Сотрудники управления военно-морского госпиталя таинственно перешептывались:
 — Ты слышал новость?
 — Какую?
 — Нашего шефа снимают.
 — Полынцева?
 — Его, голубчика, его...
 — Доигрался, Казанова...
 — Сдается мне, что уже не осталось в госпитале ни одной смазливой бабенки, которую бы он не оприходовал.
Такие разговоры все ближе подступали к кабинету полковника медицинской службы Виктора Полынцева. Прошел всего лишь год, как он возглавил это учреждение, и надо же, снимают...  До ушей Полынцева и раньше доходили подобные слухи, и он, нервно постукивая карандашом по папке, где у него хранились справочные документы по этой теме, делал вид, что ничего особенного не происходит, диктуя секретарше очередной приказ.
«А у нее недурная попка и бедра ничего», — думал шеф, бросая на секретаршу короткие пронзительные взгляды. Полынцев давно присматривался к этой невысокой голубоглазой блондинке и уже не раз был готов запрыгнуть к ней в постель, но смущало и настораживало одна немаловажная деталь: она была женой его начальника. А с женами начальников трахаться, как известно, бывает далеко не безопасно. Даже с такой, как эта, которая сама, похоже, лезла на его «банан». А у него он был что надо. Женщины просто сатанели от одного его вида.
Полынцев продолжал диктовать, а сам думал: «Надо же! Снимают. Говорят, что в госпитале всех красивых баб перетер. А судьи кто?! А кто ублажает членов многочисленных комиссии, которые, как тифозные вши, особенно летом, наползают на флот».
Полынцев был прав. Его персонал, особенно наиболее молодая и смазливая его часть, не раз выручал флотское начальство в период грозных инспекций и проверок, гостеприимно подставляя свое натренированное тело под тело проверяющих и инспектирующих лиц. Вот сегодня, к примеру, тоже ожидается комиссия из Центра, и опять же кто будет за всех отдуваться? Известно кто. Начальник флотского госпиталя и его красотки. Первое, что сделал Полынцев, вступив в должность начальника госпиталя, он решил кадровый вопрос.
 — Софья Михайловна. Принесите мне, пожалуйста, личные дела сотрудниц не старше двадцати пяти, — сразу же приказал начальник своей секретарше. Через час на столе начальника лежали личные дела сотрудниц. С небольших фотографий на Полынцева взирали курносые и носатые, с пухленькими губками и впалыми щеками, с круглыми удивленными и надменно смотрящими миндалевидными глазами тридцать три его сотрудницы. Полынцев выбрал из них десять самых красивых и отложил их в сторону.
 — Этих назад, в ящик. Такие «красотки» нам не потребуются, — вернул он дурнушек, — а вот этих, после обеда, по одной в мой кабинет на личную беседу, — приказал шеф.
Первую, стройную брюнетку, медсестру из хирургического отделения, Полынцев, ощупав оценивающим взглядом, сразу же пригласил в комнату отдыха, дверь в которую вела прямо из его кабинета. Там, на столике, стояла запотевшая бутылка шампанского, только что вынутая из холодильника, рядом с которой лежали две плитки черного шоколада.
 — Ну-с, милочка, начнем чисто деловой разговор, — любезно произнес шеф, разливая по фужерам шампанское.
 — Я — само внимание, — улыбнулась в ответ девушка и так бойко закинула ногу на ногу, что обожгла взор начальника белизной сверкнувших из-под мини-юбки узеньких трусиков.
«О! Из этой, явно, будет толк!» — смекнул Полынцев и поднес свой фужер к фужеру девушки.
 — Прозит!
Фужеры тонко звякнули, шампанское пузырилось, ударяя в нос.
 — Я слушаю, — девушка лукаво поглядывала на начальника сквозь черную челку-занавесочку, прикрывающую глаза.
 — Малышка. Ты очень недурна...
 — Знаю. Дальше...
 — У нас часто бывают на флоте разные комиссии, проверяющие и прочие неприятности. Не согласишься ли ты оказывать мне помощь в их приеме и, в некотором роде, обслуживании? Ну, понимаешь, — замялся Полынцев, но девушка сразу все поняла.
 — Ха! Спать с проверяющими? А ты мне нравишься, парниша!
 — И ты мне тоже, — вскочил Полынцев, бросился к девушке, схватил ее за грудь и стал валить на диван, затыкая ей рот поцелуем. Борьбы практически не было. Медичка едва дотронулась ладошкой до его бугра на брюках, как сразу все поняла и тут же приостановила его напор:
 — Погоди. Сама сниму, — брюнетка стала медленно снимать трусики, но когда увидела его член, внезапно выпрыгнувший из ширинки, ойкнула, едва не потеряв дар речи.
 — Что это?!
 — Сама видишь. Мое — несчастье...
 — И сколько же оно в длину и в объеме?
 — Двадцать пять. Впрочем, какое это имеет сейчас значение.
 — Не скажи. Это самое То...
...  Полынцев был отличным самцом. Он знал, каким образом можно доставить женщине наивысшее наслаждение. Он наклонился к ней, раздвинул пальцами ее трепетные половые губы и стал щекотать кончиком языка ее розовый, подрагивающий клитор. Делал он это очень быстро. Язык у него в этом деле был подвешен хорошо. Закончив обработку клитора так, что девушка, изнемогая от вспыхнувшей страсти, уже сама лезла на его член, он продолжал отсасывать слизь с ее «пещерки», а затем стал целовать ее в анус. Делал он это так смачно, что глядя со стороны, можно было подумать, что он всю жизнь только тем и занимался, что целовал всех женщин в попу и пипу.
...  Она принимала в свое тело его член, все больше округляя глаза. Член медленно входил в нее, властно раздвигая в стороны самую замечательную часть ее тела, словно крейсер, раздвигающий мощным форштевнем набегающую волну. Он же, прижав ее к дивану своим мощным телом, совершал медленные, едва заметные возвратно-поступательные движения, подолгу задерживая головку своего органа то в самом низу, то в самом верху этой волшебной и столь желанной ему «лузы».
 — Ты — садист, шеф. Я уже вся вымокла внизу от ощущения твоего «Малыша», а он еще ни одной слезки не пролил, — тяжело вздыхала под ним девушка, жаждущая ускорения процесса. Она не понимала, как он может терпеть эти невыносимые муки, растягивая процесс в на пороге оргазма.
 — Жарь меня! Трахай, что есть силы! Ты же не импотент, в конце концов, черт тебя побери! Ну, поехали, говорю! — извивалась под ним девушка, кусаясь и царапаясь.
Поняв, что она уже на пределе, он прекратил свои садистские сексуальные штучки и заработал так, что диван под ними заходил ходуном.
 — Во! Это уже лучше! — она исступленно целовала своего ненасытного в сексе полового гангстера, крепко прижимая к себе его ягодицы. Она вцепилась губами в его губы, а своими натренированными пальцами медсестры ухватилась за его соски и так сдавила их, что он не выдержал и такой силой ливанул ей во внутрь пульсирующую струю, что глаза у нее еще более округлились, чем в начале сеанса. Нет! Она не выдернула его «шланг» из себя, а спокойно, уже без особых эмоций, принимала его бурный «конденсат», выдавая ему свой.
 — Забеременеть не боишься! — он снисходительно, с некоторой долей небрежности, посмотрел на нее, очередную побежденную им женщину.
 — Ты, наверное, забыл, с кем имеешь дело? Я все же дипломированная медицинская сестра. Усек!
 — Гм...  Прости. Но теперь-то ты знаешь, что от тебя требуется при встрече комиссий? — лукаво ухмыльнулся он.
 — Удивил. Я и раньше это неплохо знала. Однако, что я буду иметь за это? — встала она с дивана и стала надевать свои мини-трусики.
 — Ежемесячные премии по наивысшему показателю, подарки от гостей, ну, а к праздникам поощрение в приказе...
 — И путевку в Сибирь, — сострила она. А потом ... пристально посмотрела на него и твердо произнесла:
 — Слушай, ты, дамский сердцеед. Самый лучший подарок для меня — твой член. Хочу его иметь, когда захочу...
 — Он — твой! — плотоядно улыбнулся Полынцев и хлопнул ее по аппетитной ляжке.
Они договорились, что остальную работу по вербовке шлюшек она возьмет на себя. Тем более, что подобное занятие было ей не в новинку.
...  Татьяна славно потрудилась. Бригада госпитальных фей была сформирована ею из самых обольстительных девчонок, истинных патриоток части и флота. Этот мини-коллектив со специальным уклоном в госпитале окрестили бригадой «Ух!». Полынцев предварительно лично опробовал каждую из кандидаток и нашел, что все кандидатуры достойны к работе на великом поприще укрепления боеготовности части и родного флота. И эта кропотливая работа начальника госпиталя не пропала даром. Кто только не проверял его часть, ни разу не нашел провалов в работе. Так, мелкие недостатки, устраняемые в ходе проверки, что очень нравилось всем: коллективу части, регулярно получающему премии, проверяющим по известным причинам, ну и командованию флотом. К Полынцеву даже приезжали из других частей и соединений флота с просьбой поделиться положительным опытом, но он только скромно опускал глаза и на вопросы, как он добился таких высоких показателей, коротко пояснял: «Работаем...  «. И вдруг, нате вам! После таких титанических усилий вдруг это страшное слово «Снимают...  «.
 — Софья Михайловна. Вы слышали новость про меня? — перестал диктовать Полынцев и поднял грустные глаза на секретаршу.
 — Слышала, — тихо ответила она.
 — И как вы к этому относитесь?
 — Крайне отрицательно. Я тут уже двадцать лет работаю, и могу заверить вас, что никому из прежних начальников госпиталя никогда не удавалось достигнуть таких высоких показателей, как вам.
 — Так почему бы вам не замолвить словечко за меня перед вашим мужем? Как — никак, но он начальник медицинской службы флота, целый генерал с лампасами...
 — Видите ли, Виктор Николаевич. Вы сами во многом виноваты...
 — В чем же?! —  удивленно вытаращил глаза Полынцев.
 — Вы, простите, слишком много уделяли внимания молодежи и не замечали, что рядом с вами трудится человек, хорошо трудится, и который еще далеко не старый. Мне же, Виктор Николаевич, всего-то тридцать девять...
 — Что?! Боже мой! Но я даже подумать об этом не мог! Жена начальника...  Разве мог я о вас так подумать?!
 — А вот и зря! Разве я не женщина?!..
 — Но ваш муж?!
 — Да пошел он к черту, жирный боров! Он в своей управе уже всех потаскух перетер.
 — Разве? А я думал, что он только моими девочками пользуется.
Полынцев встал, вынул платок из кармана и стал осторожно промокать слезинки на ее румяных щеках.
 — Выпьем шампанского? — поднес он ей фужер с искрометным напитком, прикоснувшись своим возбухшим бугорком в брюках к ее оголенной коленке.
 — Наконец-то! — счастливо улыбнулась секретарша, встала, подошла к двери и щелкнула «собачкой» английского замка. Взяв из холодильника вторую бутылку шампанского, две плитки шоколада, она удалилась в комнату отдыха. Полынцев, словно пъяный, телепался сзади, расстегивая на ходу брюки.
...  Они пили шампанское, закусывали шоколадом и томно целовались. Маленькая секретарша оказалась неожиданно искусной в поцелуях. Она устроила настоящую бурю в его рту своим вертким язычком. Полынцев и не подозревал, что в таком скромном теле таится такой великий сексуальный дух.
«Трахну-ка ее назло начальнику», — решил Полынцев и стал расстегивать на ней кофточку. Она тут же запустила пальцы в его ширинку.
 — Тебе со значением или без? — ее глаза лукаво поглядывали из-под подведенных бровей.
 — Со значением это как? — спросил он.
 — А так, — она наклонилась к «гиганту», обняла его накрашенными губами, придавила и убрала губы, обозначив на нем красное помадное кольцо.
 — Оно же смоется, — иронически улыбнулся Полынцев.
 — С неделю продержится, а потом...
 — Это значит, что целую неделю его никому показывать нельзя? — насторожился шеф.
 — Конечно. Кроме меня...
 — Почему же и ты на меня глаз положила? — недоуменно пожал плечами Полынцев.
 — Мне было обидно, что такое «богатство» и так необдуманно тратиться на каких-то дурочек. Сам посуди. Какой порядочной женщине не захочется попробовать твои двадцать пять сантиметров?
 — Согласен. Продолжай, — он снова поднес член к ее жадно раскрывшимся губам. Она тут же так быстро заработала головой, что та, казалось, вот — вот у нее отвалится. 
«Мои блядешки просто дуры. Ни одна из них так классно не работает, как эта скромница, кроме Танечки, конечно. Эх! Молодежь! И чему ее только в школе учат?! —  думал Полынцев, собрав в кулак всю свою волю, чтобы преждевременно не слить ей в этот алчущий рот. А она, поняв это, стала вдруг так глубоко заглатывать его член, что он, казалось, вот-вот проткнет ее горло и выскочит наружу. Затем она заработала с такой скоростью, что он испугался, как бы его орган не загорелся от такого энергичного трения. Она все-таки укатала его. Полынцев напрягся, выгнулся дугой. Он думал, что она отскочит, испугавшись его струи, но секретарша, преданно глядела в его посоловевшие глаза и усердно слизывала эту белую жижу.
 — Что ты в этом находишь? — не удержался шеф.
 — Немки говорят, что в этом зарыт секрет вечной молодости и красоты.
 — И ты веришь в это?
 — Кто его знает? — пожала она плечами, — но мне нравится это.
 — То-то ты такая свеженькая в свои сорок, — съязвил он.
 — Тридцать девять, — поправила она.
 — Тут твой возраст роли не играет. Ты достаточно опытна в любви и тонко чувствуешь то, что надобно мужчине, не в пример тем дурам, которые в постели поворачиваются к мужчине попой.
 — В попе тоже есть своя прелесть, — усмехнулась она.
 — Не спорю. Особенно, если она такая, как у тебя. Короче. Произвожу тебя в ранг Первой сексуальной леди госпиталя.
 — Долго же ты собирался...
 — Не мог же я просто так сразу завалить на диван жену своего начальника. Он может обидеться...
 — За него не беспокойся. Он в накладе не останется...
...  На следующее утро, не успел Полынцев переступить порог своего кабинета, как на его столе зазвонил оперативный телефон. В трубке зарокотал басок шефа:
 — Ну, как дела, дружище?
 — Все нормально, товарищ генерал. Замечаний нет...
 — Ты на меня не в обиде за разнос на прошлом совещании?
 — Что вы?! Ваши ценные указания уже выполняются...
 — Чудненько. Слушай. У тебя еще работает такая высокая брюнетка, медсестра из хирургического?
 — Так точно!
 — Пришли-ка ее ко мне вечерком, часиков этак в двадцать. Машина будет. Она неплохая массажистка. Что-то у меня радикулит разгулялся. А мою «Курочку», кстати, придержи у себя на пару часиков, займись там с ней чем-нибудь, отвлеки, чтобы она за меня не переживала.
 — Есть! — радостно гаркнул в трубку Полынцев.
 — Ну и ладушки! Будь, — трубка замолчала. Полынцев осторожно положил ее на аппарат, подумав: «Ай да Софочка! Ай да секретарша! Отстояла-таки любовничка, умница. Вот что значит, если женщина очень захочет. Надо будет вечером ее как следует отблагодарить, — улыбнулся Полынцев, и почувствовал как его неуемный орган стал наливаться могучей силой. 
Эдуард Зайцев