Первое, что я увидел, проснувшись, была почти голая попка попутчицы с противоположной полки. Мой взгляд уперся в эту едва прикрытую кусочком ткани полупрозрачных трусиков попку и никак не хотел отрываться от приятного зрелища. В купе было жарко и душно, и поэтому неудивительно, что девушка во сне ворочалась, простыня сбилась и предательски выставила на показ интимную часть тела.
Дедок на нижней полке мирно похрапывал, выводя какое-то подобие «Марсельезы», вторая нижняя полка была свободной, и поэтому никто не мешал мне наслаждаться видением. У меня и без того по утрам очень сильная эрекция, стоит ли говорить что чувствовал при виде такой картины. Член просто звенел, как чешский хрусталь.
Прошло минут двадцать, когда девушка начала ворочаться. Я быстро сомкнул глаза, чтобы не быть застигнутым за подглядыванием. Через неколтрое время чуть разомкнул веки. Попутчица не просыпаясь повернулась на спину. Теперь простыня открывала почти половину ее тела. Было видно, что на девушке кроме тех полупрозначиных трусиков ничего не надето, и стал ждать, когда она повернется еще раз и выставит на показ грудь, что топорщилась под тонким ситцем застиранной до желтизны простыни. Не дождался.
Через некоторое время соседка проснулась, сладко потянулась и повернулась на бок. Наши взгляды встретились.
 — С добрым утром! — шепотом поздоровался я, чтобы не разбудить дедулю.
 — Угу, — поздоровалась она в ответ и ничуть не смуившись выставленной на показ наготы, натянула простыню, при взмахе продемонстрировав мне и груди и снова закрыла глаза. Мне в этой неприветливой хоть и симпатичной компании предстояло провести еще почти сутки.
Я подождал, пока член опадет, потом встал, сходил умылся и побрился. Девушка за это время надела длинную футболку и лежала поверх белья.
Я взял книгу, но прочитанное не фиксировалось мозгом, занятым недавними наблюдениями, а взглят к тому же то и дело скользил мимо книги в зеркало, в котором были слегка полноватые едва прикрытые футболкой стройные ноги. Девушка их слегка раздвинула, и мне опять были видны те самые тонюсенькие трусики, под которыми темнел заросший волосами лобок. Моя попутчица явно надо мной издевалась.
Дедок тоже проснулся, сходил в туалет, вернулся гладко побритым и благоухая хорошим одеколоном.
 — Ну, что, молодежь, будем завтракать?
Я чтобы избавиться от созерцания обнаженных женских ног, с готовностью переместился на свободную нижнюю полку, достал взятые в дорогу припасы и выложил их на столик. Дед тоже выложил свои. Нам этого могло хватить на завтрак, обед и ужин и еще накормить пассажиров соседнего купе.
 — Элечка, вставай завтракать, а то ехать еще долго, да и кто там тебя в Москве кормить будет.
Элла села, свесила ноги и стала неуклюже спускаться прямо перед моим носом. Ее футболка задралась и заголила тело до самых трусиков. 
 — С добрым утром, Виктор Петрович!
 — А с молодым человеком почему не здороваешься?
 — А мы с ним уже здоровались, пока Вы спали.
 — Кстати, мы не познакомились.
 — Да я ваши имена уже услышал, а меня зовут Руслан.
 — Вот и чудненько. Ну, приступим?
 — Я только сначала умоюсь.
Элла встала на диван и достала с полочки свое полотенце. Ее ноги опять были почти у моего лица.
Когда девушка вышла из купе, дед восторженно произнес:
 — Вот шалава! Будь я годков на двадцать помоложе, приударил бы.
Этой своей фразой он как бы дал мне рекомендацию.
 — Замужняя женщина, ребенку пять лет, муж красавец, вчера ее провожали, а вот поди ж ты, крутит жопой, все напоказ выставляет, мужиков подразнить. А мы и падки на таких шалапутых.
Я во время этого старческого брюзгливого монолога встал и пошел к проводникам за кофе. Пока платил, пока наливал кипяток, Элла уже вернулась и села у окна. Я поставил чашки и сел рядом.
 — А Вы, Руслан, по какой части занимаетесь?
 — По научной.
 — Преподаете?
 — В НИИ.
 — Кандидатскую защитили?
 — Уже и докторскую тоже.
 — Да, теперь это быстро.
 — Господин профессор, позвольте за Вами поухаживать. Давайте я Вам бутерброд сделаю. — И снова в ее манере, в интонации слышалась скорее издевка, чем простое кокетство. — Вообще-то я всегда ужасно не любила пай-мальчиков, таких интеллигентиков.
Виктор Петрович перевел разговор на жизнь, на цены, на политические прогнозы. Завтрак наш за разговорами затянулся часа на полтора. И я еще дважды ходил за кофе.
Было видно, что разговоры эти нашей попутчице скучны, и наконец она не выдержала:
 — Ну почему у нас мужики вечно только в лесу о бабах, а при бабах — о лесе. Вот скажите, господин профессор, какие вам женщины нравятся?
 — Всякие, лишь бы было приятно общаться.
 — А сексуальные или «синий чулок»?
 — Если о сексе говорить, то, наверное, приятнее с сексапильной, а если о повышении нефтеотдачи пластов, то можно и с «синим чулком». Мы парировали еще довольно долго, потом Виктор Петрович сказал:
 — Ну, ваше дело молодое, а мне после еды и вздремнуть не грех. Не обессудьте.
Он лег, повернулся к стене и через пару минут начал похрапывать.
Мы вышли в коридор, чтобы не мешать ему видеть свои партийные сны.
Терпеть не могу стояние в вагонном коридоре. Постоянно мимо идут люди, толкаются, надо все время оглядываться, чтобы пропустить очередного пассажира в ресторан или из него.
 — А может мы перейдем в ресторан и там посидим, — предложил я.
Ресторан был в соседнем вагоне. Посетителей развлекали каким-то боевиком с морем крови и десятками застреленных и раздавленных автомобилями. Благо фильм шел уже давно. Мы потягивали вино и говорили о пустяках. Очередной фильм оказался эротическим.
 — Да, поездочка, протянул я. — Целый день сплошная эротика.
 — Ой, только не говорите, что Вам не нравилось на меня смотреть.
 — Наоборот! На красивую женщину да еще обнаженную отчего не смотреть.
 — Так что же вам не понравилось?
 — — Я же живой человек. Любые эмоции должны иметь выход. Сексуальные — в том числе.
 — А вот это уже Ваши проблемы.
 — И с Вами их не решить?
 — Ну, не знаю, не знаю, — протянула Элла, подняла фужер с вином и посмотрела поверх него.
 — За что выпьем?
 — Конечно, за красивых и соблазнительных женщин. Которые рядом.
Так за пустяковыми разговорами мы досмотрели фильм, который эротическим можно было назвать только закрыв глаза и уши, чтобы не видеть, как почти половину экранного времени герои откровенно занимаются любовью вдвоем, втроем и большем скоплении участников, чтобы не слышать сладострастные стоны распаленных неутомимыми любовниками девушек и рычание получающих оргазм самцов. Похоже, Эллочку фильм с учетом выпитого вина сильно возбудил: щеки ее разрумянились, мочки ушей налились кровью, будто крупные ягоды спелой клюквы.
Когда на экране монитора появились титры, мы встали и пошли в свой вагон. Я надеялся спровадить соседа поужинать, на случай, если он не захочет, договориться с проводницей об переселении в свободное купе. Я даже готов был заняться сексом в тесном пенале не пряностями благоухающего вагонного туалета.
В купе нас ждал сюрприз в лице симпатичной худенькой девушки с наушниками плейера. На наше появление и приветствие она никак не прореагировала, будто ничего перед собой не видела. Виктор Петрович повернул голову:
 — Явились? Ну, а я еще посплю. — Отвернулся и вскоре снова тоненько захрапел. Времени было уже достаточно, чтобы отходить ко сну, поскольку поезд прибывал ранним утром, а с учетом санитарной зоны, проводники начинают поднимать пассажиров за два часа до остановки на перроне.
Проводница на мой вопрос о свободном купе понимающе улыбнулась и развела руками:
 — Под завязку. У других тоже знаю, что нету.
Когда я после безрезультатных переговоров вернулся к себе, новая пассажирка, которую я мысленно окрестил мышкой, разобрала постель и лежала поверх простыни. Уши ее по-прежнему были закрыты наушниками. Виктор Петрович крепко спал, Элла кокетливо улыбалась со своей полки, дразня призывной улыбкой и оголенными короткой футболкой ногами. Поскольку мышка лежала с закрытыми глазами, я выключил свет, погрузив купе в густую темноту, легко вспрыгнул на свое место и вытянулся, положив руки под голову. 
Некоторое время я лежал с открытыми глазами, привыкая к темноте. Через пару минут от огней еще недалекого города у нас воцарился плотный полумрак, в котором можно было различать очертания небольшого пространства. С соседней полки послышался шорох, я скосил глаза и увидел, как Эллочка стягивает с себя футболку, оставаясь в одних прозрачных узеньких кружевах трусиков.
Девушка положила футболку на полочку для полотенца и легла на спину поверх простыни, выставив вверх сексуально покачивающиеся от движения вагона тугие груди. Я не выдержал пытки, вытянул руку и начал осторожно гладить девушке плечо. Она тут же положила свою ладонь поверх моей. Мои пальцы от плеча перешли к шее, затем к щеке, коснулись губ. Элла слегка повернула голову, чтобы мне было удобнее.
Минут пять я водил средним пальцем по ее пересохшим губам, едва их касаясь, потом ладонь моя стала опускаться ниже. Я медленно провел по шее и стал пробираться к груди. И вот она уже в моей ладони, такая желанная и возбуждающая. Я полностью накрыл ее своей ладонью, сильно сжал, ослабил, снова сжал, отпустил, потрогал набухший сосок, поводил пальцем вокруг него. Все это время рука девушки была поверх моей, будто контролируя ее движения, но ничуть не мешая проявлению вольностей.
Я осторожно снял свою руку с груди девушки. Она недоуменно повернула ко мне голову. Но я повернулся набок и вытянул на соседнюю полку правую руку, чтобы было значительно удобнее.
Не знаю, сколько времени продолжались эти ласки, но мне хотелось большего. Я снова убрал руку и в одних трикотажных плавках спустился на пол. Дедок мирно похрапывал, повернувшись к стене, девушка-мышка тоже лежала лицом к стенке вагона. Ее дыхания не было слышно, и я решил считать, что она безмятежно спит.
Я придвинулся вплотную к полке, прижавшись бедром к холодному краю столика, нетерпеливыми руками взял голову Эллочки, придвинул ее к краю полки. Она не сопротивлялась, облизнула губы и жадно приникла ими к моим пересохшим. Некоторое время мы просто страстно целовались. Сначала тщетно стараясь не шуметь, а затем вовсе забыв о всякой предосторожности и том, что в купе кроме нас едут еще два пассажира.
Через какое-то время моя рука опустилась Эллочке на грудь. Я то сильно сжимал ее, то лишь осторожно касался соска, водил по нему кончиком пальца. Потом я оторвался от губ и приник поцелуем к свободной правой груди девушки. Тело ее сразу же напряглось, спина выгнулась. Теперь, завладев и второй грудью, я мог одну из них оставить. Ладонь моя стала опускаться ниже, погладила напрягшийся живот, дошла до кромки узеньких трусиков, погладила бедра до самых колен, по внутренней стороне бедра поползла обратно. Эллочка шире раздвинула ноги, чтобы не мешать этим ласкам.
Пальцы мои дотянулись по внутренней стороне бедер до легкой ткани. Я стал водить пальцами по скользкому шелку трусиков вокруг набухшего влагалища. Ткань мне мешала, но я не спешил. Еще через несколько минут такой ласки с одновременным целованием груди мои губы легкими поцелуями стали покрывать живот девушки, пальцы шаловливо полезли под узкую полоску трусиков, легли на пухлые губы влагалища и стали осторожно водить по их краю. Я делал бы это довольно долго, возбуждая девушку все больше и больше, но ее ладонь накрыла мою и сильно прижала, утопив пальцы в горячей глубине промежности. Ноги сильно сжали мою руку и задрожали в конвульсиях. Я быстро приник губами к открытому рту девушки, она издала негромкий протяжный стон, а потом страстно впилась в меня поцелуем, удерживая сильно сжатую руку между все еще дрожащими ногами.
В это время я услышал легкое шевеление на нижней полке, видимо, девушка-мышка во сне поворачивалась удобнее. Мне было все равно, даже если бы она и проснулась. Кто она? Просто попутчица, с которой ранним утром расстанемся навсегда, может быть даже не взглянув в глаза друг другу. Думал ли я о ней, о ее оценке нашего с Эллой поведения в пылу такой дикой страсти. Я уже был готов вскочить на верхнюю полку, взять попутчицу в крепкие объятия, вогнать в ее распаленное моими пальцами влагалище свой торчащий член и изо всех сил биться внутри нее, безуспешно пытаясь достать самого дна.
Похоже, Эллочка тоже была к этому готова, хотя дрожь в ее теле прекратилась, ноги расслабленно вытянулись, ладонь больше не вдавливали так сильно мои пальцы. Но ткань трусиков мне начинала мешать и раздражала. Я вынул пальцы из влагалища и стал стягивать с девушки трусики. Она с готовностью приподняла свой зад и рукой, которая только что пленила мою ладонь, помогла избавиться от остатков своей одежды.
Ноги Эллочка оставила согнутыми в коленях, но развела их в стороны настолько, насколько позволяла ширина вагонной полки. Я снова стал целовать девушке грудь, дотянулся рукой до влагалища и стал едва касаясь его пальцами, водить по краю пухлых половых губ. Были они совсем влажными и нетерпеливо ждали меня внутрь. Я прислушался к тишине вагона. Дед по-прежнему спал, девушки-мышки не было слышно. Прежде, чем забраться к Эллочке, я решил еще пару раз довести ее до оргазма пальцами. Мне нечасто попадались такие чувственные женщины, которые настолько легко достигали вершины наслаждения от одних только пальцев и поцелуев, и потому мне хотелось доставить удовольствие еще несколько раз именно таким способом.
Я стал губами слегка касаться губ девушки и так же осторожно водить пальцами вдоль ее влагалища и вскоре почувствовал, что моя случайная подруга близка ко второму оргазму. Я решил довести ее до кульминации именно такими легкими касаниями верхних и нижних губ. Еще минута — и ноги ее снова сильно сжали мою ладонь, а руки обвили мою шею и плечи и изо всех сил сдавили в объятиях. И негромкий стон известил об оргазме.
И тут я от неожиданности дернулся всем телом: на мою ногу выше колена легла ладонь девушки-мышки и стала медленно подниматься вверх. Элла почувствовала, как я дернулся и прошептала:
 — Что случилось? Тебе что-то не понравилось?
 — Ничего, просто я коснулся ногой холодного края столика.
Девушка почти беззвучно рассмеялась, не выпуская меня из своих объятий. Она хотела продолжения любовных игр. Я всей душой, всем сердцем и тем, что напряглось в плавках, был за это же продолжение, но неловкость вызывала горячая ладонь девушки с нижней полки, которая гладила мое бедро, медленно поднимаясь все выше и выше.
Снова я принялся целовать Эллочку в ее тугую грудь и снова начал гладить края ее влагалища с каждым новым движением подводя девушку к очередному оргазму. И он не заставил себя ждать. Снова — сильно сжатая ногами моя ладонь, снова сильные объятия и сдавленный стон наслаждения.
Между тем ладонь девушки-мышки уже гладила поверх плавок мой до боли в мошонке напряженный член, вот-вот готовый порвать трикотаж, своевольно вырваться на свободу и брызгать накопившейся за день возбуждения спермой. Теперь я не мог просто сосредоточиться на одной только Эллочке, вынужденный прислушиваться к тому, что проделывает соседка по купе с нижней частью моего тела, всегда сбивавшей разум на удовлетворение ее плотских потребностей.
Когда Элла была близка к четвертому оргазму, когда тело ее напряглось в ожидании приближающейся конвульсии наслаждения, я услышал на нижней полке шевеление, хотя ладонь девушки ни на миг не прекращала поглаживания набухшего под плавками члена. По тому, как с обеих сторон к моим ногам прижались ноги девушки, я понял, что она села, чтобы было удобнее играть с моим детородным хозяйством. Но как далеко она зайдет в этих своих играх? Как только Мышка уселась, на помощь ее правой руке пришла левая. Она погладила меня по ягодицам, и вот уже обе ладони стягивают с меня плавки, освобождая давно притомившийся в неволе член. Он с удовольствием выпрямился и тут же попал в ухватившие его ладошки. Они гладили его по всей длине, трогали напрягшуюся мошонку, осторожно сжимали переполненные яички, обнажали головку и натягивали на нее крайнюю плоть, которая тут же стягивалась обратно.
Не могу покривить душой и сказать, что мне это не понравилось. Наоборот, я был в полном восторге, но от ощущений собственных меня отвлекла Элла. Она тоже хотела продолжения ласки, и я их продолжил. Кончиком языка я стал водить по ее полуоткрытым губам, она тут же высунула свой и стала им жалить. Ладонь моя продолжила гладить края влагалища, осторжно касаясь больших половых губ, но вот рука Эллочки опустилась вниз, надавила на мои пальцы, утопив их в горячей глубине страждущего зева, некоторое время лежала сверху, затем отползла на живот. Я стал двигать пальцами, имитируя движения члена. Я чувствовал, что еще несколько секунд таких движений, и моя партнерша получит новый оргазм. За миг до его наступления ее ладонь с живота стремительно пустилась к влагалищу, подсунулась под мою и стала теребить клитор. И вот уже снова все тело девушки забилось в конвульсиях оргазма. И в это же время я почувствовал, как к моей головке осторожно приникли поцелуем губки девушки-мышки. Некоторое время она едва прикасалась к моей набухшей головке, потом нерешительно стала вбирать ее в свой маленький ротик. И вот уже гловка захвачена полностью, но только затем, чтобы тут же освободить ее и начать целовать член по всей свободной от пальцев длине.
 — А ты не хочешь забраться сюда ко мне? — прошептала чуть слышно Элла. — Дедок спит, девушка, кажется, тоже.
Какое-то время я был в сильном замешательстве. Что делать? Освобождаться от ласк девушки-мышки и заняться над ее головой настоящим сексом? Сказать Элле, что нижней частью моего тела, столько времени невостребованного ею, уже завладела другая? Какова будет на это ее реакция? Возмущение? С какой стати? Я что, ее муж? Досада? Но она целый день лишь дразнила меня, а девушка снизу просто взяла и стала доставлять удовольствие. Возбудится еще больше? Что мы тогда будем делать, если дед проснется?
Пальцы мои по-прежнему находились внутри Эллочки. Я слегка шевелил ими, делая круговые движения. Чувствовалось, что девушка снова близка к оргазму. Ее чуть слышно шепчущие губы находились рядом с моими, я прикрыл их и поцелуем прервал разговор. Наши языки снова встретились, начали трогать друг друга, ее ладонь снова подлезла под мою и стала легонько гладить клитор все убыстряя движения. И вот снова сильное объятие свободной рукой, страстный долгий поцелуй жадным ртом, дрожь всего тела и протяжный сдавленный стон.
Через минуту Элла оправилась от очередного оргазма и снова позвала меня к себе на верхнюю полку:
 — Я тебя хочу всего-всего, — едва слышно прошелестела она.
И я решился открыться:
 — Не могу, — прошептал я так же еле слышно. — Моим членом завладела девушка снизу.
Какое-то время Элла осознавала услышанное, потом придвинулась к краю полки и свесила голову вниз.
В это время поезд пролетал мимо какого-то полустанка, и лучи необычайно ярких после столького времени темноты уличных фонарей, начали изо всех сил хлестать по окнам скользящих мимо вагонов, будто вспышкой фотоаппарата на доли секунды ослепительно выхватывая у темноты спрятанную ю действительность и в то же время заставляя зажмуриваться. Но этих четырех или пяти световых пощечин было достаточно, чтобы Элла разглядела, как бережно целует мой торчащий член девушка с нижней полки. Это зрелище ее возбудило еще сильнее, и по-прежнему лежащая на клиторе ладонь начала быстро-быстро теребить его. Я движениями своих пальцев помог Эллочке достичь сильного оргазма, самого сильного за все наше занятие любовь.
Полустанок остался позади, в купе снова воцарилась темнота, тишину которой нарушал негромкий храп Виктора Петровича да изредка звучали сладкие причмокивания девушки-мышки, когда вагон неожиданно качало, и мой член выскальзывал у нее изо рта.
Элла еще некоторое время лежала свесив голову и в едва различимой темноте наблюдала за тем, что делает со мной наша попутчица, затем убрала свою руку с влагалища, осторожно вытянула мои пальцы. И пока я соображал, что она решила предпринять, девушка села на край полки, уперлась ногой в другую, перебросила вторую ногу через меня, и я оказался между ее ног. Руки ее обняли меня за голову и настойчиво стали пригибать. Я прижался губами к животу, который от неудобной позы сморщился складками, но руки двигали мою голову вниз, и я без сопроотивления поддался. Губы мои коснулись влажного влагалища, только что терзаемого нашими руками, я осторожно поцеловал его, высунул язык и стал водить им вдоль больших половых губ, стараясь засунуть как можно глубже. И вот уже руки сильно прижимают мою голову вниз, бедра сдавливают с обеих сторон, и тело девушки бьется в сильной конвульсии наступления нового оргазма. Прижатые к ушам бедра не дают мне услышать привычно сдавленный стон. Я могу о нем только догадываться по тому, как раслабленно опускается живот партнерши. И едва тело оттрепетало от этого оргазма. Как тут же наступил следующий, затем еще один, еще...  И в этой череде я перестал себя контролировать, и не в силах больше сдерживаться, струя за струей начал вливать в ротик девушки-мышки накопившуюся за столь бурный вечер и прошедший день сплошного возбеждения сперму.
С каждым новым толчком, каждым непроизвольным движениям члена навстречу принимающему его нектар ротик, в мое сознание билась мысль о допущенной мною несправедливости. Я весь вечер доставлял удовольствие девушке с верхней полки, удовольствие, от которого она получила не меньше десятка бурных оргазмов, а мне помогает избавиться от напряжения девушка снизу, которую я ни разу не погладил, не поцеловал. 
Я опустил руку вниз, ласково провел по волосам моей попутчицы, наткнулся на наушники, опустился на плечо. Девушка была одета. Я погладил ее плечо, опустился ниже, провел по небольшой, упрятанной в бюстгалтер грудке. Она отвела мою руку и легла.
...  Утром она тоже не произнесла ни слова, глядя в окно на мелькающие мимо деревья, дома и платформы электричек. Элла кокетливо и жадно смотрела на меня, будто стараясь запомнить на всю оставшуюся жизнь. Виктор Петрович суетливо собирался и жаловался на то, что не выспался. А у меня на душе было от чего-то нехорошо. Я чувствовал себя виноватым перед девушкой-мышкой. Как только поезд остановился, первым из купе выскользнула Элла, которую тут же на перроне заключила в объятия ее родственница, затем с кряхтением протиснулся Виктор Петрович. 
 — Может мы встретимся, — неловко спросил я девушку-мышку.
Она молча и едва заметно покачала головой.
 — Спасибо за гуманитарную помощь!
Она слегка пожала плечами и пошла вдоль вагона к выходу.