День начался удачно. Обычно до обеда в кафе посетителей-то не бывает, но эти трое погуляли на славу. Закуски, шашлык, спиртное. Дело пойдет, и через полгода можно будет рассчитаться с долгами. 
 — Танюша, доча, — крикнула Елена Ивановна, — если хочешь, возьми себе кока-колы в подсобке. 
Получив счет, один из тройки, прыщавый молодой человек, достал из кармана калькулятор, долго тыкал в кнопки и наконец радостно заявил: 
 — Ну вот, товарищ майор, обсчитала ровно вдвое. 
Другой, вроде молодой, но с морщинистым лицом, предъявил побелевшей женщине удостоверение, а его помощник подошел к двери, перевернул табличку и щелкнул замком. 
 — Будем составлять протокол. 
 — Не надо, товарищи, — захлебнулась слезами Елена Ивановна. — Ну пожалуйста. У меня дочка иждивенка, мужа нет, долги огромные. Если меня уволят, мы пропадем...  
 — Да тебя не просто уволят, ты у меня сядешь. А дочку твою — в интернат, там из нее человека сделают. 
Ноги у Елены Ивановны подкосились, и она рухнула на стул. 
 — Ладно, — смягчился майор. — Можем договориться. 
 — Я все-все для вас сделаю...  
 — Да ты-то нам на кой сдалась... — перебил ее третий, доселе молчавший брюнет с усиками. 
Таня вприпрыжку вбежала в бар и остановилась как вкопанная, увидев мать в слезах. 
 — ...  Танечка, милая, ты должна сделать, что велят эти дяди. Я тебя умоляю, сделай все, что прикажут. 
 — Зачем?...  
 — Все-все делай, так надо. Иначе меня посадят в тюрьму. 
Елена Степеновна погладила ее по голове и вышла в подсобку. Таня вопросительно посмотрела на незнакомцев. 
 — Ну что стоишь, как дура? Раздевайся! 
 — Мама, мама! — закричала Таня. 
Раскрылась дверь, женщина вошла широкими шагами и закатила дочери звонкую пощечину: 
 — Заткнись, стерва! Тварь неблагодарная! Будешь артачиться, морду разобью. 
Таня окаменела. 
 — Иди-иди, теперь она будет послушной. Ведь будешь? — обратился к девочке майор, нагло осклабившись. — Да не боись, целкой останешься. 
Таня кивнула. 
...  Когда на девочке остались одни трусики, она вопросительно подняла глаза. 
 — Тоже снимай, — подтвердил прыщавый. 
Она стояла голая, как лягушонок. Недоразвитые грудки, и едва пробивающиеся волосики на лобке. 
 — Стань на колени, — велел брюнет. Они все трое сняли брюки и выпростали свои разбухшие члены. 
Она подчинилась. 
 — Открой рот. Вот так, умница. 
 — Да она все умеет, — весело подхватил прыщавый. — Ты что, уже порнуху смотрела? 
Не выпуская член, девочка что-то промычала и потрясла головой. 
 — Врешь, смотрела. Теперь яйца заглоти, только нежно...  
Морщинистый первый кончил ей в рот. Сперма потекла по подбородку. 
 — Глотай, сука, это полезно. 
Закапало на пол. 
 — Вылизывай быстро, и чтоб пол был чистый. 
 — Сначала мне ноги оближи, я их давно не мыл, — вставил прыщавый, и троица заржала. 
Когда Таня все сделала, прыщавый обхватил ее голову бедрами, так что его обвисший член лег ее на лоб, и желтая дорожка мочи побежала по лицу девочки, перемешиваясь со спермой и слезами. 
 — А теперь иди сюда, — приказал морщинистый. — Будешь лизать мне жопу. 
Он откинулся в кресле, высоко задрал зад, и она робко коснулась его ануса язычком. 
 — Да глубже, сука, — вспылил мужчина и отвесил ей оплеуху. 
Девочка повиновалась. 
 — Ой, братва, — через минуту сказал он. — Надо облегчиться. 
Они сразу смекнули, железной хваткой уложили ее на пол, несколько раз ударив по шее и в висок. Девочка обмякла, и морщинистый старательно испражнился ей на лицо. 
 — Зачем вырубили? 
 — Так рыпаться будет, ее держать, а ты нам на руки насрешь? 
 — Милтонс, ты нам продукт испортил, — зажимая нос, посетовал брюнет. 
 — А вы ее помойте. 
И они стали мочиться на нее, размывая коричневую жижу. 
Когда Елена Ивановна вернулась, Таня лежала недвижима на полу в луже мочи, совершенно голая и избитая до кровоподтеков. Ее лицо было перемазано калом. 
«А ведь менты-то настоящие, не липовые,» — некстати подумала женщина. И ей почему-то стало легче.