же я как следует помыть тебе попу.
Следующие несколько минут Таня молча протирала меня другой мокрой тряпочкой, чтобы смыть мыло.
 — Какое все гладкое и нежное! — улыбнулась она, потрогав мне мошонку, — Совсем как у малыша.
Вынужденный терпеть, как Таня бесцеремонно трогает меня, где хочет, я не знал, куда деться от смущения. Разумеется мне нравилась игра в ребенка, но Танино рвение было немножко шокирующим.
 — Что ты так покраснел? — засмеялась медсестра, — Маленький ребенок не должны стесняться лежать голышом.
Таня взяла в руки и начала разглядывать белую майку с забавным рисунком: голубыми машинками и самолетами. Я удивился, где она такую достала, потому что мой размер был совсем не детским.
 — Давай оденем вот эту маечку, — ласково сказала Таня, помогая мне сесть.
Медсестра одела мне майку и я снова лег на спину.
 — Какая прелесть! — улыбнулась Таня, — Коротенькая, как распашонка.
Я посмотрел вниз. Майка действительно едва прикрывала мне пупок.
 — Побудешь без трусиков, — сообщила мне Таня, — Они тебе сейчас ни к чему. Вот подгузник бы точно не помешал.
Полюбовавшись на меня еще полминуты, Таня наконец накрыла меня одеялом.
 — Вот и помыли Витюшу, — улыбнулась она, — Ну что, нравится быть чистым?
 — Угу, — кивнул я.
Медсестра быстро собрала все свои принадлежности и вышла из палаты.
Следующий Танин визит был аж после обеда. На этот раз она пришла не одна, а с уже знакомой мне практиканткой Ирой. Я немножко испугался, когда медсестры подкатили к моей кровати носилки.
 — Перелезай! — скомандовала Таня, бесцеремонно откинув мое одеяло.
Заметив, как Ира уставилась мне между ног, я вспомнил, что лежу без трусов и густо покраснел.
 — Сейчас я тебе помогу, — улыбнулась Таня.
С трудом ворочая ногой в гипсе, я неуклюже перелез с помощью медсестер на носилки. Таня накрыла меня простыней и медсестры покатили носилки к двери.
 — Куда вы меня везете? — поинтересовался я, когда мы оказались в коридоре.
 — На процедуры, — уклончиво ответила Таня.
Девушки завезли меня в процедурный кабинет и переложили с носилок на кушетку
 — Откуда у Вити эта майка? — захихикала Ира, — Такая смешная.
 — Ага, такая забавная маечка, — со смехом согласилась Таня.
 — А почему он без трусов? — поинтересовалась Ира.
 — Витюшины трусики грязные, — объяснила Таня, — Отдала стирать. Кстати, зачем ему вообще здесь в больнице, трусы? У него же постельный режим.
Лежа без трусов перед обсуждавшими меня девушками, я не знал, куда деться от смущения. Единственное, что оставалось — это прикрываться руками.
 — Какой стеснительный, — засмеялась Таня, — Как будто мы не видели маленьких мальчиков голышом.
Мягко разняв мои руки, Таня положила их мне по бокам.
 — Скажи, так похож на малыша, — повернулась она к Ире, — Видишь, как у него гладко между ножек?
Таня легонько провела пальцами по моему лобку, заставив меня еще больше смутиться. 
 — Смотри, как покраснел, — тихонько захихикала Ира.
 — Сейчас сделаем тебе клизму, — объявила мне Таня, — Ты у нас уже два дня не ходил по-большому.
Таня начала легонько гладить мой живот.
 — Сделаем нашему малышу клизму, он покакает и больше не будет болеть животик, — ласково сказала она.
 — Чего ты с ним постоянно так сюсюкаешь? — со смехом спросила Ира, — Как будто с ясельным.
 — Я почему-то Витю по другому не воспринимаю, — улыбнулась Таня, — Он сейчас так напоминает моего шестимесячного племянника. 
 — Твоего племянника кажется тоже Витей зовут, — вспомнила Ира, — Ну что, будешь ставить клизму?
 — Сейчас, — улыбнулась Таня, — Я хотела сначала взять у него анализ мочи.
 — Что, прямо здесь? — спросила Ира с ехидной улыбкой.
 — А где? — улыбнулась Таня, — Пускай пописает в баночку.
 — Давайте потом, — смущенно пролепетал я, чувствуя, как горят щеки.
 — Никаких потом! — отрезала Таня.
 — Ну может не надо? — попросил я.
 — Что ты хнычешь, как маленький? — улыбнулась Таня, — Я между прочим еще позавчера оставила тебе баночку, в которую ты должен был пописать. Раз ты такой безответственный, мне придется проследить за всем лично. Сейчас прямо при мне наполнишь эту баночку.
Таня принесла маленькую баночку и эмалированный тазик.
 — Задирай ему ноги, Ириша, — попросила она вторую медсестру.
Ира задрала мне вверх ноги.
 — Еще выше! — попросила Таня, — Прижми коленки к животу. Ага, вот так. А я сейчас подставлю Вите под попу тазик.
Я поежился от прикосновения холодного металла.
 — Совсем как его шестимесячный тёзка, — улыбнулась Таня, — Моя сестра теперь держит Витюшу над тазиком, чтобы он туда писал и какал. На горшок рано, потому что малыш пока плохо сидит.
«Она что теперь все время будет сравнивать меня со своим маленьким племяенником?» — немного обиженно подумал я.
 — Чего ты ждешь, Витя? — повысила голос Таня, — Давай писай! Ты сейчас хуже ясельного. Даже мой шестимесячный племянник сразу понимает, чего от него хотят, когда держат голышом над тазиком.
Я почувствовал, как чужие пальцы приподняли мой «писюнчик».
 — Пись-пись-пись, — начала ласково приговаривать Таня.
 — Уговариваешь его как малыша, — засмеялась Ира.
 — Малышей не так уговаривают, — улыбнулась Таня.
Таня хитро подмигнула Ире и снова начала разговаривать со мной, как с маленьким.
 — Кто сейчас пописает в тазик? — ласково улыбнулась она, — Разве Витюша не хочет нам продемонстировать, как он умеет пускать струйку?
Услышав заливистый смех Иры, я густо покраснел.
 — Покажи нам, как маленькие мальчики пускают фонтанчик, — продолжала ласково уговаривать меня Таня, — Пись-пись-пись...  Не забыл, зачем мальчикам нужен писюнчик?
 — Ну ты даешь! — засмеялась Ира, — Назвать вот это писюнчиком...
 — Ш-ш-ш, — приложила палец к губам Таня, — Не мешай мне уговаривать малыша.
Таня слегка потеребила мой член.
 — Будь хорошим мальчиком, — ласково сказала мне она, — Пописай для меня в тазик. Я же вижу, как ты хочешь. Мамы с медсестрами всегда знают, когда малышу пора на горшок. И по-маленькому, и по-большому. 
 — Что-то пока твои уговоры на Витю никак не действуют,...  — со смехом сказала Ира.
 — Уговорами от него и вправду ничего не добьешься, — согласилась Таня, — Надо сделать специальный массаж.
Таня попросила Иру опустить мои ноги вниз и принялась массировать мне низ живота. Медсестра знала, куда нажимать, потому что мне сразу сильно захотелось по-маленькому. Через две минуты интенсивного массажа позыв стал таким сильным, как будто я терпел целый день.
 — Ох, как кто-то сейчас пустит струйку, — улыбнулась Таня, продолжая массировать мне живот, — Не надо терпеть, Витюша. Пописаешь в тазик и все от тебя отстанут.
Таня прекратила меня массировать и рывком задрала мне вверх ноги.
 — Можешь подержать вот так? — попросила она Иру.
 — Снова прижать колени к груди? — спросила Ира, взяв у Тани мои ноги.
 — Ага, — кивнула Таня.
Таня начала снова уговаривать меня как маленького. Несмотря на то, что мне очень сильно хотелось писать, я по-прежнему стеснялся это делать в присутствии двух девушек. Неожиданно Таня начала щекотать мне ступни.
 — Крепче держи ему ноги, — сказала она Ире, — Смотри, как ерзает и вырываается.
Ира зажала мои ноги, лишив меня возможности двигаться. 
 — Витя так боится щекотки, — смеялась Таня, продолжая меня щекотать.
У меня действительно была повышенная чувствительность к щекотке. Сейчас же ее просто невозможно было терпеть. 
 — Я знаю, где у маленьких мальчиков самое щекотное место, — со смехом сказала Таня, скользнув пальцами мне за мошонку.
Мучительная щекотка мешала мне терпеть сильный позыв писать и я начал всерьез опасаться, что медсестра сейчас действительно добьется своего.
 — Смотри, как он задрожал, — улыбнулась Таня, — Особенно когда перебираешь пальцами вот тут, за яичками.
Ира снова тихонько захихикала.
 — Буду щекотать, пока не пописаешь, — сказала мне Таня, — Ну давай, Витя. Что тебе стоит пустить струйку? Все маленькие мальчики любят демонстрировать, как они умеют пускать фонтанчик, а ты почему-то стесняешься.
Не в силах больше терпеть, я сдался и начал писать.
 — Ну вот, — улыбнулась Таня, — Наконец-то понял, чего от него хотят. Сейчас приподнимем малышу писюнчик, чтобы ничего себе не забрызгал. Надо направить струйку точно в центр тазика.
Я почувствовал, как чужие пальцы бесцеремонно взяли мой член. Продолжая вовсю писать, я не знал, куда деться от смущения.
 — Действительно заставила писать, — захихикала Ира, — Только посмотрите на этот фонтан!
 — Это ты для Иры так стараешься? — шутливо спросила меня Таня.
Девушки дружно засмеялись.
 — Осталось только подставить под Витину струйку баночку, — улыбнулась Таня, — Вот так. Сейчас мы ее полностью наполним.
Услышав характерное журчание, я понял, что медсестра подставила под мою струю баночку для анализа.
 — Ничем сейчас не отличается от грудного ребенка, — заметила Таня, — Малыши ох как любят пускать струйку, лёжа на спинке. Особенно мальчики.
 — А что, у самых маленьких берут так анализ мочи? — поинтересовалась Ира, — Укладывают ребенка на спинку и щекочут между ножек, пока не начнет писать? Где ты, интересно, этому научилась?
 — На практике в детской больнице, — ответила Таня, — Помнишь, я тебе рассказывала, что сначала специализировалась в педиатрии. 
 — Такой интересный прием, — улыбнулась Ира, — Теперь и я буду знать.
 — На малышей всегда действует безотказно, — сказала Таня, — И на ребенка постарше, как видишь, тоже.
 — Ты его называешь «ребенком постарше»? — расхохоталась Ира, — Я сейчас со смеху умру!
Таня взяла тазик и сходив к раковине, вылила туда его содержимое.
 — Теперь, когда мы пописали, надо померить температуру, — сообщила она, вернувшись ко мне, — А ты, Ира, продолжай держать ему ноги. Нужно, чтобы попа была широко открыта.
 — Ты что собираешься ставить термометр Вите в попу, как малышу? — засмеялась Ира.
 — А куда еще? — улыбнулась Таня, — Там самая точная температура.
По-прежнему лежа с задранными вверх ногами, я с опаской наблюдал, как Таня мажет кончик термометра вазелином.
 — Ой, а что это тут у Вити? — неожиданно спросила Таня, потянувшись рукой мне за голову.
Я удивленно оглянулся и тут же почувствовал, как что-то быстро скольнуло в попу.
 — Малышей всегда нужно отвлекать, когда делаешь неприятную процедуру, — пояснила Таня Ире, запихнув термометр еще глубже.
Таня внезапно встала с кушетки и куда-то ушла, оставив меня лежать под присмотром Иры.
 — Не знаю, что на Таню сегодня нашло, — виновато улыбнулась Ира, — Решила обращаться с тобой, как с малышом. Ты на нее не обижаешься?
 — Неа, — ответил я.
 — Своего ребенка ей завести надо, — вздохнула Ира, — Вместо того, чтобы завидовать сестре и играть с пациентами в эти игры. 
Ира поправила термометр, засунув его поглубже. Заметив, как она внимательно рассматривает меня между ног, я густо покраснел. Через пару минут вернулась Таня.
 — А вот и клизма, — сказала она, демонстрируя большую оранжевую спринцовку, — Вите хватит такой, детской. Не хочу его мучить большой взрослой клизмой
Таня вытащила у меня из попы термометр и посмотрела, что он показывает.
 — Продолжай держать ему ноги, — сказала она Ире.
Я почувствовал, как чужой палец нащупывает мою чувствительную дырочку.
 — Вообще-то по правилам полагается мазать вазелином только наконечник спринцовки, — сказала Таня, — Но я считаю, что попу тоже нужно мазать.
 — Ты же только что ставила туда термометр, — заметила Ира.
 — Ну и что, — улыбнулась Таня, — Лишний раз помазать никогда не помешает. Кстати, часто этого бывает достаточно, чтобы добиться нужного результата без всякой клизмы. Просто легонько подразнить малышу его маленькую дырочку.
Таня принялась щекотать мою чувствительную дырочку и мне действительно захотелось какать. Неожиданно я снова почувствовал у себя в попе посторонний предмет.
 — Выжимать нужно очень медленно, — пояснила Таня, наполняя меня водой, — Вот так.
Полностью выжав клизму, Таня быстро вытащила ее наружу и сразу же сжала мне ягодицы.
 — Можешь опускать Витины ноги вниз, — сказала она Ире.
 — Я тебе еще нужна? — спросила Ира, осторожно опустив мне ноги, — Понаблюдала бы за твоими детскими процедурами, но извини, надо бежать. 
 — Спасибо, — поблагодарила Таня, — Даже не знаю, что бы я без тебя делала. 
 — Пока, — улыбнулась Ира, — А ты, Витюша, будь хорошим мальчиком и вовремя ходи на горшок.
Девушки дружно засмеялись.
 — Кстати, Витя, у меня есть для тебя подарок, — сказала мне Таня, когда Ира покинула комнату.
Медсестра продемонстрировала мне ярко-желтую детскую соску. Облизав пустышку, Таня сунула ее мне в рот.
 — Терпи, — сказала мне девушка, — Нужно полежать так как минимум две минуты.
Прошло несколько минут. Я из последних сил боролся с нестерпимым позывом по-большому.
 — Где у них тут судно? — оглянулась по сторонам медсестра, — Хотя у меня есть другая идея. Покакаешь в марлечку, как маленький.
Таня куда-то сходила и вернулась с большим куском марли, из которого она тут же сложила толстый квадрат....  Задрав мои ноги вверх, медсестра запихнула марлю мне под попу.
 — Давай, какай! — приказала Таня.
Я покраснел, не представляя, как все делать в присутствии медсестры.
 — Опять стесняешься и терпишь? — нахмурилась Таня, — Ничего, сейчас ты у меня покакаешь.
Медсестра взяла клизму и начала легонько тыкать ей в мою чувствительную дырочку.
 — Ох, как один мальчик сейчас покакает, — улыбнулась она, пощекотав меня кончиком клизмы за мошонкой.
Задрыгав от нестерпимой щекотки ногами, я не выдержал и громко наложил кучу. Таня тут же прикрыла мне попу марлей.
 — Какой молодец! — похвалила меня Таня, — Надо еще покакать.
Словно в подтверждение ее слов неожиданный спазм в животе заставил меня увеличить кучу под попой.
 — Вот так, — улыбнулась Таня, — Как мы хорошо какаем. 
Подождав еще минуту, Таня вытащила из-под меня грязную марлю и куда-то ее отнесла. Вернувшись, медсестра снова задрала мне ноги и принялась вытирать попу мокрой тряпочкой.
 — Надо хорошенько вытереть Витюше грязную попу, — ласково приговаривала она.
Закончив наконец возиться с моей попой, Таня сообщила, что сейчас оденет мне одноразовый подгузник.
 — Только перед тем, как одевать малышам подгузники, их обязательно мажут между ножек детским кремом, — добавила она, взяв в руки небольшой тюбик, — Чтобы была здоровая кожа без опрелостей.
Я вздрогнул, почувствовав, как чужие пальцы щекотно трогают мне низ живота.
 — Помажем животик, — сказала Таня, скользя ладонью по моему животу, — Особенно вот тут, снизу.
Рука девушки спускалась все ниже и ниже. Задрожав от нестерпимой щекотки, я попытался увернуться от Таниных пальцев.
 — Не ёрзай! — строго сказала медсестра, крепко прижав мне ноги к кушетке.
Выдавив на пальцы новую порцию крема, Таня занялась моим лобком.
 — Ой, а что я тут нашла! — неожиданно засмеялась девушка, — Витюшин маленький писюнчик! Надо его тоже хорошенько помазать.
Таня легонько потеребила мой вертикально стоящий член.
 — Какой у Вити писюнчик, — ласково приговаривала она, скользя пальцами по напрягшейся головке, — Кто недавно оттуда пустил струйку? Надеюсь, сейчас у нас обойдется без фонтана.
Медсестра хорошо знала, в каких местах меня трогать. Не прошло и полминуты, как я кончил.
 — Ты что? — притворно удивилась Таня, — Грудные малыши пускают струйку во время подмывания, а ты мне вот что устроил!
Вынужденный слушать, как Таня обсудает мой конфуз, я не знал, куда деться от смущения.
 — Все мальчишки одинаковы, — сказала медсестра, продолжая нестерпимо щекотно трогать мою чувствительную головку, — Постоянно чем-то брызгаются, когда их оставляют голышом. 
Таня взяла в руки мокрую тряпочку.
 — Так забрызгал себе все между ножек, — вздохнула она и начала вытирать мне лобок, — Придется снова мазать тебя кремом в тех же местах.
Тщательно вытерев меня мокрой тряпочкой, медсестра выдавила на пальцы щедрую порцию крема и принялась щекотно мазать мне лобок. После этого настала очередь моего «писюнчика».
 — Надеюсь, сейчас Витюша ничем не будет отсюда брызгать? — улыбнулась она, легонько дотронувшись пальцем до кончика головки, — Или снова устроишь мне первомайский салют?
Густо покраснев, я смущенно опустил взгляд.
 — А теперь задираем ножки вверх, — объявила Таня, — Надо помазать Витюше попу. И конечно вот этот маленький мешочек у малыша между ножек.
Медсестра рывком задрала мне ноги вверх, прижав мои колени к груди.
 — Хорошенечко помажем со всех сторон этот розовый мешочек, — улыбнулась Таня, — Мы же не хотим, чтобы у Витюши появились опрелости. А мошонка у мальчиков — самое уязвимое место.
Я задрыгал ногами от нестерпимой щекотки.
 — Как один маленький мальчик боится щекотки, — засмеялась Таня, — Потерпи. Должна же я как следует помазать тебя между ножек. Каждый укромный уголок.
Мне ничего не оставалось, как терпеть мучительную щекотку.
 — А теперь займемся Витиной попой, — сказала Таня, выдавливая новую порцию крема на кончики пальцев.
Чужая ладонь начала щекотно скользить ввер-вниз у меня между ягодиц. Неожиданно я почувствовал, как Танин палец уперся в мою чувствительную дырочку. Не удержавшись, я громко пукнул.
 — Как не стыдно! — засмеялась Таня, быстро углубившись пальцем мне в попу, Пропихнем немножко крема вовнутрь. Чтобы лучше какал.
Вытащив палец у меня из попы, Таня опустила мои ноги вниз и я понял, что мучительная процедура наконец закончилась.
 — Полежи пару минут, чтобы впитался крем, — сказала Таня, — А чтобы не скучал, я займусь с тобой массажем и гимнастикой.
Таня сняла с меня майку, оставив совсем голышом.
 — Поднимем ручки вверх, — ласково улыбнулась она, — А теперь вниз. И в стороны. Вот так.
Медсестра начала сгибать и разгибать мне руки.
 — Такой ты, Витя, сейчас смешной, — засмеялась она, — Лежишь голышом с соской во рту.
После рук Таня начала делать упражнения с моими ногами, насколько позволял гипс на одной из них. Я по-прежнему стеснялося медсестры, но было и другое, давно забытое чувство — что кто-то по-настоящему обо мне заботится.
 — А теперь массаж, — объявила девушка, — Погладим Витюше грудку. Теперь животик...
Не удержавшись, я громко пукнул.
 — У мальчика газики, — с ласковой улыбкой сказала Таня, — Надо помассировать животик, чтобы малыш попукал.
Медсестра принялась массировать меня вокруг пупка, заставив несколько раз пукнуть.
 — Ну что, полегчало? — заботливо спросила она, — Больше не болит животик?
Весь красный от смущения, я мотнул головой. Так не хотелось выплевывать соску и что-то отвечать медсестре.
 — Ножки массировать не буду, потому что они у малыша больные, — сказала Таня, — Витюша упал с...
Таня сделала паузу подыскивая нужное слово. Я с интересом ждал, как же она назовет мою аварию на гоночном треке.
 — Упал с трехколесного велосипеда, — сказала Таня.
Я не выдержал и, выплюнув соску, громко захохотал.
 — Ага, с трехколесного велосипеда класса суперспорт, — хмыкнул я, отсмеявшись.
 — Ш-ш-ш, Витюша! — сказала Таня, всунув мне в рот соску, — Малыши так не разговаривают.
Таня пощупала мне лобок и удовлетворенно улыбнулась.
 — Можно одевать, — сказала она. 
Медсестра извлекла откуда-то снизу памперс и ловко его мне одела. Вслед за подгузником Таня натянула на меня майку.
 — Извини, малыш, — сказала она мне, — Соску мне сейчас у тебя придется забрать.
Забрав у меня соску, Таня помогла мне перелезть на носилки и куда-то ушла. Я накрылся простыней, потому что было немножко холодно.
Вернувшись через пару минут в комнату, Таня привела с собой Иру. Медсестры молча покатили мои носилки назад в палату.
 — А это что такое? — удивленно спросила Ира, когда они вместе с Таней перекладывали меня на кровать.
 — Как что? — засмеялась Таня, — Подгузник. Скажи, так подходит к этой маечке?
 — Ага, — язвительно улыбнулась Ира, — А я все думала, чего маленькому Витюше не хватает. Конечно подгузника!
Девушки дружно засмеялись.
 — Витя в этом подгузнике такой хорошенький, — не унималась Таня, — Кстати, судно ему теперь не нужно.... 
Таня вытащила из-под кровати мое судно и взяв его с собой, вышла вслед за Ирой из палаты.
 — Чего это ты начала с ним обращаться, как с маленьким? — услышал я из коридора Ирин голос.
 — Тише, — засмеялась Таня, понизив голос, — Ты что не видела, как ему нравится?
 — Нравится? — удивилась Ира.
 — У мальчиков очень просто определить, нравится им что-то или нет, — продолжала тихонько смеяться Таня.
 — Ах вот ты о чем! — засмеялась Ира.
Голоса девушек начали удаляться и вскоре я совсем перестал их слышать.
Стесняясь использовать подгузник по назначению, я несколько часов терпел. После ужина позыв писать стал особенно мучительным. 
 — А вот и мой маленький пациент, — улыбнулась Таня, войдя в палату, — Интересно, в каком состоянии Витин подгузник. Наверное такой мокрый, что надо менять.
Медсестра подошла к моей кровати и быстро откинув одеяло, бесцеремонно засунула руку в мой подгузник.
 — Сухой, — удивилась Таня, — Ну что за упрямый мальчишка! Так и будешь терпеть?
Я смущенно промолчал.
 — Что покраснел? — улыбнулась Таня, — Не знаешь, зачем малышам одевают подгузники? Ты уже давно должен был туда пописать. 
Таня вытащила из кармана маленькую коробочку.
 — Придется мне самой обо всем позаботиться, — решительно сказала она, — Сейчас ты у меня сходишь в подгузник и по-маленькому, и по-большому.
Медсестра расстегнула мой памперс и рывком задрала мне вверх ноги. В следующую секунду что-то быстро скользнуло мне в попу. Судя по характерному жжению это была слабительная свечка.
 — Уж я то прослежу, чтобы у тебя был регулярный стул, — сказала Таня, застегивая мой подгузник.
Накрыв меня одеялом, медсестра направилась к выходу.
 — Чтобы к моему приходу наполнил подгузник чем положено! — строго сказала мне Таня и вышла из палаты.
Несмотря на Танину заботу было немножко обидно, что медсестра всегда бесцеремонно добивалась своего. Чувствуя, как жжение в попе быстро переходит в острый позыв по-большому, я понял, что не смогу долго терпеть.
 — Надо посмотреть, что Витюша мне в подгузнике приготовил, — улыбнулась Таня, вернувшись в палату минут через десять.
Таня отдернула мое одеяло и пощупала через памперс попу.
 — Ты почему не покакал? — строго спросила медсестра, — Только не говори мне, что не хочешь.
Я смущенно молчал, вынужденный терпеть сразу два мучительно острых позыва..
 — Не надо стесняться, — вздохнула Таня, — Подгузник для того и нужен, чтобы в него писать и какать. Знаешь, как малышам нравится мочить подгузники. Разве тебе не интересно попробовать?
Медсестра принялась массировать мне живот.
 — Как Витюша сейчас покакает! — ласково приговаривала Таня, нажимая мне на живот все сильнее и сильнее.
Не в силах больше терпеть, я начал какать. Противная скользкая масса казалось не помещалась в тесном подгузнике.
 — Какой молодец! — похвалила меня Таня, — Видишь, как все было просто. А в наказание за упрямство мы сейчас твою кучу немножко помесим.
Таня начала месить противную кучу у меня в подгузнке. Я окончательно сдался и, повинуясь второму нестерпимому позыву, пустил в подгузник горячую струю.
 — Что, решил впридачу пописать? — улыбнулась Таня, потрогав мой памперс спереди, — Конечно, раз одели подгузник, надо все попробовать. Сходить туда и по-большому, и по-маленькому.
Весь красный от смущения, я продолжал мочить свой подгузник.
 — Писай, писай, — усмехнулась Таня, по прежнему держа ладонь на моем памперсе, — Этот подгузник все впитает. 
Продолжая вовсю мочить свой подгузник, мне хотелось провалиться под землю от смущения.
 — Вы с моим шестимесячным племянником совершенно одинаковые, — засмеялась Таня, — Тот тоже всегда пускает струйку сразу же, как сходил по-большому.
Я ожидал, что Таня снимет с меня грязный подгузник и начнет подмывать, но девушка просто встала с кровати и направилась к выходу.
 — Извини, Витюша, но придется тебе полчаса полежать мокрым, — виновато улыбнулась она, — Столько неотложных дел. Нет времени прямо сейчас тебя подмывать. 
Таня ушла, пообещав вернуться в течение получаса. Лежать в мокром подгузнике было не так уж и плохо. Я быстро накрылся одеялом, чтобы никто не видел моего позора.
Неожиданно в палату зашли три совсем юные девушки в белых халатах. «Сюда на этой неделе послали весь второй курс мединститута» — подумал я, недовольный, как некстати зашли практикантки. К счастью, толстое одеяло полностью скрывало мой грязный подгузник. Принюхавшись и не почувствовав никакого подозрительного запаха, я облегченно вздохнул.
 — Два перелома, ожог... — начала перечислять травмы одна из медсестре, читая мою карточку.
Все трое принялись расспрашивать меня как все произошло. Завязался разговор о моем хобби. В другой ситуации я был бы только рад интересу симпатичных девчонок к мотогонкам. Но сейчас мне хотелось, чтобы они побыстрее ушли.
 — А вот и я, — неожиданно услышал я Танин голос.
Судя по Таниному лицу, она сама опешила от присутствия в палате трех практиканток. Девушки объяснили Тане, кто они такие. Как я и ожидал, все трое были второкурсницами.
 — Давайте знакомиться, — улыбнулась моя медсестра, — Меня зовут Таня и я здесь работаю уже второй год. Кстати, давайте сразу на «ты». 
 — Лариса, — представилась первая практикантка.
Двух остальных звали Викой и Катей.
 — А что это у тебя за принадлежности? — поинтересовалась Лариса, — Собралась мыть пациента?
 — Не мыть, а подмывать, — со смехом поправила девушку Таня, — Сейчас увидите.
Услышав, что Таня собирается меня подмывать на виду у трех практиканток, у меня опустилось сердце. Прежде, чем я успел что-то возразить, Таня одним рывком отдернула мое одеяло.
 — Ах, вот в чем дело! — засмеялась Вика, показывая пальцем на мой подгузник, — Теперь понятно, что ты собираешься делать.
 — Судя по запаху, тебе сейчас предстоит много работы! — улыбнулась Катя.
 — Пусть выйдут, — попросил я, чуть не плача от обиды.
 — Может нам действительно выйти, — улыбнулась Лариса, — А то он так стесняется.
 — Вот еще! — возмутилась Таня, — Никуда не надо выходить. Как-нибудь переживет. Это не гостиница, а больница. Пациенты не должны стесняться медсестер.
 — Может тебе надо чем-то помочь? — предложила Вика.
 — Пока не надо, — ответила Таня, — Сама с ним справлюсь.
Постелив под меня специальную клеенку, Таня расстегнула липучки моего подгузника.
 — Какой мокрый! — улыбнулась Катя.
 — Мокрый — это еще ничего! — засмеялась Таня, — Сейчас увидим, что Витя нам приготовил внутри. 
Таня аккуратно развернула мой подгузник и практикантки тут же шутливо зажали носы.
 — Ничего себе обкакался! — засмеялась Лариса.
Лежа перед хихикающими практикантками, я не знал куда деться от смущения.
 — Бедная Таня, — вздохнула Катя, — Что ей сейчас предстоит.
 — Ничего страшного, — сказала Таня, — У меня есть шестимесячный племянник, так что достаточно практики.
 — Этот мне тоже сейчас напоминает шестимесячного, — засмеялась Лариса.
 — И я как раз об этом подумала, — улыбнулась ... Вика, — Такими грязными между ножек бывают только малыши.
 — А посмотри, какой мокрый спереди, — добавила Катя.
 — Что, Витя? — ласково улыбнулась мне Таня, — Так понравилось все делать в подгузник, что сходил туда и по-маленькому, и по-большому?
Девушки тихонько захихикали.
 — Скажи, намного удобнее, чем пользоваться туалетом, — продолжила Таня, — Можно писать и какать в подгузник, когда захочешь, а потом придет медсестра, подмоет между ножек и переоденет в сухое. 
Задрав вверх мои ноги, Таня осторожно вытащила из-под меня грязный подгузник.
 — Кто из вас хотел мне помочь? — спросила она, — Надо подержать Витюше ножки. Хочу, чтобы у меня обе руки были свободны. 
Вика взяла у Тани мои ноги.
 — Вот так держать? — спросила она.
 — Задери еще выше, — попросила Таня, — Чтобы коленки были прижаты к груди.
Таня взяла в руки мой грязный подгузник.
 — Сейчас вытру карапузу попу его же собственным подгузником, — сказала она и начала старательно вытирать меня между ягодиц.
 — Карапузу? — засмеялась Лариса, — Хотя в Витином состоянии это самое подходящее слово.
 — А сколько ты ему сейчас дашь? — улыбнулась Таня.
 — Года полтора, не больше, — оценивающе прищурилась Лариса.
Все снова засмеялись.
 — Самое грязное вытерла, — сообщила Таня, отложив подгузник в сторону.
Заметив, как практикантки уставились мне между ног, я густо покраснел от смущения.
 — Смотрите, девчонки, как стесняется, — засмеялась Вика.
 — Ага, так покраснел, — улыбнулась Катя.
 — Малыши не должны стесняться взрослых, — с шутливой строгостью сказала мне Таня.
 — Особенно те, кто какают в подгузник вместо того, чтобы ходить на горшок, — со смехом добавила Лариса.
Я удивился, как быстро практикантки втянулись в Танину игру.
 — Слушай, а почему у него такая гладкая кожа? — неожиданно поинтересовалась Вика, — Действительно, как у малыша.
 — Это я удалила Вите волосы, — объяснила Таня, — Чтобы было удобнее подмывать.
 — И часто тебе приходится его подмывать? — поинтересовалась Лариса.
 — Каждый раз, когда меняю подгузник, — ответила Таня, принявшись протирать мне попу мокрой тряпочкой.
 — Да? — улыбнулась Лариса, — А интересно, сколько раз в день он мочит свой подгузник? 
 — Давай мы у Вити это спросим, — засмеялась Таня, — Скажи нам, как часто ты писаешь в подгузник?
 — Как сразу покраснел! — засмеялась Вика и вслед за ней остальные девушки.
Глядя на смеющихся девушек мне хотелось провалиться под землю от смущения.
 — Надо хорошенечко везде помыть, — сказала Таня, продолжая щекотно протирать мне между ног мокрой тряпочкой, — Особенно вот тут, за яичками. У обкакавшихся мальчиков там обычно самое грязное место. 
 — Чего это он так занервничал? — спросила Вика, которая по прежнему держала мне ноги.
 — От щекотки, — засмеялась Таня, — Витя знаешь как ее боится. Смотри.
Таня начала легонько перебирать пальцами у меня за яичками, вынудив меня задрыгать ногами от нестерпимой щекотки.
 — Вот тут, за мошонкой, у Вити самое щекотное место, — пояснила она девушкам, продолжая меня щекотать, — А еще он не любит, когда легонечко проводишь пальцами по яичкам. Вот так.
Практикантки снова начали хихикать.
 — Все! — сказала Таня Вике, — Опускай ему ноги. Сейчас помою Витюшу спереди.
Таня взяла у Вики мои ноги и осторожно опустила их на кровать.
 — Ничего себе! — засмеялась Лариса, показывая мне между ног.
 — Это Витин писюнчик тебя так рассмешил? — улыбнулась Таня, принявшись щекотно протирать мне лобок, — Так удивляешься, как будто никогда не видела голеньких мальчиков. Кстати, даже у грудных малышей иногда бывает эрекция во время подмывания.
 — Неужели? — недоверчиво спросила Вика.
 — Сама видела у шестимесячного племянника, — засмеялась Таня.
Я почувствовал, как Таня завернула мой направленный вверх член в мокрую тряпочку.
 — Самое время заняться Витиным писюнчиком, — сказала она, — Оботрем его малышу со всех сторон. И под кожицей надо помыть тоже. Хорошенечко помоем там с мылом.
Я с трудом терпел Танины манипуляции, чувствуя, что еще немного и я кончу. 
 — Вот так польем водичкой, чтобы смыть мыло, — улыбнулась Таня, плеснув мне на член теплой водой.
Медсестра снова начала трогать мне самый кончик головки.
 — Такой забавный маленький писюнчик, — улыбнулась Таня.
Не выдержав, я начал бурно кончать.
 — Ну вот, опять устроил первомайский салют! — засмеялась Таня, — Что, мало было прошлого раза? Решил и другим медсестрам показать, как ты умеешь из писюнчика брызгаться? 
Все дружно засмеялись. Я подумал, что сейчас умру от смущения.
 — Ты сама виновата! — сказала смеющаяся Вика.
 — Ага, увлеклась, — добавила Лариса.
 — Она его специально дразнила, — улыбнулась Катя, — Не отприайся, Таня. Я все видела.
 — Ну и что, если чуть-чуть подразнила, — попыталась шутливо оправдаться Таня, — Ничего страшного. Сейчас я все вытру. 
Таня быстро вытерла мне запачканный низ живота.
 — Надо помазать малыша между ножек детским маслом, — улыбнулась она, демонстрируя практиканткам небольшую пластиковую бутылочку, — Чтобы все было по правилам.
 — Боишься, что у мальчика появятся опрелости? — засмеялась Вика и вслед за ней все остальные.
Таня начала щекотно мазать мне лобок.
 — Теперь писюнчик, — объявила медсестра, — Надеюсь, Витюша сейчас не будет оттуда брызгаться.
 — Если ты не прекратишь водить ему там большим пальцем, нас сейчас ждет еще один салют, — засмеялась Лариса.
 — Вот так? — притворно удивилась Таня, продолжая нестерпимо щекотно дразнить мне кончик головки. 
Я поежился от мучительно острого ощущения.
 — Что моего зайчика беспокоит? — ласково спросила меня Таня, — Не нравится, как медсестра мажет детским маслицем? Должна же я тебе как следует помазать писюнчик. 
 — А покраснел-то как, — улыбнулась Вика.
 — Раздвинь ножки, зайчонок, — ласково попросила Таня, — Надо хорошенько помазать маслицем вот этот маленький мешочек.
Таня принялась нестерпимо щекотно трогать мне мошонку.
 — Ой, а что случилось с нашим писюнчиком? — улыбнулась медсестра, потрогав мой напрягшийся член.
 — Смотри, там маленькая капелька появилась, — показала Тане Лариса.
 — Вот тут? — улыбнулась Таня, потрогав мою головку.
Второй рукой медсестра продолжала щекотать мне яички. Я почувствовал, что больше не могу и в следующую секунду действительно кончил.
 — Ну что за несносный мальчишка! — принялась шутливо меня отчитывать Таня, — Ты что из вредности это делаешь? Хорошо, что успела направить тебе писюнчик куда надо. Иначе пришлось бы повторять все по новой: вытирать и мазать тебя детским маслом. Таня накрыла меня одеялом.
 — Побудешь пока без трусиков, — сказала она мне и начала быстро собирать все принадлежности. 
Я понял, что медсестра сейчас уйдет и в следующий раз я ее увижу только через день — во вторник. Меня так и подмывало спросить Таню про свой недописанный рассказ, но в присутствии посторонних я, понятно, не мог задавать ей таких вопросов. Впрочем теперь мои детские «воспоминания» не имели никакого значения. 
Подобные игры начали повторяться регулярно — в дни Таниного дежурства. Она постоянно придумывала что-то новое: пеленание, кормление с ложечки, даже импровизированное купание сидя в тазике с торчащей наружу ногой в гипсе. 
Но любой сказке рано или поздно приходит конец. Как я и ожидал, в этот раз меня продержали в больнице две недели. Выписываясь, я в шутку спросил Таню, как вызвать на дом медсестру по уходу за ребенком.
 — Я кажется знаю одну, — игриво сказала мне Таня и, вытащив из кармана бумажку, что-то быстро на ней написала, — Позвони по этому телефону. 
Взяв у Тани бумажку с номером, я заметил странный выжидающий взгляд. Только сейчас до меня дошло, что мы стояли в коридоре одни. Откинув в стороны костыли, я крепко обнял Таню и наши губы слились в поцелуе.
 — И что этот ясельный карапуз себе позволяет, — шутливо хмыкнула Таня, — Давай, иди. Это наверно тебе с улицы сигналят.
 — Подождут, — сказал я и снова поцеловал Таню.
Несмотря на костыли и ногу в гипсе, я довольно быстро освоился дома. Ходить в продуктовые и другие магазины я пока еще не мог, но родители решили эту проблему, забив мой холодильник едой на целую неделю. 
С одной стороны я был доволен, что снова обрел самостоятельность, но с другой так тянуло назад, в больницу. Я прикинул график Таниного дежурства и сегодня, в субботу, у нее должен был быть выходной. Руки сами потянулись к телефону. Я быстро набрал написанный на бумажке номер и после первого же гудка услышал в трубке Танин голос. 
 — Это Витюша, — сказал я, изо всех сил стараясь скрыть волнение.
 — Как будто я не узнала, — засмеялась Таня, — Небось сидишь в мокром подгузнике и ждешь когда его тебе поменяют. А ну быстро признавайся, ты описался или обкакался. Я немножко опешил от Таниного вопроса.
 — Можешь потерпеть еще полчаса, малыш? — ласково спросила Таня, — Сейчас я приеду.
КараПуз
Февраль 2008