28 июня прошлого года я впервые постучала в голубую калитку дворика, где мне предстояло жить и трудиться остатки лета. Небольшое село на побережье моря было затоплено солнцем. На увитом плющом заборе сидела огромная бабочка, и я на минуту отвлеклась от досаждающей жары, разглядывая переливы ее крылышек. В тот момент я еще не знала, сколько новых ощущений мне подарит это лето.
Бабочка вспорхнула, когда отворилась, лязгнув затвором, калитка. Передо мной появилась пухленькая женщина постбальзаковского возраста и вполне себе сельского вида. Я представилась, дама засуетилась:
— Ах, да, конечно, Аллочка, рада, рада познакомиться. Заходите, будьте как дома. Спасибо, что приехали. Я думаю, вам у нас понравится. Сейчас я все вам расскажу и покажу. Ой, а можно я сразу на «ты» буду тебя звать? И ты меня зови на «ты», просто Софа. Уж мне лет не мало, а все не люблю, когда по отчеству называют...
Пока Софа возбужденно щебетала, мы успели дойти до дома по узенькой тропинке под густым навесом винограда. Женщина сбросила шлепки у входа в дом и скрылась в проеме, жестом приглашая за собой.
Ступив босыми ногами на прохладный деревянный пол, я почувствовала облегчение. Наконец-то мой путь окончен: позади духота поезда, потные тела в маршрутке, пыль и раскаленный воздух. Теперь никуда не надо спешить... Вот только бы душ принять, а еще лучше — наконец искупаться в море.
Софа усадила меня на кухне и угостила ледяным компотом. Уселась напротив и начала рассказ. Суть проблемы состояла в том, что жила она вдвоем с племянницей, девицей уже взрослой, но малость не в себе. В четырнадцать лет она попала в аварию вместе с родителями: родным братом и невесткой Софы. Родители погибли, ее откачали, но с тех пор у девчонки с головой беда. Одинокая тетка оформила опекунство и потратила несколько лет на выяснения причины недуга. Врачи пожимали плечами: вроде физические повреждения мозга были не так критичны, хотя это ж мозг, кто его знает. Психологическая травма? Тоже может быть, но с этим вообще темный лес. В общем, девице почти двадцать пять уже, и никаких улучшений нет: не разговаривает и в целом проявляет полнейшее равнодушие к происходящему. «А что я сделаю?» — резюмировала тетка, «У меня уже ни сил нет, ни денег».
Посидели мы, повздыхали и, наконец, перешли к сути. У Софы в соседнем государстве умер родственник. Надо было ехать, чтобы решить вопросы с наследством и прочее, прочее. Лизу — так звали племянницу — тащить за собой не с руки, вот и решила тетка оставить ее дома под моим присмотром. Я у знакомых Софы пару раз снимала жилье и, видимо, произвела приятное впечатление. Последовало забавное стечение обстоятельств (ну буду утомлять подробностями), в результате которых я приняла предложение два месяца бесплатно жить у Софы и взамен приглядывать за ее племянницей. Тетка жутко спешила и суетилась, на похороны она уже не успевала, но какие-то дела требовали срочного присутствия. Выяснилось, что отбывает Софа прямо завтра, с раннего утра.
— Ну что, Аллочка, давайте я вас с девочкой моей познакомлю. Сидите, сейчас приведу.
Когда я впервые увидела Лизу, меня потрясла, просто ввела в ступор ее красота. Если честно, я ожидала, что сейчас войдет этакая растрепанная полудикая сумасшедшая со слюнявым ртом и ввалившимися глазами, но то, что я увидела, заставило меня сомневаться в правдивости Софиного рассказа. Девушка выглядела совершенно здоровой: персиковая кожа с нежнейшим румянцем, длинные каштановые волосы, собранные в хвост, яркие глаза и брови вразлет, мягкие губы. Она была настолько хороша, что я не могла удержаться и перестать разглядывать ее. Простой хлопковый халатик не мог скрыть очевидной прелести фигуры. Лиза была немного в теле, но это не портило впечатления, а наоборот, придавало сочной сладости ее образу. Полная грудь, пышные бедра, свежие руки и невозможно маленькая стопа... Единственное, что было в девушке несовершенным, это небольшой животик, выдававший наследственную склонность к полноте.
Пока я, тщательно следя за норовившей отпасть челюстью, разглядывала свою новую подопечную, тетка обнимала ее за талию и по обыкновению что-то бормотала: «Вот она, наша красавица, вот моя хорошая, как же я без тебя буду, моя девочка... « и так далее, и тому подобное...
Немного отойдя от потрясения, я надела на лицо умильную улыбку. Тем временем нежности тетки становились все страннее. Продолжая свои бормотания, она начала оглаживать ягодицы девчонки, мять их и похлопывать совершенно не по-родственному. Меня это смутило. Я перевела взгляд на лицо Лизы и увидела, наконец, что с ней реально что-то не так. Ни один мускул на красивом личике не дрогнул, а направленный куда-то над сервантом взгляд выражал полную отрешенность.
К моему огромному облегчению тетка, наконец, перестала лапать племянницу. Взяв ее за руку, подвела к старенькому промятому диванчику, покрытому какими-то плетеными ковриками, грузно плюхнулась на него, и потянула за собой девчонку, усадив ее к себе на колени.
В этом момент, я запомнила точно, меня впервые в жизни посетила мысль о том, что, оставшись наедине с Лизой, я могла бы неограниченно наслаждаться ее телом и впервые попробовать секс с женщиной. Эта мысль показалась мне преступной. Но возбуждение уже захватило мое тело, и мысль металась, находя утешение лишь в том, что сиюминутное решение принимать не надо, у меня впереди два месяца.
Требовалось отвлечься, и я заговорила. Не сразу, увы, а прочистив горло, так как вначале из него вырвалось лишь нечто хриплое и нечленораздельное.
— Софья Моисеевна, расскажите, какой уход требуется Лизе.
— Ал, мы ж договорились на «ты» и без отчеств. Ты прости меня, что я такая дурная вся, успокоиться не могу. Мы же с Лизонькой бок о бок живем десять лет, у меня кроме нее никого ближе нет. Своих детей нет, замуж не вышла. Брат погиб. С остальными как-то и не общаемся, заезжают на недельку на море, а потом не слышно целый год. Вот мы тут вдвоем и кукуем...
После этих слов Софа громко чмокнула племянницу в щечку и, сунув руку в запах халата, подхватила ее грудку ладошкой. Как-то виновато взглянула на меня и произнесла: «Хоть за сисечку мою родную еще раз подержаться...»
Уж не знаю, что выражало мое лицо в тот момент, но, начиная дрожать от возбуждения, я представила тетку и племянницу вместе в постели. Интересно, это просто такие проявления нежности стареющей одинокой женщины или Софа — лесбиянка? С одной стороны, встречала я вполне гетеросексуальных дам, любящих полапать своих подружек. С другой... Софа не была замужем. Почему?
Женщина, не выпуская племянницу, рассказывала мне об уходе за Лизой. Оказалось, ее надо мыть, одевать, кормить с ложки, гулять с ней иногда или хотя бы оставлять на воздухе в тенечке. На море ходить можно, но только — глаз да глаз! Самым обнадеживающим фактом было то, что девушку можно было посадить перед телевизором, закрыть комнату и уйти — за продуктами, или плавать, или вечером на дискотеку. В общем, возни поначалу кажется много, потом привыкаешь.
Пока тетка мне это говорила, я разглядывала ее, пытаясь понять, что все-таки у них здесь происходит. Черные с сединой короткие волосы, свежее из-за полноты, но все-таки с глубокими мимическими морщинами лицо... обычное лицо, возможно, когда-то довольно милое. Пот над верхней губой. Мокрая от пота футболка — подмышками и немного там, где массивная грудь свисает на живот. Бюстгальтеры тут не в чести, ни на Софе, ни на ее племяннице их нет. Ну конечно же, «за родную сисечку» подержаться мешает... Интересно, а эта индифферентная ко всему красавица трогает свою тетю? Разглядывая в связи с этой мыслью подробнее груди Софы, я обратила внимание на видимый с моего места сосок. Он выпирал довольно заметно. От возбуждения или и раньше так было, просто я не обращала внимание? Коротенькие ножки, обтянутые дешевенькими трикотажными бриджами. Стройнее, чем верхняя часть тела, — так часто бывает у еврейских женщин, — но все равно пухлые. Жесткие желтоватые пятки. Баба как баба — сорняк, вцепившийся в нежную лилию.
Худо-бедно всосав в возбужденный мозг нужную информацию, обрадованная окончанием этих лесбийско-родственных ласк, я ушла на море. Софа увела так и не проявившую интереса ни ко мне, ни к своей тетке, девушку, и стала собираться в дорогу.
Весь путь до пляжа я мечтала вернуться, закрыться в комнате и мастурбировать до потери сознания. Сама по себе Лиза, хоть и поразившая красотой, не вызвала во мне грязных мыслей, нет. Но как только тетка показала мне совершенную доступность сочных прелестей своей племянницы, я перестала думать о чем-либо, кроме как о самостоятельном повторении теткиных действий. И не только тех, что довелось увидеть на кухне — я уже хотела большего. Пытаясь представить, как выглядит Лиза голой (ведь мне же надо ее купать, подмывать, одевать и раздевать), я почти стонала от возбуждения.
На пляже я начала жадно разглядывать всех женщин — никогда раньше женские тела не вызывали моего интереса, и уж тем более, возбуждения. А тут как крышу снесло! Каждую даму, попавшую в поле зрения, исключая совсем уж старух и детей, я раздевала взглядом, представляла, какие на ощупь их груди и попы, как они занимаются сексом с мужчинами, возбудятся ли они от моих прикосновений, думают ли они о других женщинах? Для меня будто бы открылся новый мир, оставленный раньше за скобками романтической любви и моногамного секса. И главное, мою чувственность взорвала какая-то ерунда — почти невинные приставания родственницы к красивенькой девочке.
Я стала замечать, что мир полон желаний и возбуждения, и далеко не все люди ограничиваются традиционными их проявлениями. И, будто в доказательство моих мыслей, произошла забавная сценка. Недалеко от меня две юные девушки загорали вверх попками — круглыми, загорелыми, почти голенькими благодаря стрингами. Они уже минут десять служили пищей моим фантазиям, и я собиралась и дальше наслаждаться зрелищем, думая, что девицы одни. И тут из воды вышел парень — красивый и веселый, этакий юный бог. Он бросил на песок рядом с ними трубку с маской, присел между красавиц и положил руки им на ягодицы — правую на ту, что в белых стрингах, левую — на ту, что в зеленых. Одна из девчонок вздрогнула, но промолчала, а вторая приподнялась и протянула: «оооой, какой ты холооодный». «Да, я холодный» — самодовольно улыбаясь, ответил юный бог, — «Вот смотрю и думаю, с какой норочки начать греться. С этой?» — его рука нырнула между ног девчонки в зеленом купальнике, — «Или с этой?» — парень сжал промежность девушки в белом. Видимо, его пальцы пытались проникнуть глубже, потому что девицы, смущенно захихикав, завиляли своими попами, освобождаясь от совсем уж неуместных в общественном месте ласк. Парень опять в две руки потрепал попки подружек и улегся между ними на спину, поправляя в плавках привставший член. Добро пожаловать в двадцать первый век! Вот так, походя, практически на виду у всех, не смущаясь, троица обнажила суть своих интимных отношений.
А вот я, я была очень смущена. Смущена и в крайней степени возбуждена. «Боже, неужели я такая старомодная традиционная дурочка, к тридцати годам только ощутившая, что сексуальные радости не ограничиваются долгой прелюдией, подаренной мужем после ужина при свечах в очередную годовщину?» — думала я по дороге домой. Да, бесспорно, я знала о многих, так скажем, вариантах удовлетворения потребностей. Но это всегда было где-то далеко — в фильмах и видео-роликах, на порно-сайтах и страницах специализированных журналов. У меня была знакомая лесбиянка, но она никогда не приставала ко мне или другим женщинам у меня на глазах, и, признаться, я считала, что она просто так оправдывает свои неудачи с мужчинами.
Встреча с Софой и Лизой заставила меня увидеть, что от новых ощущений меня отделяет лишь тонкая пленочка моей нерешительности. И на тебе — я остаюсь наедине с девушкой, неспособной как-то неправильно среагировать на мои ласки, а значит, можно все — прочь нерешительность. Возможно, именно психическое состояние Лизы, делающее ее податливой куклой, и возбуждало меня сильнее всего. Будь в ее глазах хоть какая-то осмысленность, я вряд ли осмелилась дать волю рукам.
Последняя мысль охладила немного мой пыл и вернула из мира фантазий на землю. А вдруг Лиза так спокойно реагирует только на свою тетку, потому что, к примеру, привыкла к ней, доверяет. Вдруг, если я полезу к ней с приставаниями, у девчонки случится истерика. Черт его знает, что там с ее головой. Вот я дура-то, размечталась! Ну да ладно, мыть-то ее все равно надо, этого-то удовольствия у меня никто не отнимет. С этими мыслями я дошла до дома.
Вряд ли стоит описывать остаток дня, ничего интересного не случилось. На одну ночь, до отъезда тетки, меня оставили во времянке, даже сумки разбирать не было смысла. Лизу в тот день я больше не видела, а Софа несколько раз стучалась ко мне с разными мелочами, вроде телефона доктора или суммы денег на продукты. В перерывах между ее визитами, я несколько раз кончила, лаская себя и вспоминая увиденное, прежде чем избавилась от накопившегося за день возбуждения.
Наконец наступила ночь. Я надеялась заснуть, чтобы на утро проснуться уже наедине со своей подопечной. Но сон не приходил. Мои мысли прочно застряли в доме напротив, где Софа «прощалась» со своей племянницей. Как же мне было интересно, что сейчас там происходит! Может, тетка спит спокойно в своей комнате, а Лиза — в своей. А может, они спят вместе, и тетка похрапывает, схватившись «за родную сисечку». А может там сисечками дело не обходится, и в этот момент Софа одновременно со своей надрачивает «родную писечку», приговаривая «деточка моя, как же я буду без тебя обходиться-то?» От этих мыслей я опять возбудилась и начала мастурбировать. Мне хотелось подольше растянуть удовольствие, но сдерживаться не было сил, образ Лизы действовал на меня как электрический разряд. Когда стало светать, я подумала, что чем бы ни занимались женщины в доме, сейчас они уже крепко спят. И мне удалось на несколько часов заснуть.
Утром за Софой пришла машина. Я предложила помочь загрузить сумки, но она отказалась, в своей суетливой манере бросив мне: «Лучше Лизку приведи, попрощаюсь с ней». Как в тумане, я пошла за девушкой, зачем-то постучала, прежде чем войти в ее комнату. Лиза сидела уже одетая перед включенным телевизором и пустым взглядом наблюдала рекламу чипсов. Тот же хвостик, тот же халатик. «Привет, Лиза!» — сказала я, испытывая замешательство. Вчера в своих фантазиях я уже невесть что с девчонкой творила, а теперь вот: «привет, Лиза» и хрен его знает, что дальше. Вспомнив, что не получу ответа, я подошла ближе, наклонилась и подняла с дивана ее руку, мягкую и безвольную, потом вторую. Потянула на себя и почувствовала, что девушка поднимается.
Мы стояли близко-близко друг к другу. Она оказалась чуть выше меня. От нее шел легкий запах пота, еще не противный, но уже ощутимый. Я смотрела на лицо, пытаясь уловить в глазах хоть отблеск разума, ведь она же не растение, ведь должно быть хоть что-то! В этот момент я совершенно не думала о сексе, поняв вдруг, сколько неожиданностей, возможно, ожидает меня в общении с больной девушкой. Все ли рассказала Софа? Иногда мы забываем говорить то, что считаем очевидным, а это как раз и оказывается затруднительным для других. Но у меня были все телефоны для связи и даже небольшой список людей, к кому обратиться за помощью, кому можно доверять и пускать в дом. «Разберусь как-нибудь», подумала я и потянула Лизу к выходу. Девушка покорно пошла.
По узкой тропинке к калитке я вела Лизу за руку, что было довольно неудобно. Наблюдавшая Софа сказала мне, что вовсе не обязательно Лизу тянуть, в знакомых местах она понимает, что надо двигаться в заданном направлении и может идти самостоятельно. Потом были обещания звонить, пожелания оставаться с Богом, и прочее, и прочее. Тетка притянула к себе племянницу и крепко обняла ее. Я с замиранием сердца ждала, куда на прощание залезет Софина рука, но все было более чем прилично. Наконец, потрепанная красная «копейка» увезла суетливую и по случаю путешествия нарядную Софью Моисеевну. Можно выдыхать...
Глава II. Наедине
Заперев калитку, я слегка подтолкнула Лизу в сторону дома и она медленно побрела по тропинке. Я шла сзади и смотрела, как под халатиком перекатываются ее полные ягодицы. Мне очень хотелось погладить их, помять, ощутить в ладони округлую мякоть и постепенно заползти пальчиками туда, где попочка соединяется с ножками, поджать, ощущая, как намокают ее трусики. Но я просто шла, смотрела и намокала сама. Привычная застенчивость и страх вызвать недовольство заставляли меня действовать постепенно.
Выйдя к дому, Лиза остановилась. Я снова испытала замешательство. Было странно все время молчать и я, чтобы помочь себе, начала разговаривать с девушкой, сразу же найдя причину такого характерного Софиного бормотания. Наверно и я вскоре привыкну говорить, не ожидая ответов.
— Так, солнышко, — обратилась я к девушке, — а пойдем-ка мы примем душек. Летом это нужно делать чаще. Ты постой здесь, а я принесу полотенце.
Лиза никак не отреагировала, а я дрожащими руками достала полотенце, чистые белые трусики и свежий халат. Полотенце взяла с собой, остальное бросила на диван.
Летний душ был тесным и слабо освещался. Оглянувшись и убедившись, что обзор закрыт, я решила не закрывать дверь. Меня почти тошнило от возбуждения. Помогая Лизе забраться в низенькую ванну, я готова была кончить от одного только предвкушения. С трудом справляясь с дрожью в руках, невольно сжимая бедра, я развязала пояс халата, распахнула его и сняла. Перед моим лицом качнулись две большие, свежие, налитые грудки, казавшиеся ослепительно белыми в сумраке душа. Нежные сосочки нерожавшей женщины были похожи на масленые розочки на торте. Ноги и животик были подзагоревшими. Без прикрывающего их халата стало видно, что тело девушки рыхловато для ее возраста. Отсутствие физических нагрузок и склонность к полноте отразились на тяжелых бедрах пресловутой апельсиновой коркой, а живот пышной складкой нависал над трусиками.
Ощущая нестерпимый жар внизу живота и в текущей вагине, я стянула с девушки трусики. До носа долетел специфический запах не самого свежего тела. «Ну ничего, сейчас я тебя очень тщательно вымою», — подумала я и включила воду. На меня полетели брызги, одежда быстро намокла, но было уже не до нее. Лиза сжалась от прохладной воды и попыталась спрятаться от душа. Тогда я сняла душ со стойки и дала девушке привыкнуть к воде, аккуратно поливая ее ножки, поднимаясь все выше и выше. Лиза расслабилась и опустила руки. Я увидела, как от холода сжались ее сосочки и поспешила схватиться за мочалку. Как бы ни хотелось мне прямо сейчас положить руку на ее грудь, почувствовать тяжесть и упругость этого чуда света, я все больше боялась быть правильно понятой.
Мой страх исчез, когда я начала аккуратно намыливать тело девушки. Ручки, шейку, грудь... Я придерживала ее сзади за спину, постепенно позволяя руке сползать на желанные окружности попочки, при этом намыливая груди. Когда я водила мочалкой, они начинали возбуждающе раскачиваться и, натирая их снизу я, наконец, с благодарностью всему на свете ощутила, какие они тяжелые и упругие, как быстро реагируют ее соски на прикосновение жесткой ткани. Когда я перешла к животу, моя левая рука уже лежала на Лизиных ягодицах. Я придерживала их чуть снизу, ощущая ладонью складочку. Обнаглев окончательно, я слегка проникла пальцем в эту самую складочку-щелочку, которая оказалась тесно сжатой полными упругими полушариями. Не видя никакой реакции со стороны Лизы, я закрепляла эффект, все больше и откровеннее лаская ее попку. Затем я повернула девочку спиной к себе и, замирая от восторга, занялась ее задней частью. Свободной же рукой гладила животик и норовила скользнуть под грудь. Закончив намыливать ноги, я отложила мочалку.
— Ну вот, нам осталось только писечку подмыть. Раздвинь-ка ножки, милая, — с этими словами, снова обняв девушку за попу, я пробралась ладошкой к ее промежности. Забыв в этот момент вообще обо всем, я намыливала ее складочки, не в силах остановиться. Нашла бугорок клитера, скользкую воронку, ведущую во влагалище. Не удержавшись, нежно поджала ее мясистый лобок и подключила левую руку, — Вот так, попочку тоже надо мыть.
Насладившись и этим процессом, я начала оглаживать мыльными руками сначала ее плечи, потом талию, завела руки за спину и еще раз погладила ягодицы, уделила внимание ножками, каждый раз, поднимаясь по внутренней поверхности, старалась коснуться теплого местечка, прикрытого смешными из-за мыла волосиками. Казалось бы, чего еще мне стесняться, но как стойки некоторые наши внутренние ограничения! Как бы ненароком, как бы поглаживая бока, я добралась руками до вожделенных грудей и погладила их. Оставила руки в таком положении, просительно взглянула в глаза Лизы и, не встретив там никого, стала открыто наслаждаться ее прелестями. Я окончательно убедилась в том, что эта девочка будет принадлежать мне целые два месяца, и я смогу осуществить с ней все свои фантазии.
Всласть помяв грудь Лизы, я снова включила душ и в очередной раз забралась руками во все ее потайные места. Теперь, когда страх не мешал, я вплотную приблизилась к оргазму. Но мне не хотелось кончать наспех, стоя мокрой в тесном душе. После всего я хотела получить удовольствие по полной: на кровати, в удобной позе, обнимая это чистое роскошное тело моей послушной куколки. Утопая в море наслаждения, я почти забыла помыть девчонке голову. Ее по-прежнему стянутый резинкой хвост мешал мне тереть спинку, но так и не удостоился внимания среди прочих даров пышной красавицы. Я наскоро проделала скучную процедуру, обернула Лизу полотенцем и отвела в дом. Сил терпеть было все меньше.
В доме я стянула с девчонки полотенце, сбросила с себя мокрую одежду и обнаженную посадила себе на колени. Кожа Лизы была мягкой и душистой после мытья. Она вся была такой мягкой, такой сладкой, такой соблазнительной. Я подумала, что любой мужчина сошел бы с ума, попади к нему в руки это тело. Неужели есть такие, кого сильнее возбуждают плоскогрудые тощие бабы с жопками с кулачок? Да, болезненно жирные теряют очарование, но такие, как Лиза, — кровь с молоком, наполняющее пропорциональное пышное молодое тело, — такие олицетворяют саму Чувственность. По крайней мере, меня эта девушка сводила с ума. Оглушенная страстью, я влюбилась и в ее животик, и в ямочки на бедрах, и в полные плечики, и в две грустные складочки на спине...
Лиза сидела у меня на коленях, а я осторожно сушила ее волосы полотенцем. Девушка была довольно тяжелой, это доставляло дополнительное наслаждение: ее попа растеклась по моим бедрам, и кожей я ощущала влажное тепло ее промежности. Я закинула руку Лизы себе на плечо — так мне легче было держать ее. Груди девочки болтались прямо перед моим лицом и, закончив с волосами, я подхватила одну из них в ладонь, огладила снизу, помяла и припала губами к соску. Он тут же огрубел, превратившись в маленький плотный столбик. Я продолжала посасывать и мять грудь. Внезапно мне вспомнилась Софа. Во-первых, я больше не могла поверить в невинность ее ласк, во-вторых, я прекрасно понимала, как не хотелось ей отрываться от «родных сисечек». Когда я подумала о вожделениях этой немолодой женщины, о ее страсти к послушной племяннице, мое возбуждение достигло предела. Не снимая руки со сладкой титечки, я опрокинулась на спинку дивана и прижала Лизу к себе. Моей руке стала снова доступна ее попка. Я прокралась через нее к Лизиной писечке, почувствовала, что она вся мокрая и, ни в силах больше сдерживаться, сжала свои бедра, открывая дорогу оргазму. Громкий стон вырвался из меня, давая выход скопившемуся напряжению. Тяжесть тела девушки немного сдерживала мои конвульсии, но не мешала разливаться блаженству внутри. Я вспорхнула на вершину, не доступную мне ранее.
Все еще подергиваясь из-за продолжавших сокращаться мышц, путешествуя рукой по гладкой коже моей подопечной, я прислушивалась к пустоте в голове. Отрывочные мысли плавали в густом послеоргазменном тумане... «Кто бы мог подумать... «... «Ну вот, а ты боялась... «... «А захочу ли я после этого быть с мужчиной... «... «И вот так можно каждый день, целый день... «... «Господи, как же мне повезло... «... «Вот если бы кто из знакомых об этом узнал... «... «А если бы увидел... «... «Ой, я не закрыла дверь!!!»
Последняя мысль вывела меня из ступора, окатив ледяной водой: а если бы кто зашел! Я спихнула с коленей на диван девчонку, схватила ее полотенце и, на ходу прикрывая наготу, побежала к двери. Естественно, она была открыта — не до того мне было. Я повернула ключ и вернулась в комнату. Лиза сидела на диване в той же позе и смотрела в никуда. Я присела рядом и погладила ее мокрые волосы.
— Бедная моя девочка. Но ты не волнуйся, я не обижу тебя и никому не дам в обиду. Ты же не возражаешь, если я буду тебя трогать. Я буду это делать нежно, аккуратно. Возможно, тебе это тоже нравится, ведь так? — мне вдруг вспомнилось ощущение влажной промежности в моей ладони. Было ли оно мокрым после душа или намокло от моих ласк? Этот вопрос вдруг полностью захватил меня. Если девчонка способна испытывать возбуждение, то, наверно, и оргазм. Значит, мои игры наполовину лишаться эгоизма и наглого использования тела больной Лизы. Надо это проверить.
Глава III. Эксперименты.
— Тааак, моя дорогая, окажи любезность, поднимись с диванчика. Вот, умница моя. Сейчас мы пойдем на большую кроватку, ляжем и будем заниматься интересными вещами, — с этими словами я привела Лизу в комнату ее тетки, предоставленную мне в пользование на два ближайших месяца.
Двуспальная кровать была застелена чистым бельем и укрыта пледом. Я на всякий случай зашторила окна — кто знает, насколько отрытым был этот дом. Когда я обернулась к оставленной стоять Лизе, меня ждал сюрприз — девушка сама легла на кровать. «Так-так-так... « — подумала я, — «Похоже, в этом помещении она с другой целью не бывает. По словам тетки, ей невдомек, что надо делать, если чувствуешь усталость, ей не понятно, что с наступлением темноты надо ложиться спать, поэтому требуется нянька, а тут она быстро сообразила, что надо лечь». Мои сомнения насчет Софы исчезли вовсе: тетка определенно использовала племянницу сексуально. Только чем это было для самой Лизы?
Я присела на кровать рядом. Почему-то сейчас ко мне снова вернулась нерешительность. Видя, как беззащитна эта нагая девушка, понимая, что, возможно с весьма нежного возраста, голодная тетя постоянно лезла ей в трусы, я испытывала жалость и нежность. Подумать только, сколько Лизе могло быть лет, когда у нее появилась грудь, округлились бедра... Судя по ее типу, это случилось рано, лет в двенадцать. И с этого возраста Софа наверняка таскала ее к себе в койку, приучая к взрослым ласкам. Вряд ли любвеобильная и жадная до женских прелестей дама осознавала, что совращает свою психически нездоровую племянницу, и так-то травмированную смертью родителей. Судя по тому, что тетка тискала Лизу прямо на глазах у малознакомого человека, она не считает это постыдным. «Ну что вы, ну какой секс, я только за сисечку подержусть!» Бедная, беззащитная, безмолвная сирота. Мне захотелось прикрыть девочку, показать, что я не желаю ей зла.
Я прикрыла Лизу другим концом покрывала, на котором она лежала. Вспомнив, как совсем недавно я лапала ее в душе, как прижимала ее обнаженное тело к своему, бурно кончая, я, ненавидя себя за непонятно откуда взявшуюся похотливость, снова возбудилась. «Ну что ты мечешься, — обращалась я к себе, — этой женщине двадцать пять лет, она всего на пять лет моложе тебя, не ты ее совратила, тебе не за что испытывать вину. А может, ты вообще ошибаешься насчет Софы, и не трогала она девчонку, пока та не начала сама испытывать потребность. Может, увидела, как Лиза себя трет между ног и помогла из жалости, чтобы у бедной девочки хоть какая-то радость была. Алка, ты ничего не знаешь. Ты никому не делаешь больно. Проверь, вдруг девчонке нравится... « И я начала проверять.
— Лизонька, лапочка, раздвинь ножки, — я уже убрала с нее плед и принесла салфетки. Все это время Лиза смотрела в закрытое окно, своим исполненным равнодушия к жизни взглядом. Поглаживая ее бедрышки, я начала нежно, но настойчиво их раздвигать. Провозившись с этим какое-то время, я добилась свободного доступа к промежности Лизы. Не будь в комнате темновато из-за ночных штор, можно было бы хорошо разглядеть это место, ведь я никогда еще не видела женской вагины. Но с искушением открыть шторы или включить свет я справилась, решив отложить осмотр на вечер, когда свет в окне никого не удивит. Промокнула салфеткой ее пухленькие половые губки, чтобы эксперимент был чистым. Я собиралась ласкать девочку, проверяя, появляется ли у нее смазка, свидетельствующая о возбуждении.
Устроившись на кровати рядом, возбужденная ровно в той степени, когда можно тянуть удовольствие, я провела пальцами вокруг ближнего ко мне соска. Груди девушки расползлись по телу двумя толстыми белыми лепешками. Я собрала одну из них ладонью, сжала, потрясла, погладила. Медленно дотянулась до второй и поиграла с ней. Спокойные до того соски начали немного выпирать. Я всосала один из них и оглаживала во рту языком, пока он не затвердел. Дотянулась до второго... Млея от блаженства, наслаждаясь Лизиным телом, я дала себе слово, что научу ее получать удовольствие, даже если с ней пока такого не было. Когда я возбуждена, мне нравится, если мужчина, гладя мой животик, мягко массирует его нал лобком. Я начала делать так Лизе, стараясь воплотить для нее самые приятные вещи. Мне хотелось уже проверить ее щелочку, но спешить не хотелось, я боялась разочарования и не желала останавливаться. Погладив девушку по полненьким ножкам, стараясь избегать прикосновения к писе, я перевернула ее на живот и села сверху так, чтобы поиграть с ее попкой. О, какое это было блаженство! Круглая, пышная, белая попочка была полностью в моей власти. Я сжимала ее и гладила, пошлепывала, потрясывала, раздвигала половинки, любуясь темной впадиной и вороночкой сфинктера. Обуреваемая восторгом, я почти рычала, и, наконец, сползла пониже и впилась губами в сладкую плоть, облизывая и покусывая ее. Я едва ощущала какой-то кухонный запах, забираясь языком между половинок. Весь огромный мир сжался для меня до размеров этой попы, до ее ямочек, появляющихся при сжатии, до всех ее изгибов и очертаний, до этого белого комка плоти с совсем неромантичным назначением... Не поворачивая Лизу, я легла рядом на спину, одну руку положила ей на попочку, а другой начала нежно гладить и пошлепывать ладошкой свой клитор, постепенно приближаясь к неистовству оргазма. И вдруг мне захотелось, чтобы кто-то другой ласкал меня, ведь это совсем другое чувство.
Я подтолкнула Лизу, чтобы она снова перевернулась. Долго не могла пристроиться и, наконец, нашла приемлемую позу, в которой мне удобно было бы тереть клитор, но не своей рукой, а рукой девушки. Какова же была моя радость, когда, только оказавшись у меня между ног, Лизины пальчики, обычно безвольные, начали неплохо двигаться. «Ну-ка, ну-ка, давай тогда так», прошептала я, ложась рядом с девчонкой более удобно и снова направляя ее руку к своей промежности. Лиза, на удивление быстро поняв, что от нее требуется, приподнялась на локте и продолжила массировать мой клитор. Она довольно ловко время от времени макала пальчики в текущую вагину и снова поднималась к клитору, работая нежно и ритмично, ускоряя темп. При этом Лиза явно смотрела мне в лицо, но настолько задумчиво, что эта странность мешала мне кончить. Я перевела взгляд ниже и, снова встретившись с любимыми титечками, исхитрилась до них дотянуться. Почувствовав их в руках и вспомнив, как, наблюдая за Софой, впервые пожелала их потрогать, быстро кончила. Лиза же, какое-то время продолжая движение, остановилась, медленно достала руку и откинулась на спину. Я принялась целовать ее всю, шепча только одно слово: «спасибо».
Придя в себя после небывалого наслаждения, я потянулась рукой к промежности девушки: пришло время получить результаты эксперимента. Там было мокро! Не то чтобы прям все текло, но явно мокро от возбуждения. Заглядывая в лицо Лизы в очередной попытке обнаружить хоть какую-то реакцию, я мягко массировала ее клитор. Мне так хотелось доставить удовольствие этой девочке! Поверьте, я никогда так не старалась для себя, как в том момент старалась для нее. Очень быстро старания дали результат — дыхание девушки изменилось, она начала прикрывать глаза. Окрыленная успехом, я решилась на совсем уж безумную вещь — поцеловать ее писечку. Мне не хотелось слизывать ее выделения, потому я протерла все салфеткой. Затем согнула ее ножки в коленках, приподняла, открывая поле деятельности. Осторожно лизнула. Там было все такое теплое и очень-очень нежное. Я стала действовать смелее, пытаясь повторять то, что делали со мной мои мужчины. Лиза лежала с закрытыми глазами и быстро дышала. Я вылизывала ее промежность, как мне казалось, довольно долго. Самой мне ни разу не удавалось кончить от этой процедуры — может, мужчины были не достаточно умелыми, может, мешало психологическое восприятие крайней интимности этой процедуры. Так или иначе, но, не ощущая перемен в Лизином состоянии, я решила продолжить пальцами. Придвинувшись снова к лицу девушки, я обратила внимание, как из ее чуть приоткрытого рта стекает прозрачная струйка слюны. Я вытерла ее рукой и впервые поцеловала Лизу в губы. Теплые, мягкие, влажные, податливые, оны были самым изысканным лакомством на свете! Но увы, мой поцелуй остался без ответа.
Я немного поласкала титечки девушки, пососала набухшие сосочки и снова спустилась вниз. Нежно борясь с упругим и влажным сопротивлением, ввела указательный палец в ее влагалище. Все мои знания об этом ограничивались знанием своего собственного тела, поэтому, продвинув палец как можно глубже, я попыталась надавить вперед, к лобку, и вдруг услышала вскрик, перешедший в стон. Испугавшись вначале, я повторила движение и убедилась, что это стон удовольствия. Я сделала паузу, наблюдая за Лизой. Замерев на пару секунд, девушка вдруг нетерпеливо дернула бедрами, подаваясь навстречу моим движениям, доставившим ей наслаждение. Я аккуратно, как бы дразня, нажала снова, и снова услышала сладострастный стон. И снова сделала паузу. Лизины берда дергались, я чувствовала пальцем, как сжимаются мышцы влагалища. Меня так завораживала власть над телом девушки, безмолвным, безвольным, но совершенно очевидно возбужденным, что очень не хотелось расставаться с нею. Погладив живот Лизы, я дотянулась до соска и сжала его пальцами. (Специально для sexytales.org — секситейлз.орг) Голова девушки дернулась, и я снова увидела струйку слюны в уголке губ. Не вынимая палец, я приняла более удобную позу, проникла рукой под ее ягодицы, сжала их и повторила движение пальцем вверх. Лиза выдохнула и выгнулась. Она старалась насадить себя на мой пальчик, она... дичала на глазах, и я испугалась. Мне больше не хотелось играться, надо было удовлетворить девчонку, кто знает, какой приступ вызовут мои эксперименты, и как я это, если что, объясню.
Я начала старательно трахать Лизу пальцем, стараясь насадить как можно глубже и каждый раз проводя по точке, вызвавшей такую бурную реакцию. Девушка кричала, стонала, выгибалась, но не кончала. Высвободив другую руку из-под ягодиц и смочив палец слюной, я начала тереть ягодку ее клитора и почти моментально Лиза сжала бедра, вытянула ноги и, заставив меня свалиться на бок, затряслась, издавая стон облегчения. Первый раз в жизни, я видела, как женщины кончают. Я была довольна собой и результатом своих экспериментов. Снова вытерев слюну у Лизиного рта, поцеловала ее в губы. Боже, как мне было хорошо! Я любовалась девушкой, трогая ее титечки, и тут вспомнила, что у меня, черт возьми, есть обязанности. Это не кукла, а живой человек с вполне определенными потребностями, и их надо удовлетворять.
Продолжение следует.