Очень часто жизненные обстоятельства меняют нашу природу. Наши взгляды на привычные вещи, наши убеждения, а иногда они просто разрушают нас изнутри. Наверное, нечто подобное случилось и со мной. Меня зовут Татьяна, я коренная москвичка, любящая жена и мать. Я родилась в стране Советов, прошла комсомол и советское воспитание. Я была приучена к тому, что быть идентичным обществу, это почётно и правильно. Быть среднестатистическим это благо. Никаких отклонений от курса. В жизни не должно быть ничего такого, что может не принять или осудить общество. Я родилась в пятидесятых, а в семидесятых, будучи моложавой, красивой студенткой, нашла того самого мужчину и вышла замуж, в 95-ом у меня родился сын. Работа, семья, домашний уют, счастливая старость, вот как себе я представляла будущее. Моя жизнь была наполнена семейными ценностями.
Я работала над своим очагом, но в какой-то момент почувствовала себя опустошённой, будто моё воспитание обмануло меня и загнало в какое-то болото отчаяния. Я всегда была привлекательной дамой, и по молодости даже была той самой спортсменкой, комсомолкой и просто красавицей. Когда мне перевалило за сорок, конечно сидячая работа и быт повлияли на меня: объём бёдер увеличился, кожа была уже не такой упругой, как в мои двадцать лет, но я продолжала оставаться привлекательной и ухоженной дамой. Я всегда считала себя женщиной-вином, которая хорошеет с годами. И слышала, что на работе мужу даже кое-кто завидует. Но дело совсем не в этом.
После того, как меня перевели в новый офис, я начала буквально зашиваться на работе. Наверное, именно из-за этого у меня начался разлад в семье. С мужем мы постоянно лаялись по любому поводу, а на сына у меня оставалось всё меньше и меньше времени. Всё это буквально втаптывало меня в депрессию. По факту я не была одинока, я была замужем, и рядом со мной был любимый сын, но почему-то всё больше я чувствовала себя одинокой, брошенной. Липкие октябрьские вечера сливались и путались между собой. Когда осеннее пальто не спасало от холода, а настроение уходило в минус, я заходила в маленький, аутентичный кафетерий с красной барной стойкой и пухлыми диванчиками, обитыми красной кожей, как в старых западных детективах. Я брала всё тот же ментоловый мокко и смотрела в окно, как депрессивная школьница бальзаковского возраста. Я не хотела идти домой. Там меня ждал лишь очередной скандал или просто молчаливое недопонимание супруга. Для меня этого было достаточно. Непризнанная забота о своей семье, непризнанная женская гордость, непризнанная жизнь. Я знаю, что у многих женщин бывают такие периоды, особенно когда тебе переваливает за сорок. Но почему-то я не хотела мириться с этим. Наверное, потому что не так представляла себя в сорок шесть.
Мы занимались с мужем любовью два раза в неделю. Вторник и суббота. Я одевала кружевные чулки с подвязками и сексуальный, полупрозрачный пеньюар, чтобы просто порадовать его. Чистое постельное бельё, иногда зажжённые свечи, которые оставались у меня после организации корпоративов. Я хотела быть желанной в глазах Игоря, хотела почувствовать себя молодой, будто мне снова девятнадцать. Увы, но жары исходящего от моего суженного хватало лишь на несколько мокрых поцелуев в шею, пока он лежал на мне. Я вновь и вновь смотрела в мрачный потолок в нашей тёмной спальне и понимала, что ничего не чувствую. Я уже не пыталась имитировать возбуждение, ведь ему было плевать. Мы занимались сексом без эмоционально, механически и по животному в самом худшем смысле этого слова, как слизни, а потом он просто засыпал. Я же тихо включала телевизор и щёлкала по ночным мыльным телешоу. Вот так обстояла моя сексуальная жизнь, простой московской женщины 46-ти лет. Секс стал бытовухой, ничего не может быть хуже в отношениях, как угасание.
Жизнь превращалась в гнусную рутину заваленную рабочими документами. Безразличие коллег плавно переливалось в безразличие мужа. Сын проводил большую часть своей жизни за компьютером, и скажем так, он не жаждал общения. По крайней мере, мы всегда были близки, хоть и не разговаривали часами, как когда-то.
Как бы-то ни было, я беспокоилась за него. В свои семнадцать он не бегал за девочками, предпочитая им компьютерных женщин. Он не читал книги, предпочитая им социальные сети. Он не занимался спортом, предпочитая мастурбацию и как оказалось, наркотики. Во время уборки, я нашла странный зелёный порошок, завёрнутый в несколько пакетов под его кроватью. Я давно перестала быть авторитетом для Саши и знала это. Так что в тот же вечер я поставила свою находку на стол мужа. К счастью это возымело должное влияние. Хотя после взбучки, которую Игорь устроит ему, отношения с сыном у меня стали ещё более холодными. Взбешённый супруг силой записал Сашу на боевое самбо и угрожая ему изъятием компьютера и стипендии, заставил посещать секцию и прекратить курение химический смесей. Грубо, но, по крайней мере, он получил результат, а я нет.
Вот, пожалуй, дайджест моей жизни с августа по октябрь. Распад, внутреннее одиночество и депрессия. Даже Оксана, единственный человек, которого я могу назвать своей подругой, уверяла, что я драматизирую. Она расхваливала Игоря, будто пыталась оправдать его передо мной. «Да ленив, да выпивает, но характер при нём». — говорила она.
Как не понять, что уставшей и отчаявшейся женщине нужен не волевой характер, а забота и понимание.
Я тонула, и день за днём шла ко дну. Сама не понимала, сколько продержусь и как долго это могло продолжаться. В одну из пятниц, я купила пачку сигарет и закурила стоя у метро на Тимирязевской, недалеко от работы. Я не курила восемь лет...
В дублёнке зазвенел телефон. Я добралась до него замершими пальцами. Это был Игорь. «Обещал забрать Сашку с тренировки, но зашиваюсь, сможешь?» — кротко сказал он. Задавать ему нахлынувшую лавину вопросов было бесполезно. Во сколько он будет дома? Почему он не позвонил раньше? Почему он был не на машине, а оставил её на парковке возле дома? За 16 лет я знала ответы на все вопросы. Он пил вчера, поэтому не сел за руль. Он и сейчас пьёт с дружками после работы, поэтому не хочет забирать сына из секции. А я должна это делать, потому что я женщина и по факту ему должна, эгоистичный сукин сын.
Я сделала ещё несколько горьких тяг дыма, которые бархатной болью прокатились до самых лёгких. Как в старые времена.
Я вернулась домой, забрала машину и через час подъехала на Динамо. На улице моросил снег с дождём. Ёжась от зябкого чувства, я заскочила в дверь спортивного клуба. Потрёпанная и уставшая, я только и думала, как по быстрее увести Сашу домой и забраться под одеяло, но похоже тренировка у ребят затянулась. В холле стояло шестеро крепких парней неславянской внешности. Громко хохоча, они говорили что-то нечленораздельное с примесью родного наречия. Один из них толкнул локтём соседа и кивнул в мою сторону. Я поймала несколько голодных взглядов на своих ногах, и мне стало неприятно. Я прошла в глубину коридора и бросила на них неодобрительный взгляд. Меня всегда раздражала напористость, а в этих личностях она читалась в каждом взгляде. Я боялась нарваться на хамство и поспешила удалиться. Я прошла во внутреннее помещение, ближе к тренировочному залу. Там я и увидела Сашу. Он стоял за стеклянной дверью от меня, в помещении, где ребята разуваются перед входом в зал.
Он был в компании дагестанца. Высокого и коренастого парня, примерно девятнадцати лет. Я не сразу поняла, что происходит между ребятами, но поймала испуг на лице сына.
«Извиняйся» — услышала я голос с восточным акцентом. Саша по-прежнему стоял у стены и смотрел снизу вверх на своего обидчика. «Вставай на колени!» — командным тоном произнёс дагестанец. «Никогда», — твёрдо ответил на это мой сын.
Чернявый парень резко ударил кулаком в живот Сашке, от чего тот согнулся, издав болезненный рык. Я ворвалась в комнату, как ошалелая и бросилась на этого мерзавца. Мои руки впились в его курчавые волосы. Моя сумка упала на пол, а вещи из неё разлетелись в стороны.... 
«Ах ты сволочь!» — выкрикнула я, «Не смей его трогать».
Странным образам я была убеждена, что сильный, широкоплечий парень не станет бить хрупкую женщину, и оставит моего сына в покое. Я уже очень давно не питала иллюзий о мужской порядочности и морали, но не могла остаться в стороне, когда моего сына бьют. Внутри всё просто разорвалось, когда я увидела тот удар.
Но я в очередной раз ошиблась. Этот парень сильно толкнул меня в грудь обеими руками, от чего я упала на коридорную плитку. На миг я испугалась, что он начнёт бить меня ногами, но наглец получил размашистый удар в лицо от моего сына. Я не знаю, что могло бы случиться дальше, но на крики и шум прибежали несколько человек. Это были трое взрослых мужчин, явно дагестанцев. Один из них заслонил спиной моего сына от его обидчика. Увидев старших, паренёк сразу отступил назад и начал эмоционально говорить на родном наречье.
Я кое-как поднялась на ноги. Попа и копчик болели от удара об пол. Я была взбешена и одновременно напугана. На щеках выступил румянец, я откинула волосы назад и начала гневно говорить: «Он избил моего сына, ударил меня!», указывая пальцем на молодого дагестанца. По тревожным глазам этого паренька, я сразу поняла, что трое плечистых мужчин пользовались авторитетом у юношей. Он боялся их.
«Напишу заявления сегодня же!» — в конце концов, почти выкрикнула я, но обнаружила, что меня никто не слушает. Трое кавказцев, внимательно слушали говор того парня, а на мою истерику не обращали ни малейшего внимания. Молодой дагестанец эмоционально размахивал руками, быстро говорил и тыкал пальцами на моего сына. Один из троих мужчин бросил на меня не добрый взгляд и указал пальцем на дверь молодому кавказскому пареньку. Он замолчал и как по команде, послушно вышел из комнаты.
Внезапно я узнала, одного из мощных бородачей, что подоспели на шум. Его звали Ахмед Садиев, он тренировал ребят в зале. Муж долго беседовал с ним, когда отдавал Сашу в секцию. Густая чёрная борода, черные глаза и брови, треугольный, мощный подбородок и массивное, почти медвежье накаченное тело, обросшее густым волосяным покровом, словно шерстью. Два его друга не сильно отличались внешне. Они лишь уступали ему в искромётных мышечных объёмах. Мне казалось, его шея была в обхвате, словно моя талия в молодые годы. А руки напоминали могучие лапы сказочного оборотня из тех фильмов, что смотрел мой сын.
«Вы обязаны наказать этого мерзавца!» — заявила я, указав пальцем на дверь в которой исчез обидчик Саши.
«Не обязан» — безразлично ответил Ахмед, «Твой сын получил за дело».
По моему телу побежала дрожь от наглости этого самодовольного монстра.
«Мы на «ты» не переходили!» — проскрипела я сквозь зубы, «Если вы не можете воспитать своих учеников, значит, я сделаю это. Сегодня же напишу заявление на вашего отпрыска. Да и на вас напишу!» — я разошлась не на шутку. Ахмед внимательно всматривался в моё лицо, а после сказал: «Не нужно крайностей» — и сделал паузу. Его глаза прищурились, он снова просканировал меня мрачным взглядом: «Нужно обсудить всё с глазу на глаз». Он пригласительным жестом указал в сторону зала.
Я недовольно вскинула руки вверх.
— «А что здесь обсуждать?»
«Поведение твоего сына», — вдруг хрипло ответил один из дагестанцев стоящих за спиной Ахмеда.
Я с трудом переборола желание оскорбить этих ублюдков и высказать всё, что я думаю о них. Я повернулась к Саше.
«Вот. Возьми ключи и жди в машине» — сказала я.
Сын завертел головой.
— «Нет мам, не нужно!»
Я прервала его и вручила в ладонь брелок с ключами. «Я сказала, жди в машине».
Саша напряжённо пошёл вдаль по коридору. Перед выходом он очередной раз оглянулся на меня. Я чувствовала его волнение. И вот я снова поймала взгляд этого массивного бородача.
«Как тебя зовут?» — произнёс он хрипловатым голосом, сдобренным сильным акцентом.
Я же снова смерила его презрительным взглядом за то, что он обратился ко мне на «ты».
«Татьяна Викторовна», — фыркнула я.
«Тань, зачем так некрасиво ведёшь себя?» — спросил Ахмед, глядя на меня исподлобья.  «Кинулась на моего пацана, трепала его за волосы. Женщина должна быть в стороне от мужских разборок».
После этих слов, у меня даже лицо побагровело от злости: «Он избивал моего сына!» — я даже начала немного задыхаться из-за повышенного тона: «Ты ведь их тренер! Самому-то не стыдно покрывать этого мерзавца? Клянусь, вашу лавочку скоро прикроют!» — высказалась я и попыталась грозно поднять палец перед носом этого амбала.
«Давай пройдём в зал. Не хочу, чтобы люди слышали этот скандал» — произнёс Ахмед и направился в сторону двухстворчатой деревянной двери.
«Стой!» — я гневно попыталась остановить его, но в итоге поплелась вслед в компании двух огромных дагов, которые были толи его друзьями, толи помощниками. Они по-прежнему хранили молчание. Будто кардиналы этого перекаченного мутанта и лишь переглядывались, изредка кидая на меня небрежные взгляды.
Через мгновение мы оказались в просторном тренировочном зале, устеленном матами. В центре стоял потёртый боксёрский ринг. С одной из его сторон канаты были разорваны, было заметно, что зал прибывал в плачевном состоянии уже довольно давно. Вдоль дальней стены лежали перчатки, пояса и прочая утварь, которой пользовались ребята на тренировках. В зале уже никого не было, кроме нас. Свет был потушен и лишь через не большие окна у потолка проникали лучи от фонарных столбов.
Я услышала, как за моей спиной хлопнула входная дверь и на мгновение по моей спине побежали мурашки. Я поняла, что не знаю этих людей, не знаю, зачем пошла за ними. Ахмед повернулся ко мне. Я увидела массивный силуэт на фоне фонарного света. Жёлтые лучи сочились из окна и играли в его лопатообразной чёрной бороде. Он задумчиво причмокнул. Два дагестанца встали чуть сзади меня, и я, кажется, почувствовала горячее дыхание одного из них, коснувшееся моих волос.
«Кто воспитывал твоего сына, ты или твой муж?» — спокойно спросил Ахмед.
Я нахмурилась и начала закипать с новой силой. «Какое, чёрт возьми, тебе дело?», — пронеслось у меня в мыслях, но к горлу прилип предательский ком, и я не осмелилась произнести это вслух. Я была совсем одна, один на один с тремя огромными мужиками в тёмном, старом спортивном зале. И эти личности по виду скорее напоминали полу оборотней, чем людей. Мне стало страшно, действительно страшно. Я одёрнула себя и поняла, что лучше просто ответить ему и аккуратно направиться к выходу.
«Что за вопрос? Мы вместе воспитывали». — тихо произнесла я и сделала шаг назад, но плечом уткнулась в грудь стоящего сзади мужчины.
«Твой сын плохо воспитан» — сообщил мне Ахмед, поглядывая на меня исподлобья. «Он оскорбил честь матери Расула, просто за то, что тот одолел его в спарринге. Знаешь, что у нас принято делать с теми, кто не умеет следить за языком?»
Его агрессивный тон раздался пульсацией в моих висках. Я бросилась к двери, но мои плечи сильно сжали крепкие руки дагестанца, что стоял за моей спиной. Я резко изогнулась, и закричала, так сильно как могла. Наконец-то я осознала, что они не планировали ввести со мной бесед о поведении моего сына. Им было плевать, они просто хотели затащить меня в тёмный угол тренировочного зала. Нет слов, чтобы передать тот страх, который пронзил моё тело в ту минуту. Я стала извиваться и взмахивать ногами, но крупная ладонь Ахмеда впилась в моё горло, а вторая крепко закрыла губы, размазывая мою губную помаду по щекам. От его волосатой руки пахло потом и чем-то мускусным, а его восточное злое лицо оказалась в сантиметре от моего. Прижавший к моей щеке своими губами, он начал шептать: «Твой выродок оскорбил честь матери Расула, а я заберу твою честь, сука» — я закрыла намокающие глаза, ноги стали подкашиваться от ужаса и я повисла в руках одного из этих дагов. Ахмед продолжал:...  «Ты так верещала в коридоре, так злилась, где теперь твоя гордость?»
Я лишь начала жалобно скулить, понимая, что вырваться не смогу. Мои руки были прижаты к корпусу, я запустила ладонь в карман дубленки, в котором лежал перцовый баллончик, обхватила его тонкими пальцами, но через мгновение отпустила. Не смогла решиться, осмелиться применить его, представляя какой гнев обрушится на меня.
Ахмед снял ладонь с моих губ и крепко сжал правую грудь сквозь мой зимний свитер, я снова взвыла. До моих ушей донёсся смешок одного из дагов за спиной. Крепкие руки откинули подол моей дублёнки и больно впились в ягодицы, сквозь ткань офисных брюк. Пока один из них держал меня, Ахмед и его прихвостень тискали, впивались, хватали меня как заправскую проститутку. Я трепыхалась в их руках и срывала голос в попытке закричать. Стыд и страх смешались внутри меня в болезненный жгучий коктейль.
Внезапно мне прилетела звонкая пощёчина, а из глаз посыпались искры.
«Заткнись. Будешь хорошо себя вести и уйдёшь без травм, поняла меня?» — сказал Ахмед. Я чувствовала свою беспомощность и лишь закивала сквозь слёзы.
Я уже осознала, что меня изнасилуют. Я хныкала и не могла понять, почему в жертвы они выбрали взрослую, замужнюю тётку вроде меня, а не очередную студентку. Больно тиская мои ягодицы ладонями, один из парней стянул с меня офисные брюки. Бёдра покрылась гусиной кожей. Моим ногам стало холодно и внезапно бородатый, широкоплечий монстр стал нагло целовать меня в губы. Я отдёрнула голову, но его рука впилась в мои волосы. Он жадно притянул меня к себе. Я не знаю, зачем ему нужно было целовать меня, не думала, что ублюдкам типа него, может быть интересно, целовать в губы своих жертв, но его густая борода начала колоть моё лицо, она обладала мускусным ароматом, как и его ладони. Сквозь губы прорвался его горячий язык.
Через несколько мгновений Ахмед взял меня за шею и бросил на маты. Я упала на живот, запутавшись в собственных брюках, что остались спущенными до голеней. Обернувшись, я уже увидела, как эти звери обнажили свои выгнутые, как змея, члены. Охапки лобковых волос, голодные взгляды, злостно сжатые скулы и лоснящиеся от смазки багровые головки крупных болтов этих мразей. Я попыталась подняться, но один из них подтащил меня к себе, ухватив за ноги. Резким движением, кавказец сжал ткань моих трусиков и резко дёрнул. Кружева с треском и жгучей болью, как от удара хлыстом, разорвались, оставляя красные полосы на нежной коже. Я вскрикнула и снова получила звонкую пощёчину из-за спины. Почувствовала как кто-то из них сел мне на ноги, прижав к матам. Не церемонясь, он просто закинул мою дублёнку вверх, так чтобы мешающий подол накрыл мою голову, а мои бёдра и ягодицы были оголены и легкодоступны для использования. Я погрузилась в кромешную темноту.
Под одобрительные ехидные выдохи на неизвестном мне языке, один из мужчин раздвинул мои ягодицы ладонями. По телу побежали мурашки, и я почувствовала мокрый плевок, стекающий от ануса к киске. Я уткнулась носом в покрытие холодного спортивного мата и закрыла глаза. Я знала, что они будут делать, знала, что им было нужно.
Один из них навалился на меня, и я ощутила прикосновение между ног. Он начал прицеливаться, двигая мокрой, горячей головкой между моих пышных, но испуганно сжимающихся ягодиц. Наконец он надавил ладонью на мою поясницу и сделал резкое движение бёдрами. Толстый член втиснулся внутрь, растянул стенки киски и нагло устремился в самую глубину. Из моих глаз посыпались искры. Неуютный, толстый член кавказца будто разорвал мой внутренний мир. Мир семейного очага и моих депрессивных печалей, всё то, что было со мной до этого момента, меня уже не заботило, ведь я была во вселенском ужасе от жадных толчков его сильных похотливых бёдер, которые будто хотели расколоть моё тело на две части. Сила и агрессия будто передались через его член, и я стала биться об маты, как припадочная. Я знала, что подобное поведение жертвы не будет одобрено моими насильниками и поэтому получила новую порцию жгучих, звонких пощёчин. Мои руки оказались вывернутыми за спину. Ублюдок требовал повиновения. Он был, как мартовский кот, жадно сношающий кошку кусая её за загривок.
С моей головы сдёрнули подол дублёнки и вновь закрыли рот ладонью. Носом было дышать очень сложно, воздуха катастрофически не хватало и я начала вертеть головой и скулить. Кавказец не обращал внимания на мои потуги, он продолжал жадно двигаться, вгонять в меня свой поршень снова и снова. На моём покрасневшем от пощёчин лице, стали закатываться глаза. Это было настоящим безумием. Я чувствовала жжение ягодиц из-за грубых шлепков и ноющий зуд внутри по-прежнему почти сухого влагалища. Я говорю «почти», потому что во мне что-то сломалось в ту секунду. Почему-то я вспомнила Игоря и его хилые, ленивые фрикции, его тонкий член, который толком не ощущался внутри. Теперь же я ощущала болезненный контраст с агрессивным самцом, который имел меня так, будто месил тесто или упражнялся на брусьях. Мои щёки были румяными скорее от пощёчин, чем от стыда и моя киска начала медленно течь, но я не стала анализировать это. Это лишь биология, ответ тела на проникновения самца. Ничего больше... ведь так?
И я не стану врать и лицемерно заявлять, что мне было приятно, только лишь для того, чтобы порадовать читателей своего рассказа. Меня насиловали и даже били, и об удовольствие не могло быть и речи. Я лишь ощутила нечто странное где-то в глубинах своей психологии. Нечто странное, что заставляет женщину по своему желанию участвовать в групповом сексе, заниматься проституцией ради удовольствия или фантазировать на тему изнасилования печатая эротический рассказ пятничной ночью, когда её муж и сын сладко спят. Возможно, это желание быть слабой рядом с властным самцом, быть игрушкой в руках сильного мужчины, склонность к садомазохизму или всё перечисленное вместе. Не знаю, но любой мужчина готов выписать звание шлюхи любой женщине даже за наличие подобных фантазий. Обидно осознавать себя шлюхой, но пуританкой не назвать даже такую пуританскую женщину, как я. Но всё же я отвлеклась. Просто я поймала себя на этой мысли, и мне стало страшно. Ведь я не получала физическое удовольствие от пощёчин, боли, красных, жгучих отметин на местах будущих синяков, лежа с вывернутыми за спину руками. Но психологически я чувствовала, некое мерзкое, стыдное блаженство и на секунду мне захотелось вырвать, так сильно я оказалась себе противна. Противна той матери и жене, которой была в повседневной жизни.
Это захлёстывало меня, лишало возможности анализировать происходящее. Адреналин, страх и содомский грех от которого ты внезапно начинаешь получать эмоциональное удовольствие.
Ахмед и его прихвостень, стояли за спиной у парня, который насиловал меня первым и кажется, просто ждали своей очереди, подрачивая члены. Спустя какое-то время пришёл черёд следующего, и меня придавил к матам новый бородач. Я чувствовала каждое его движение, прикосновение, каждый сантиметр плоти который втискивался в меня, я кусала губы и шмыгала носом, стараясь не закричать, чтобы не получить новую порцию пощёчин. Его член был толще и неудобнее, но никто не заботился о моём удобстве. Они просто пользовали меня, как похищенную студентку на улице Правды, пользовали солнцевские бандиты в чешской сауне в 97-ом, но я лучше отброшу в сторону болезненные воспоминания.
Наконец этот боров схватил меня за талию и дёрнул вверх, поставив на колени. Я упёрлась локтями в маты и почувствовала, как два его пальца прикоснулись к моему анусу, будто разведывая территорию. Я истерично задёргалась: «Прошу не надо!» — взмолилась я, но вместо ответа получила ещё одну пощёчину со спины.
Я никогда не была знатоком анального секса. После родов какое-то время классический вагинальный секс не приносил былого наслаждения, и мы с мужем экспериментировали с моей попкой. Но я быстро завернула попытки Игоря постоянно подбираться ко мне с тыла. Мне нравилось это лишь, как лёгкое разнообразие ... и грязное исключения из правил. Сейчас для меня это удивительно, но в молодости я действительно считала анальный секс чем-то грязным.
Сейчас же, от одной мысли, что один из этих тестастероновых мутантов трахнет меня в попу, я буквально пугалась до смерти. Я была не растянута и даже не представляла, как это может оказаться больно, не говоря уже об унизительности самого процесса.
Бородач облизнул указательный палец и приставил к сфинктеру. В этот момент в дверь зала постучали. На мгновения я подумала, что это Саша пришёл искать меня. «Кто?» — выкрикнул Ахмед и из-за двери раздался мальчишечий голос: «Это Расул». Дверная ручка повернулась и из освещённого коридора, появился молодой юноша, который ударил моего сына.
Увидев полуголую взрослую женщину, стоящую раком на спортивных матах и троих бородатых кавказцев с расчехлёнными членами, мальчишка замер. Мне показалось, даже его челюсть слегка отвисла. Он чуть прищурился, чтобы сфокусировать зрения и убедиться в том, что увиденное, правда.
Ахмед подошёл ко мне и размашисто хлопнул по левой ягодице так, что на ней остался красный отпечаток ладони, а после подозвал Расула пригласительным жестом.
«Нравится?» — улыбнулся Ахмед, в ответ мальчишка кивнул, но в глазах у него по-прежнему читалось опасение. Дагестанец снова подозвал его: «Хочешь трахнуть мать того парня, что оскорбил нашу семью?»
Мальчишка всмотрелся в мои округлые ягодицы и кивнул. «Нашу семью?» — пролетела мысль в моей голове, повторяя слова насильника. Ахмед его отец?
«Подойди ближе» — скомандовал дагестанец. Он взял меня за волосы и развернул лицом к Расулу. Я оказалась на коленях у ног этого юного мерзавца. Паренёк улыбнулся глядя на моё покрасневшее, залитое слезами лицо и спустил спортивные брюки вниз по бёдрам. Он достал свой полу вставший, тёмный член и провёл головкой по моим губам.
«Отсоси ему» — сказал Ахмед.
Я отрицательно покачала головой: «Не буду!»
«Отсоси и будем считать, что ты прощена» — ответил Ахмед и положил руку Расула на мой затылок. «Не стесняйся сын, она в твоём распоряжении».
Мальчишка стал проталкивать член мне в рот, сжимая волосы в кулаке. Я дёрнула головой и выдавила из себя: «Хватит, я сама».
Ахмед одобрительно улыбнулся и взглядом показал Расулу, чтобы он убрал руки от моего затылка. Я глубоко вздохнула, закрыла глаза и обхватила губами его член. Он был не очень большим, и я медленно взяла его до основания, уткнувшись носом в курчавый лобок.
«Если сука не будет стараться, ударь её» — сказал Ахмед сыну. Услышав это, я старательно задвигала головой, опасаясь наказания. Я не могу сказать, что очень хорошо делаю минет. Не знаю, ведь за долгие годы я делала его только своему мужу, и он всегда принимал это как должное, хотя и говорил, что ему нравилось. Я пыталась сделать минет хорошо, ведь совсем не хотела, чтобы моё лицо окончательно распухло от хлопков этих извергов. Отсасывая я делала вакуум, вылизывала уздечку и делала все эти маленькие приёмы, которые смогла освоить за шестнадцать лет брака. Мне казалось, что мальчишка был доволен, но внутри у меня всё тряслось. Я отсасывала главному недругу своего сына. Что-то более дикое я просто не могла вообразить.
Вдруг мне в глаза ударил белый свет. Один из дагестанцев включил подсветку на телефоне, и я с ужасом поняла, что он снимает меня на видео. Я закрыла глаза и инстинктивно попыталась отвернуться, но продолжала двигать головой, принимая в губы член этого паренька. «Ты знаешь номер этого Сашки?» — засмеялся один из мужчин: «Давай отправим ему. Пусть посмотрит, что его мамка делает Расулу»
Я выпустила ствол из губ и отстранилась. «Не надо, прошу!» — жалобно завертела я головой. Дагестанец улыбнулся и поднёс камеру ближе к моему лицу. Внезапно Расул снова взял меня за волосы, насадил на член. Горячая плоть снова несколько раз погрузилась в мои губы, и мальчишка стал кончать. Скупо выдыхая воздух из груди, он наполнял мой рот липким семенем, а я хлопала глазами с потёкшей реками тушью и смотрела то на Расула, то на его отца.
Первый глоток дался мне не легко, я поборола позыв выплюнуть сперму и наморщившись, робко сглотнула. Солоноватая жидкость с горчинкой была почти такой же, как и у моего мужа. Расул сжал пальцами мои ноздри, и я снова сделала глоток. Других вариантов у меня не было. Я испила этого мальчишку до дна. И наконец, его удав покинул мои губы, позволил мне хватать воздух ртом, как выброшенной на берег рыбе.
«Понравилось?» — послышался голос Ахмеда: «А теперь уступи место старшим».
Широховатый, изогнутый член отца Расула вошёл в моё горло. Именно горло, потому что он почти сразу зашёл по самые яйца. Я всегда считала, что мой рот не создан для такого. Я как и многие была убеждена, что мои губы созданы для французский поцелуев, красного вина, дорогой помады и ласковых слов, а не для монстроподобных немытых членов, обладателями которых были эти выходцы с ближнего востока. Раскачанные, волосатые сексисты с коричневой кожей. Я не говорю про всех, о нет, все люди разные, но мне по злой иронии судьбы попались именно эти.
Я не вижу смысла подробно описывать, как трое взрослых мужчин трахали рот уставшей от жизни, уже не молодой, но надеюсь по-прежнему привлекательной женщины, ведь иначе они не выбрали бы меня. Как это глупо, будучи изнасилованной, беспокоиться о том, почему выбрали именно тебя. Должно быть, во мне по-прежнему остались комплексы молодой студентки пылко жаждущей быть самой красивой в группе. Когда-то было и такое.
Спустя двадцать минут я осталась лежать на холодных матах. К счастью моё тело было ещё тёплым, хотя изрядно поношенным. Когда последний из дагов кончил мне на лицо и ехидно размазывал сперму своим членом по моим щекам, я поняла, что эти звери отпустят меня. Они получили то, чего хотели и больше я их не интересую.
«Твой муж может больше не платить за тренировки отпрыска, ты расплатилась на год вперёд», — скалясь, сказал Ахмед, натягивая спортивные брюки. Я не ответила. Вы скажите, что они изнасиловали женщину прямо на месте собственной работы, неужели они надеялись на безнаказанность? У меня нет ответа, самое загадочное для меня: откуда этот Ахмед мог знать, что я не стану писать заявление и обращаться в полицию? Неужели, тогда в коридоре, когда он впервые щурясь, увидел меня, он смог меня раскусить? Увидеть мою болезненную, извращённую психику, томящуюся уже десятки лет в рамках дом-работа и секс в миссионерской позе. Понять, что своим кошмарным поступком даст мне то, чего я не смогла получить с мужем, которого искренне любила. Я ненавидела себя, но уже тогда знала, что не буду писать заявление. Даже тогда, лежащая на матах в порванной одежде, побитая и залитая спермой. Я провела пальцем по щеке и облизала его. И пожалуй только тогда я признала, какая дикая, извращённая шлюха томилась внутри меня. Внутри доброй, отзывчивой и казалось бы преданной семьянинки.
Они ушли, а я продолжала лежать. Спустя несколько минут в одиночестве я вспомнила, что на улице до сих пор ждёт Саша. Какое-то время я одевалась и пыталась приводить себя в порядок, но поняла, что устранить следы насилия не получится. Я вышла в длинный коридор. Света не было, похоже, спортивный центр уже покинули все кроме охранника.
Я не стану описывать реакцию сына, когда он меня увидел. Для меня это самая болезненная часть того вечера. Когда мы ехали в машине домой он уже молчал и смотрел в окно. Я же много говорила, нервно рассказывая, как у меня завязалась драка с Ахмедом, как он ударил мне пощёчину, а потом просто ушёл. Я говорила, что у меня теперь с ним свои счёты и я обязательно подам в суд. Я врала и понимала, что совсем нетрудно догадаться, что произошло на самом деле. Я буквально умоляла его ничего не рассказывать отцу. Мне было действительно стыдно.
Дома я отвела мужа на кухню и рассказала жуткую историю о том, как на меня накинулся пьяница возле кафетерия на Тимирязевской, как он ударил меня по лицу и пытался отобрать сумочку. Подробно рассказала, как я была напугана, что чувствовала и как сильно кричала. Ведь дьявол кроется в деталях. Когда ты лжёшь главное это детали, я прекрасно знаю это, как и любая женщина. Вы спросите, зачем я делала это? Зачем я стала покрывать своего насильника? Вы никогда не поймёте меня, если у вас всё в порядке с головой, а ваша сексуальность реализована и раскрыта хотя бы на тридцать процентов.
Если вы считаете меня полоумной шлюхой, тогда я даже могу обрадовать вас благой вестью, вы вполне адекватный человек. А я мать и жена, которая вдруг осознала, что религиозное воспитание и воздержание не сделало её праведным человеком.
Той ночью я плохо спала, да и следующей тоже. Сын не разговаривал со мной, а муж ничего не подозревая, продолжал попивать пивко со своими друзьями после работы. Я записала Сашу в другую секцию, и мне казалось, что он даже обзавёлся новыми друзьями. Не много странными и злыми, но всё же друзьями. Время снова потекло. Работа, быт, пресные соития с мужем, который по каким-то неизвестным мне причинам, он называл сексом и прочие радости и печали московской замужней женщины. Иногда в моей голове возникали сомнительные, противоречивые воспоминания того вечера в спортивной центре. Я так и не написала заявление об изнасиловании и не рассказала мужу, наверное, потому что банально не хотела этого. Я работала и пыталась успевать по-прежнему, быть прилежной женой и матерью. Единственное, что меня действительно радовало, так это то, что Игорь и Саша стали проводить больше времени вместе, чем раньше. Отец и Сын возились вместе в гараже и даже купили новые лопаты, аргументируя это тем, что будут копать слив дождевой воды вокруг нашего дачного участка. Это удивляло, но я была рада за них.
Как-то одним заснеженным вечером я вернулась домой после работы и обнаружила, что моих мужчин нет дома. На комоде лежала записка, что они уехали на дачу и вернуться завтра после обеда. Тогда я смутилась, почему Игорь не позвонил мне и не предупредил?
Я зашла в спальню. На нашей семейной кровати лежал не большой клок кудрявых, чёрных волос. Повертев находку в пальцах, я поднесла его к лицу и почувствовала уже почти забытый, но знакомый мускусный запах. Через мгновение по моей спине побежали мурашки.