Ночь была непроглядно темна, точно разлитые чернила, на которых ровным пятном светилась полная луна. 
Серебристый свет проникал в витражное окно через темно-бордовые бархатные портьеры. Пламя камина освещало богатую обстановку в стиле Людовика XIV. В бликах и неподвижных отсветах толстых свечей все казалось коричнево-красным и таинственным.
Раскинувшись на канапе сидел мужчина в свободной белоснежной рубахе, которая среди всех этих темно-коричневого и черно-красного цветов казалась слишком уж яркой. Он был силен, строен и просто чертовски мужественен. Его темные волосы, которые еще не тронула белая краска, переливались. 
Она сидела рядом на медвежьей шкуре на полу и не сводила с него глаз. 
 — Вы согласны? — тихо спросила она.
 — Нет! И еще раз нет! — в глазах вспыхнули оранжевые искорки.
Она подползла к нему и положила руки на его колени.
 — Николай... — певуче произнесла она. — Это не так страшно, как кажется...  Это даже совсем не страшно. Я помогу вам, и все будет хорошо.
Брюнет болезненно поморщился.
 — С какой стати я должен тебе верить?..
 — Ты слишком устал... — Она стала поглаживать его ноги. 
 — Но вы потеряли все чувства...  
 — Неправда. Мы все чувствуем, также, как и вы. Я ведь тебя люблю...  Я хочу, чтобы ты был рядом, чтобы мы всегда были вместе. 
 — ...  но вы не ощущаете течения времени, — возразил он.
 — Мы вечны, — согласилась она. — И мы больше не стареем. Мы не страдаем...  и боли больше нет! И мы имеем доступ ко всем знаниям...  Это дает огромную Власть.
 — Власть? Зачем мне она?..
 — Я хочу сделать как лучше...  Верь мне, просто верь...  Я все сделаю как надо... — Она змеей заскользила по нему, убаюкивая его своим голосом. — Не бойся, я буду с тобой...  Я тебя люблю.
Николай не отрываясь смотрел в ее искрящиеся глаза и чувствовал, как слабеют ноги, как трудно пошевелить рукой, что сердце с каждой минутой бьется все медленнее и вот-вот совсем остановится. Он понял, что сопротивляться уже не может.
Она запрокинула назад его голову и нежно поцеловала. 
Когда острые зубки резко вошли в кожу, он сначала даже не понял, что с ним произошло. Она провела языком по рубиновым струйкам, которые бежали по его горлу и затекали на белый воротник. Его била крупная дрожь.
 — Ты...  ты... — прохрипел он, — зачем...  ты...
Ему было больно...  очень больно — точно миллионы раскаленных игл одновременно вонзались в каждый миллиметр кожи, ныла каждая клеточка — и бросало то в жар, то в холод. Комната напоминала, то адскую печь, то покрывалась серебристой изморозью. 
Он судорожно разорвал рубашку.
 — Терпи...  потерпи, милый...  сейчас все пройдет.
Она провела губами по укушенному месту на шее и ранка мгновенно затянулась. 
Он дотронулся до ее обнаженной кожи поверх кружевного чулка...  Его рука оказалась затянута в перчатку. 
Он почувствовал как каждый мускул, словно сосуд, наполняется силой...  
Сухо щелкнули острые как бритва клыки. Она увернулась от него, но он оказался сильнее: скрутил ей руки, наваливаясь на нее всем телом. Своими огромными лапами он распростер ее под собой. Никакой нежности...  
Брыкаясь, ей все-таки удалось высвободить руку и эта рука устремилась ему в очень чувствительную область...  
Резко приподняв ее за бедра, он овладел ею и неторопливыми старыми интимными движениями довел ее до оргазма. 
Теперь он был свободен...