Меня пригласили билетным кассиром
 Трудиться на станции «Марьинский сад».
 Хотя я желал стать известным банкиром,
 Пошёл на работу за меньший оклад.
Народ, будто бурные воды весною,
 Сливался в подземку, тащился наверх.
 Я первые дни наблюдал за толпою,
 Напарницу трахнул — внезапный успех.
С тех пор она часто ко мне приставала,
 Призывно качала босою ногой,
 Ширинку на брюках, смеясь, раскрывала,
 Когда в вестибюле был полный покой.
А мне сильно нравилась девушка в белом.
 Она появлялась всё время в «час пик».
 Билет покупая, смотрела несмело.
 К визитам шатенки я вскоре привык.
По праздникам, в будни ждал, ёрзая, встречи.
 В мечтах незнакомку бесстыдно ласкал.
 Из кассы же видел покатые плечи,
 Да детского личика бледный овал.
Она была очень скромна и пуглива,
 Когда получала талон на проезд.
 Одета без шика, скорей сиротливо.
 Неловкая, точно неструганный шест.Я стал ей оказывать знаки вниманья,
 Нарочно держал у окна пред собой.
 Но коротки были моменты свиданья,
 Гонимые жаждущей ехать толпой.
Когда появлялась богиня-виденье,
 Я долго банкноты рассматривал, мял.
 Она ковыряла ногтём объявленья,
 Пока медяки в стопки я собирал.
Кадрился я месяц, подобно эстету,
 Степенно считая оплату в рублях.
 От девушки робкой добился ответа.
 Она раз вспылила: «Ты что, на сносях?
В деньгах копошишься блохой на верёвке.
 Трясёшься над мелочью, чахлый абрек.
 Способностей, опыта нет и сноровки.
 По двадцать минут выдаёшь, сука, чек!
Дурила, тебе бы коробочки клеить,
 А ты сидишь в кассе, мурыжишь народ.
 Пытаешься глупость в окошко проблеять.
 Откуда такой тормознутый урод?».
Закончив меня покрывать матюгами,
 Она сгребла сдачу, билет на метро.
 «Таких раздолбаев пинала б ногами», —
 Добавила вслед, и одёрнув пальто,
Смешалась с толпою вблизи турникета.
 Высокой фигуры исчез силуэт.
 Сконфузясь, не дал я шатенке ответа.
 Пропала надежда на скорый минет.
Не видел я больше прелестную диву.
 Работаю шустро, даю встречный план.
 Сотрудницу шпарю — татарку Эльвиру.
 О юном создании грущу по ночам.