Обращаясь к тем далёким годам, когда все мы ещё были детьми, трудно не вспомнить первые робкие фантазии, возникавшие при виде какой-нибудь привлекательной девочки. В то время, впрочем, как и сейчас, было не просто определить, что больше возбуждает в них — красота или вульгарность одежды. По крайней мере, даже некрасивая на лицо была способна вызвать переполох в штанах, если надевала юбку по самое не могу или что-нибудь откровенно просвечивающее. Бывало, я шёл домой как с победы на Олимпийских играх, когда моему вездесущему взору открывалась из-под выреза кофточки голая грудь наклонившейся девочки или, ещё того лучше, проступающая через облегающие джинсы вся анатомия её влагалища. Такое удавалось увидеть, естественно, не каждый день, поэтому подобные воспоминания надолго оставались в памяти. Чаще можно было созерцать тесно обтянутые чулками стройные ножки, прикрытые более-менее короткой юбкой.
Это время впоследствии приобрело для меня особое значение, так как по его прошествии жизнь оказалось совершенно иной. Трудно сказать, в какую сторону всё изменилось. С одной стороны, особы противоположного пола, лишившись девственности, теперь давали направо и налево, а девственниц оказалось очень легко сломать, однако почти у всех этих девушек и женщин исчезло девическое очарование и, что особенно плохо, в их некогда стройные и возбуждающие даже в просторных одеждах тела стал откладываться жирок, от которого образовывались некрасивые складки на животе. Особенно неприятны в таких на первый взгляд и не толстых особах их отвислые зады, из которых торчат нестройные ноги. Поэтому необыкновенно радостно бывает встретить девушку, сохранившую в себе девическое очарование.
Сколько раз на дню я хотел поиметь какую-нибудь девочку! Но постоянно, даже когда предоставлялась такая возможность, не хватало смелости. Кроме того, всё казалось чрезвычайно сложным и я считал, что секс — удовольствие для посвящённых. Ежедневные разочарования сводили меня с ума, и даже если ночью мне снился сон с явной тенденцией к совокуплению, он почему-то почти всегда обрывался как раз перед самым его свершением или вовсе обходил его стороной.
Тем не менее, я был просто убеждён в том, что причиною неудовлетворения является только моя застенчивость, поскольку однажды на уроке математики, имея под рукой калькулятор, от нечего делать я взялся посчитать, сколько половых актов совершили все живущие и жившие на свете люди. Если учитывать одни только продуктивные совокупления (с рождением ребёнка), то число половых актов за пятьдесят лет уже превышало своей десятизначностью возможности калькулятора, но если учесть, что за всю жизнь человек от пятнадцати до тридцати и более часов испытывает чистый оргазм, то получается, что пока я сидел в кабинете и решал задачи, тысячи и тысячи пар занимались любовью. Значит, в мире было хотя бы несколько девочек, которые прямо сейчас бесстыдно отдавались мальчикам. Я настолько обалдел от этого заключения, что меня захлестнуло небывалое возбуждение. А я чем хуже?
Желание было так велико, что я решил лишиться девственности прямо в тот же день. После математики у нашего класса была литература — последний урок, — а учитель по литературе являлся нашим классным руководителем. Во время перемены я подошёл к нему и сказал, что все ближайшие дни не смогу дежурить в кабинете, поскольку буду ездить в больницу на процедуры, а единственная возможность у меня только сегодня, в субботу. Надо отметить, что в этот день класс должны были убирать две подружки, обе красивые и всегда очень весёлые, поэтому я думал, что в проигрыше не останусь, какая из них не ушла бы домой. В итоге, решила дежурить со мною та, у которой совсем недавно был день рождения (ей исполнилось пятнадцать лет, и она всего на месяц была старше меня). Когда прозвенел звонок и все ушли, учитель сказал, что ему нужно идти на какую-то конференцию, поэтому оставил ключ у нас, чтобы после дежурства мы закрыли класс самостоятельно. Учителя всегда уходят куда-нибудь во время уборки, и я в любом случае закрыл бы кабинет на замок. Полдела сделано.
Меня не особенно удивило то, что, когда мы остались одни, моя партнёрша села на парту и, пока я ходил за водой, подметал и мыл пол, ничем полезным не занималась. Сидела и болтала ногами, рассказывая мне что-то, потом сказала, что хочет в туалет, и вовсе вышла из кабинета. Как долго её не было, я не знаю, но, по крайней мере, я уже давным-давно закончил уборку, а она так и не вернулась. Однако сумочка-то была здесь, и я знал точно, что она придёт за ней. И тут меня как будто током ударило: нет презервативов! Вполне возможно, что мою рыбку я и так смогу подцепить, но шансов, безусловно, меньше. На крючок с приманкой она клюёт гораздо охотнее, нежели на голый. Тут я стал судорожно искать решение. С одной стороны, до киоска, где должны были продаваться презервативы, не очень далеко, а с другой — пока я буду бегать за ними, моя девчонка может вернуться, забрать сумочку и уйти домой, — и тогда все мои хрустальные мечты разобьются о чугунную задницу реальности. Такого облома в моей жизни никогда бы ещё не было.
Но чтобы наверняка быть уверенным в победе, я всё-таки решил купить презервативы. Я просто закрыл кабинет на ключ и взял его с собой, рассчитывая на то, что если опоздаю — она никуда не денется и подождёт. Стрелою я спустился по лестнице и вылетел на улицу. Киоск оказался открытым (я очень радовался этому, поскольку, пока бежал к нему, подумал, что по двум причинам — суббота и закон подлости — он может не работать). Я протянул в окошко деньги и попросил пачку презервативов. Продавщица посмотрела на меня и спросила: «А тебе сколько лет?». — «Семнадцать». — «Что-то не похоже». И тут я засунул голову в окошко и выпалил ей прямо в глаза: «Послушайте, женщина, меня ждёт девушка, и через пятнадцать минут мы с ней будем трахаться независимо от того, продадите вы мне эти чёртовы резинки или нет. По телеку то и дело долбят, что надо выбирать безопасный секс, я так тоже считаю, а вы — вы! — будете виноваты в том, что моей возлюбленной через четыре месяца сделают аборт, который часто не обходится без последствий! И если вам пофиг на чужое горе, то я люблю её и мне с ней ещё всю жизнь жить, вы понимаете или нет?!». После такого ответа она сто процентов должна была дать мне то, что я просил. Можно было, конечно, сказать и помягче, но когда жмёт и время и в штанах — тут уж не до уговоров и обещаний, что я в них налью воду и выкину из окна.
Получив пачку от остолбеневшей продавщицы, я побежал в школу, надеясь, что моя девочка ещё не подошла к кабинету и не ругает меня на чём свет стоит. Однако я ошибался. Она, прислонившись к стене, уже стояла у двери с усталым выражением лица. Плохо дело, думаю. Но главное, что рыбка здесь, к тому же, я задержался совсем ненадолго.
 — Ты где был? Я тебя тут уже сто лет жду! — говорит мне. Она заметно успокоилась, думая, что всё-таки вызволит свою сумочку из кабинета.
 — Да так, пустяки. За презервативами ходил.
 — За презервативами? Шутник, — рассмеялась она. — И с кем это у тебя свидание?
 — Всё тебе расскажи, — таинственно говорю ей, открывая дверь. — С одной очаровашкой. Она лучше всех на свете и я безумно хочу её.
 — Лучше всех, говоришь? Даже лучше, чем я?
 — Ну, как тебе сказать, — я выдумывал на ходу, не зная даже, каким будет следующее моё слово, — она почти как ты, только у неё есть одно видное преимущество.
 — Какое? — пожалуй, моя девочка впервые разговаривала на эту животрепещущую тему, и ей стало очень любопытно.
 — Она хочет меня. И ещё она смелая. Настоящая, знаешь, девчонка. Никогда не стесняется своих желаний, если уж желает по-настоящему. Не жмётся по пустякам. И ещё у неё идеальный вкус. Всегда выбирает лучших. Только такие добиваются успеха в жизни, — я старался не перебрать, чтобы не разбудить в её подсознании ревность. — Но ты, возможно, всё-таки лучше её.
 — И чем же? — она снова села на парту и наклонила голову, строя глазки в ожидании комплимента.
 — А вдруг ты такая же? Откуда мне знать, что у тебя на уме. Знаешь, — говорю с улыбкой, закрывая дверь, — я оставил доску невымытой. Тебе тоже надо потрудиться. И я не выпущу тебя, пока не сделаешь того, что я хочу, — я подошёл к ней и взял её за ноги, обтянутые чулками. — Я никогда не отступаю от намеченного, поэтому будь добра, вымой, это пять секунд.
Она немного удивилась такому повороту событий. Я и сам удивлялся своей смелости. Это как на экзамене: когда не знаешь, что делать, главное — не пасовать и не терять уверенности в себе. Иначе потопят.
 — Вымой-ка сам, — я слега сдавил её ноги и поднялся ладонями почти под юбку, смотря ей в глаза. — Ну, впрочем, так уж и быть. И убери с меня свои лапы, всё равно ты с ней сегодня будешь: Ну, это самое.
 — А как ты думаешь, она мне даст?
 — Откуда мне знать? — в голосе засквозило волнение. Рыбка слезла с парты, взяла тряпку, обмакнула её в ведро и повела по пыльной доске, оставляя блестящий влажный след. — Никогда ещё не встречала такого пошляка.
Видимо, уже в то время во мне стал формироваться тонкий психолог. Раз она так сказала, значит, понимает: если я стану к ней приставать, она может не выдержать и сломаться. В конце концов, на то она и девочка, чтобы к ней приставали. А то зачем ей тогда половые органы, к тому же, такие манящие?
 — Хочешь, я скажу тебе, кто она? — я вплотную подошел к ней сзади, обняв за бёдра и сомкнув пальцы рук прямо над лобком. — Ты её знаешь.
Она хотела повернуть голову, но встретила перед собой моё лицо настолько близко, что могла бы только начать со мной целоваться.
 — Отстань, — сказала она несколько нервно, но вдруг улыбнулась. — Как ты можешь лезть к другим, если у тебя свидание на носу? Я ведь расскажу ей, что ты ко мне приставал, и она тебя бросит и: не даст.
 — Милая моя, она-то мне отдастся, потому что она самая классная девчонка, которую я встречал. А рассказать ты ей можешь всё, что угодно. Если хочешь, я могу тебе назвать, кто она.
 — И кто же?
 — А ты вправду этого хочешь?
 — Хочу.
 — Очень сильно хочешь?
 — Ты на что намекаешь? — говорит мне, делая неуверенную попытку высвободиться.
 — Я никогда не намекаю и всегда говорю напрямую. Та, с которой у меня свидание, сейчас находится в моих объятиях и пытается убедить себя, что не хочет заниматься любовью. А я по глазам вижу, насколько тебе хочется преступить запретную черту и испытать, что это такое. К чему обсуждать парней с подружками, когда у тебя есть уникальная возможность всё узнать прямо здесь и сейчас?
 — Слушай, я, кажется, мыла доску. Отпусти, — впоследствии я понял, что когда девушка в мужских объятиях говорит «нет», не пытаясь истерически вырываться и метаться во все стороны, то это на языке застенчивости значит «да».
 — Я хочу тебя, как зверь. Я готов тебя съесть от вожделения, которое распирает меня изнутри. Ты ведь ощущаешь моё желание своим нутром, разве нет? Но это, милая, предчувствие того наслаждения, которое ты боишься испытать, — моя рука схватила её за ягодицу и стремительно поползла под юбку, в царство эрогенных зон.
 — Не надо этого, прошу тебя, — голос её был полон волнения, но говорила она с трудом, удивляясь тому, что с ней происходит. Я массировал ей между ног всё, что попадалось мне в ладонь, которая уже проникла под трусы с прокладкой.
 — Слова больше не нужны, теперь можно лишь сосаться и заниматься всем тем, на что только хватает смелости и фантазии. Дверь закрыта, никто не узнает о нашей маленькой тайне. Я безумно хочу тебя, — тут я схватил её губки своими губами и отправил язык в аппетитный ротик. При этом я прижал её тело к себе, почувствовав упругую девическую грудь, и слегка сжал ладонью её половые органы, чувствуя их сырость и жар.
Что лучше — женщина или статуя? Статуя без всяких лишних разговоров может отдаться и терпеливо перенести самые похотливые порывы, никому впоследствии не сказав ни слова. Но она за всё время совокупления не сделает ни одного вздоха и останется такой же холодной в конце, какою была вначале. А девушка — совсем другое дело. Она может и не хотеть заниматься любовью, однако стоит её посмелее развести — и она ломается, а потом ведёт себя так же распутно, как и опытная. Дело в том, что телесное желание начинает противоречить её мыслям о чистоте и непорочности, действуя как наркотик. Она может протестовать, но тело начинает выходить из-под контроля. Главное — идти напролом. Изысканно идти напролом.
На пол из её рук выпала мокрая тряпка, разлив вокруг себя небольшую лужицу. Девочка начала было мычать, ощутив, как мой язык ищет её, но потом, отдавшись своему проснувшемуся чувству, сплелась со мной своим языком и стала высасывать из меня воздух. Я тоже полностью отдался желанию и уже орудовал вовсю, ритмично лаская и массируя её всеми частями тела: руками, и ртом, и бёдрами. Это было похоже на танец. Возбуждающий танец любви. В этом танце она податливо позволяла себя вести к парте, с которой я скинул стулья, с грохотом упавшие на пол. Держа девочку за попку, я аккуратно усадил её на эту парту.
Если б она, сидя на ней минут сорок назад, только знала, что вот так всё произойдёт! Что я сниму с неё ненужную более кофточку и расстегну лифчик, обнажив аппетитные маленькие груди с розовыми сосками, что я стяну её чёрную юбку и трусики, оставив на ногах одни только чулки, и что я стану ласкать языком её грудь, плавно и неизбежно опускаясь всё ниже и ниже к эпицентру удовольствия. По мере того, как я путешествовал по её впалому животу, приближаясь к лобку, девочка дышала ровно. Ни разу в жизни не было передо мной такой открытой красоты, ни разу в жизни я ещё не видел расширяющихся девичьих бёдер настолько близко! Переживая мои ласки, девочка стала стонать и запрокидывать голову, а её дыхание участилось. На моих губах покорно трепетало самое ценное в мире сокровище, я раздвигал его и смотрел в эту манящую красную щель, через которую лежит путь к неземному счастью.
Раздевшись по пояс и спустив брюки, я прижал к себе мою девочку, а она обхватила меня своими ногами чуть выше бёдер так, что я почувствовал её влажное влагалище у себя на животе. Её тугие грудки упирались в мою грудь, и я всё крепче прижимал жаркое тело к себе, не отрываясь от её сладкого ротика. Я ощущал, насколько сильно хотелось засосать, впитать в себя всё её существо. Нам не хватало воздуха, и мы жадно дышали носами, наклонив головы набок, чтобы плотнее прижаться к губам друг друга. Девочка прижимала меня к себе, держась одной рукой за спину, а другой за шею. Напряжение было неимоверное, и она вдруг оторвалась от меня и, блестя глазами, шепнула: «Входи».
Я отпустил её, подтянул брюки и достал из них плоский ламинированный пакетик. Она, увидев то, что я делаю, кивнула мне и стала слезать с парты. Пока я накручивал презерватив на свой член, который из кожи вон лез от напряжения, девочка нагнулась над партой, обхватив её руками с противоположного края, и широко расставила ноги. Одной рукой я взял девочку за бёдро, а другой нацелил член в провисавшие половые губы и стал аккуратно всовывать его в мясистую кожную складку. Трудно было поверить в то, что происходит. Вдруг я уткнулся во что-то. Девственная плёва! Ещё сам не зная, с какой силой надо надавить бёдрами, чтобы пробить её, я сказал: «Потерпи, милая, это не больно» и, взяв её за ляжки поудобнее, осторожным движением протолкнул член поглубже. Плёва с лёгкостью порвалась. Девочка выдохнула набранный в ожидании воздух и протяжно застонала. Из влагалища капнула кровь. Чувствуя приближение оргазма, я крепче сжал её ляжки и стал плавно вводить и выводить член, не в силах уже остановить нарастающую в области паха волну. В самый последний момент я до предела ворвался в глубокое горячее влагалище, которое вдруг обхватило член своими мышцами и снова разжалось. Сперма брызнула в липкие сети презерватива. В это мгновение я изо всех сил вжался в девочку, судорожно прижимая её к себе руками и слушая, как она стонет от наслаждения, выгибая спину. Я наклоняюсь над её головой и тону в пышных длинных волосах, струящихся по изогнутой тонкой спине. Моё тело сотрясает сильнейший оргазм, и, пуская электрические токи в тело своей подруги, красиво выпятившей грудки, я безумно хочу продлить этот миг, в который она стала самым близким мне человеком на свете.
Когда всё кончилось, мы ещё некоторое время находились в этой позе, приходя в себя и успокаивая сбившееся дыхание. Потом она повернулась ко мне, робко взглянув в мои глаза, и положила голову на плечо. Я тихо шепнул ей, поглаживая рукой мокрые половые губы, повисшие под попкой: «Милая, я и не знал, что у нас так великолепно всё получится». Потом ласково взял её за шею, нашёл её сладкие губки и слился с ней в долгом поцелуе. Не отрывая своих губ от моих, она говорит: «Я люблю тебя» и ещё сильнее прижимается к моим губам.
Да, это короткое и нежное «я люблю тебя», о котором забывают многие неопытные любовники. Дело в том, что, когда проходит оргазм, любовник становится хуже импотента и, получив всё, чего желал, был бы не прочь хоть сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть своей партнёрши, которая, почему-то, стала вдруг его очень смущать. Холод, следующий за страстью, становится причиной того, что до невозможного близкие мгновенье назад люди со страшной силой отдаляются друг от друга. Но не сигарета и не чашка кофе приводит в порядок истощённый организм, а волшебная фраза: «Я люблю тебя». Частенько однажды занимавшиеся любовью люди впоследствии стараются избегать друг друга и чувствуют себя в ужасном смущении, когда встречаются, а всё из-за того, что не было вовремя сказано «люблю тебя», так органически и так красиво завершающее жаркую сцену любви.
 — Да, милая, я тоже тебя люблю. Очень, очень люблю, — говорю своей девочке, зная, что это было далеко не последнее и, возможно, не самое лучшее наше совокупление. — Ого, ну и разгром мы тут устроили: Похоже, придётся прибирать кабинет с самого начала.
 — Да ну его, — говорит она мне, по-кошачьи захватывая мою голову в поцелуе. Я снова обнимаю её и крепко прижимаю к себе, сжимая в своей ладони её мягкие, мокрые половые губы.