Скот подоен, лошадь в стойле,
И, поужинав слегка,
За столом сидели двое
И играли в Дурака.

 Карты мягко шелестели
В этот вечер как всегда,
К верху веером летели,
Как в супружестве года.

 Тридцать лет душа душою
Жили, вырастив детей,
За столом сидели двое
И играли без затей.

 Муж сказал: «Давай сыграем
Не на просто так сейчас —
Кто продул, тот отвечает
На вопрос — ведёт рассказ.

 Но дает ответ он честно,
Не лукавить и не врать,
Между нами ложь не к месту.
Все как на духу сказать.»

 Розыгрыш, и две десятки
Не побили двух вольтов.
— Ну, родной ты мой Васятка,
Правду говорить готов?

 — Я готов, давай, родная,
Задавай вопрос ты свой.
Платья подолья сминая,
Дергает жена рукой

 — Ты скажи-ка мне, Василий,
Был ли верен тридцать лет?
— Ну жена, ну ты спросила,
И, помедлив, брякнул: « Нет».

 «Я с сестрой твоей — Оксаной,
двадцать лет делил постель,
И, брехать тебе не стану,
Я живу с ней и теперь.

 Помнишь, ты была в больнице
Когда сына родила?
Младшую твою сестрицу
Попросил — она дала.

 Так что сразу я сестричек
Оприходую двоих,
А еще раз в электричке
Поимел подруг твоих.»

 Снова карты вверх рубашкой
Раздает по шесть к шести,
Но жена дает промашку,
Стало мужу вдруг везти.

 У нее ж карт во все руки
И, в придаче, туз червей.
И теперь уж муж супруге
Задает вопрос своей.

 — Ну, скажи-ка мне, родная,
А ты, верная была?
И в ответ она вздыхает:
— Нет. Я много раз дала

 Коле, нашему соседу,
Что через забор живет,
На охоту ты уехал-
Он меня в постель зовет.

 И рожала все три раза
От него — не ты батек:
Дети наши кареглазы,
Волос, словно уголек.

 Мы ж с тобой белы как вата,
У обоих синий глаз,
Так что дети все зачаты
Колей. Вот и весь рассказ.

 Встал тут муж, нахмурил брови,
Вышел и вернулся вновь.
На рубашке пятна крови:
«Погубил твою любовь,

 Я не выдержал, родная,
Ревность жгла, и заколол
Вилами я Николая...»
И присел без сил за стол.

 Словно простынь побелела,
Поднялась из-за стола:
— Вася, я тебя хотела,
И тебя всегда ждала.

 — Что ж ты сделал, муж неверный, —
И схватив ружье с крючка,
Из стволов, как гвоздь фанеру,
Прострелила мужика. ()

 И проплакав до рассвета,
Потоптавшись на столе,
Мужа помянув, соседа,
Жизнь закончила в петле.

 Навсегда в одной могиле
Полегли. К руке рука.
Жили тридцать лет, не жили?
Так... играли в Дурака.