Парень-проститутка. Тень недетских глаз. 
 Господи, как жутко, больно в первый раз! 
 Джинсики в обтяжку, сердце на замке, 
 Куртка нараспашку, перстень на руке. 
 Дома ждёт собака, верный доберман. 
 Жизнь — сплошная драка сквозь ночной дурман. 
 Никому не веря, переборешь боль, 
 Плюнешь на потерю, сам себе король. 
 Где-то мама с папой, где-то отчий дом. 
 Жизнь железной лапой горло жмёт с трудом. 
 Ты послал подальше кров, очаг, семью. 
 Ты устал от фальши, стоя на краю. 
 Разграничит небо молния грозы, 
 Только не дождутся впредь твоей слезы. 
 Тебе дорог только черный доберман. 
 Ты прорвёшься к свету сквозь ночной дурман!
Мэлори, командир обоймы риска группы «Руслан», или Кобра, как её в основном называли, высокая накачанная платиновая блондинка припарковала свой серебристый «Лэнд-Крузер» на стоянке около элитного жилого комплекса. Дома её ждёт любимый доберман. Сегодня она осталась очень довольна работой своих парней: чётко, оперативно, обошлось без раненых. Сама она носила на теле не один пулевой и ножевой след, но это был её стиль, её образ жизни, и она мало обращала на это внимание. В конце концов, у неё есть личный пластический хирург, и она имеет возможность ему платить.
Устала. Она положила свои холёные, ухоженные, с длинными наращенными ногтями, но далеко не женские руки на руль и склонила светловолосую голову. Волосы — вот чему в её внешности могла бы позавидовать любая женщина, и не только женщина. Да и назвать внешность Мэлори женской было бы не совсем верно. Не зря на улице её постоянно принимали за транса — сказывалась определённая, далеко не женская энергетика. Это была скорее энергетика гея-метросексуала-универсала — утончённого, ухоженного от кончиков волос до кончиков ногтей, но тем не менее достаточно сильная, жёсткая и мужская — энергетика сарагона, то есть психологически двуполого создания. В принципе она и не ощущала себя среднестатистической женщиной, и сексуальная ориентация у неё тоже была соответствующая: ей нравились утончённые женственные юноши определённой ориентации, и обычно все её романы были с юными геями. Мэлори, будучи по характеру «мужиком в юбке», недолюбливала особей женского пола и поэтому могла допустить существование в жизни своего парня других пацанов до неё, но баб — никогда!
Сегодня утром такая встреча как раз и произошла. Перед глазами у неё так и стоял образ тоненького юноши с пепельной гривой в её вкусе. Он был в чёрной косухе, кожаных штанах в обтяжку и «казаках» и долго стоял и смотрел на них с Нордом, её шоколадным доберманом. Юноша был далеко не прост. Внешность у него была вполне специфическая, но это не было чистой внешностью гея, это был гибрид гея с девственником. «Что же помешало мне подойти к нему?» — задавала себе сейчас вопрос Мэлори. Ответ однозначен: боль. Дикая, нечеловеческая, всеобъемлющая боль, светящаяся в юных, но в то же время очень взрослых глазах под длинными ресницами. Внезапно Мэлори услышала на уровне тонкой материи зов, крик о помощи, «sos» этого пацана. Как владеющий энергетикой человек и практикующий сенс, правда, не афиширующий своих возможностей, она не могла не понять, что так целенаправленно с ней может связываться только человек, владеющий телепатией хотя бы на начальной стадии. «Интересно», — подумала Мэлори, закрывая джип.
Консьержа почему-то не было, и свет в коридоре был погашен. Мэлори отметила это профессиональным взглядом оперативника, но не придала этому особого значения. Поднялась на шестой этаж, свет не горел и на её площадке. Подходя к двери квартиры, она энергетически уловила присутствие... да, сомнений не было, это действительно был тот самый парнишка, его искрящаяся, зияющая болью энергетика. Он действительно сидел у неё под дверью, и Мэлори сразу поняла: с пацаном беда. Он поднял на неё глаза, отведя рукой окровавленную, уже застывшую прядь волос. Глаз заплыл, губа разбита, а он пытается виновато улыбнуться:
— Простите, но мне некуда больше идти.
Мэлори не была бы собой, если бы задала ему хотя бы один лишний вопрос. Она помогла пацану подняться и произнесла:
— А тебе больше и не нужно никуда идти. Туда, куда надо, ты уже пришёл.
— Спасибо, — одними губами прошептал парнишка.
В прихожей Норд, почувствовавший деликатность ситуации и поэтому встретивший хозяйку без шумных проявлений радости, ткнулся носом в лицо новому знакомому. Тот сразу обхватил собаку двумя руками и припал к ней, как путник, который после недельного пути по пустыне под палящим солнцем наконец-то увидел ручеёк. Мэлори поняла, что какое-то время парнишку и добермана лучше не трогать и что Норд сейчас для пацана — лучшее лекарство. Парнишка, наконец, поднял голову.
— Да, я не представился. Ник. А Вы — Мэлори, Вас все здесь знают.
Мэлори улыбнулась.
— Вот что, Ник, я думаю, что тебе сейчас очень не помешала бы тёплая ванна. Я помогу тебе раздеться.
В испуге, который отразился в огромных глазах Ника, было нечто большее, чем просто стеснение.
— Нет-нет, не надо, пожалуйста, я сам, — поспешно проговорил он... и медленно сполз по косяку двери вниз.
Накачанной Мэлори не составило особого труда подхватить лёгкого парнишку на руки и донести его до ванной, но тут он очнулся и умоляюще посмотрел на неё.
— Пожалуйста, дальше я сам.
— Угу, — парировала Мэлори. — Сам долбанусь виском о край раковины.
Она уже понимала, что что-то здесь не так.
— Ты думаешь, чудо в перьях, что я не видела голых ребят и не имею понятия о том, что такое нудистский пляж, да? — и она посмотрела на него в упор.
Она уже поняла, в чём тут дело, и решила некоей шоковой терапией помочь парню открыться. Он посмотрел ей в глаза и сник.
— Ну, хорошо, если Вы настаиваете, я разденусь при Вас, но только потом Вы сами же будете меня презирать.
— Не буду. Можешь быть в этом полностью уверен.
Ник начал медленно раздеваться. Дорогие, со вкусом подобранные вещи были изорваны и окровавлены. Он снял куртку, водолазку, а на джинсах затормозился, чуть пошатнувшись. Она подхватила его, провела ладонью по спутавшимся, бурым от крови волосам и сказала мягко, включив энергетику:
— Я не стану презирать тебя, Ник, что бы я ни увидела. Верь мне!
Он сжал челюсти и спустил джинсы, и Мэлори увидела то, что и ожидала увидеть: узкие плавки сзади были полностью пропитаны кровью. Сердце Мэлори сжалось.
— Ну? — срывающимся голосом спросил парень. — Вы этого хотели?
— Ну, во-первых, я хотела, чтобы ты принял ванну, во-вторых, чтобы пришёл в себя, и, в-третьих, я бы хотела выпить с тобой чаю после всех твоих злоключений.
Мэлори включила воду, добавила в неё кокосовой пены, и парнишка, который как-то сразу оттаял, позволил ей вымыть себе голову. Мэлори ещё никогда не видела такого редкого цвета волос, который оказался у Ника, когда она смыла с них кровь. Всё хрупкое тело юноши было в кровоподтёках, но Мэлори не могла не обратить внимание на трогательный, чувственный изгиб его ягодиц. Ник, уже совсем не стесняясь её, вылез из ванны, она дала ему пушистый махровый халат, и Норд, уже успевший принять и полюбить Ника, тыкал ему в колени фиолетового резинового ёжика. Мэлори уже поняла, что произошло с парнишкой, но от той боли, с которой он смотрел на Норда, ей, мягко говоря, становилось не по себе.
— Я ведь только вчера похоронил Грэя, — вдруг проронил Ник, взглянув на Мэлори. — Вот вы смотрите на меня и ни о чём не спрашиваете. Ждёте, когда я сам вам всё расскажу. Вы уже поняли, что случилось со мной, поняли и нормально к этому отнеслись. А если я Вам скажу, что перед Вами парень по вызову, элементарная «голубая» проститутка, правда, теперь уже бывшая, что Вы тогда скажете?
Мэлори смотрела на пацана. Тоненький, стройный, истерзанный, с далеко не слабой энергетикой.
— Что я скажу? — спокойно переспросила она его. — А я скажу, что ты пошёл этим страшным путём ради спасения своей собаки.... 
Ник распахнул глаза и застыл.
— От... откуда Вы знаете? Ведь я действительно пошёл на это ради него, ради Грэя.
— Я это вижу.
— Да... Вы правы.
— Знаешь что, зайчик, — сказала Мэлори, и это прозвучало с такой нежностью! — Пойдём в гостиную пить чай, там ты мне всё и расскажешь. Если, конечно, захочешь.
Ник вскинул на неё ресницы. С заплывшего глаза опухоль почти спала, но иначе и быть не могло, ведь Мэлори подключилась к пацану и работала на стабилизацию его физического состояния.
— Пойдёмте.
Она положила ему руку на хрупкое плечо, и парень вздрогнул. Было видно, что, несмотря на свой трагический сексуальный опыт с мужским полом, с женским ему общаться если и приходилось, то очень мало. Однако Ник как латентный паранорм чувствовал, что Мэлори не совсем обычная женщина, и ловил себя на том, что, изначально будучи ориентирован на юношей, он испытывает к Мэлори с самого первого взгляда на неё целую гамму чувств, которая далека от платонической. Волею судьбы сложилось так, что половая жизнь Ника началась с насилия и им продолжилась, но изначально романтичный паренёк мечтал о большой любви и представлял рядом с собой либо юношу своего типажа, либо женщину-андрогина с мужским характером.
Они уселись в гостиной на велюровый диван, и Ник опустил глаза, глядя в фарфоровую чашку перед собой.
— Ты пей, рассказывать будешь потом.
— А можно сейчас?
— Ну, если хочешь, можно и сейчас. Я слушаю тебя.
— Понимаете... — начал Ник.
— Понимаешь, — поправила его Мэлори. — Ник, ты можешь говорить мне «ты».
— Хорошо. Понимаешь, Мэлори, я рос единственным отпрыском в семье, и пока я был капризным, своенравным, но в общем-то контролируемым чадом, у меня было всё самое лучшее — юга, курорты, шмотки, словом — всё. Но как только у меня начался переходный возраст, так называемый пубертат, и я стал резко, «неадекватно», как выражались мои родители, проявлять своё «Я», на меня повесили ярлык «неуправляемый». И началось! Меня не желали признавать полноправной личностью, не желали видеть во мне равного. К тому же мои родители, ортодоксальные гетеры, начали догадываться о моей би-, даже, скорее, гей-ориентации. У меня до моей так называемой «работы» никого не было, но они же видели, как я начал одеваться, на кого стал смотреть. А я... Я был ещё не взрослый, но уже и не маленький. Это я сейчас уже прошёл огонь, воду и медные трубы, а тогда... Я занялся карате, отрастил хайр, покрасился белыми «перьями», облачился в чёрную кожу — словом, из хорошего благополучного юноши превратился в юного распиздяя гейской наружности. И одновременно оказался один на один со всей Вселенной. Свою ориентацию я осознал, но для того, чтобы завести с кем-то отношения, мне нужно было по-настоящему чувствовать и любить человека, а не только иметь рядом с собой красивую конфетку, глянцевую снаружи, но абсолютно пустую внутри. Красивых пацанов много, но на глубокие чувства способны лишь немногие из них. Мне такой не встретился, а секс ради секса меня никогда не привлекал. В человеке, помимо внешности, должна быть и душа...
Мэлори слушала Ника и ловила себя на том, что он читает её мысли. Именно поэтому всегда пользовавшаяся успехом Мэлори, несмотря на свою роскошную транс-внешность, была до сих пор одна. Она с нежностью смотрела на Ника, а он продолжал:
— А на женщин я до тебя вообще не смотрел. Ни одна меня не заинтересовала. Ну вот. Подступило одиночество, оно душило меня, и я решился. На летней практике я заработал сто пятьдесят долларов и на них, тайком от родителей, купил голубого мышиного доберманчика полутора месяцев от роду. С тех пор моя жизнь обрела смысл, и этим смыслом стал Грэй. Я терпел унижения, нравоучения, всё только ради Грэя. Но вот однажды, когда Грэю было уже четыре месяца, во время очередной разборки, заявив, что я выгляжу, как позорный пидор, отец поднял на меня руку. Я даже не поставил блок, хотя мог бы, но после этого я собрал вещи, взял Грэя за ошейник и ушёл из дома. А незадолго до этого, когда я гулял с щенком в парке, ко мне подошёл субтильный субъект в джинсовом костюме и окольными путями стал интересоваться, не желает ли красивый юноша хорошо заработать. Сначала я вежливо отказался, потом послал его на три буквы, а закончилось всё тем, что сутенёр-работодатель получил от меня по морде. Но он почему-то не ответил мне тем же и лишь бросил: «Надумаешь — придёшь в бар «Золотой Дракон» и спросишь Вензеля». И вот я оказался на улице. Пятьсот баксов — разве это деньги? Я почти не ел сам, но на Грэе тоже приходилось экономить, а ведь голубые доберманы имеют самый слабый иммунитет, что не замедлило сказаться на щенке: Грэй заболел. К тому же, глядя в его голодные глаза, я понял одно: чтобы спасти это единственное родное и близкое мне существо, я не то что тело, я душу чёрту продам. И, зажав себя в кулак, я пошёл в «Золотой Дракон». А так как я хорошо понимал, насколько парень моей внешности и комплекции для них выгоден, то сразу поставил им жёсткие условия: отдельная квартира для меня и собаки и не менее двухсот баксов с клиента. Я мало себе представлял, как смогу пойти на это, но жизнь друга была мне дороже. И вот первый контакт. — голос Ника дрогнул. — Начинать с изнасилования — это страшно. Я с тобой откровенен. Я не говорю, что не смог бы получить удовольствие от анального контакта, я мечтал об этом и берёг себя для любимого или любимой, но ведь всё должно происходить тогда, когда тело тает в объятиях любимого человека. А тут... Мой первый клиент — здоровенный «два на два» коротко стриженный брюнет. Гостиничный номер, коньяк, шампанское, деликатесы, широкая двуспальная кровать, плотоядная ухмылка клиента: «Так ты, значит, целочка». Первый раз в жизни я напился. Мне нужно было забыться, чтобы чувствовать только физическую боль и хоть немного заглушить душевное надругательство. Сначала боль была действительно адской, потом она оглушила меня, и вот перед глазами у меня поплыли кровавые круги, и я просто потерял сознание. А утром, еле-еле переставляя ноги, я подошёл к столику и увидел на нём двести баксов. Так и пошло. Сначала было очень больно и паршиво, потом чувствительность притупилась, и я помнил лишь одно: дома меня ждёт он, мой Грэй. Я стал дорого и круто одеваться, был упакован от и до, но жил только ради Грэя. На меня смотрели парни, и сердце моё иногда ёкало, но я считал себя не вправе заводить ни с кем отношений, занимаясь тем, чем я занимался. И вот беда. А знаешь, Мэлори, я вот думаю, может быть, он меня пожалел, ведь слишком страшным был для меня этот хлеб, а? Как ты думаешь?
— Не исключено, — кивнула Мэлори, и Ник продолжил.
— Грэй тяжело заболел. Энтерит. Я пошёл на то, чтобы меня имели утром, в обед и вечером, и в хвост, и в гриву, — Ник опустил глаза. — Извини, я думал только о том, как бы мне спасти Грэя, а на это нужны были деньги. Но Грэя спасти не удалось. Я похоронил его в парке, в том самом, где увидел вас с Нордом. Похоронил и понял: всё, стоп! С прошлым покончено. Меня мало интересовало то, что, послав на хер эту чёртову компанию, я останусь на улице (я ведь знал, что не вернусь домой ни при каких обстоятельствах). Я пришёл в последний раз в «Золотой Дракон» и, швырнув ключи от квартиры на стол, заявил, что впредь на меня они могут не рассчитывать. Вензель сначала по-хорошему пытался уговорить меня продолжать продавать себя, а потом, когда он предложил мне пятьсот баксов за клиента, я просто от души дал ему в рыло и пошёл к выходу. Вслед я услышал: «Ну, подожди, щенок. Не захотел по-хорошему, мы найдём тебя и пустим по кругу, «на разрыв». Я пожелал им удачи на этом благородном поприще, ещё раз послал всех подальше и вышел вон. Это было как раз сегодня утром, когда я увидел вас с Нордом. Я не осмелился подойти к тебе... — Ник опустил глаза. — Если честно, то, наверное, потому, что впервые встретил женщину, понравившуюся мне до боли, до крика.
— Спасибо тебе, Ник. А не подошёл ты очень зря, — сказала Мэлори. — Впрочем, это моя ... ошибка. Я должна была заговорить с тобой сама. Извини, я слушаю тебя. Хотя дальше уже и так всё ясно.
— Да, дальше всё ясно, — усмехнулся Ник. — Они выследили меня, и я узнал, что такое «по кругу» и «на разрыв». Сначала меня оглушили чем-то сзади, когда я шёл по парку после встречи с вами, а когда я пришёл в себя, то увидел вокруг где-то десять-пятнадцать «быков». Примерно на шестом я потерял им счёт. А потом меня просто выбросили в лесополосе. Наверное, думали, что умирать, а я — выжил.
В мягких и добрых глазах Ника зажёгся стальной огонь.
— Выжил, — повторил он.
Мэлори смотрела на него, и ей было трудно дышать от переполняющего её чувства щемящего сострадания к этому парню. Ей хотелось сейчас только одного: подойти к нему, обнять его, прижать к себе и закрыть, защитить, уберечь от всех невзгод, чтобы этот маленький, истерзанный, но далеко не слабый человечек просто-напросто оттаял. Ну, хоть чуть-чуть. Мэлори жила по принципу: воин должен учиться единственной вещи — смотреть в глаза смерти без всякого трепета. А Мэлори была женщиной-воином и поэтому абсолютно спокойно смотрела смерти в глаза. Но при этом она не могла относиться к Нику без трепета — столько нежности вызывал в ней этот парнишка, в сущности, совсем ещё юный, пожертвовавший собой ради четвероногого друга. Более того, Мэлори влекло к Нику. Длинные белокурые волосы, пушистые ресницы, тонкая талия, чуть женственная, но в то же время далеко не женоподобная манера держаться. Мэлори прекрасно понимала, что Ник сейчас находится под воздействием психологической травмы, но она готова была зализывать его раны и ждать столько, сколько нужно.
— Я выжил, — продолжал Ник. — И дальше выживу.
— Я в этом и не сомневаюсь, — произнесла Мэлори. — А «Золотой Дракон» отныне — моя забота. На этой неделе я со своими парнями там побываю.
— Не надо, — тихо попросил Ник. — Это ведь не твоя проблема.
— Проблемы моих друзей — мои проблемы. Или ты не хочешь, чтобы я считала тебя своим другом?
— Нет, что ты! Конечно, хочу!
— Ну, тогда замётано.
— Только... — Ник сделал паузу.
Мэлори посмотрела ему в глаза и озвучила его мысль:
— Только ты думаешь, куда ты пойдёшь и где ты будешь жить. Эту проблему ты можешь считать решённой. Ты никуда не пойдёшь и останешься у меня. Надеюсь, что компания меня и Норда тебя устраивает.
Это было сказано настолько просто, что Ник даже не опешил. Он просто широко распахнул глаза, и в них впервые за всё это время затеплилась надежда. Вдруг Ник вскинул на неё длинные ресницы:
— Мэлори... А что, я могу рассчитывать на тебя только как на друга?
У Мэлори бешено заколотилось сердце. Она сделала глубокий вдох.
— Конечно, нет, солнышко. Не только. Но... давай не будем торопить события.
На следующий день Мэлори взяла двух своих бойцов и подкатила к «Золотому Дракону». Бойцы были из числа гетеров, правда, вполне адекватно относящихся к ориентации Мэлори и уважающих её прежде всего за порядочность и профессионализм. Одета она была в чёрную кожаную «косуху», такие же штаны и казаки со «шпорами». Парни тоже не стали одевать камуфляж. В клубе был закрытый день, но удостоверение майора спецслужбы сработало без звука. Мэлори и её парни зашли в бильярдную. Два бугая катали шары, на кожаном диване сидели нога на ногу три «ночные бабочки».
— Мне нужен Вензель, — чётко произнесла Мэлори.
Бугаи заржали, девицы захихикали.
— А хуй в жопе тебе не нужен? — прогоготал один из них.
— Мне — нет, — спокойно произнесла Мэлори, делая чёткий шаг и вырывая из рук у бугая кий. — А вот эта штуковина сейчас окажется у тебя там, куда ты обещал засунуть мне вышеупомянутый предмет.
Удар, нанесённый нахалу, был настолько короток и точен, что не мог не восхищать.
— Да ты ссу... — прошипел второй и ничего не успел добавить, пропахав носом бильярдный стол.
— Повторять вопрос больше не буду. Может быть, вы, девушки, знаете, где хозяин?
Проститутки закивали, и одна из них показала пальцем на лестницу, ведущую в «вип» — апартаменты. Мэлори с подчинёнными спокойно поднялись наверх. Дверь почему-то не хотела открываться, но для Кобры-Мэлори не существовало закрытых дверей.
— Разреши, Кобра, — выступил вперёд Стерх — лейтенант, прозванный так за быстроту.
— Давай, Джон, — кивнула Мэлори. — помоги ему.
Джон, тоже лейтенант, только старший, и тоже прозванный птичьим именем — Гриф — коротко кивнул. Парни навалились, дверь распахнулась, и Мэлори увидела Вензеля в компании аж трёх «бабочек». Мэлори появилась на пороге так внезапно, что Вензель даже не успел удивиться.
— Ты... Вы кто? — выдохнул он.
— Я ужас, летящий на крыльях ночи, — серьёзно ответила Мэлори и ледяным тоном добавила. — Встать!
Она редко включала энергетику, но сейчас был именно тот случай.
— Встать!
Голос женщины был холоден, как сталь, и резок, как удар хлыста. Мэлори обычно не позволяла себе ненавидеть врага, но она помнила, через что прошёл Ник благодаря этому ничтожеству, и холодная ярость заполняла её до краёв. Вензель вскочил, и машинально стараясь отыскать джинсы, таращился на Мэлори. Он явно был под кайфом.
— Что вы хотите? — проблеял он, лихорадочно пытаясь сообразить, что же всё-таки происходит.
— Надеюсь, ты помнишь некоего Ника, тварь?
Вензель отрицательно затряс головой.
— Ну, я тебе напомню, так и быть. Длинноволосый голубоглазый юный блондинчик, тоненький такой, стройный — очень выгодный товар для твоего мерзкого бизнеса, не так ли? Ну так вот, пришла пора платить по счетам. И сейчас ты просто останешься без того самого органа, с помощью которого ублюдки вроде тебя калечат таких парнишек, как Ник, — и она точным круговым ударом ноги заехала в пах трясущемуся Вензелю, который, побледнев, тяжело рухнул вниз, подобно мешку с песком.
А Мэлори и её парни спокойно развернулись и вышли из клуба.
Когда вечером, поблагодарив бойцов за помощь, она вернулась домой, Норд был уже выгулян, а Ник, у которого почти прошли следы побоев, доставал из духовки торт собственного приготовления. Мэлори зашла в кухню, сопровождаемая прыгающим Нордом и, подойдя к Нику сзади, закрыла ему глаза руками.
— Мэлори, — прошептал Ник.
— Да, солнышко, это я, — ответила она, вдыхая аромат светлых пепельных волос парня.
Ей всё больше хотелось прижать его к себе, но она понимала, что после всего перенесённого любое физическое прикосновение может вызвать у Ника негативную ассоциацию.
— Я сегодня была в «Золотом Драконе», — как бы между прочим сказала Мэлори.
— И... что? — Ник встревоженно посмотрел на неё.
— И ничего, — успокоила его Мэлори. — Скажу тебе только одно: в ближайшее время у нашего «друга» Вензеля очень изменится голос.
— Мэлори, ты пошла туда из-за меня, — Ник прижался к ней и обхватил её за шею. — Спасибо тебе.
Он вдруг, сам того не ожидая, потянулся к ней губами, она же не могла больше сдерживать себя. Губы у парнишки были яркими, пухлыми, нежными и почему-то пахли молоком. Они долго стояли, слившись в поцелуе, улетев куда-то к звёздам, и оторвались друг от друга лишь тогда, когда Норд начал явно выказывать своё неудовольствие тем, что о нём, таком неповторимом, совсем забыли.
— Это мой первый поцелуй. Я всегда думал, что первый добровольный поцелуй у меня будет с парнем. Но я не жалею, что на его месте оказалась ты, тем более что целуешься ты по-мужски, — признался Ник, смущённо вскинув ресницы, и Мэлори утонула в огромных голубо-бирюзовых глазах пацана.
— Знаешь, Мэлори, — задумчиво произнёс Ник. — А ведь ты стала для меня всем. Ты и Норд. Я не знаю, что со мной будет, если я вас потеряю.
Мэлори нежно дотронулась до его щеки.
— Ты нас не потеряешь. Правда, у меня рисковая работа, но в любом случае Норд останется с тобой. А прописку я тебе организую.
Ник снова вскинул на неё пушистые ресницы.
— Но я не хочу ... тебя терять! Понимаешь — не хочу!
— Знаешь, Ник, — Мэлори провела ладонью по его волнистым волосам. — Помнишь строку из песни: «Лишь только тот, кого нельзя согнуть, способен мир от зла спасти. Ты сам однажды выбрал этот путь и должен им идти». Вот я и иду этим путём.
Ник обнял Мэлори за талию и доверчиво прижался к ней.
— Знаешь, Мэлори, я не думал, что когда-нибудь смогу испытывать нечто подобное к человеку, тем более к женщине. Но знаешь, ты действительно сарагон. В тебе сочетаются лучшие женские и мужские черты. Я всегда был один. Единственной живой душой, дорогой мне по-настоящему, был доберманчик Грэй. Но ты... Сказать, что я люблю тебя — это не сказать ничего. Если с тобой когда-нибудь что-то случится, я пойду мстить, как ты это сделала за меня. Больше всего на свете я хочу прожить с тобой всю жизнь, не расставаясь. Я выучусь, стану достоин тебя, в твоём доме не будут переводиться розы. Я... я не знаю, что ещё сказать!
— А ничего больше и не нужно говорить. Когда я только увидела тебя, я уже знала, что встретила свою половину. Знаешь, есть поговорка: «Я старый солдат и не знаю слов любви». Но, узнав тебя, я поняла, что такое настоящая нежность. Ты действительно сочетаешь в себе красоту внешности и души.
Он положил голову ей на плечо, и русо-пепельная грива отливала в лучах заходящего солнца даже не золотом, нет, а каким-то серебристым свечением, чуть контрастируя с её волосами, тоже сияющими, но только платиной. На столе остывал торт, вокруг них прыгал Норд, подбрасывая фиолетового ёжика.
Мэлори прижала парнишку к себе. Сильные руки едва коснулись его ягодиц. Мэлори помнила, через что прошёл Ник, и поэтому прикасалась к нему, как к хрупкому хрустальному сосуду. Парнишка затрепетал.
— Пожалуйста, — услышала она его прерывистый шёпот, — возьми меня!
Она провела длинными ногтями по его щеке.
— Ты уверен, что ты к этому готов?
— Да! — вспыхнул Ник.
Мэлори увлекла его за собой в спальню и начала раздевать, покрывая поцелуями хрупкое тело. Фактически, только сейчас с ней Ник терял девственность, и она прекрасно это понимала. У юноши ещё кое-где оставались следы кровоподтёков, и эти места Мэлори целовала с особой нежностью. (Эротические рассказы) У Ника перехватывало дыхание, а она скользила своей платиновой гривой по его нежной отроческой груди и была готова взорваться фонтаном нежности к нему. Джинсы Ника трогательно топорщились, Мэлори аккуратно расстегнула ремень, и её взгляду предстал юный эрегированный член в обрамлении пепельных, в меру подбритых завитков. Нежно поцеловав головку, Мэлори начала ласкать её ресницами.
— Милая моя, — услышала она его прерывистый шёпот.
Она подняла глаза и увидела, что по его лицу текут слёзы.
— Я не представлял, что такое возможно...
Теперь уже Ник ласкал грудь Мэлори, опускаясь всё ниже и ниже.
— Мой милый нежный зайчик... Я люблю тебя! — услышал Ник.
Он вошёл в неё нежно, как в хрустальную вазу, покрывая поцелуями её лицо. Это был полёт — стремительный и яркий, и довольно долгий. После его завершения они лежали, смотря друг на друга, и не могли насмотреться. Мэлори протянула руку и едва дотронулась до ягодицы Ника. Он доверчиво ткнулся ей в плечо.
— Я понимаю, о чём ты думаешь. Знаешь, я думаю о том же. Я бы отдался тебе сзади, если бы не произошедшее со мной. Но ничего, я поправлюсь, и мы всё наверстаем.
— Я в этом и не сомневаюсь. Но это не значит, что я не могу доставить в этом плане удовольствие тебе, — и Мэлори игриво перевернулась на живот.
Ник медленно опустился вниз, покрывая поцелуями её спину, и нежно скользнул языком между её ягодиц. Из груди молодой женщины вырвался стон. Мэлори была достаточно искушена в ласках такого рода, но с такой нежностью она столкнулась впервые. Когда Ник вошёл в неё, ей показалось, что ночное небо разверзлось, и на Землю посыпались звёзды. Он двиголся медлино. Они кончили вместе, и их оргазм был настолько ярок, что они чуть не потеряли сознание...
В окно светила полная Луна, отбрасывая семь кругов перламутровой радуги, фиолетовый бархат ночи искрил бриллиантами звёзд, а Мэлори понимала одно: в этой жизни у неё наконец-то появилось самое дорогое для неё существо, единственное, не считая Норда, человечек, ради которого она пойдёт на всё.