Пролог 
Черный, беззвучный, гулкий от безлюдья город. Как пещера.
Вот он какой в полпервого ночи.
«Раз никого нет, то нечего и бояться...»
Лора топала домой от подруги. Предки уехали, оставив ее на хозяйстве. Конечно, она нацепила юбку на полметра короче, проторчала у Ленки на три часа дольше и надудлилась пива на полторы бутылки больше, чем обычно.
Феерия так и не наступила, и разочарованная Лора пыталась восполнить ее, думая о том, как она идет по ночному... ну, Манхэттену, или там Вегасу — вся из себя такая крутая и секси, никого не боится, и сам Ктулху ее не наебет, даже если такая мысль придет ему в голову (или что там у него вместо нее).
Поэтому Лора вышагивала так, как никогда не решилась бы днем: виляя попой, плечами и всем телом, как взбудораженная утка. Пиво и теплынь, стоявшая второй день, делали свое дело, и Лоре казалось, что ее окутывает целое облако феромонов. Дома ждала безлюдная квартира и постылая надобность спать. Завтра будет самое тоскливое 8 марта в ее жизни...
— ... Охуенная телка, а, Димон?
— Заебись ножки!
— А сосать умеешь?
Ее вдруг окружила ватага пацанов, возникших ниоткуда, из темноты.
Лора даже не сразу поняла, что нужно испугаться. А когда поняла — заверещала так, что где-то зазвенело эхо.
— Не сцы, блядь, — деловито говорили пацаны, затыкая ей рот. Но она успела несколько раз крикнуть:
— Коляяяя!... Коляяяя!... Насииииилуют!..
С Колей она целовалась позавчера. Он жил в соседнем доме.
Ее ударили, и она упала...
— Слышь, пацаны, пиздим отсюда, — вдруг сказал кто-то. — Этот Коля сам не выйдет, а наведет ментов, я знаю, блядь.
— Ссссука! — ее пнули и оставили на асфальте.
Мат и сплевывания понемногу удалились. Когда Лора встала и побрела, как старуха, появился Коля.
— Лорк? Ты че? Ты кричала?
Лора молчала. Потом ткнулась ему в плечо.
— Не, правда, чтоль? Я уже спать почти лег. Ты ваще знаешь, сколько время?
— Кольчик... Они били меня... — проскулила Лора.
— Били? Чем? Ногами? — осведомился Коля.
— Не знаю... Может, и ногами...
— Так, Лорк, ты только лохом меня не делай, поняла? Уже, блин, час ночи, утро почти. И так вконтакт заебал, голова как телевизор... Я, короче, пошел спать.
— И... что, и не проводишь меня?
— А че тебя провожать? Ты ж тут рядом живешь, — искренне удивился он. — Давай-давай, беги спатки, а то опять ногами побьют.
Довольный своим юмором, Коля зашагал обратно.
Минуту или две Лора стояла, как вкопанная. Потом вдруг побежала назад — туда, куда ушли пацаны.
Через два двора она их нагнала.
— Ребята! — крикнула она. — Ребята! Я согласна!
— Че? — обернулись ребята.
— Согласна! Де... делайте со мной, что хотите.
— Слышь, Димон, это та телка. Провоцировать, блядь, пришла? На понт берешь, сссука? Пизды давно давали? — пацаны двинулись на Лору, и она понеслась прочь, не разбирая дороги.
Какое-то время ее преследовали, потом отстали, и она бежала по инерции.
Ей хотелось лопнуть, раствориться в темноте, хотелось не быть, вот просто не быть, чтобы за этой ночью не было ничего... Силы кончились, и она сменила бег на шаг, тяжелый, как у Железного Дровосека, потом застыла посреди какого-то двора, а потом и села прямо на асфальт, вздрагивая от рыданий, отдававших искрами в глаза.
Не быть. Не быть...
Где-то в косметичке была бритва. Чик по венам — и истечь на тротуар, излиться в никуда, стать частью Матери-Тьмы... Без страданий, без боли...
1.
— Так. Все хорошо?
Чьи-то руки взяли ее за плечи.
Бритва выпала, дзенькнув в темноте. Лора, уставшая уже от плача, взвыла вдвое громче.
— Не, это риторический вопрос, конечно. Я понимаю, что все плохо. Но сидеть на земле все равно не надо.
— Гэээээееее!..
— Давай-давай...
Руки ухватили ее под микитки и водрузили на расползающиеся ноги.
— Вот! Другое дело. Как минимум, стоять ты можешь, хоть и с посторонней помощью.
Лора с размаху рухнула на неизвестную грудь, ткнувшись носом в свитер. Он пах хвойным дезиком.
— Ну! Нельзя же быть такой доверчивой. Я, конечно, поглажу тебя по головке, — рука в самом деле принялась гладить ее, и довольно-таки нежно, — но откуда ты знаешь: вдруг я маньяк? Злодей-бармалей? А?
Лора молчала. Рука продолжала гладить ее, и этого было достаточно.
— Так. Стоять ты можешь, хоть и с посторонней помощью. А идти? Постороннюю помощь я тебе обеспечу, но не в этом суть. Если ты не сможешь идти, мне придется тебе нести. А это уже не посторонняя помощь, а каторжный труд, понимаешь?
Лора против желания фыркнула.
— Что-что? Не слышу.
— Не хочу домооооой, — вдруг разревелась она в третий присест. — Не хочууууу... Пустая... квартира... никого дома... предки в Таиланд... на пятый день только...
— Так. Пустая квартира, и в ней вместо предков — Бабай. Лохматый такой, кусачий. Или Серенький Волчок. Все верно?
Лора снова фыркнула, хоть и старалась реветь.
— Ну что ж. Тогда я могу пригласить тебя к себе домой. Идет?
— А... ааа... — Лора впервые подняла взгляд. Свитер переходил в стриженую голову.
— Ничего тебе обещать не могу.
Лора смотрела голове в глаза.
— Ты хотела спросить: а как же так, домой к незнакомому мужчине, да еще и ночью, а? Вот я и говорю тебе: ничего обещать не могу. Как будет, так и будет. Но это твой выбор. Ни к чему не принуждаю.
— А если пойду, вы что, типа... — хрипло заговорила Лора, не узнав своего голоса.
— ... Типа разведу тебя на секс? Не исключено. Сама посуди: ты уже заплакала мне весь свитер, а я глажу тебя по голове. И это только за две минуты. Что же будет дальше?
Лора застыла.
— Ладно-ладно. Считай, пошутил. «Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие» — знаешь такой анекдот? Пойдем. Расскажешь мне, кто тебя обидел. Пойдем...
Он повел Лору к ближайшему подъезду, и та покорно засеменила за ним, повиснув на его руке.
2. 
— ... А знаешь, когда глаза у тебя не такие красно-черно-перемазюканные, как у панды, больной конъюнктивитом... то тогда ты очень даже ничего.
— Не, я страшная. Я урод, — отвечала Лера, делая трагическое лицо.
— Не страдай фигней. В твоем возрасте не бывает уродов. В твоем возрасте бывают только глупые пигалицы, не знающие себе цену. Тебе ведь сколько? Девятнадцать?
— Ну вот. Если я толстый бегемот — так уже и девятнадцать?
— Ты не толстый и тем более не бегемот. Бегемот мужского рода, начнем с этого. Ты просто телесно зрелая девушка, и это очень хорошо, просто замечательно. Вот только пирсинга в тебе столько, что тебя можно сдавать на металлолом... Так сколько тебе?
Лора во все глаза смотрела на своего спасителя. Было невозможно понять, когда он шутит, а когда нет.
— Судя по молчанию, твой ответ — «ноль»... А ну-ка скажи: «я красавица».
— Зачем?
— Затем. Давай! Три, четыре...
— Я красавица, — прогундосила Лора.
— Неубедительно. Давай еще!
— Ну нафиг? Я же не...
— Что значит «не»? Ты просто краситься не умеешь. Готы и красота — две вещи несовместные. Налепила центнер чернил на каждый глаз и думаешь, что поймала Люцифера за левый рог. И свое тело ты не любишь. Пойми, это искусство — любить свое тело. Если ты его не полюбишь — его никто не полюбит.
— А за что его любить-то? — спросила Лора.
— Так. А ну-ка раздевайся.
— Что?
— Давай-давай!
— Но... как?
— Тебе что, показать, как?
— Но... Короче, я без лифчика.
— И что? Думаешь, я девчачьих сисек не видел?
Это было так невероятно, что... чувство долгожданной феерии вдруг вспучило ей нервы, и Лора быстро разделась до трусов, не сводя глаз с незнакомца.
— Вас хоть как звать-то? А то так и не буду знать, перед ... Читать дальше →