Не знаю, сколько времени я шла по болоту — голая, босая, уставшая и разбитая. До сих пор не понимаю, как мне удалось не провалится в трясину, не попасть на корм аллигатору, не наступить на ядовитую змею. Я брела — бесцельно, бездумно, каждую минуту ожидая, что ноги мне откажут и я повалюсь в жидкую грязь. Но к вечеру я неожиданно ступила на твердую землю, выходя на узкую тропку, петляющую меж стволов кипариса. А вскоре впереди засветились огни деревни.
Старик-каджун*, встретившийся мне первым чуть не пальнул с испугу из дробовика. Его можно было понять — идущая со стороны болота голая девица с безумным взглядом наверняка походила на особо мрачный персонаж местного фольклора. Но при виде направленного на меня дула силы вконец оставили меня и со слабым стоном я распростерлась у ног изумленного каджуна.
*Каджуны, кажуны — потомки французских колонистов в штате Луизиана.
Очнулась я на мягкой кровати, укутанная с головы ног теплым одеялом. Вскоре в комнату зашел тот старик, а с ним — милая пожилая женщина с серебряным кофейником в руках. Завидев, что я очнулась, они начали отпаивать меня кофе с бренди, так что я скоро согрелась и смогла прийти в себя.
Подобравшие меня супруги Рене были одинокой парой, проживавшей на окраине каджунской деревни. Их дети давно выросли и уехали в город, так что ухаживали они за мной как за внезапно нашедшейся внучкой. Они были рады оставить меня подольше, но я чувствовала, что и так обременила добрых стариков. Супруги Рене дали мне одежду и обувь, немного денег на дорогу и посадили на ближайший автобус до Нового Орлеана — старую развалюху, совершавшую рейс по местным деревням раз в два дня.
Мне было боязно возвращаться в Новый Орлеан — слова Питера Бушера еще звучали эхом в моих ушах. Но делать нечего — я не видела иного пути обратно, кроме того, каким прибыла сюда. На последние баксы я взяла такси и добралась до Миссисипи. Уже стемнело и набережная выглядела так же как и в первый день моего приезда сюда — море огней по обеим берегам, огромные суда, перекликающиеся протяжными гудками, звуки джаза из плавучих кафе и ресторанов. Но сейчас это волшебное зрелище уже не вызывало во мне благоговейного восторга — только горечь и ненависть. Я уже знала жуткую изнанку этой сказки, видела кошмарный оскал голого черепа за нарумяненной маской. И теперь я всем сердцем ненавидела этот Черный во всех смыслах город.
Вдруг я увидела среди огромных судов небольшой кораблик, с трудом тянущий огромную баржу. Над ним плескалось по ветру хорошо знакомое мне полотнище.
 — Эггей! — что есть силы заорала я, размахивая руками — Ник! Рауль! Это я, Эмбер!
И широкая улыбка расплылась по моему лицу, когда я увидела, как нос буксира начал разворачиваться к берегу.
Ник и Рауль были рады меня видеть, но радость эта не помешала им заметить, что со мной что-то случилось. Поначалу они пытались растормошить меня, как-то развеселить, но быстро оставили эти попытки, заметив, что каждый вопрос причиняет мне боль. Я только намекнула, что то, что со мной произошло, связано с изнасилованием и после этого, обнаружившие необычайный такт ребята не стали тащить меня в постель. И хотя я несколько раз все же переспала с обоими, в целом они мне не докучали. Целыми днями я отсыпалась в кубрике, а ночью выходила на палубу, иногда болтая с Ником или Раулем, но чаще просто стояла у борта и смотрела на проплывающие передо мной огни городов и плещущиеся волны Миссисипи. И с каждым пройденным нами километром, с каждым новым днем я чувствовала себя все более живой.
Я возвращалась домой!

Перед тем, как нам расстаться парни дали мне денег, чтобы я смогла уплатить залог за свою машину. Взяв ее, я поехала в Озарк. Шоссе вилось меж холмов и густых деревьев, меж которых мелькали уединенные фермы и небольшие магазинчики. Затем я свернула на проселочную дорогу, все глубже уходящую в здешнюю глушь. Большие дубы обступали дорогу, словно лесные великаны, тянувшие ко мне свои лапы-сучья, меж зарослей то и дело мелькали силуэты лесных обитателей.
Уже темнело когда я увидела старую добрую ферму Марш. Странное чувство охватило меня — еще недели две назад я готова была отдать все лишь бы вырваться отсюда. А сейчас ничего не наполняло мое сердце большей радостью, чем лицезрение старого дома с покосившимся забором и заросшим огородом. Я завела машину в гараж и взбежала по ступенькам. Достала ключ из-под провалившейся доски под порогом и вошла внутрь.
На мебели и на полу лежал толстый слой пыли, кое-где по углам прятались разбегающиеся тараканы, но в целом все было таким же, каким я его и оставила две недели назад (а казалось — целую жизнь). Однако мне было не сентиментальных воспоминаний — надо мной довлел неоплаченный долг в Новом Орлеане и мне не терпелось скорей рассчитаться.
Но прежде стоило перекусить. Перед тем, как ехать сюда я купила пару упаковок чипсов и банку «Кока-колы», но сейчас мне хотелось чего-то более существенного.
Очень медленно я подошла к холодильнику. Он еще урчал — перед отъездом я оставила его включенным. Медленно я потянула дверцу морозилки. С глухим стуком ударился о пол кусок мороженого мяса. Мои губы невольно расплылись в улыбке.
 — Ну, здравствуй дядя Джим, — сказала я.
Вскоре я сидела за столом, а за моей спиной скворчала сковорода с аппетитным жарким. Я же, поставив на стол банку с пивом, просматривала книги и тетради, принесенные с чердака. Замирая от сладкой жути, я перелистывала страницы, до боли в глазах всматриваясь в потемневшие рисунки и чертежи.
Эти черные ублюдки на юге, возомнили себя самыми великими колдунами в Америке. Но чем была их сила, как не убогое фиглярство, по сравнению с тайным знанием в незапамятные времена рожденным в самых древних и темных углах Европы и сохраненное в здешней глуши?
Об этом я думала и пару дней спустя — на старом заброшенном кладбище, раскинувшемся в ложбине двух лесистых холмов. Могилы тут давно заросли бурьяном, кресты сгнили от сырости и только каменные надгробия, проглядывающие сквозь густые заросли, да разверзавшиеся в самых неожиданным местах провалившиеся ямы напоминали, о том, что здесь было раньше. По легендам здесь хоронили своих мертвецов еще индейцы. Последнее погребение состоялось еще в конце девятнадцатого века, но и поныне об этих местах говорили...  всякое. Ходили слухи, что именно тут ведьмы Озарка заключали сделки с демонами, духами и самим Дьяволом. Именно здесь я надеялась обрести оружие для мести своим обидчикам.
Но для этого я должна была сжечь за собой все мосты.
В небе уже всходила полная Луна, залившая окрестные холмы бледным светом. Я повернулась так, чтобы мне светило в спину и достала из-за пояса бабушкин кольт. Старый, времен чуть ли не первых поселенцев, он и по сей день был безотказным оружием в умелых руках. Он был заряжен семью серебряными пулями, отлитыми кем-то из колдовских предков Маршей. Прикусив губу, я завела руку через левое плечо и семь раз выстрелила в Луну, наугад. При этом я громко читала «отче наш» задом наперед. Выпустив последнюю пулю, я три раза выкликнула Имя, вычитанное мною в колдовских тетрадях Хелен Марш. После я замерла, боясь и желая того, что должно случиться.
Ветер задул сильнее и в его голосе слышался приглушенный шепот, стоны, мольбы, проклятия. В воздухе появились клубы белого тумана, сгущавшиеся с каждым мгновением. Я помотала головой, прогоняя наваждение — словно белые привидения сновали передо мной и я уже не знала вправду ли это туман или духи мертвых поднялись из забытых могил. Оглушительно орали козодои и большие «рогатые» совы бесшумно сновали в ночном небе, охотясь за летучими мышами.
Откуда-то раздался протяжный вой и вслед за ним — шорох крыльев в вышине. Веяло от этого негромкого звука запредельной жутью, перед которой меркли ужасы луизианских болот. Меня обдало космическим ... холодом и когтистые лапы легли мне на плечи.
 — Кто зовет Ходящего-с-Ветрами? — прошелестел за спиной голос — страшный в своей холодной бесстрастности. Словно ночная тьма обрела дар речи.
 — Эмбер Марш, ведьма с Озарка, — ответила я, хотя ноги мои подгибались от страха, а по спине тек холодный пот.
 — Что тебе нужно от Ходящего-с-Ветрами, — продолжался допрос.
 — Мести и помощи!
 — Знаешь ли ты, чем платят Ходящему-с-Ветрами?
 — Плотью и кровью! Я готова платить.
 — Хорошшшо, — удовлетворенно прошелестел голос и давящая холодная тяжесть убралась с моих плеч. Однако не меньшим грузом навалилось на меня наступившее гробовое молчание — тот, кто стоял позади ждал. От того, правильно ли я сейчас поступлю или нет, зависел не только успех моей мести, но и моя жизнь. Медленно я начала расстегивать пуговицы на блузке, бормоча под нос заветные слова. Сняв блузку и лифчик, я принялась стягивать джинсы, затем трусики. Скоро я уже стояла босыми ногами на каменном надгробии, абсолютно голая и ежась от холодного ветра.
Сзади послышался довольный смешок — если бы гремучая змея вздумала смеяться и то вышло бы не так страшно. По земле проползла черная тень и тут же на мою шею вновь опустилась тяжелая лапа, властно пригибающая меня к земле. В этот же момент что-то холодное и скользкое закопошилось у меня между ног.
 — Аааааа! — простонала я, чувствуя как к моим складочкам мягко прилепляется, что-то вроде присосок. Пульсация чужеродной плоти слилась с моими горящими губками, что-то похожее на полные губы обхватило мой клитор, нежно посасывая его. Я забилась, застонала от этих необычных ласк, в то время как непреодолимая чуждая сила продолжала давить мне на плечи, заставив опуститься сначала на колени, а потом и на четвереньки. Голова моя оказалась накренена вниз, так что я так не видела, что за скользкое холодное существо ласкало сейчас меня. Мне было страшно, мало не до обморока и в то же время мое тело уже корчилось в конвульсиях наслаждения. Моя пизда истекала любовными сокам и в ней с хлюпаньем и чавканьем извивались пульсирующие отростки. Я чувствовала как они растут, ощупывая и обсасывая каждый миллиметр моей плоти, особое внимание уделяя клитору. В этот момент что-то обвилось вокруг моей левой груди, посасывая и покусывая затвердевший сосок. Правую грудь же терзали когтистые пальцы, сминая нежную плоть. Еще что-то длинное и твердое уткнулось меж моих ягодиц, задержавшись у входа в анус.

 — Уаааахааааа!!! — заорала я, когда холодный фаллос (?) прорвался мой зад на всю длину и начал совершать поступательные движения. Он напомнил мне член черного зомби из луизианских болот, но мертвый ниггер был просто тупым куском мяса, в котором было не больше страсти, чем в отбойном молотке. Сейчас же меня брала тварь полная нечестивого сладострастия, чудовище полное жизненной силы, намного превосходящую человеческую. Злая, извращенная похоть чувствовалась в каждом толчке упругого стержня в моем анусе, в пульсации жадных присосок во влагалище, участивших сосущие движения в такт огромному члену. Обе лапы ухватили меня за подбородок, задирая ее вверх, но и в таком положении я не могла толком разглядеть Ходящего-с-Ветрами. Был лишь мертвенно-бледный силуэт, с горящими угольями глаз и раскинутыми перепончатыми крыльями. Порой мне даже казалось, что я почти вижу ухмыляющуюся нечеловеческую рожу и пасть с огромными клыками, меж которых пляшет змеиный язык. Но тут же очертания смазывались, расплывались, превращаясь во что-то, на что мне и вовсе не хотелось смотреть. Меня по-прежнему сношали во все щели — только рот оставался свободным для криков и всхлипов. Огромный фаллос в заду двигался синхронно с сосущими пульсациями во влагалище и нежным покусыванием сосков — на этот раз уже обеих грудей. Я кончала, спуская раз за разом и со страхом слышала, как все громче становится чавканье присосок между ног, всей своей трепещущей плотью ощущала как набухают внутри меня извивающиеся щупальца. Они насыщались моими соками, становясь все длиннее и шире у меня в моем хлюпающем влагалище, так что на минуту у меня мелькнула паническая мысль, что рано или поздно меня просто разорвет на множество частей. Но и этот страх быстро сошел на нет под волнами очередного сокрушительного оргазма.
Я даже не заметила как все это кончилось — просто неожиданно я обнаружила себя лежащей ничком на старой могиле, не в силах пошевелиться. Влагалище и анус болели словно пылая огнем, истерзанные и набухшие соски приятно холодил камень надгробия. Невольно я представила себе ведьм раз за разом проходивших подобное посвящение — интересно многие ли из них оставались здесь навсегда?
Позади я послышался шелест расправляемых крыльев.
 — Завтра придешь сюда в это же время, — послышался бесцветный голос. Следом послышался хлопанье огромных крыльев. Из последних сил я перевернулась на спину, но успела увидеть только неясный силуэт, заслонивший Луну и растаявший в ее свете.
Я посмотрела на себя — истерзанное и искусанное тело покрывали потеки липкой черной жидкости. С трудом я поднялась на ноги и принялась собирать разбросанную одежду.
Весь день я отлеживалась в постели, лишь изредка вставая, чтобы урывками почитать что-то из записей бабушки. Кусок не лез в горло и я пила только воду. А ночью я уже вновь стояла на старой могиле — голая, напряженная как натянутая струна. Окружающая меня природа выглядела еще более таинственной и загадочной: о чем-то непрерывно шептался ветер в кронах деревьев, призрачные силуэты в воздухе приближались все ближе, так что я порой даже чувствовала холодные липкие прикосновения в самых нескромных местах. Черные тени падали на заброшенные могилы и я старалась не думать, что возможно шевелится в них за моей спиной.
Шелест крыльев послышался внезапно. Что-то крепко сжало меня с боков и взмыло со мной в ночное небо. Не успела я опомнится, как далеко внизу остались верхушки деревьев, а в моих ушах свистел ночной ветер, поднимаемый могучими крылами. Все произошло настолько быстро, что я даже не успела испугаться — пока прямо на лету мои бедра вдруг не раздвинули сильные лапы и не насадили меня на огромный член. На этот раз Ходящий-с-Ветром решил примериться к моей пизде. Обжигающе холодный ствол проник в меня, с лихвой побив по длине и толщине, как негритянские, так и дядины рекорды. Но я не смогла это должным образом оценить: поскольку никто уже не удерживал меня за плечи, то я качнулась вперед, повиснув в воздухе вниз головой и истошно крича от страха. От падения удерживали только когтистые лапы, вцепившиеся мне в бедра и насаживавшие меня на огромный член. Похоже, крылатого монстра никоим образом не беспокоило то, что его невольная любовница болтается вниз головой и орет благим матом, мало не умерев от страха. Он несся по ночному небу, выписывая замысловатые кульбиты, то камнем падая к самой земле, то взмывая ввысь. Я то болталась в воздухе вниз головой, то взлетала вверх, когда Ходящий-с-Ветрами резко опрокидывался на спину. В этот момент я с разлету еще сильнее насаживалась на его могучий хуй. Кровь прилила у меня к вискам, кружилась голова, внизу как в тумане проплывали холмы Озарка и тускло блестевшие в лунном свете русла рек. Я уже готова была потерять сознание, когда что-то вцепилось в мои волосы и вздернуло вверх. Меня прижало к могучей груди Ходящего-с-Ветром и его огромный хуй продолжал терзать мою нежную киску. Но теперь, когда я заняла вертикальное положение, прежний страх немного отступил. Чудовище замерло в воздухе, взмахивая крыльями и продолжая удерживать меня, пока я со стонами и криками уже сама скакала на его члене. Нереальность, причудливость ситуации захватила меня — кого из девушек еще могли бы иметь так, в небесах? По моему телу вновь поползли тонкие змейки — склонив голову, я увидела, как мои соски вновь ... кусают маленькие ротики. В этот же момент толстое щупальце протиснулось мне в зад, совершая там поступательны движения. Я застонала и с громким криком начала кончать.

Я не знала, сколько времени я провела в воздухе, пока меня имели по всякому — в разные щели, вверх и вниз головой, на лету и замерев в воздухе. Но вот наконец огромный член запульсировал и начал извергать в меня свое семя. В этот же момент Ходящий-с-Ветром начал опускаться.
Поставив меня все у той же могилы, спиной к себе, он скупо объяснил, как мне поступать завтра. После этого вновь послышалось хлопанье крыльев и огромный силуэт на миг заслонил Луну, прежде чем растаять в ночных сумерках. Как и вчера, мне снова не удалось разглядеть своего демонического любовника. По моим бедрам стекала смазка, меня била крупная дрожь и прошло не менее получаса, прежде чем я смогла сдвинуться с места, широко расставляя ноги.
На третью ночь я вновь пришла на кладбище, с большой сумкой на плече. Я с трудом нашла дорогу на кладбище — белесый туман сползал с холмов, заволакивая все сплошной пеленой. Мне пришлось изрядно поплутать, прежде чем я нашла нужную могилу. Усевшись на корточки, я раскрыла сумку и достала из нее мелок, линейку и большой циркуль. Высунув язык от усердия, я начертила на могильной плите круг, а по его краям — магические знаки. В центре круга я нарисовала семиконечную звезду. После этого я достала нож и сделала на руке надрез. Капнув кровью в центр круга и прошептав заклинание, которому меня научил Ходящий-с-Ветрами, уселась на краю могилы в ожидании. Туман сгущался в белесые тени, вокруг слышался вкрадчивый шепот, я ощущала осторожные прикосновения, хотя никого и не видела.
Вдали послышался протяжный вой и тут же прямо над головой у меня заорал козодой. Тут же у меня под ногами сначала чуть заметно, а потом все более ощутимо начала дрожать земля. Словно огромные черви рыли норы, почва приподнялась и снова опустилась — будто тут проскользнуло что-то большое. В тумане слышались звуки, которые я со страхом узнала — это с шумом вскрывалась земля. Мерзкий смрад гниения ударил мне в ноздри, послышалось какое-то шуршание, невнятное бормотание и я увидела, как в тумане неуклюже ковыляют странные фигуры.
Мне было очень страшно, но если бы я сейчас подалась панике, то тут бы мне и пришел конец. Дрожащими губами я произнесла заклинание и туман вокруг меня стал рассеиваться. Вскоре воздух очистился совершенно и я чуть не заорала от ужаса. По сравнению с тем, что предстало перед моими глазами зомби из луизианских болот был просто уродливой, плохо сделанной игрушкой.
Ко мне ковыляли уродливые твари — получеловекообразные, со скользкой серой кожей, уродливыми мордами напоминающими одновременно собак и обезьян, огромными клыками и острыми когтями. Я вспомнила — в книгах бабушки эти чудовища именуются гулами, пожирателями мертвечины. Дрожащими руками я потянулась руками к сумке и достала оттуда большой целоффановый пакет. Развернув его, я бросила перед собой большой кусок не до конца оттаявшего мяса.
Дядя Джим, насколько все же ты мертвый полезнее, чем живой.
Ближайшая ко мне тварь с урчанием ухватила промерзлый кусок, к нему кинулось еще несколько чудовищ. Я бросила им еще, потом еще — пока не опустошила всю сумку. Чавкая и огрызаясь друг на друга, гулы принялись пожирать мороженую человечину.
Меж тем от земли стали подниматься призрачные тени, постепенно сгущавшиеся в полупрозрачные людские фигуры. Я видела тут людей — мужчин и женщин — в одежде девятнадцатого, а то и восемнадцатого века, несколько человек было обряжено в индейские костюмы. Я поняла, что это призраки тех, кто похоронен на этом кладбище, чьи тела были пожраны гулами. Безмозглые людоеды угодили в ловушку мертвых чародеев, подарив новые тела для их темных душ. Искусство колдунов и ведьм Озарка, соединилось с силой и прожорливостью подземных монстров. Сейчас же вокруг меня смыкалось кольцо призраков, ухмыляющихся, строящих жуткие рожи, шепчущих мне на ухо пугающие словеса. И я видела, как одна за другой поднимаются головы гулов, вглядывающихся на меня выпученными глазищами. Вот один из них отбросил обглоданную кость и шагнул в мою сторону. В красных глазах подземной твари горела животная похоть Невольно я опустила взгляд и мой рот раскрылся в изумлении — между ног твари наливался силой огромный член. Не успела я пошевелиться, как чудовище скакнуло вперед каким-то жабьим прыжком, сминая и прижимая меня к земле. Я ойкнула, когда огромная лапа сорвала с меня блузку и когтистые пальцы впились в мою нежную плоть. Чудовище взгромоздилось мне на грудь, давя всем своим весом. Перед моим лицом закачался огромный белый хуй. Я взглянула в ухмыляющуюся рожу, потом посмотрела еще выше, где в туманной мгле колыхалось несколько призраков. Огромная лапа ухватила мои волосы и я невольно распахнула рот, принимая в него скользкую, упругую, какую-то «резиновую» плоть. Огромный член заходил у меня в глотке и я, уже привычно подстроилась под его ритм. Надо мной кружились призраки, лица которых искажали самые сладострастные гримасы. Наливавшиеся алым губы похотливо выпячивались, будто посылая воздушные поцелуи, вздергивались, приоткрывая белые зубы.
А серо-белые приземистые твари толпились вокруг меня, тоже жадно причмокивая губами и теребя свои мощные стволы. Кто-то содрал с меня джинсы вместе с трусиками, после чего грубо раздвинул мне ноги. В следующий момент я ощутила дразнящие прикосновения длинного языка в своей увлажнившейся промежности. Я бы застонала, если бы мой рот уже не был занят членом гула, но мое тело выгнулось дугой. Обезумев от страсти я сосала и облизывала огромный хуй, наплевав на исходящий от него могильный смрад, то забирая огромный орган до самых яиц, то выпуская и облизывая увесистую голову, цветом и формой напоминавшей куриное яйцо — и немногим меньше размером. Гул встал надо мной, расставив колени по обе стороны от головы и я, вцепившись в его твердые ягодицы, насаживалась головой на его член. Похоть накрыла меня, захлестнув с головой, я сосала и сама билась в сладострастных судорогах оргазма, наплевав на все. Черные ублюдки с юга, небось, думали, что ничего страшнее их вонючих зомби уже не бывает? Ха, да Мари Бушер обосралась бы от страха, проведя пару часов на старом кладбище старого доброго Озарка!
Язык гула выписал замысловатую петлю вокруг моего клитора и я забилась, сжав бедрами его безобразную голову. В этот миг, сидевший у меня на груди гул застонал и начал кончать мне в рот. Я судорожно глотала, давясь и захлёбываясь вязкой жидкостью. Как в тумане я видела, кружащихся надо мной призраков, кривляющихся и тыкающих в меня костлявые пальцы. Но мне было не до них — на мою грудь взгромоздился очередной гул. На этот раз это была самка — с менее безобразным лицом, чем у остальных, неплохо сложенная: полукруглые крепкие груди, плоский живот, упругие ягодицы. Лобок агрессивно выдавался вперед, словно челюсть боксера, половые губы разошлись и налились кровью. Гулиха оскалила мелкие острые зубы и, ухватив меня за волосы, прижала меня к своей промежности, поросшей мокрой жесткой шерстью похожей на свиную щетину. В ноздри ударил густой мускусный запах. В этот же момент кто-то ухватил мои ноги и задрал кверху, вгоняя в мою истомившуюся киску огромный хер. Обвив ногами невидимого мне монстра, я насаживалась на его могучий орган, одновременно вылизывая истекающую мускусным соком пизду подземной твари.
Все мы кончили как раз когда сверху послышалось хлопанье гигантских крыльев. Гулы и призраки метнулись в разные стороны, оставляя меня валяющейся на могильной плите, с раздвинутыми ногами и промежностью из которой вытекала вязкая жидкость. Я перевернулась на живот и приподнялась на руках, чтобы, наконец, разглядеть того, кто вот уже третий день осуществлял мое посвящение.
О таких как он я много слышала — Крылатые, не то демоны, не то боги, ... издавна покровительствующие местным ведьмам. Разные предания наделяли их обличьем Человека-Мотылька и Джерсийского дьявола, именно эти легенды послужили прототипом монстру из «Джипперс-Крипперс». Об происхождении этих чудовищ в книгах бабушки о них говорилось по-разному — где писали, что это те, кого еще в старой Европе называли гарпиями и горгульями, иные говорили, что это потомки от связи ведьм со Старыми Богами. Многое говорили, а Крылатые были и от них проистекала сила колдунов и ведьм Нового Света — от побережий Новой Англии до заброшенных ферм Озарка.
Сейчас же Ходящий-с-Ветрами сидел неподвижно на чудом уцелевшем каменном кресте — тощая серая фигура с какой-то ороговелой кожей. Сейчас он и впрямь напоминал средневековую горгулью — только сидевшую спиной ко мне, с закрывающими его сзади огромными крыльями. Теперь все уже зависело только от него. Мееедленно я встала на четвереньки и поползла вперед, морщась от боли в натертых коленях. Когда я вплотную приблизилась к белесому монстру, его крылья с шелестом распахнулись, открывая прямо перед моим лицом место, где у всех остальных находится зад.
Вот только тут на его месте оказалось прекрасное женское лицо, с огромными светло-серыми глазами, точеным носиком и изящным нежным подбородком. Полные губы улыбнулись в ответ моим мятущимся мыслям и вымолвили только одно слово.
 — Подойди!
И я качнулась вперед сливаясь в сладостном поцелуе с этим нечеловечески прекрасным ликом. Словно разряд тока пронзил меня, волны невыразимого наслаждения пронзили меня, а вместе с ним мне открылось и Знание. Знание древних колдовских секретов, зловещие тайны духов мертвых ведьм и могильных демонов, вечно роющих свои норы под усыпальницами. Знание, оказавшееся столь великим и ужасным, что от его тяжести я потеряла сознание.
Когда я очнулась уже светало и вокруг меня никого не было. Натягивая на себя остатки разорванной одежды, я спускалась по склону, направляясь к месту, где я укрыла машину. Теперь я точно знала, что и как я буду делать.
Утром следующего дня я загрузила в машину весь имеющийся бабушкин арсенал — ружья в багажник, пистолеты в бардачок. Туда же я положила небольшой целлофановый сверток, туго обмотанный бичевкой. Одев новые шорты и блузку, я завела машину и напевая выехала на дорогу.
Денег и бензина у меня было не больше, чем когда я выезжала отсюда последний раз, но сейчас это не было для меня такой уж проблемой. Во всяком случае, на первой же попавшейся мне бензоколонке я смогла заправить полный бак бензина, да еще и кинуть в багажник полную канистру. Кроме того, со стороны заправщика было очень любезно оставить в кассе почти тысячу баксов. По-крайней, мере он не вспоминал о них, когда с истошным криком умчался прочь, забыв о своей машине.
Впрочем, вряд ли кто на его месте поступил иначе, вернувшись из сортира и увидев, за своим столом чавкающего чипсами, ухмыляющегося гула.
Как бы то ни было, дорога стелилась вдаль, машина покрывала милю за милей и все было прекрасно. Даже когда я пересекла границу штата и въехала в эту проклятую Луизиану. Уже темнело и я заночевала в машине, будучи полностью уверена за ее и свою сохранность. Вместе с посвящением я получила и могучих стражей.
Дальше я ехала вдоль реки и уже к вечеру оказалась у проклятых болот Манчак, как я уже знала — одного из священных мест луизианского вуду. Впрочем, с черными колдунами я пока не хотела встречаться. Сейчас меня интересовала менее значимая (хоть и не мелкая) дичь. Поставив машину в укромном месте, я одела купленный мной в оружейной лавке камуфляжный костюм, после чего закинула за плечо ружье и, осторожно ступая по пружинистому дерну, двинулась вглубь болот. Не пройдя и сотни шагов, как я услышала негромкое хрюканье и хруст веток — в мою сторону ломилось какое-то крупное тело. Широкая улыбка озарила мое лицо и я медленно начала поднимать ружье.
Шикарная вилла Питера Бушера находилась на окраине города, в окружении столь же респектабельных жилищ других черных богачей. Отец Изабель имел резоны опасаться за жизнь — свою и близких, поэтому охранялась вилла по высшему разряду: высокий забор с колючей проволокой, вооруженные до зубов черные охранники, натасканные служебные собаки, сигнализация на каждом шагу. Поэтому негр никак не мог ожидать, что ввалившись в собственную гостиную и щелкнув выключателем, он вдруг увидит удобно усевшуюся в кресле белую девчонку, которую он давно не числил среди живых.
 — Что за... ? — он угрожающе шагнул вперед, сжав кулаки.
 — Сядьте, мистер Бушер, — я пыталась сохранить спокойное выражение лица, но губы сами собой растягивались в безумной, злорадной улыбке, — сядьте, поговорим.
Только сейчас негр увидел в моих руках кольт с нацепленным на него глушителем. Дорогая игрушка, но в той оружейной лавке, он мне достался так же легко, как и бензин на арканзасской бензоколонке. Вот только владелец не отделался так легко — на свою беду им оказался Рон, чернокожий ублюдок, на службе у Бушера.
 — Что...  что тебе надо? — выдавил из себя Бушер. В коридоре послышались торопливые шаги, и в комнату вошел еще один старый знакомец — Майк. Увидев меня, он широко распахнул глаза.
 — Заходи, дружок, не стесняйся, — улыбаясь еще шире, я приглашающе махнула пистолетом, — встань рядом с боссом, вот так. С тобой я тоже хотела повидаться. Вы что-то еще хотели сказать, Питер? — я повернулась к черному авторитету.
 — Ты же понимаешь, что ты не выйдешь отсюда живой, — Питер Бушер еще пытался сохранить хорошую мину при плохой игре, — тут везде мои люди.
 — Ой, — я притворно прижала руки ко рту, — люди! Как страшно! И где же они?
Питер посмотрел на меня исподлобья, потом перевел взгляд на Майка. Лица обоих слегка посерели — похоже, оба одновременно задались вопросом, как я попала сюда — мимо охраны, собак, сигнализации. Майк открыл рот, чтобы крикнуть, но осекся под моим насмешливым взглядом. Мое появление слишком явно выбивалось из привычного им хода вещей и я буквально кожей ощущала их суеверный страх.
 — Лови, — я швырнула Майку наручники, — а ты протяни руки перед собой, — обратилась я к Питеру, — быстрее! — рявкнула я, мотнув пистолетом.
Кипя от злости, Бушер подчинился. Он протягивает перед собой руки и Майк щелкает наручниками. Я высокомерно кивнула.
 — Хорошо. Очень хорошо, — прямо-таки промурлыкала я. Свободной рукой я тянусь к шортикам и вжикаю молнией. Извиваюсь всем телом, слегка сопя от натуги — попробуйте сами одной рукой стянуть с себя шорты и трусики, удерживая второй на прицеле двух здоровенных ниггеров. Наконец мне это удается и я удовлетворенно откидываюсь на спинку кресла.
 — Ну, мистер Бушер, — насмешливо говорю я, — в прошлый раз мы неплохо позабавились, но теперь ваша очередь доставлять удовольствие. Встаньте на четвереньки и ползите сюда, — я хлопнула по влажной промежности, — нечасто приходится лизать белую киску?
 — Да пусть дьявол раздерет меня, если я...  — начал было Бушер, но мне уже надоело его слушать. Я лениво нажала на курок.
 — Сссука! — Бушер схватился скованными руками за колено, сквозь пальцы его побежала кровь. Майк отступает, его лицо становится совсем серым.
 — Сядь! — говорю я ему и тот покорно плюхается на ближайший стул. Я перевожу тяжелый взгляд на Бушера и он даже перестает стонать.
 — Слушай меня внимательно, ниггер! Весь твой поганый особняк сейчас дрыхнет, кроме тебя, меня, твоего черного щенка и еще кое-кого, с кем я познакомлю тебя позже. Если ты сейчас не встанешь на свои гребаные колени и не станешь у меня лизать, я пристрелю тебя, потом Майка, а потом пойду по дому. Я знаю, где спит твоя шлюха-жена, знаю и где спят твои обе дочери. И если ты, черномазая обезьяна, будешь артачиться — они не проснутся никогда. Все понял, мразь?!
 — Нет, — выдохнул Бушер, — ты не сделаешь этого. Ты...
 — Кто не сделает? Я?! — ... вот тут я действительно разозлилась. Дуло моего пистолета уставилось в лицо Бушера и я со злым удовлетворением вижу на нем бисеринки пота.
 — Ты забыл, что со мной сделал, мразь? — перешла я на злой шепот, — забыл, как этот ублюдок с еще двумя ниггерами насиловал меня в гостинице? А болота забыл? У нас в Арканзасе не так уж давно линчевали черномазых осмелившихся изнасиловать белую девушку. А за то, что вы все сделали со мной перестрелять семью — хорошая цена.
Говоря все это, я неотрывно смотрела в глаза Питера Бушера и видела, как в них разрастается животный ужас. Думаю, даже больше всех моих угроз его надломило это « у нас в Арканзасе», от интонации, с которой это было произнесено. Сейчас в обличье белой девушки пред ним предстал старый Юг, в моих глазах Питер Бушер читал приговор Линча и видел пламя костров Ку-клукс-клана. В вальяжном уверенном в себе черном дельце проснулся забитый раб надрывающийся на хлопковых плантациях под кнутом надсмотрщика. Турист из современного Израиля внезапно столкнувшийся в Германии с действующим концлагерем, думается, испугался бы меньше.
Со злой улыбкой я смотрела, как Питер Бушер опускается на скованные руки и, стараясь не опираться на раненое колено, неуклюже ползет ко мне оставляя кровавый след. Вот его черная голова появляется совсем близко. Я медленно, по-кошачьи вытягиваю ногу перед собой, заметив краем глаза как жадно провожает ее взглядом Майк. Я игриво улыбаюсь и ставлю ногу на черный лоб, прижимая Питера Бушера к полу. Тот вскидывает глаза, но натыкается взглядом на черное дуло и покорно склоняется ниже, еще ниже. Я усмехаюсь и снимаю ножку с его головы.

 — Целуй! — требовательно говорю я поднося ступню к его губам и тот покорно припадает к ней. Я жмурюсь от удовольствия, пока язык гуляет от пятки к пальцам. Между бедер хлюпает от влаги и я, плавно раздвигая ноги, вновь направляю пистолет в черную башку. Негр все понимает правильно — опираясь на скованные руки, приподнимается и припадает к моей промежности. Питер Бушер старательно лижет, почти лакает у меня между ног, обсасывая клитор пухлыми губами. Я теку как сучка, постанывая от удовольствия. Похоже и самому Бушеру это нравится. Да и сидящий напротив Майк возбудился — даже на таком расстоянии заметен бугор в его штанах. Я поманила его рукой, одновременно закидывая ноги за голову Бушера, вжимая его сильнее в свое влагалище.
 — Снимай штаны, — я улыбаюсь Майку и тот невольно шарахается — видать в моей улыбке проступило что-то особенно жуткое. Но штаны все же скинул и его огромный хер знакомо подкинулся к самому пупку.
 — Боольшой мальчик, — тяну я, облизнув губы, — ну давай, сломай своему боссу целку. Бушер судорожно дергается у меня между ног, раздается протестующее мычание.
 — Тихо-тихо, — успокаивающе говорю я, постукивая по лбу дулом, — лижи ниггер, не отвлекайся. Ну, я долго буду ждать!? — прикрикиваю я на мнущегося Майка. Тот, решившись наконец, подходит к Бушеру и резко задирает полы его роскошного халата. Затем одним рывком снимает его трусы и медленно вводит свой член. Это зрелище так заводит меня, что из меня уже льется поток.
 
 — Ммммм, — я верчусь на кресле как ужаленная, все глубже вдавливая опущенного негра в свою промежность. Тот лижет — отчаянно, с какой-то болезненной страстью, будто пытаясь забыться в этом. Майк же явно входит во вкус — он уже возбужден до такой степени, что ему все равно кого иметь. Он дерет в жопу своего босса и от его сильных толчком тот сильнее вдавливается лицом в пизду, пропитываясь моими соками, проникая языком еще дальше и доставляя тем самым мне больше удовольствия. Я, даже не видя глаз Бушера, по его старательным движениям чувствую, что он сломан — позором, унижением, страхом за свою жизнь и жизнь близких, суеверным ужасом. Этот же ужас я вижу и в глазах сношавшего его Майка — не иначе они оба решили, что я призрак или оборотень пришедший с болот, дабы покарать их.
 — Оууу!!! Мистер Бушер, простите меня!! Да! Я не хотел этого мистер Бушер! Оууу! Простите босс!!! Это больше не повторится босс!!! — Майк нес всякую ахинею, в то время как его движения все убыстрялись. Бушер исступленно лизал меня и я, наконец, задрожала всем телом и обмякла, выплескивая любовные соки в негритянский рот. В этот момент Майк издал и вовсе обезьяний клич, его глаза закатились и по синхронно задергавшимся черным телам, я поняла, что ниггер кончил.
Я гибким кошачьим движением вывернулась из-под давившего на промежность подбородка Бушера и встала. Кольт в моей руке все так же был направлен на обоих негров, один из которых стоял на коленях, а второй вытаскивал член из его развороченного зада. В глазах обоих — стыд, боль и страх.
 — Это было весело, мистер Бушер, — я посмотрела на него, — с удовольствием позабавилась бы еще с вами обоими. Но увы, мне нужно до утра навестить вашу очаровательную супругу, — я с удовольствием наблюдала, как в глазах негра росла бессильная ненависть и обреченная тоска.
 — Не волнуйтесь, мистер Бушер, вы с Майком не останетесь в одиночестве. Я оставляю вас на одного моего спутника, — и показала на дверь. Оба чернокожих перевели взгляд и заорали от ужаса, при виде того, кто входил в гостиную.
Они все еще кричали, когда погас свет, и я выскользнула из комнаты.
Я кралась по темным коридорам и вспоминала.
Огромный зверь на мушке прицела. Выстрел. Визг. Запах гари.
Болото, поросшее ряской. Большое серо-зеленое тело, всплывающее у берега. Пасть полная острых зубов. Выстрел.
Крадущиеся шаги. Злобное рычание потревоженного зверя. Мохнатая туша восстающая из кустов. Выстрел.
Освежеванные туши, висящие на больших крюках. Оголенные кости. Мертвые головы, смотрящие на меня укоризненным взглядом. Густой запах лежалого мяса.
Заброшенная хижина в глубине болот. Черные свечи, расставленные по полу. Серебряная пластина с нанесенными на ней колдовскими знаками. Черные жидкости льющиеся на бледный металл, сливающиеся в блестящие лужицы. Запретные слова, произносимые шепотом над темными потеками.
Темная туша в дальнем углу комнаты, вздрагивает все сильнее, пытаясь встать.
Мари Бушер спала в дальней комнате, судя по всему — отдельно от мужа. Его можно было понять — стены спальни колдуньи увешивали различные амулеты, порой весьма устрашающего вида. Множество божков вуду взирали со стен, охраняя покой и сон своей хозяйки, оберегая ее от враждебного колдовства, злых духов и просто недоброжелателей.
Но от моего появления они ее не уберегли.
Я вошла в комнату, чувствуя, как жалобно стонут духи-хранители. Спокойно усаживаюсь у края кровати и смотрю на безмятежно спящую колдунью. Ее лицо хмурится, по нему пробегает тень, она вскрикивает во сне и открывает глаза. Я усмехаюсь ей.
 — Доброй ночи, миссис Бушер, — подмигиваю я ей, — не ждали поди так скоро?
Не каждая королева была так грубо низвержена с трона, причем в собственной спальне. На лице Мари страх и растерянность, она пытается что-то сказать, но выходит только бессвязный хрип. Я вспрыгиваю на кровать и иду по ней. Где-то я наступила в кровь из простреленного колена Бушера, так что на белой простыне остаются грязные отпечатки. Ну и ладно, не о простынях сейчас надо беспокоится Мари Бушер. Страх парализовал черную королеву — в отличие от своего мужа она сразу поняла — и что позволило мне выжить и проникнуть сюда. Я подошла к черной женщине совсем близко и присела на корточки прямо перед ее лицом, кладя руку ей на затылок.
 — Лижи, черная сука! — я вжимаю свою промежность в ее лицо, чуть ли не вытирая себя им, — лижи тварь!
Словно в трансе Мари Бушер высунула язык и провела ... им вдоль моих половых губ. Ее муж уже доставил мне удовольствие, так что черной колдунье было непросто заставить меня кончить. Но она старалась, причмокивая, сосала клитор, запускала язык так далеко, как только можно, так что я, в конце концов, забилась в очередном оргазме. Прижав ее лицом к своей пизде я пара раз совершила вращательных движений бедрами, после чего отстранилась, внимательно разглядывая свою жертву. На меня смотрела черная рабыня с лицом залитым моими соками, униженная и растоптанная.
 
 — В прошлый раз, — говорю я глядя на нее сверху вниз, — ты подарила мне трах с мертвым ниггером. Что же сегодня я тебе верну должок. У меня правда не ниггер, но хуй у моего жеребца и получше будет. И он тоже мертвый — мертвей не бывает.
С этими словами я соскальзываю с кровати и тут у Мари Бушер наконец прорезается голос. Истошно она орет, глядя на то, что, не спеша подходит к ее кровати, цокая копытами. И вновь злая, нелюдская улыбка раздвигает мои губы — я знаю, что она выглядит жутко, хотя и не вижу себя. Все-таки мне удалось поквитаться.
Самый страшный ритуал, из всех известных ведьмам Озарка. Убитый кабан, над которым читается множество заклятий. Потом я убила медведя, аллигатора и пуму, даровав чудищу когтистые лапы, острые зубы и хвост. Потом — купила на бойне елду самого здорового быка, какого только смогла найти. И, наконец оживляющее, самое сильное заклинание — с ним на устах я вложила в рассеченную грудь единственный орган дяди Джима, что я не съела сама и не отдала гулам.
Его сердце.
Так дядя обрел новую жизнь — пусть и чудовищем с телом и головой кабана, зубами аллигатора, передними лапами медведя, хвостом пумы и членом быка. Сие тело ему явно по нраву — вон как вздымается огромный хуй. Мари вскакивает, пытаясь отпрянуть в сторону, но огромная лапа отшвыривает ее обратно. Огромное тело вламывается между грубо раздвинутых, задранных ног и утробное рычание смешивается с отчаянным криком женщины, в которую входит толстый член. Я выскальзываю за дверь — мне не очень хочется смотреть на то, что будет дальше.
Вновь иду я по темным коридорам — ни от кого не прячась и ничего не боясь. Все в особняке спят — созданное мне чудовище не зря именуют Сонной или Кладбищенской Свиньей. Людей на которых ее насылают сковывает крепкий словно смерть сон. Чары эти действенны до утра, но до утра обычно не доживает никто. Разве что...
Ноги привели меня к двери в самом конце коридора. Я толкаю. Не заперто.
На белой простыне лежит, раскидавшись своим молодым черным телом Она.
Изабель. Лицо ее спокойно и безмятежно, полные груди слегка поднимаются в такт сонному дыханию. Простыня сбилась набок, обнажая изгиб крутого бедра, длинную черную ногу и совсем чуть-чуть — то, что находится между ногами. Я глотаю слюну.
 — Прости принцесса, — шепчу я, опускаясь на кровать. Воспоминания теснятся у меня в голове и на плечи горной лавиной обрушивается чувство огромной вины. Я знаю, что я в своем праве, я знаю, что Бушеры получают по заслугам и все же...
Я опустилась на кровать, стягивая совсем простыню с тела Изабель и подалась вперед. Мой язык касается разом увлажнившихся лепестков и я чувствую на губах вкус ее любовных соков. Изабель что-то бормочет, на ее лице появляется довольная улыбка.
 — Прости, — еще раз шепчу я и соскальзываю с кровати, выходя за дверь. Чуть ли не сразу за порогом я натыкаюсь на порожденную мною тварь. С мокрой морды падают капли крови, на когтях видны ошметки плоти, бычий член весь в крови и сперме стоит торчком. С жадной похотью он смотрит через мое плечо на черную девушку.
 — Пошел вон, — цежу я сквозь зубы и тварь послушно отступает на несколько шагов. Я макаю палец в пролитую на полу кровь и черчу им на двери в комнату Изабель семиконечную звезду — знак, которым век назад немецкие поселенцы ограждали дом от злых духов. Все, теперь твари сюда ходу нет. Пусть Изабель доспит до утра, последним спокойным сном в своей жизни. Созданное мной чудовище тем временем с надеждой косится на другую дверь, напротив комнаты Изабель. Я раскрываю дверь, уже догадываясь, что я увижу за ней. Так и есть — на кровати спит чернокожая девочка, лет десяти-одиннадцати. Она очень похожа на Изабель и видно станет такой же красавицей, когда вырастет. И если я встречу ее лет через пять, то по первому ее слову встану на колени и буду послушно лизать юную черную киску.
Я закрываю дверь и черчу над ней вторую звезду, шепча заклинание.
 — Пошли отсюда, — бросаю я разочарованно ворчащему чудовищу и оно, послушно цокая копытами, спускается вниз по лестнице. Я следую за ним, но напоследок останавливаюсь, бросая последний взгляд на комнату Изабель. Что же, наверное, мы не увидимся больше, черная богиня. Прощай, по-крайней мере, я оставила тебе хоть одного близкого человека. И прости меня, что у тебя теперь никогда не будет братика.
А впрочем, может и был бы он. Братик. Спустя пару месяцев после того, как я вновь вернулась в Арканзас, выяснилось, что я беременна. А потом уж и родила. Мальчика. Черного. (Специально для  — ) Не знаю, был ли отцом ему Бушер или кто еще из негров, знала, только что ублюдок мне ни к чему. На счастье был уже договор с Ходящим-с-Ветром — в обмен на помощь он требовал моего первенца. Та самая «плоть и кровь» о которой говорилось в договоре. Так что мулатик удачно родился — я отдала его ночью на одной из скал похожей на каменный гриб с плоской вершиной. Таких много в Озарке — и ведьмы часто устраивали тут свои алтари.
Монстр с сердцем Джима вырезал весь особняк, кроме тех, кто спал за заговоренными дверьми, а потом до утра врывался в остальные дома и убивал тех, кто там живет. Мне их не жаль — многие из тамошних обитателей были на том празднестве. Да и вообще — не жалко мне сутенеров и наркоторговцев. Наутро Джим ушел в болота — пересилила звериная часть его сущности, плоть от плоти Манчака. Так что мечта дяди сбылась, хоть и посмертно — от Нового Орлеана он стал проживать совсем близко, став новой жуткой легендой луизианских болот.
А я вернулась домой. В Литтл-Роке я вновь повстречала буксир «Звезда Арканзаса», вместе мы гуляли с Николасом и Раулем, потом — с одним Николасом. А еще через год мы поженились. Жили то в городе, то на моей ферме — когда Нику надо было уходить на своем буксире вниз по реке. Ну, а когда муж был в отъезде, я не скучала — и по сей день среди холмов и плоских скал, на заброшенных кладбищах и в глубине пещер плато Озарк, проводятся тайные шабаши. И там я вновь и вновь сходилась в похотливом безумии с демонами и мертвецами и теми, кто пожирает мертвых.
О Новом Орлеане и его болотах уже почти забыла. И лишь иногда ночью, лежа в кровати, я мастурбирую тайком от мужа, вспоминая черную принцессу Изабель и вкус ее соков на своих губах. Кончив, я засыпаю с блаженной улыбкой.
Мы вряд ли увидимся еще раз — больше путешествовать меня не тянет. Мне хорошо в Озарке — на родине предков, ужасной и прекрасной. Если и есть у Америки сердце, то оно бьется здесь.
 
Рассказ посвящен Эмбер Лауре Херд — красивой женщине и талантливой актрисе.