Мне, как профессионалу, не делал чести факт, что я так возбуждался, читая её дневник. Я честно пытался абстрагироваться от сексуальных откровений, которыми изобиловал этот жизненный протокол и старался отправлять их прямиком в аналитическую часть своего ума, но моё мужское естество раз за разом отзывалось и я не мог с этим поделать ничего.
«... Я почувствовала его руки на своих бёдрах — он мягко потянул меня назад, задрал юбку, стянул мои трусики, посадил меня себе на колени и его член вошёл в меня со сладкой болью. Я развела свои коленки, насаживаясь глубже и наслаждалась лаской — он нежно целовал мою шею, скользя по коже горячими губами и его пальцы быстро расстегнули мою блузку. 
 Подняв локти, я гладила его коротко стриженый затылок, льнула к его груди и он мягко толкал меня в спину своим дыханием. Его руки проникли под тонкую ткань и страстно сжали мои груди, вминая в них прозрачный, нежно-розовый бюстгалтер и пальцы сдвинули вниз кружева и с вожделением скользнули по моим напрягшимся соскам. Неподвижно сидя у него на коленях, я ритмично сжимала в себе его твёрдый ствол и чувствовала, как в изнеженную кожу моих бёдер вдавливается грубая, пыльная ткань его спецовки...»
Да-а, зачем же она всё это расписывает так подробно? Не похожа она на сексуально озабоченную бабёнку... Её наружность, вся пропитанная утончённой женственностью производит очень приятное впечатление: миловидное, интеллигентное лицо, красивая и стройная фигурка. Я когда в первый раз её увидел, шутя прозвал «Лорелея» — то ли оттого, что она показалась мне романтической героиней, то ли из-за её длинных, густых, сияющих волос, скромно стянутых на затылке в большой пучок.
Припоминая ознакомительное интервью, я словно сейчас вижу её большие, прозрачно-синие, редкой красоты глаза, кабы не портило их отрешённое, безжизненное выражение. Она сидела передо мной, спокойно и с достоинством облокотившись на спинку и вежливо смотрела мне в глаза, дополняя своё упрямое молчание этим пустым и равнодушным взглядом. Вообще-то, с момента поступления никто не слышал от неё ни слова.
Пациентку доставили по скорой — авария была серьёзной, но «травма» доложила о почти полном отсутствии физических повреждений: разбитая ею, баснословно дорогая тачка, напичканная подушками, спасла её. К нам пациентка была переведена по причине случившегося с ней тяжёлого нервного срыва, в который верилось с трудом, так как она всегда была спокойна и холодна, как мрамор.
Листая историю болезни, я наконец нашёл то, что искал и набрал номер. Поздоровавшись, я представился и коротко назвал причину своего звонка. Мой собеседник помолчал и наконец, ответил:
 — «Доктор, я очень занятой человек. Если вы так уверены, что мой визит необходим, то я приеду, но — уговор: я отложу дела, а потому, прошу не отменять визит. Вы понимаете меня?» — у опекуна Лорелеи был такой особый голос, что как-то не захочешь возражать. 
 Чего тут непонятного? Я пообещал.
Рабочий день кончался. Я запер ординаторскую и зашёл в палату Лорелеи. Она сидела и смотрела в окно, совершенно игнорируя моё появление. Подойдя вплотную, я сообщил ей приятную новость, в надежде отвлечь её от непрерывной самопогружённости.
Очевидно, смысл сказанного дошёл до неё с некоторым запозданием. Когда санитары добежали до палаты, пациентка сидела на полу, забившись в угол и с выражением панического ужаса в залитых слезами глазах, запинаясь всхлипами, читала 22-ой псалом Давида:
 — ... Господь подкрепляет душу мою, направляет меня... на стези правды... ради имени Своего... Если я пойду и долиною смертной тени... не убоюсь зла,... потому что Ты со мной...
Был ли это клинический случай? Если и был, то очень редкий. Поддержка близких — самая большая ценность попавшего в беду. Этой душевнобольной здорово повезло — её опекун заботился о ней самым тщательным образом. Благодаря ему, она была избавлена от прелестей бесплатной медицины и бытность государственной психушки ей не грозила. Будучи человеком состоятельным, он обеспечил ей отдельную палату, уход и личного врача.
Став её лечащим врачом, я был весьма заинтересован — нет, не только солидным гонораром. Моя научная работа о коррекции шизоидных состояний отчаянно нуждалась в нестандартном материале.
На следующий день я навестил мою Лорелею. Она лежала, как мёртвая, своей бледностью сливаясь с белизной постельного белья. Подойдя к койке, я молча стоял и смотрел в её бесстрастное лицо. Неожиданно, её глаза открылись и я вгляделся в эту синь. Она сказала: — Я отвечу на все ваши вопросы, расскажу вам всё, что вы хотите знать. Сделайте так, чтобы у меня не было никаких посетителей. 
 Что я ответил? Я солгал.
Она сидела на стуле, спиной ко мне и смотрела в рассветное небо за окном. Я глянул на её изящную шею и упавший на неё тонкий, мерцающий локон, включил диктофон и начал собеседование. После длинного ряда обязательных вопросов, я перешёл к насущному. Чтобы не пересказывать, включу запись. Вот, с четырнадцатой минуты...
— Что послужило причиной аварии?
— Я разочаровалась в любви.
— Вы состояли в близких отношениях с мужчиной или с женщиной?
— С мужчиной.
— Как вы познакомились? 
 
 Пауза...
— Нехорошо познакомились. Он изнасиловал меня.
— Как и где это случилось?
— На комплексе. Я работаю... работала в выставочной компании. Руководила строительством одного важного имиджевого стенда. Среди монтажников был парень, недавно перешедший к нам из альпинистов...
— Альпинистов?
— Промышленные альпинисты. У них своя контора, монтируют на выставках всякие подвесные конструкции на высоте.
— Он был вашим подчинённым?
— На этом стенде — да. Он поранился, я пожалела его и вызвалась помочь. Повела за собой в переговорную и пока рылась в сумке в поисках пластыря, услышала щелчок замка.
— Это было вагинальное или анальное проникновение? 
 
 Пауза...
— Ни то и не другое. Этот человек — большой оригинал и он сделал это злое дело довольно экзотическим способом.
 Он подошёл сзади, обнял меня, плотно прижал к себе и стал шептать мне на ухо всякие гадости. Я чувствовала через одежду, что у него эрекция и собиралась закричать, но он одной рукой зажал мне рот, а другой рванул со стены электрический провод и демонстративно провёл им по декоративной алюминиевой панели. (Порно рассказы для всех) На моих глазах оголённые концы осЫпались синими искрами, я передумала кричать и подчинилась, потому что после электротравмы, полученной в детстве, панически боюсь электричества. 
 Держа провод в руке, парень понудил меня лечь на спину на переговорный стол, задрал мою юбку, сорвал с меня трусики и снова зажал мне рот. А потом... а... потом... он стал целовать меня между ног. 
 Он сосал меня, а я кусала его руку, а с ней и собственные губы в кровь. В этот момент, видит Бог, я желала ему смерти.
— Он причинял вам боль?
— Как сказать... Физически это было очень даже приятно, но... Я очень стыдлива и брезглива. Моюсь по два раза в сутки, у меня везде и всюду влажные салфетки, антисептики и тому подобное. Вы и представить себе не можете, что я чувствовала, когда совершенно чужой человек касался меня ТАМ! 
 На всей правой половине стенда вырубился свет и я слышала, как наш электрик Юра мыкается в поисках неполадки. Он ходил совсем рядом, но страшный провод был где-то у моего тела и вместо того, чтобы позвать Юру на помощь, я старалась лежать как можно тише.
— Вы испытали оргазм?
— Да, и очень сильный.
— Что было после этого?
— Он отпустил меня. Я убежала.
— Как вы думаете, почему мужчина это сделал?
— Я тоже задавалась этим вопросом. С таким любая с радостью пойдёт в постель, и я, наверное, пошла бы... Зачем ему понадобилось унижать меня, не знаю...
— Что в нём особенного?
— Он красивый. Высокий... Сильный... Умный, держится всегда с такой уверенностью, доброжелательный. У него такие мужественные повадки... Не догадаешься, что он такой подонок.
— Как получилось, что вы стали с ним встречаться?
— Дней через пять после того, вечером, на парковке перед комплексом... Я сидела в машине и не успела завести, как он подсел ко мне в салон.
 Я, что греха таить, бываю вспыльчива, но впервые подняла на человека руку... Я выскочила, обежала передок, открыла дверь и выволокла его с пассажирского сиденья. Он свалился на колени, схватил меня, прижался и стал нести какую-то чушь о том, что жить без меня не может и т. п. Я оттолкнула его и в ярости стала бить по лицу. 
 Сколько пощёчин я ему отвесила, не знаю — остановилась, только поняв, что разбила его в кровь. И тут я ощутила болезненное раскаяние и жалость. Он стоял передо мной на коленях, с окровавленным лицом и я с трудом смотрела в его серые глаза.
 Я заревела, встала на колени, обняла его и целовала взасос.
— Когда у вас с ним был первый секс? Я имею в виду, добровольный...
— Хм... Доктор, он трахнул меня прямо там, на парковке. В моей машине, на заднем сиденье.
— Вы получили удовольствие?
— Поймите меня правильно, он просто великолепный любовник, но — нет, не получила. Я была в таком состоянии, что... Ну а он, кстати сказать, отменно насладился — чуть не придушил меня в объятиях, пытаясь заглушить собственный крик.
— Как ваши отношения развивались дальше?
— Да всё, как у людей: занимались любовью по несколько раз в день, во всяких подходящих и не очень, местах. По ресторанам не ходили — зарплата у монтажников не очень, а на мои он развлекаться не хотел — это было ниже его достоинства. Он ничего мне не дарил, вместо подарков он чинил мою машину и помогал по дому — у него золотые руки и любая мужская работа в них спорится. По сути, он выполнял роль мужа, но замуж не звал. 
 Я старше его, несколько лет назад овдовела и от этого брака у меня остались тёплые отношения со свекровью. Было с чем сравнивать — мужа я любила всем сердцем, а к моему любовнику чувствовала только страсть.
— Вы продолжаете общаться со свекровью?
— Не удивляйтесь. Мать любимого человека, оставшаяся одна, как перст, после смерти сына... Она всегда была добра ко мне — хорошая, простая женщина. После похорон, она сказала, что очень хочет, чтобы я повторно вышла замуж. 
 Где-то месяца через четыре после начала романа, я побывала у неё в гостях с моим любовником. На лестнице мы встретились с соседкой — эта противная старуха ненавидела меня. Она мечтала выдать свою внучку за сына моей свекрови, но он полюбил и женился на мне. 
 Соседка застыла, мешая нам пройти и молча буравила моего спутника злыми глазами.
 В следующий раз я приезжала одна и снова, как назло, повстречалась с этой неприятной женщиной. 
 — Твой парень — зверь, и он тебя сожрёт! — мерзко захихикала она и сухо и мучительно закашлялась. Каюсь, я пожелала ей подавиться этими словами...
— Вы ссорились с любовником?
— Нет, никогда. Просто постепенно я стала пресыщаться и начала его помалу избегать. Наверно, он почувствовал. Однажды... он бросил меня. Резко прекратил со мной все отношения и хоть всё к этому и шло, я оказалась не готова.
 Два месяца мы не общались и наконец, я поняла, что больше не могу. Гордиться было нечем — я чувствовала к человеку похоть и в сердце моём не было любви. Презренное животное... Я подошла к нему на монтаже и мы поговорили. Мы — договорились.
— О чём?
— О том, что он готов вернуться и снова быть со мной, но только в обмен на то, что я исполню его просьбу. Беспрекословно.
— И что вы сделали?
— Простите, я устала. Возьмите мою электронную книгу. Файл — «Diary». Там вы найдёте информацию, которая вам будет интересна, об этом — тоже.
Я попрощался с Лорелеей, взял её электрокнижку и ушёл. Вот он, этот фрагмент (я откачал себе её дневник):
...Мы были любовниками почти год, но так сложилось, что я впервые здесь. 
 Я позвонила и обшарпанная коричневая дверь гостеприимно отворилась. Хозяин принял мой подарок и улыбаясь, пригласил пройти. Он был босой и я разулась тоже, расставшись с босоножками на шпильках на полпути в гостиную, в широком полутёмном коридоре. 
Мой миндальный торт имел успех, хозяин был в восторге и наградил мои умения ну, более, чем щедрой похвалой. За чаем мы с Сергеем поболтали и постепенно подошли к тому, что ощутимо и волнительно сгущало воздух. Я напросилась и пришла, пришла, чтобы (чего душой кривить?!) заняться с ним любовью и мечтая вернуть его. Хотела я его безумно, и так желала угодить, что думала влагалищем, а не мозгами. Не то, чтобы я не имела опасений насчёт того, о чём он может попросить, но видимо я всё же доверяла... ему.
 — Не передумала? Наш договор... он в силе? — спросил Сергей, испытывая меня взглядом.
Я утвердительно кивнула, от души надеясь, что мы не будем обсуждать интимные детали вслух, а то я этого всегда стеснялась. Мои надежды оправдались — Серёжа сразу встал и вышел.
Мне, почему-то вздумалось, что он пошёл помыться, и показалось не зазорным, в его отсутствие полюбопытствовать, как он живёт. Я осмотрела кухню, вышла в коридор и сквозь гостиную попала в спальню. В квартире было вмеру чисто, но довольно бедно. Хозяину, видать, частенько приходилось быть на мели, но он, похоже, этим совсем не тяготился. Я подняла глаза и на высоком потолке увидела чуть запылённую лепнину — дом был с историей, стиль — лаконичный сталинский ампир. Дверь на балкон была открыта и солнце весело сияло на полу.
Я повернулась к выходу из спальни и вздрогнула: Сергей всё это время сидел в гостиной у стены, на стуле. Расставив широко колени и облокотившись на ноги локтями, он занят был каким-то делом. Я подошла и удивлённо наблюдала: в его руках была застиранная, хлопковая лента, и кое-где на ней виднелись подозрительные пятна, весьма похожие на кровь. Сергей невозмутимо и старательно заматывал свои запястья и немного кисти.
На мой вопрос, он пояснил, что специально для свидания со мной, достал эту, бывавшую в кулачных боях, ленту, из дальних закромов. Мне стало как-то не комфортно, и я спросила, с кем он тут собрался воевать, но он лишь странно усмехнулся и продолжал мотать. Я тихо испугалась и молча села ждать, что будет.
Скользнув по комнате глазами, я разглядела в дальней, полутёмной её части, ужасный беспорядок. Чего там только не было: со стен свисали цепи и обвязки, страховки и шнуры и металлические части альпинистской амуниции. По полу, хаосом валялись связки стальных крючков, штырей и карабинов и Бог знает, чего ещё. В углу темнела штанга, полуприкрытая измятой, яркой тканью, с большой прожжённой дыркой и паутиной безнадёжно спутанных парашютных строп.
Над всем над этим, на взгляд — в двух с половиной метрах, тянулась из стены к стене труба, и к левому её концу на ней висела большая, чёрная боксёрская груша. Пытаясь облегчить давление тревожной тишины, я села на пол, на ковёр и начала:
 — А у меня была такая же труба, на ней были качели. Мне их дедуля сделал, а после — стал и сам не рад...
 — Что так? — откликнулся Сергей.
 — Из-за испорченных обоев. Раскачиваясь, я любила отталкиваться от стены и на обоях очень скоро возникло тёмное пятно от моих голых пяток.
Серёжа хохотнул, поднялся, прошёл туда, слегка подпрыгнул и на одной руке повис на той трубе. Он раза три неспешно подтянулся, толкая матовый металл плечом и говоря:
 — Не, у меня качелей нет, это — турник. Я думаю, он нам сегодня пригодится.
Мне снова стало жутковато и я трусливо посмотрела в коридор, ища глазами путь на волю. Сергей поймал мой взгляд, нахмурился и подошёл ко мне. Присев на корточки, спросил:
 — Никак, засобиралась на попятный? — он взял меня за подбородок и поднял моё лицо. Его холодные, серьёзные глаза упёрлись в меня странным, властным взглядом.
 — Не надо, не играй со мной, я же тебе поверил!
Я на него смотрела, как немая. Моё руководящее начало приказывало мне бежать, но мысль о том, что после бегства, ни разу в жизни мне не постонать в объятиях Сергея, лишала меня воли совершенно.
Он встал, ушёл, порылся в тёмном беспорядке и прихватив там что-то, подошёл к трубе. Я обречённо проследила, как он не торопясь, уверенным движением закинул на турник верёвку, продел в петлю и свесил вниз её свободные концы. Связав узлом почти на двухметровой высоте, Сергей повесил у узла блестящий альпинистский карабин.
Закончив, он стянул с себя футболку, отбросил, наклонился, поднял там непонятно что и подошёл ко мне. Взяв за руку, он потащил меня и увлекая за собой, подвёл к верёвке. Я задрожала, как осинов лист: я разглядела, ЧТО в его руке — широкий, кожаный, армейский ремень и настоящие наручники, как в криминальных фильмах.
 — А ну-ка, соберись! — сказал Сергей, смиряя меня строгим взглядом, — Если ты сделаешь всё так, как надо, клянусь, я не останусь у тебя в долгу!
На этих самых на словах, Серёжа взял мою трясущуюся руку и повелительно вложил в неё ремень его холодной пряжкой. Я машинально сжала пальцы, опустила руку к полу и точно слабоумная таращилась — мужчина, вминая бойцовскую ленту, защёлкнул на своих запястьях тюремные браслеты и вдел связующую цепь в висящий на верёвке карабин. Спокойно опустившись на колени, он натянул верёвку, проверяя надёжность связки.
Я застыла, разглядывая его широкую, незагорелую, мускулистую спину и скованные руки. Сквозь дикость ситуации рвалось моё желание обнять, прижаться, целовать, облизывать его. Хотелось потереться напряжёнными сосками о его спину; джинсы расстегнуть и, вынув его член, ласкать руками, ощущая, как он пульсирует, крепчает в моих пальцах.
 — Ты здесь ещё? Чего ты медлишь? Начинай! — Сергей повёл плечами и в полуобороте ловил меня в периферии видимости. 
 Я выпала из похотливого потока и выдавила из себя тупой вопрос:
 — Сергей, чего ты хочешь? — во мне сидела идиотская надежда, что это шутка всё. 
 На это, он раздражённо и отчётливо сказал:
 — Я хочу, чтобы ты высекла меня, понятно? Бей с полной силой, до тех пор, пока я не остановлю тебя. — и крикнул — Ну! Давай!!!
Я пошатнулась, всё во мне остановилось, моя рука, почти сама собою, внезапно поднялась и описав в пространстве резкую дугу бессильно опустилась. Ремень легко скользнул по телу и чуть не выпал из моей руки. 
 Сергей с досады зарычал и обругал меня последними словами.
Я ОПУСТЕЛА, крепко сжала пряжку, размахнулась и... 
 Я УДАРИЛА ЕГО. Сергей молчал. Меня почти не стало и эта женщина полосовала его плечи и спину, задыхалась каждым взмахом и глохла каждым хлёстким звуком. Я сквозь её глаза смотрела и видела, как кожаная лента толкает вздёрнутое тело и оставляет скрещенные алые следы. Серёжа тихо вмялся в свой правый бицепс взмокшим лбом, повис на привязи и еле вздрагивая, принимал удары.
Её дыхание внезапно прекратилось и эта женщина упала. То, что увидели её глаза и то, что сделала её дрожащая рука, был страшный, смертный грех. Я не могла, я не могла поверить, что этот грех на мне. Пытаясь снова задышать, захлёбываясь солью слёз я поползла, царапая ногтями пол. Не видя ничего перед собой, ползла без направления, но к цели — ища спасения от ужаса открывшейся мне правды. Я поняла, что я ЛЮБЛЮ Сергея. Теперь он мой, я получила его такой чудовищной ценой и эту плату взял с меня сам дьявол.
Меня скрутило судорогой, я дёрнулась и оказалась на боку. Глаза мои открылись и сквозь туман текущих горьких слёз я видела, как мой возлюбленный встаёт, отстёгивает карабин и преспокойно освобождается от наручников ключом, висящим на шнурке на его шее.
Поморщившись, с полуулыбкой, потягиваясь и массируя запястья, он подошёл ко мне и сел на корточки. Его лицо было вполне спокойно, он стал внимательно рассматривать меня.
 — Ты сильная. Мне очень больно. — от его слов я тихо застонала и сердце моё сжалось.
 — Серёжа, мне невыносимо жаль тебя... — мой голос так осип, что я почти шептала. Я посмотрела на него сквозь радужные кольца, мерцавшие в моих заплаканных глазах.
Сергей склонился, поднял меня на руки, и утешительно прижал к себе. Глаза пощипывало, я прикрыла их и снова уронила слёзы. Мне стало легче: тепло его тела, убаюкивающее движение его дыхания и мирное прикосновение его щеки к моему лбу давали облегчение и согревали. Я прижималась, чувствуя себя в его сильных руках ребёнком в безопасности отцовских объятий, и он меня куда-то уносил.
Воздух сменился — из тёплого покоя на прохладный ветер. Сергей двумя шагами по прохладе преодолел пространство, слегка меня приподнял и вернул, но между нами ощутилось нечто — холодное и твёрдое. Я посмотрела и в испуге зажмурилась и вся похолодела. Я мёртвой хваткой уцепилась за Сергея — в моё бедро вминался парапет. Он молча постоял, держа меня над пропастью и наконец негромко, мягко попросил:
 — Открой глаза.
Меня трясло, я слушала стук собственных зубов и жмурилась сильнее. Мужские руки стали расслабляться и я почувствовала, что медленно сползаю, сползаю в ужас девятиэтажной высоты! Беспомощность и дрожь, смертельный страх... Серёжа повторил:
 — Открой глаза.
Я всхлипом затянула воздух и открыла, стараясь не смотреть в его лицо. Легко подбросив вверх над бездной, Сергей прижал меня на прежней высоте. Кошмарно ровный и спокойный голос доставил в мою голову слова:
 — Не смей оплакивать меня. Пообещай мне, что пока мы вместе, в твоих глазах не будет слёз.
Я обещала и Сергей зашёл с балкона в спальню, разорвал мою одежду и взял меня, как это бы, наверно, сделал некрофил. Я не могла пошевелиться, лежала, точно труп и ощущала, как он размеренно движется во мне. Не прекращая фрикций и не нарушая тишины, он, преодолевая неудобство, взял мою обессиленную руку и попытался закинуть себе на спину. Моя безвольная конечность свалилась и он снова попытался и снова безуспешно.
 — Я не хочу быть грубым... Помоги мне, погладь меня. Смотри в глаза и гладь. Пожалуйста.
«Пожалуйста» он на меня накинул, как удавку и я зашевелилась: усилием и страхом совладав с рукой, я робко коснулась его спины. Моя ладонь и пальцы ощутили горячие и вздутые следы, болезненные полосы на его коже. Сергей скользил во мне, внимательно смотрел в мои глаза и подавался к моим пальцам исхлёстанным пылающим плечом. Я чувствовала эти раскалённые бугры и было это нестерпимо горько. Грудь заныла тонкой, острой болью. 
 Серёжа удовлетворённо улыбнулся и свет в моих глазах померк — я отключилась.»
Мне вспомнилось: «... Твой парень — зверь, и он тебя сожрёт!»
 А у карги-то прямо ведьмино чутьё! Сомнений нет — причина тяжёлого психоза, которым страдает пациентка, кроется в её отношениях с этим мужиком. Насколько тяжким испытанием они для неё были, говорил диагноз кардиолога: в тридцать два года у неё было сердце семидесятилетней, со следами от нескольких микроинфарктов.
Их взаимоотношения были примером удивительного благополучия и весь патологический надлом таился в сексуальной сфере. На ней я и решил сосредоточиться.
«... Рабочая неделя закончилась, но отоспаться в выходные надежды не было. Уже два месяца, со дня возобновления любви, я просыпалась среди ночи в холодном поту, кошмары были совершенно неуловимы — что мне, конкретно, снилось, я ни разу вспомнить не смогла. Остаток ночи я бродила и с каждым днём теряла силы. Ничто мне не давало облегчения, я потеряла аппетит, меня периодически тошнило. 
В один «прекрасный» день ко мне пришла идея. Из преисподней, не иначе. 
 После работы я поехала в дедулину квартиру. Войдя, я подошла к телефону, набрала номер и... позвала Сергея. Я просила, чтоб он привёз с собою тот ремень, наручники и ленту. 
Пока он ехал, я сидела в пустоте и вспоминала детство золотое. Я была счастлива тогда — дед меня холил и лелеял... 
Серёжа бросил рюкзак на ковёр, закинул на трубу верёвку и стал готовить привязь. За его спиной, я вытащила из рюкзака ленту и стала наматывать на свои запястья, так, как это делал он, тогда... Закончив, мой любимый обернулся и я вложила ремень в его ладонь. Он странно посмотрел в мои глаза и со всей серьёзностью спросил: 
 — Ты правда хочешь этого? 
Я утвердительно кивнула. Сергей раздел меня, разделся сам. Наручники с сухим скрежетом защёлкнулись на моих руках и он продел цепочку в карабин. Наши тела соприкасались и он заметил, как меня трясёт. 
 — Тебе страшно? — шепнул он мне на ухо, стоя за моей спиной. 
Я молча опустилась на колени. Серёжа обошёл меня и встал передо мной. Сложив ремень вдвойне, он натянул его, держа обеими руками на уровне моих глаз. Я как заворожённая смотрела на его эрегированный член. Мужские кулаки чуть сблизились и резко разошлись — ремень издал хлопок и я непроизвольно вскрикнула. 
Сергей зашёл за мою спину и я зажмурилась что было сил и стала ждать удара...»
— О, Господи... — подумал я и перестал читать, переводя дух. Подойдя к окну, я посмотрел во двор — там стояла труповозка и санитары вытаскивали из неё носилки, накрытые белой простынёй, на которой цвело огромное кровавое пятно. Хрен редьки не слаще — я вернулся к столу и продолжил чтение.
«... Мне показалось, что прошла целая вечность — Сергей стоял, не двигаясь. Я обессиленно повисла на верёвке и тихо зарыдала. Он постоял ещё немного, а потом... встал за моей спиной вплотную, на колени. Прижавшись ко мне весь, всем телом, он целовал меня за ушком и с нежностью водил натянутым ремнём по моим соскам. Он так меня ласкал и целовал, что я намокла. Его нетерпеливый член прошёл меж моих сжатых бёдер и заскользил вперёд-назад прижавшись к половым губам. Мне было очень хорошо, но я хотела, чтобы было плохо и взмолилась: 
 — Серёжа, сделай мне больно!
Он встал, взял что-то там из рюкзака, и возвратился. Я поняла, что он надел презерватив. Он ласково раздвинул мои колени и его ладонь, покрытая чем-то прохладным и скользким, проехалась между моих ягодиц. Его упрямый, влажный ствол уткнулся в мой зажатый анус. Я закричала:
 — Нет-нет-нет-нет-нет!!! Серёженька, не надо!!!
Он зажал мне рот и тихо-тихо-осторожно стал меня толкать. Я инстинктивно попыталась прогнуться несколько вперёд, чтобы спастись от его члена. Его рука легла на мой живот и подала меня назад.
 — Я исполняю то, о чём ты попросила — он надавил ещё — Тебе же больно?
Я замычала сквозь его ладонь и мои слёзы стекали по его руке. Чувствуя, как его член неумолимо входит, мучительно растягивает меня там, я вся дрожала в ужасе. Войдя в меня до самого предела, Сергей стал двигаться. Он отпустил мой рот и руку опустив, стал пальцами ласкать мой клитор. Член двигался во мне, скользил в меня и из меня, медлительно и страшно. Целуя мою шею, мой возлюбленный шептал:
 — Малышка, тебе больно? Больно? Ты же хотела наказать себя, не так ли? Ты слышала про посажение на кол? Это одна из самых древних казней... Ну, как я в роли палача?
Он в этой роли был хорош. Мне БЫЛО больно. До того, как его сперма залила моё нутро, я испытала два оргазма.»
Я задохнулся и захлопнул монитор. Рванул по коридору в туалет. Я не дрочил лет десять, чёрт возьми...
Вечером я не мог никак уснуть, ворочался и мучился жаждой. Моя страдалица не шла у меня из головы. Меня тянуло к ней магнитом, сочувствие заливало меня через край. Лорелея с каждым днём, неотвратимо становилась частью меня. Я встал, напился минералки из холодильника и раскрыл ноут. Открыв файл «Diary», я погрузился в чтение:
«... В начале лета Сергей уехал со своей группой на Кавказ. Совершив восхождение на Крумкол, он вернулся и я встречала его на вокзале.
Он был не один — с ним вместе из вагона вышел парень, поразительно похожий на Сергея — одного с ним роста, того же атлетического телосложения, и лицом они были, как братья, только незнакомец был шатен и глаза у него были голубые, а Серёжа — сероглазый блондин.
Они покидали рюкзаки в багажник моей машины и я отвезла Сергея к нему домой. Вальтер — давний напарник и друг Сергея, жил в пригороде. Пока я везла его по пробкам и заторам, мы успели поговорить обо всём на свете — он оказался очень приятным, весёлым и образованным человеком.
Когда мы добрались до места, он стал просить, чтобы я зашла в гости на чай — я отказывалась. Из роскошного, трехэтажного коттеджа вышла красивая дама, лет пятидесяти и пройдя по тропинке, утопающей в пестроте благоухающих роз, подошла к воротам. Вальтер обернулся и приветливо помахал ей. Дама постояла, слушая наш спор, а потом подошла, с очаровательной улыбкой просто взяла меня под руку и повела в дом. Мне ничего не оставалось, как следовать за ней. Вальтер открыл ворота и загнал во двор мою машину.
За чаем, гостеприимная дама, оказавшаяся матерью моего нового знакомого, оживлённо беседовала со мной о способах приготовления миндального торта, а Вальтер молчал и смущённо улыбаясь, всё время смотрел на меня. Марта Генриховна допила свой чай и удалилась, сказав, что уже неприлично опаздывает к офтальмологу.
Оставшись наедине с Вальтером, я посмотрела ему в глаза и мне стало хорошо, как в детстве. Он взял мои руки, и положил себе на грудь — я ощутила, как сильно бьётся его сердце. Вальтер с волнением смотрел на меня и говорил, что полюбил меня с первого взгляда. Мне было совершенно безразлично, правда это или нет — на меня нахлынул такой тёплый, счастливый поток, что я пересела к нему на колени и поцеловала в губы.
Отвечая на мой поцелуй, парень поднял меня на руки, отнёс по лестнице вниз и... мы оказались в тёплой воде. От неожиданности я вскрикнула и открыла глаза — Вальтер зашёл со мной в бассейн как был, в одежде, только избавившись от тапочек.
Стоя по грудь в воде, он раздевал и меня и себя и скоро наша одежда плавала вокруг нас, а я упиралась ладонями в его плечи, прижатая сильными руками к его груди и наслаждалась тем, как сладко он сосёт мои соски. Я стала двигаться, стараясь потереться клитором о его кожу и Вальтер ослабил хватку — я съехала вниз и попала прямиком на его вздыбленный член.
Под водой, проникновение ощущалось мягче, парень нежно пленил меня в своих объятиях и стал до отказа всаживать свой ствол в моё возбуждённое влагалище. Он целовал меня и трахал, трахал и целовал. Я сжимала его внутри себя и чувствовала, что близка к оргазму — Вальтер понял это, отпустил мои губы и ускорился. Акустика здесь была прекрасная — мой крик и его стон одновременно слились с плеском воды и эхом отразились от покрытого солнечными зайчиками потолка.
Моя одежда нуждалась в просушке и эту ночь я ночевала в постели Вальтера. В ней, мы ещё трижды занимались любовью и на работу я опоздала на полтора часа.
Теперь я старалась держаться подальше от Сергея и его жестокости. Отношения с ласковым и добросердечным Вальтером стали для меня Божьим даром. Радость омрачала только необходимость таиться — я заклинала влюблённого парня не объясняться с Сергеем, смертельно боясь его ревности. Я надеялась, что всё рассосётся само собой...
В наши редкие встречи Серёжа был невероятно добр и нежен со мной — мне даже было как-то совестно: я начала думать, что он изменился. Однажды он подловил меня на комплексе, и стал говорить, что очень опечален тем, что мы видимся теперь так редко и попросил меня поехать в горы — с ним и его группой. Мне было жаль расстраивать его отказом — я согласилась.
Мы далеко отошли от лагеря и стояли у подножия высокой выветренной скалы, глядя вверх — Сергей позвал нас с Вальтером, обещая показать гнездо орла.
Внезапно, Сергей схватил напарника за ветровку и нанёс ему сильнейший удар в висок. Вальтер рухнул, как подкошенный и моментально отрубился. Я подбежала к ним, но Сергей оттолкнул меня так, что я отлетела на несколько метров и упала на спину.
Я видела, как он привалил бесчувственное тело к скале, в его руке оказался альпинистский молоток — он прижал левую руку Вальтера к каменной стене, взмахнул молотком и одним ударом всадил в его предплечье длинный скалолазный крюк. Сталь прошла между костей и намертво засела в трещине горной породы.
Сергей со спокойным лицом подошёл, взял меня за шиворот и подтащил к скале, оставив лежать метрах в двух от Вальтера — он очнулся, застонал и посмотрел на стоящего перед ним Сергея. Тот стоял, сложив руки на груди и внимательно глядел на прибитого к скале человека. Я попыталась встать, но Сергей наступил на мои рассыпавшиеся по земле волосы и я подняться не смогла.
 — Нравилось трахать мою девочку? Чем ты собирался оправдаться, дружище? — голос его звучал дружелюбно, даже участливо.
Вальтер молчал, хмуро глядя в глаза соперника. Сергей опустился на колени у моих ног, расстегнул мою одежду и грубо стянул мои ботинки, брюки и трусики. Я заплакала от жгучего стыда и жалости к Вальтеру, а Сергей достал свой член и изнасиловал меня у него на глазах. Заметив, что тот не смотрит, Сергей крикнул ему:
 — Ещё раз закроешь глаза и я тебе глотку перережу!
Разрядившись, Сергей встал и ушёл в лес.
 — Он не вернётся за нами — с пугающим спокойствием сказал Вальтер, свободной рукой отстегнул от пояса нож и бросил его мне. 
  — Ты должна попытаться найти лагерь. Держись всё время к северу. — он помолчал и произнёс:
 — Я люблю тебя и ни о чём не жалею. Если я умру здесь, то так тому и быть. Я буду молиться о том, чтобы с тобой всё было в порядке. Поцелуй меня на прощание... — он тепло и успокоительно улыбнулся мне. Сердце моё разрывалось, заливаясь слезами я поцеловала его пересохшие губы и отправилась искать помощь. 
Когда, через двенадцать часов, парня сняли со скалы, он был уже в бреду. Врачи сделали, что смогли, но руку Вальтер потерял — её пришлось ампутировать по локоть из-за начавшейся гангрены.
Сергей исчез из моей жизни — он уволился и пропал из виду всех, кто знал его и это не потому, что ему пришлось скрываться — Вальтер не обвинил его, категорически настояв на том, что стал жертвой несчастного случая.
Если сравнить мой разум с озером, то поверхность его успокоилась, только иногда покрываясь лёгкой рябью, но в толще воды мучительно двигались беспокойные течения и тихо плавали пугающие, ядовитые чудовища. Прошло почти два года, моя внутренняя жизнь стала налаживаться.
Однажды в дверь позвонил курьер и вручил мне огромный букет чёрных роз, стянутый, до дрожи знакомым, широким солдатским ремнём с нацарапанными на пряжке двумя рунами «зиг», символом немецко-фашистского подразделения «СС». Мои пальцы так тряслись, что я с трудом прочитала надпись на карточке, вынутой из-за ремня: «Так или иначе, но ты БУДЕШЬ моей.« Я закричала.»
На этом текст закончился, я выключил компьютер и прикинулся спящим.
Утром, мне позвонил опекун Лорелеи и сообщил, что приедет через полтора часа. Я уже выбегал из ординаторской, спеша на консилиум. Необходимо было подготовить пациентку — вколоть успокоительное, чтобы застраховаться от её истерики во время визита опекуна, но времени не было ни минуты. Я забежал в процедурную и распорядился, назвав препарат и дозу. Юный, рыжий, как огонь, медбрат странно посмотрел на меня и кивнул.
Вернувшись с совещания, я зашёл в ординаторскую — мне на встречу, с кресла встал мужчина и представился опекуном Лорелеи. Признаться, я опешил. Я ожидал увидеть голубоглазого инвалида, но у парня обе руки были на месте.
На вскидку, он был 1.90 ростом, крепкого телосложения и одет был очень дорого, но с некоторой небрежностью. Его светлые волосы были стрижены коротко, на рейхс-офицерский манер и вкупе с мужественной, «арийской» красотой его лица, это придавало ему сходства с нацистским военным. Он протянул мне руку — я пожал её и не в силах смотреть в его холодные, серые глаза упёрся взглядом в платиновый «Ролекс» на его запястье.
Мне стало ясно, от какого дьявола пыталась защититься Лорелея, читая 22-ой псалом Давида:
 «... Если я пойду и долиною смертной тени — не убоюсь зла, потому что Ты со мной...»
 — Бог оставил тебя, моя Лорелея, но Я — действительно, с тобой. — думал я, впуская мужчину в её палату.
Через пятнадцать минут, я подошёл к двери и глянул в смотровое стёклышко — пациентка, как безжизненная кукла сидела на стуле, широко распахнутыми, невидящими глазами уставившись в окно. Мужчина стоял у неё за спиной и бережно расчёсывал её блестящие, медового цвета, волосы. Длинный, мерцаю