Мысли о завтрашнем дне рождения сладко будоражили Юльку. Как же! Восемнадцать лет! Восемнадцать...  Страшно и подумать.Одна только мысль вклинивалась стыдливым диссонансом в приятное предвкушение праздника. Может, она все-таки зря рассказала ЕМУ об Этом? Но ведь она не рассказала даже, а скорей намекнула, так только, мельком...  Да и виртуальная дружба, в конце концов...Она даже не знает, как его зовут, он для нее — Rumata, таинственный виртуальный рыцарь, неизвестно где живущий, хоть Юльке и хотелось узнать это с каждым днем все мучительнее. Румата — ее друг, лучший друг, пожалуй, самый интимный, настолько интимный, что она рассказала ему...  нет, не рассказала все-таки, а НАМЕКНУЛА — про Это...  Ну, не может же она вечно держать Это в себе, в конце концов! Ее фантазии съедят ее. Восемнадцать лет, а ее даже не раздевал еще никто! Ну как же так?..Но тут незаметно подкрался сон, и тягостные мысли о своем одиночестве так и не успели испортить предчувствия праздника. Юльке снились радужные, цветные сны...***День рождения прошел пестро, весело, увлекательно и...  обыкновенно. Юльке надарили кучу подарков, в том числе и таких, о которых она мечтала уже давно; ей наговорили много приятностей, и она видела, что — искренне, от души, что ее любят; и это было приятно, но...  Восемнадцать лет — это должно быть как-то по-другому. Особенно, необыкновенно. Она сама толком и не знала, как именно, но чувствовала это, и в ней потихоньку накапливалось разочарование. Чего она ждала? Она и сама не знала. Наверно, давала о себе знать «загадочная женская натура», о которой рассуждал в своем тосте одноклассник Андрюха...И тут пришел дядя Юлик.Юлькин тезка был ей каким-то дальним родственником по линии давно умершей мамы — то ли троюродным, то ли еще каким-то дядей, — но любил ее, как родную, нянчил с детских лет, а главное, всегда приносил с собой какой-то дух загадки, тайны. Он сыпал остротами, он вечно разыгрывал, поддразнивал Юльку, вечно делал ей какие-то сюрпризы, был непредсказуемым и эксцентричным...  А еще он был совсем не старый и очень красивый. Юлька нередко мечтала о нем, делая его героем своих полуэротических грез.И вот он пришел — и, как всегда, сразу заинтриговал: — Вот тебе, Юльчик, подарочек, но это так, апперитивчик, а главный, настоящий подарочек будет позже. Только ни о чем не спрашивай, поняла? С любопытной Варварой помнишь что сделалось?С этого момента праздник вновь засверкал всеми красками...  но теперь Юлька не могла дождаться, когда же будет Подарок. Что это будет? Интуиция смутно подсказывала ей, что это будет что-то совсем, совсем особенное, такое, чего она и вообразить не может. Дядя проницательно посматривал на нее, и Юлька готова была известись от нетерпения. Дядя Юлик был преуспевающим психологом, и ей всегда казалось, что он видит ее насквозь, как рентген...Наконец под вечер, когда все гости разошлись, дядя Юлик сказал Юльке: — Ну, пришло время и моего подарка. Он...  да не надо глазки таращить, выпрыгнут, что будешь без них делать? Он ждет тебя на улице. А я тут подожду...Юлька, умирая от нетерпения, выскочила на улицу, благодаря судьбу за то, что родилась в июне, и не нужно тратить время на одевание.Только она вышла за калитку — чьи-то руки грубо схватили ее. Прежде чем Юлька успела крикнуть, ее рот был заклеен скотчем, руки-ноги связаны, и сама она, беспомощная и напуганная до полусмерти, погружена в машину.***Куда и сколько они ехали, она не заметила: поездка казалась ей вечностью, и в голове ее успели пронестись тысячи мыслей и предчувствий, одно ужасней другого. Когда они приехали, Юльку вытащили из машины и понесли на руках в какой-то дом. Вначале она брыкалась, затем затихла. Реплики похитителей не заставляли сомневаться в их намерениях: «какая вкусненькая...  сисястая, в соку...  Сейчас посмотрим, какие у нее дыньки, ге-ге-ге...»Юльку занесли в дом, и здоровый верзила, который нес ее, достал нож. Юлька завыла от смертного ужаса, но верзила грубо схватил ее за воротник блузки и распорол блузку ножом. Та же участь постигла лифчик, затем мини-юбку, трусики, и скоро Юлька лежала совершенно голая, связанная и беспомощная, и выла от страха и стыда, а рядом с ней валялась кипа изрезанной одежды. — Все, моя сладкая, теперь у тебя нет одежды, — издевался над ней верзила. — Так тебе лучше: голенькая, аппетитная, уххх! Зачем тебе одежда? Думаешь, тебе кто-то здесь даст одежду? Эй, Васян, выкини это, — он вручил кипу Юлькиных тряпок своему подельнику, и тот исчез в дверях.Оставшиеся бандиты подтащили Юльку к какой-то деревянной стремянке и стали привязывать ее к ней. Юльку вдруг обожгла догадка: как в ТОЙ фотографии!...  В той самой, которая доставила ей столько сладких мук...  Юльку примотали толстым канатом к стремянке, причем одну ногу ей отвели в сторону и согнули, открыв ее беззащитную пизду на всеобщее обозрение. Именно так была привязана ТА девушка...  Юльку переполнял сладкий, запретный ужас, он зудел в ней и отзывался подсасывающей щекоткой в оголенной пизде, на которую беспрепятственно пялились похитители...Они подняли стремянку; немая Юлька только извивалась на ней, как связанная дичь. Ее внесли в ярко освещенную комнату, полную людей. Это был светский раут или что-то вроде этого: стояли шведские столы, и за ними — мужчины в смокингах.И вот сюда, в эту роскошную комнату, на глаза изысканным дэнди внесли голую, связанную Юльку...  Раздались восклицания: — О! Какая девочка! Какой деликатес! Сиськи воздушные, сладенькие! Какая чистенькая, розовая! А киску-то не брила отродясь!..Стремянку с Юлькой поставили диагонально, под углом 30 градусов, причем Юлька оказалась вниз головой, а ее распахнутая пизда — как раз на уровне груди стоящего человека: ее очень удобно было щупать, тискать — и даже облизывать...Именно это с ней тут же и начали делать. Юльку окружили — и сразу же стали бесцеремонно трогать, мять и щипать все ее голое тело — от грудей, свисающих в обратную сторону, к Юлькиной голове — до пизды, ножек и ступней. Беззащитная Юлька была вся, с ног до головы в руках этих людей, которые аж причмокивали от похоти, играя с ее молодым телом...Юлька лежала вниз головой, и ей было плохо видно, кто ее окружил, она видела только ноги, стоящие вокруг нее, и руки, снующие по ее телу. Она почувствовала, как кто-то взял ее прямо за голую пизду и стал бесцеремонно мять ее. Она и без того была мокрая, а тут...  Юлька чуть не лопнула от цветных молний, которые рвались в ее теле, и извивалась так, что стремянка ходила ходуном. Тщетно! — Юлька была совершенно беспомощна и не могла увернуться от прикосновений, исторгающих из нее потоки предательской влаги. Она слушала, как ее называют деликатесом, мокренькой телочкой, и сходила с ума от унижения и сладких разрядов, пронизывающих ее тело.А тут еще к ее пизде прикоснулось что-то мягкое, обволакивающее, нестерпимо сладкое...  Чей-то язык проникал во все складочки, облеплял их сладкой влагой, щекотал, жалил, вторгался в глубину, истекающую соком, как надрезанная береза...  Юлькины глаза готовы были выпрыгнуть из глазниц, лицо налилось, как свекла, а голые сиськи вздымались, натягивая веревки.  — Ай, какие булочки! — и кто-то, став прямо над Юлькой, нагнулся к ней, схватил ее за сиськи и стал мять, взбивать их, как перину. Чьи-то руки сновали по ее телу, окутывая его паутиной прикосновений, а безжалостный язык жалил ее прямо в пизду, в самую ее распахнутую середину...  Юлька разрывалась от крика, который застрял в залепленном рту; в ней вздымалась волна мучительной сладости, которая набухала сильней, сильней, и вот — вырвалась на волю, сотрясая Юльку убийственными токами... — О-о! Ай да сучка! Только минуту ее тискают, а она уже кончила! Что ж дальше-то будет?  — Ооо!...  что дальше будет!...  Дальше такое будет!... — послышался знакомый голос, и Юлька, еще не отошедшая от последних отзвуков сладкой смерти, обомлела. Дядя Юлик?!...  Ааааааа...  Но как же он?..Тем временем ее продолжали тискать и ласкать. Пизда, распахнутая всем досужим рукам и языкам, понемногу начинала разгораться снова; ее словно ненароком цепляли то с одной, то с другой стороны, и она уже истекала ручьями сладкой смолы, требуя постоянного внимания. А между тем мучители подобрались к ее ступне...Нет, только не это! Юлька металась и хрипела, сходя с ума от языка, облизывающего ее ступню, от жестоких губ, обсасывающих ее пальчики, как леденцы...  Кто-то наклонился к ее голым сиськам, торчащим, как буфера...  Аааааа!Три языка терзали Юльку: один обволакивал щекотной пленкой пальчики на ноге, два других жалили ее соски, набухшие, как абрикосы. Вскоре подключился и четвертый, нырнув в горячую глубину ее пизды...Ааааааааааааааааааааааа!...  Юлька маялась, сходила с ума, извивалась на стремянке, как угорь — и наконец излилась мучительной, бесконеченой радугой, растворившись в ней без остатка, как сахар в кипятке. Оргазм выгибал ее так, что стремянка ходила ходуном, и Юльке казалось, что она падает в лиловую бездну, и у нее уже нет ума, и чувств, и стыда, и ничего нет, а есть только пизда, и соски, и горящие пальчики на ногах, и огненный шар в матке, плавивший ее, как паяльник...*** — Ну что, хорош подарочек? — спросил дядя Юлик.Юлька сидела перед ним — отвязанная, кое-как одетая, с красными следами от веревок на руках и ногах. Потрясенная, измученная, она едва держалась на стуле. — Ну, ну...  Это ведь только игра... — дядя Юлик подошел к ней и обнял. — Я нанял этих людей специально для тебя. Они ничего не знают о тебе. Ты больше никогда не встретишь их...  Я знал, о чем ты мечтала. Ты ведь почти рассказала мне. — Когда?! Аааах...  значит...  значит, это были вы? — Ну конечно. Только вы с Руматой были вроде на «ты», верно? Маленькая моя, — дядя Юлик обнял ее еще нежнее, — тебе было хорошо? Ты кончила целых четыре раза...Юлька вдруг вскочила, вырвалась и выбежала вон.Дядя Юлик бежал за ней, кричал ей, умолял вернуться. Потом отстал и остановился, глядя на бегущую, спотыкающуюся фигурку...Юлька проревела всю ночь. Дядя Юлик названивал ей до утра, но она отключила звук. Под утро она стала затихать, — но при одной мысли о Юлике-Румате, в которого она втюрилась, как дура, а он даже не коснулся ее — отдал каким-то уродам, так и оставив девушкой, — при одной мысли об этом ее вновь и вновь сотрясали приступы плача.Юлька представляла себе, как Юлик будет домогаться ее, великолепную, сексуальную, неотразимую, — а она задразнит его до эрекции, а сама наймет ему проституток — постарше, пострашнее, — и фиг он получит, а не ЕЕ...  и эти мечты приносили Юльке мстительную радость.Думая о своей страшной мести, она заснула.Ей снился волшебный, ослепительный, упоительный, феерический секс с дядей Юликом...  У того был огромный член, на который Юльку надевали, как бабочку на булавку, — и Юлька хрипела и выла во сне, растворяясь в бесконечном оргазме...А Юлик сосредоточенно смотрел в это время на стремянку в своем доме — и думал о том, что все было бы хорошо, если бы он не показался Юльке во время «подарка».