Мне было трудно жить. Нет, я не имею в виду еду/воду/крышу над головой. Все это у меня было, хотя питался я в основном мелкими грызунами — мышами, кроликами...  Я был просто не способен убить сильную добычу, которая дала бы мне свое красное питательное мясо. Впрочем это не играло никакой роли, я бы прожил так беззаботно всю свою жизнь. Нет, сломлен был мой дух. У меня не осталось ничего — ничего, из-за чего стоило бы просыпаться каждое утро и подниматься с каменного пола моей пещеры. Потому что Она ушла — единственная, которая позволила мне полюбить ее — она ушла.
Они были женаты. Муфаса и Сараби поженились как только отец дал им свое разрешение. Теперь они были супругами — будущие правители Гордого Племени. Впрочем будущее приближалось гораздо быстрее, чем бы нам хотелось. Рафики по секрету сказал Мафусе и нескольким избранным, что король доживал свои последние дни на земле.
День был необычный — очень прохладный для лета. Я провел всю ночь бодрствуя, размышляя о своем отце. Скорее всего, он так и не признал меня своим сыном, — а я-то всего хотел, чтобы он сказал: «Ты тоже сын мне!». Но он никогда не замечал меня и никогда ничего не говорил. То малое, что я имел тоже было отобрано моим жесткосердым отцом, и отдано тому, у кого и так всего было вдоволь. Сараби была моей любовницей, но отец — вожак — запретил ей быть со мной. И она ушла, ушла, забрав с собой часть моей души. У моего братца не было ни малейшего желания заявить отцу о том, что ему нравится Сарафина, и он выбрал Сараби своей подружкой, как и хотел отец. Я еще никогда не видел, чтобы Муфаса сдавался без боя, если ему не хотелось поступать, как требовал отец. Так что мне поневоле начало казаться, что Сараби ему нравилась, но если это действительно было так, то значит он предал и меня, и Сарафину. Как можно заметить, у моего братца не было львиного благородства в душе...
Я сидел на южной стороне Камня, греясь на солнышке и попросту предавался размышлениям, как вдруг услышал звук шуршащей травы. Я вскочил на лапы и резко обернулся, опасаясь что сейчас столкнусь со злейшим своим врагом, пантерой, но увидел лишь очертания крадущейся львицы. Я шагнул к ней навстречу, вгляделся повнимательнее и узнал Сарафину. Она выпрямилась в полный рост в траве и мое обоняние уловило безошибочный запах львицы в разгаре брачного сезона.
Она отпрянула стоило мне приблизиться к ней, в ее глазах был страх — и что-то еще. Я заговорил первым.
«Сарафина — ты в порядке?», спросил я. «Тебе же лучше быть вместе сдругими львицами, когда приближается брачный сезон, иначе может возникнуть сама знаешь какая ситуация...». Она меня прервала, заговорив дрожащим голосом.
«Така, — пожалуйста, помоги мне». 
Я подошёл к ней поближе, однако все еще остерегаясь ее когтей.
«Что с тобой, дорогая? Ты...  чем-то расстроена»
«Така», медленно произнесла она, слезы катились из ее прекрасных золотисто-желтых глаз. «У меня никогда не будет львят! Муфаса женат и он не будет спариваться с другими львицами. Единственный шанс, оставшийся у меня — это уйти из племени...  Но я бы уже никогда сюда не вернулась. Я не могу оставить мой дом и мою семью!». Ее глаза засверкали слезинками.
Я решил подойти к ней. Я потерся носом об её щеку и лизнул слезу, скатившуюся из уголка глаза. Она поглядела на меня, ее глаза выражали ее чувства куда лучше, чем любые слова. Я наконец-то понял, чего именно она хотела от меня.
«Хммм», промурлыкал я. «Я понимаю эту проблему...  Все правильно, если ты найдешь себе льва из другого племени, ты не сможешь вернуться к нам, тебе нужно будет оставаться с ним. Мне нужно подумать несколько минут...»
Я выигрывал время, чтобы обдумать ее пока еще невысказанную просьбу. Что бы подумал Муфаса? Испытывает ли он по отношению к ней какие-нибудь чувства? Интересно, он и в самом деле ее любил? Если да, он, наверное, сильно разозлится. Я плюнул на эти размышления — его мнение не стоило и ломаного гроша, после того, как он покинул Сараби, выбрав Сарафину.
А что насчет львят? В племени меня не любили. Фактически, я был живой насмешкой. Не постигнет ли моих детей такая же участь? Мои размышления были прерваны глубоким вздохом — она отчаянно храбрилась произнести некие слова. «Вот оно», подумал я, и она произнесла:
«Така...  пожалуйста. Ты знаешь, есть только одно решение. Я...», она замялась, но через секунду овладела собой и договорила: «Така, ты и только ты можешь мне помочь. Муфаса забрал у тебя Сараби и прогнал меня. Теперь я не могу иметь детей...  но ТЫ можешь дать мне их!»
Когда тебя бьет молнией — это наверное вот так? Когда ты не можешь пошевельнуться от шока, а язык словно прилипает к гортани...  Нет, я конечно догадывался, что именно ей требуется, но все равно, услышать это из ее уст было шоком.
«Сарафина», сказал я, заглядывая ей в глаза. «Я был бы очень рад помочь тебе, но есть некоторые вещи, которые мы должны обсудить.»
«Я знаю», нетерпеливо прервала она меня. «Муфаса может взбеситься, а все остальные могут подумать, что я сошла с ума.»
Я ответил: «Я не знаю, любит ли тебя все еще мой братец, но не бросил ли он тебя сам? Тогда кто стал бы осуждать тебя, что ты нашла другого отца для своих детей? И кстати, ты задумывалась о том, как все остальные воспримут наших детей?»
«Ну...  я не думаю, что они будут обижать беспомощных львят» — сказала она.
Я печально посмотрел на нее. Она жила в мире фантазий. Моя жизнь была примером того, насколько жестокими могут быть львы по отношению даже к беспомощным львятам.
«Посмотри, Сарафина», сказал я, кладя свою лапу поверх ее скрещенных передних. «Они могут быть очень жестокими. Я сам — живой тому пример. Я часто был бит, я голодал, меня оставляли в холодные ночи снаружи долины, на меня нападали гиены, когда я болел несколько раз пневмонией, все проходили мимо меня, а я просто медленно умирал. Это чудо, что я до сих пор еще жив. Мой собственный отец попытался убить меня через день после моего рождения!»
Она снова расплакалась. «О Така, пожалуйста, пожалуйста помоги мне. Не отказывай мне только потому, что они сделали с тобой. Я переживу это и я буду любить своих детей и заботиться о них, даже если мне бы пришлось это делать одной.»
«Я в этом и не сомневался», сказал я, глядя на нее с восхищением. «Я же не говорил, что я отказываюсь, просто могут быть обстоятельства, требующие обдумывания. Я просто беспокоился, что ты можешь принять слишком поспешное решение, Сарафина.»
«Така, я провела месяцы, раздумывая об этом. Я собираюсь рискнуть. И я это сделаю!», — сказала она с внезапно пробудившейся горячностью.
«Ладно», сказал я. — «Я тоже сделаю это».
Глаза Сарафины засверкали. Она быстро поднялась и потерлась своей головой о мой подбородок. «Спасибо, спасибо, Така!».
Я осмотрел горизонт, подбирая место для нашего времяпровождения в следующие два дня. Вон то местечко на юго-западе выглядело очень заманчиво.
«Мы должны подняться вон на тот холм. Там мы будем в безопасности.»
Сарафина поглядела в направлении холма. «Я сказала Сараби, что собираюсь пойти вверх по реке, на север, пока еще не истекло мое время. Она не думала, что это хорошая идея, но я её убедила, что просто не хочу находиться возле Муфасы в это время — неприятные воспоминания, ты же понимаешь.»
«А — очень умно», сказал я, направляясь на юго-запад.
Прогулка заняла около часа, во время которого мы не разговаривали. Я заметил, что Сарафина глядела на землю больше, чем по сторонам, явно не желая встречаться со мной глазами. Я сообразил, что она боялась того, что мы собирались делать. Я вспомнил те «секретные» истории, которые львицы рассказывали друг другу. Мне кажется, что не так давно одна из них, Наоми, «предупреждала» остальных обо мне, рассказывая нечто совсем уж странное. Она утверждала, что на моем члене рос острый коготь, и что моя сперма была как кислота...  Мне стыдно признать, что в наши дни у нас все еще есть подобные львицы, и что многие им верят. Как ни странно, Сараби не защитила меня, — а ведь мы были с ней много раз, и уж она-то знала точно, что эти истории — досужие вымысле. Интересно, верила ли им Сарафина? Сараби была ее близкой подругой, и они наверняка часто разговаривали о таких вещах — к тому же, обе львицы не были новичками в этом деле. Сарафина имела много контактов с Муфасой перед «решением» отца. Я испугался, что несмотря ни на что, Сарафина все же верила этим глупостям — да я просто не смог бы овладеть испуганной львицей.
Наконец мы поднялись на холм, и отошли вглубь него, нас невозможно было заметить. Сарафина заметно дрожала. Я догнал ее и лизнул в щеку.
«Что-то не так? Ты хочешь отказаться от своего решения?» — спросил я мягким мурлычущим голосом. «Если так, то все в порядке, нам не обя —  зательно делать это.»
«Н-н-н-нет, в-все в-в пор-рядке», еле выговорила она сквозь дрожь. «Я просто н-немного волнуюсь»
«Посмотри на меня», произнес я и она подняла на меня свои глаза.
«Сарафина...  Я знаю насчет тех историй о когте и кислоте...  Уж не думаешь ли ты, что они — правда? Да если бы это было так, Сараби бы сейчас была в плохом состоянии, тебе не кажется?»
Она перестала дрожать. «Д-да, я думаю так, но мне все еще немного страшновато»
У меня появилась идея. Я сказал: «Посмотри сюда». Она подошла ко мне. Я перевернулся на спину и поднял одну из задних лап. Я напряг нижние мышцы своего живота, и мой член выскользнул из ножен. Сарафина осторожно обнюхала его своим носом, и он значительно увеличился в размерах.
«У тебя...  у тебя такой же как у Муфасы», — она захихикала. «Такой же размер...  толщина». Я посмотрел на нее и увидел удивление в ее глазах.
«Ты разве не знала, что у братьев-близнецов все одинакового размера»
Она продолжила исследовать мою нижнюю часть своим носом, я чуть не кончил от возбуждения.
«Тут нет никаких когтей», она сказала с ноткой радости.
Я тяжело дышал. «...  и если ты продолжишь делать это, ты увидишь что история с кислотой тоже сплошная фальшивка», прошептал я, задыхаясь.
Сарафина на секунду остановилась, затем осторожно легла между моих ног. Высунув кончик языка, она начала облизывать мой член от головки до яичек. Скорее всего, Муфаса любил то же, что и я — она знала, где лизать, чтобы доставить наибольшее удовольствие. Я откинулся назад и вытянул лапы в блаженном удовольствии. Я не мог более сдерживаться — я закрыл глаза и испустил тихий стон-рычание. Пять мощных струек спермы вылетели из головки моего члена.
Самая первая струя ударила Сарафине в нос, и она отпрыгнула, быстро вытирая мордочку передней лапой.
«Посмотри,» 7 —  спазал я. «Понюхай — это просто львиная сперма — не кислота.»
Она приблизилась к белесой лужице на земле и обнюхала ее, стараясь не касаться жидкости. «Пахнет как у Муфасы», сказала она. Наконец, она осмелилась тронуть ее кончиком своего языка. Секунду она стояла неподвижно, словно ожидала, что моя сперма начнет жечь ей язык. Наконец, она вздохнула и поглядела назад, на Скалу.
«Наоми,» — Сарафина тихо промурлыкала, — «лгунья!» Я ухмыльнулся, — «А зачем ты вообще ее слушаешь?»
Она посмотрела на меня. Я все еще лежал с раскинутыми лапами, кончик моего члена выступал из оболочки. Сарафина подошла и легла головой между моих ног. «Я хочу еще раз попробовать», сказала она, повторяя те же самые действия. На этот раз она проглотила все семя.
«Похоже на Муфасу, правда?», спросил я. «Да, никакой разницы,» ответила львица.
Я встал и потянулся задними лапами. Они должны будут немало потрудиться в следующие пятьдесят пять часов. Сарафина подбежала и потерлась своим пушистым телом о меня, затем начала шагать по кругу. Я следовал за ней, совсем близко. Примерно через две минуты она упала на землю, раскинув передние лапы. Ее зад был немного приподнят. Испокон веков этой позицией львица говорила своему партнеру: «Оседлай меня — НЕМЕДЛЕННО»
Я задержал свой нос под её хвостом чтобы исследовать ее феромоны. Она была готова к совокуплению. Я взглянул на ее влагалище — влажное, открытое. Я поднял свою косматую голову. Почувствовав это, львица посмотрела на меня.
«Ты абсолютно уверена, что хочешь этого?», твердо спросил я.
«Да, ДА!»
Я положил свои лапы на её бока и изогнул поясницу, чтобы достать ее. Уже на втором толчке я почувствовал, как я туго вхожу в мою пушистую подругу. Я сделал движение поясницей, входя в нее еще глубже, и она резко выдохнула воздух.
«Ты в порядке?», поинтересовался я, останавливаясь с членом глубоко внутри нее.
«Да, да...  Ты такой...  большой как Муфаса, но как-то тебе...  я не знаю, удается доставлять огромное удовольствие»
Я непроизвольно делал такие же движения, какие доставляли наслаждение Сараби. Она была первой моей львицей, и я с самого начала поклялся себе, что обязательно доведу её до оргазма. Я слушал её учащенное дыхание, чувствовал содрогания её пушистого тела. За те два года, что она была моей любовницей, я отточил своё умение. Очень просто кончить для льва — его оргазмы коротки и быстро проходят, унося наслаждение (хотя, обычный лев может кончить едва ли не сотню раз в период спаривания), но львица кончает долго и сильно. Трудно довести её до оргазма, но это возможно каждый раз, если ты, конечно, думаешь не только о себе. Собственно говоря, я и был хорош лишь только в любви, в те годы.
«Долго практиковался,» — ответил я, продолжая совокупление. Она стала дышать с присвистом, тяжело; вскоре я почувствовал, что её вагина начала сокращаться. Первые несколько раз, влагалище львицы будет сокращаться из-за коротких, жёстких волосков на пенисе льва. Эти волоски — их несколько сотен, — они раздражают нежные ткани львицы, что приводит к стимуляции овуляционной функции. Необходимо делать это 150—200 раз каждый год, чтобы достигать беременности. Спаривание под конец превращается в выматывающее действие, длясь около 2—3 дней. Самец, обычно, может направить волоски так, чтобы эти рефлекторные сокращения вагины доводили бы львицу до оргазма. Глубокое, сильное мурлыканье Сарафины подсказало мне, что я близок к цели. Я увеличил быстроту толчков, в то же время уменьшая их амплитуду. Сарафина замяукала, выгибая спину ко мне навстречу, стараясь прижаться. Она заскребла землю лапами, будучи на финишной линии. Внезапно, она начала мурлыкать и мяукать — почти рычать — одновременно. Я чувствовал сильные её сокращения. Она кончала, дрожа всем телом, и я тоже, не в силах вынести сжатия её вагины. Я обхватил задними лапами её бёдра и вонзил свой член в нее до конца, сквозь тугие кольца сокращающихся мускулов, схватив зубами её за загривок, не кусая, а просто удерживая, и струя за струей, мое семя заполонило её.
Когда её оргазм прошёл, она повернула голову и посмотрела на меня. Это сигнал самцу слезть. Некоторые львицы могут зарычать или даже укусить его. Сарафина ничего из этого не сделала, но явно против своих инстинктов. Я извлёк свой пенис из глубин её тела и отступил в сторону, ложась рядом с ней. Она опустила голову к моей гриве, зарылась в неё носом и заплакала.
«Спасибо, Така,» — произнесла она. — «Не знаю, что бы я делала без тебя». «Всё в порядке,» — ответил я. — «Я рад быть полезным...» Судя по положению солнца, был всего лишь полдень.
«Не знаю, где ты научился так заниматься любовью, Така» — сказала она, — «но любая львица была бы счастлива быть с тобой»
Я почувствовал прилив сил. Наконец-то, кто-то говорил мне, что я был нужным.
«Мы с Сараби много практиковались,» — всё, что я смог вымолвить в ответ.
Мы поднялись минут через пять и повторили всё сначала. Когда лев и львица занимаются сексом, первые пять-десять раз — огромное наслаждение. После этого, оба как бы впадают в транс, так как удовольствие спадает, а инстинкты велят продолжать. 
В следующие пятьдесят пять часов мы совершили сто шестьдесят семь совокуплений. Мы спали урывками, по несколько минут, лежа в густой траве. Сарафина всегда была возле меня. Нет ничего похожего на это ощущение — когда ты кому-то нужен, когда этот кто-то — львица, нуждающаяся в твоей любви.
Самодовольство переполнило меня, стоило мне осознать, что хотя бы раз в жизни, Муфаса будет вторым — я думал, что мои дети родятся первыми. (Как показало время, Муфаса всё равно победил — Симба родился на две недели раньше Налы).
Мы дошли (или доползли) обратно к Камню Прайда на третий день. Запах Сарафины почти полностью исчез — знак, что время спаривания прошло. Когда мы приблизились к Камню, нам пришлось разделиться, чтобы никто нас не увидел. Сарафина потёрлась о мою гриву: — Спасибо, Така! Я никогда этого не забуду.
Она ушла в направлении Камня, а я отправился в свою пещеру южнее Камня.
Через месяц умер отец. После поминок, Муфаса залез на вершину Камня и проревел три раза. Три раза ответил ему хор львиц снизу, — посредством этой простой церемонии свершилась коронация нового короля.
Через три месяца, родились Симба и Нала, как я уже сказал, с разницей в две недели. К этому времени, внутри меня уже проснулся зверь, который затуманивал мое сознание и не давал спать, бурля кровь. Фактически, я не спал уже вторую неделю после известия, что Сарафина родила малыша. Муфаса был в своём амплуа, задирая меня каждый день. Возможно, он считал, что нужно показать мне, кто хозяин, и, разумеется, абсолютно не знал о моей внутренней борьбе — битве, в которой я проигрывал зверю в моей душе. Если бы я проиграл, я стал бы рабом своего тела, безрассудным и сумасшедшим.
Мне нужно было увидеть Сарафину!
Это было невозможно из-за присутствия маленьких львят. Если бы я подошёл к ним, я был бы атакован львицами. Наконец, я увидел, как Сарафина пошла на водопой — одна. Я помчался к ней, и достиг её, когда она лакала воду. Увидев меня, она отпрянула, как будто испугалась. «Сарафина, это всего лишь я, Така! Не бойся.»
Она попятилась. «Что тебе надо, что?» — недоверчиво спросила она. 
Что с ней происходило? Я бы понял её, если бы она вела себя так ДО нашей встречи четыре месяца назад — но не сейчас. Она вела себя так, как будто в нашей жизни и не было тех пятидесяти пяти часов.
«Сарафина! Почему ты себя так ведешь? Я просто хотел узнать о детях...  сколько их у тебя?»
«А почему ТЫ хочешь о них узнать?» — подозрительно спросила она. Моя челюсть отвисла. «Что...  что ты имеешь в виду «почему ты хочешь узнать?»...  Я же их отец!» Выражение ужаса и страха промелькнуло на её мордочке, как будто туча заслонила солнце. Она промолвила: — Никому, слышишь — НИКОМУ не говори об этом! Она оскалила клыки. Я отпрянул от нее.
«Подожди,» — закричал я. — «Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал об отце твоих детей? Какого дьявола?...»
Она ответила менее угрожающим тоном: — Если ты расскажешь кому-нибудь об этом, её будут ненавидеть всеми силами. Если ты любишь её, ты сохранишь это в тайне. Я выдумала историю, которой все поверили. Ты обязан пообещать мне, что никому ничего никогда не расскажешь.
Моё сердце подпрыгнуло. Моя дочь не будет знать имени своего отца. Ярость наполнила меня.
«Как ты могла сделать так?!» — проревел я. — «Не ты ли говорила, что тебе наплевать на мнение других? У моей дочери есть право знать имя её отца и расти под его опекой. Я даже не знаю, как её зовут! Ты мне даже не дашь на неё посмотреть?»
Её губа вздернулась, обнажая клыки: — Мне НЕ наплевать на мнение других — я никогда так не говорила. Её зовут Нала и ты будешь держаться в стороне или я убью тебя. Пообещай, что ты НИКОГДА НИЧЕГО НЕ СКАЖЕШЬ!»
Я выпрямился во весь рост. «Я обещаю, если только ты скажешь Нале, кто её отец. Если ты не скажешь ей этого, я расскажу.»
Сарафина снова оскалила зубы, собираясь что-то ответить мне, когда троё львов возникли словно бы ниоткуда. Один из них сбил меня с ног. Это был Муфаса, рычащий и с жаждой крови в глазах:
 — Если ты обидишь Сарафину, я разорву тебе горло, ПОНЯЛ? — прогремел он. За ним я увидел Наоми и Сараби, которые утешали Сарафину. Она плакала.
Все четверо ушли к Камню, исчезая в высокой траве. Я лежал на земле. Затем, свернулся в клубок и выл, казалось, вечность.
Она использовала меня для своей цели, и даже не разрешила мне посмотреть на МОЮ ДОЧЬ! Она...  она стыдилась меня после всего, что я сделал для нее! Я был всего лишь донором здоровой спермы, которого затем отодвинули в сторонку.
Я должен признать, что это оказалось последней каплей, переполнившей чашу. Я вернулся в свою пещеру, и поглядел вниз, с шестидесяти-метрового обрыва. Я попытался спрыгнуть и закончить всё разом, но, как и прежде, не смог перебороть себя.
А затем, зверь захватил меня, все мои чувства. Восемь лет я скручивал его в себе, убивал и боролся с демоном, но больше не мог. Моя душа была опустошена Сарафиной и захвачена демоном ярости. Я оскалил клыки, став заложником своего тела...
Я убил своего брата и фактически захватил земли Прайда. Нет, не я — демон, зверь, который есть в душе каждого льва. Он спит с момента рождения и просыпается редко, очень редко...
Я никогда не хотел быть королём. Я всего лишь хотел иметь своё место в круговороте жизни. Я хотел уважения от других — того уважения, которое негласно существует между добрыми соседями.
Отец начал всё это. Если бы он принял меня, как своего сына и любил бы меня (и позволил бы мне любить его), у меня была бы цель в жизни. Мой брат остался бы жить, воспитывать своего сына, который позже стал бы королём.
Цена ошибки моего отца: мёртвый король, опустошённая страна и печальный, старый монарх. Всё это осталось в прошлом, но об этом не стоит забывать, чтобы никто не повторил этой ошибки.
Пусть же вы найдёте свое место в Великом Круговороте Жизни. Помните — у нас всех ЕСТЬ место. Никогда, НИКОГДА не обращайтесь с кем-нибудь, как с «бесполезным», «опасным» — помните, ДЛЯ НАС ВСЕХ ЕСТЬ МЕСТО в жизни!