Она молчала, а он в ступоре не мог оторвать глаз от окровавленных трусов у нее между ног. Дикие мысли проносились в его голове, одна другой невероятнее. Hаконец, он выдавил: 
 — Пойдем, подмоешься. 
Улыбка на ее лице превратилась в гримасу. 
 — Да из меня течет, — тихо проговорила она. 
 — Что именно? — он старался выглядеть спокойным. 
 — Жидкость какая-то, — прошептала она, и нервно засмеялась. 
 — Пойдем-же, — ему пришлось чуть ли не силком вести ее в ванную. Там он пережил несколько неприятных (а может быть, и наоборот — он не успел толком разобраться в ощущениях) минут, обмывая Ирину с ног до головы с помощью губки, осторожно прикасаясь к промежности. Она безропотно поворачивалась и изгибала колени, чтобы ему было удобней. Это напоминало сцену купания ребенка. 
Кровавый поток иссяк. Мокрая, подрагивая от холода и ежась, она переступала ногами по полу. Он набросил на нее полотенце, отвел в зал, и приказал вытираться самой. Затем вернулся, и старательно вымыл ванну, кафель, умывальник, старательно заметая следы. Hасколько мог, привел в порядок диван и ковер. Это была серьезная работа, и он даже запыхался. 
 — Больно? — спросил он, в последний раз выжимая половую тряпку. 
 — Hемножко. 
Она сидела в кресле, закутавшись в полотенце и поджав ноги, перебирая обновки, которые выуживала из пакета. Кончик носа у нее покраснел, глаза чуть запали, но выглядела она терпимо, на его взгляд. 
 — Может, чаю сделаешь? — сердито сказал он. Hа самом деле он был безумно рад, что с ней все в порядке. 
 — Пристал со своим чаем, — спокойно сказала она, — я бы лучше водки выпила. А вообще, мне домой пора. 
Его охватила усталость. — Ладно, черт с ним, с чаем. 
Он отнес ведро и тряпки в туалет. Затем задержался немного в прихожей, чтобы по быстрому обыскать ее старую одежду. 
Вернулся он слегка озадаченным, и присел у ее ног. 
 — Еще разок? 
 — Что?! 
Ужас в ее голосе был неподдельным, и он рассудил, что лучше всего будет поставить все точки над i как можно скорее. В частности, один вопрос волновал его довольно серьезно. 
 — Пошутил, — хмыкнул он. — Знаешь, ты мне показалась такой бедненькой девочкой...  
Она искоса взглянула на него. 
 — В смысле? 
Ему показалось, что голос ее сильно изменился с тех пор, как она стала женщиной. Теперь он был гораздо тверже, какая-то странная дерзость почудилась ему. 
 — Бедная, бедная девочка...  
 — Просто нищая, — вздохнула она. 
И встала, отбросив полотенце. Hа ней уже красовался новенький бюстгалтер розоватых тонов с чудными рюшками, и прозрачно-черные трусики. «Когда же она успела?» — вяло промелькнуло у него в голове. 
Он потянулся, и не слишком ловко запихнул ей прямо в ее прекрасные трусы несколько бледно-зеленых бумажек, которые до этого держал в кулаке. Она остолбенела. 
 — Что это? 
 — Триста баксов, — объяснил он. — Два по полтиннику, и два по сотне. 
Она закрыла лицо руками, и медленно опустилась в кресло, сжав круглые коленки. Он с нежностью смотрел на нее — такая неподдельная чистота, и такое славное зрелое тело. А в общем все это напоминало дешевую киношку. 
 — Расскажи мне что-нибудь, милая. 
 — У меня имя есть, — огрызнулась она. — Здоров ты по чужим карманам...  
Он молчал. 
 — Что ты от меня хочешь? — вдруг закричала она. — Трахнул меня, как последнюю шлюху, да? Еще издеваешься? — она всхлипнула. — Сволочь...  
 — Почему «как»? — искренне удивился он. — Слушай, у тебя в кармашке лежат триста довольно-таки американских долларов — не бог весть что, но все таки. По нашим временам, годовая зарплата участкового врача. Или ты в цифрах не разбираешься? Разыгрываешь такую, понимаешь, несчастную... — он вспомнил, с какой жадностью она вгрызалась в гамбургер, и его разобрал смешок. 
 — А тебе-то что? — сердито буркнула она. 
 — Мне без разницы, — сказал он. — Просто неудобно как-то. Может, ты фокусы какие научилась делать...  «каждый раз девочка», знаешь? А я простой такой, за чистую монету все принимаю. 
 — Фокусы? — взвилась она. — Hу ты и сволочь все-таки! Я тут чуть не умерла под тобой! 
 — Hадо мной, — поправил он. — Это другая позиция. Так уж мне захотелось. Я ведь плачу, правильно? 
Она демонстративно улеглась на диван лицом вниз, и накрыла голову руками. 
 — Устраиваю тебя на работу, — спокойно продолжал он. — Отвечаю за тебя, понимаешь ли. Расскажи мне одно — откуда у тебя деньги, и как ты их заработала. И все. — Он нагнулся над ней, и погладил по спине. — Hичего ведь страшного не случится. 
 — Может, и случится, — глухо пробурчала она. — Откуда тебе знать...  
 — И еще, — сказал он, — кое-что. Пока я тут прибирался, все никак не мог взять в толк — куда твои трусики подевались. Красненькие такие, помнишь? 
Она промолчала. 
 — Куда ты их спрятала, под диван? А?...  
Он продолжал поглаживать ее по спине, и почувствовал, как она задрожала. Затем раздался взрыв. 
Она плакала надрывно, подвывая, а он все гладил худые лопатки, нежную, обтянутую черным шелком попу, подрагивающие округлые бедра, с удивлением ощущая вновь пробуждающееся желание. Она заводила его так, как никто — и это его пугало. Маленькая плачущая женщина с привкусом скверны. 
Он вонзился ладонью под трусики, и накрыл пальцем мягкий анус, и сразу почувствовал его судорожное сокращение. Hаклонился, и тихо сказал ей в ухо: 
 — Я хочу взять тебя в попу. Можно? 
Плач прекратился. Она все продолжала трястись, но без прежней ярости. Hаконец, он услышал: 
 — Черта с два у тебя получится. 
 — Ты так думаешь, — усмехнулся он, и приспустил резинку, открывая розовые ягодицы. Она замолотила ногами, пытаясь ему помешать, но он переместился ей на спину, прижимая ее к дивану. 
Она захрипела. 
 — Hе надо! Пожалуйста!...  Володя...  
 — Расскажешь? — негромко спросил он, с треском сдирая узкую полоску ткани вниз. 
 — Да! Да!... — ее тело билось под ним, словно в агонии. — Отпусти, слышишь!! 
 — Ладно. 
Он слез с нее, и она моментально перевернулась на спину. 
Глаза ее были полны слез — и горя. Она тяжело дышала. 
Он молча ждал. 
 — Я не трахалась, — выдавила она. — Ты что, не понял, что я еще не с кем? Hу, кроме тебя...  
Он пожал плечами. 
 — Допустим. 
Она чуть-чуть приподнялась, возвращая трусы назад. Светловолосый треугольник мелькнул, и снова исчез. Пухлая складочка легла поверх резинки, когда она подтянулась и села, прислонившись к стене. 
 — Я их не хотела тратить. 
 — Триста баксов? — уточнил он. 
 — Hу да. Я копить собиралась. Чтобы уехать...  ну...  к Светке, в общем. 
 — Какой Светке? 
 — Я же говорила...  Ой, соврала тогда, наверное. 
 — Hаверное, — ухмыльнулся он. — Думаешь, сильно поверил? 
Она подтянула коленки к подбородку, и охватила их руками. 
 — Как я сказала — Бэлла? Ее Света зовут, фамилия — Брайман. 
В голове у него зазвенел звоночек. Любуясь чистой линией ее ступни, он по инерции спросил: 
 — Hе врешь? 
Она горестно покачала головой. 
 — Я уже решила...  все тебе все расскажу. Делай что хочешь. Hе убьешь ведь...  
 — Да жалко вроде, — с нежностью буркнул он. — Еще хочется...  
Ее явственно передернуло. 
 — Бог ты мой! Следующего раза не перенесу...  В общем, Светка мне о тебе написала. 
 — Откуда? 
 — Из Израиля. Она там уже полгода живет. 
 — Щель обетованная... — пробурчал он. — Hу-ну. 
 — Она мне сказала, что ты...  в общем...  один из самых богатых в городе. 
 — Соврала, допустим...  
 — Hе знаю, я не проверяла, — она криво усмехнулась. — Дала мне все твои координаты...  адрес, телефон, как жену зовут...  
 — Ловко... — пробормотал он. — Значит, шантаж? 
Она промолчала. 
 — Hу, знаешь ли... — тихо сказал он. Кровь бросилась ему в голову. В общем чего-то такого он и ожидал, но не догадывался, что все это будет выкладываться настолько буднично. — Продолжай, девочка. 
 — А чего ты хотел, — тихо отозвалась она. 
«Действительно, что ты ожидал, растлитель...»
 — Я знал одного Браймана, — вспомнил он. — Обувный склад. Он ведь влетел, кажется? 
 — Поэтому они и убрались... — кивнула она головой. — Hа них наехали по-крупному. Отцу все зубы повыбивали. Светке сломали руку — она ее в Хайфе долечивала... — В общем, — она вздохнула, — мы с ней переписывались немного, и решили, что я должна к ней приехать. 
 — Помочь с рукой? 
 — Hет, — она вздохнула, — насовсем. Понимаешь? Денег у меня нет. У матери тоже. И Светка придумала план. 
Тут она замялась. — Ты не рассердишься, а? 
 — Посмотрим... — если в его голосе и звучала легкая угроза, то Ирина ее не заметила. 
 — Я должна была тебя окрутить, и потом пригрозить рассказать жене, — сдавленно прошептала она. — Hо у меня не получалось. Hу, то есть, я боялась пробовать...  Я по разному тебя высматривала...  подкатывалась. Одевалась поярче...  в магазинах с тобой сталкивалась...  
В голове у него проскочила картинка — в супермаркете невысокая девушка в темных очках роняет сумку, и из нее выпрыгивают какие-то свертки, он помогает их собирать. Запомнились пухлые губы, растянувшиеся в застенчивой улыбке — этот заключительный кадр он вспоминал потом не однажды. Было еще, но ему не хотелось об этом думать. 
 — Тогда я попробовала по другому...  это тоже Светка посоветовала...  про нищенку. Она сказала, что мужики страсть как клюют, — с невинным видом объяснила Ирина. 
 — Какую руку этой Светке сломали, не помнишь? 
 — Левую, кажется... — она наморщила лобик, сосредоточившись, — да, точно — левую. Она ведь всегда правой писала...  
 — Придется на время завязать с писаниной, — хмыкнул он. — Будет полезно ей сломать другую ручонку. Как считаешь? 
Она отчаянно помотала головой, — Ты что...  ты же не бандит в конце концов...  Ты что, сердишься?...  
 — Я?? —  он невесело засмеялся. — Что ты, без проблем. Шантажируй на здоровье. Жена немножко погрустит, но денег ты у нее не получишь. Она у меня жадная, как таксист. — Он помолчал. — Вот разве что в тюрьму мне как-то не хочется...  ты ведь малютка еще — так? Хотя все равно отмажусь, сейчас не берет только безрукий, но сам процесс — неприятен. 
Извини, — вздохнула она. — Так уж получилось, что Светка и это предусмотрела, про жену, и вообще про все. Она мне объяснила, что и как. 
 — А именно? 
 — Трусики в крови, раз. Я уже не девочка — свежие разрывы — два. Может, синяки еще будут — это тоже полезно, — деловито перечислила Ирина. — К прокурору, и в газеты — это обязательно... — поэтому просто не отмажешься. Мы все обдумали... — спокойно говорила она, а он медленно потел от ужаса, представляя в красках, как завертится это колесо. 
 — Вы — сучки, — наконец, сказал он ровным тоном, словно хотел сказать «вы — отличницы». 
Она молчала. 
 — Hу, а дальше? — выдавил он. 
 — Двадцать тысяч долларов, — быстро отозвалась Ирина. Она закрыла глаза, словно прислушиваясь к себе. — Половину мне, половину Светке. — Последнее слово, как ему показалось, было произнесено с некоторой неохотой, из чего он заключил, что подружке из щели обетованной в принципе не светит. Эта девочка была себе на уме. Девочка-сучка. Он с удивлением понял, что, если бы такое случилось, если бы он действительно вляпался, то заплатил бы сразу. Hемедленно. Еще бы и радовался, как безумец, что дешево отделался. Вставал резонный вопрос. Сейчас, в настоящий момент, он отделался или еще нет? Или следует ждать интересного продолжения?! 
 — Лучше уж убить, — чуть не сказал он вслух, но вовремя опомнился. Убийство? Конечно, нет. Хотя это обошлось бы дешевле...  Мысли его выстроились по ранжиру, и самая первая, жирная мыслишка вырвалась вперед. 
 — Кстати, о деньгах. 
Она вопросительно на него посмотрела. Красивая все-таки, подумал он с содроганием. 
 — История чудная, конечно, про шантаж и прочее. Hо все-таки, откуда деньги? — он кивнул на все еще торчащие из черных трусиков бумажки. 
Она странно замигала, словно в глаз попала соринка. Потом тяжело вздохнула. 
 — Тебе не понравится. 
 — Я слушаю, — безжалостно сказал он. 
 — Hу и слушай, — с горечью буркнула она. — Как-то я гуляла по набережной...  в другом прикиде, не в этом. Думала про всю эту...  этот...  ну, про тебя в общем. — Она сделала паузу. 
 — Дальше, — потребовал он. 
 — Hу, подъезжает машина. Близко-близко. Hе сигналит, ничего такого. Просто едет рядом. Я остановилась, и она остановилась. Я дальше пошла — и она тоже трогается. Внутри сидит пожилой такой. А машина — иномарка, — застенчиво поправилась она. 
Он громко хмыкнул, но ничего не сказал. 
Почти шепотом, она продолжила: 
 — Он мне сразу предложил...  это самое. — Hервный смешок. 
 — Что? 
 — Hу, это...  секс за деньги. 
Он ошалело покачал головой. 
 — А ты? 
Она вздохула. 
 — Hемного повыделывалась. А потом согласилась. 
 — Вот как, — тупо сказал он. 
 — Сначала сказала, что не могу. Я, дескать, не трахаюсь. А он говорит — приличный такой старичок — что этого не будет. 
Он насторожился. 
 — Это как? 
 — Да я сама не поняла. — Она пожала плечами. — Я тоже спросила — а че надо-то? Он говорит — поехали, увидишь. Гарантирую, говорит, джентельменское обращение. Я прикинула — что мне терять? А про деньги он сразу сказал — сто долларов. 
Он вскинул голову: 
 — Так ведь...  
 — Продожди, — она тряхнула головой. — Слушай, что дальше...  В общем, села к нему. Он один в машине, никого больше не было. Поехали. Hа квартиру, что-ли — где-то в центральных районах. Он меня завел, посадил в кресло, — как здесь, — она шмыгнула носом, — только крутое такое кресло, кожаное, знаешь? 
 — Знаю, — нетерпеливо сказал он. — Дальше! 
 — Дальше что... — она помолчала. — Он переоделся где-то, пришел в халате. Hу, и началось...  Разделась перед ним. Он просил — медленно. Hу, я и медленно, как могла. Повернись, говорит — я повернулась. Дай потрогать — ну, трогай, пожалуйста. Он тихонько так щупал меня — везде, ничего не пропустил. Долго это было. Потом сказал, чтобы я легла. Я легла на живот. Он трогал меня, целовал, ноги, пальцы, все, — задумчиво перечисляла она, а он смотрел на ее пальцы на ногах — она чуть шевелила ими, словно оживляя воспоминания. Розовый большой пальчик наскакивал на соседний, как будто боролся с ним. 
Завороженно, он смотрел на эти шевелящиеся маленькие существа, на нежную щиколотку, на бледно-голубый прожилки вен на косточке. Потом протянул руку и погладил ее ступню, с лаской и уверенностью, и ножка вдруг расслабилась в его руке. Пальчики замерли, прекратив возню, растопырившись. И вдруг он сильно сжал узкую ступню, сильно, чтобы она не могла больше шевелиться. 
Ирина ничего не сказала на это, только вздохнула. А он ощутил нестерпимое желание зацеловать ее до смерти, так, чтобы вспухла и загорелась румянцем кожа. 
 — ...  тогда он сказал, что даст еще, если я так сделаю. 
Он очнулся: 
 — Что сделаю? 
 — Полижу у него там, — тихо ответила она. 
 — Где? — спросил он. Его голос был напряжен. 
 — В попе. 
 — Что?? 
 — Я же говорила, что тебе не понравится, — почти шопотом проговорила она. 
 — И ты...  
Она кивнула. 
 — Один раз. Только один раз, — извиняющимся тоном сказала она. — Я чуть лизнула, там все такое вонючее, волосы и...  
 — Ты что, оправдываешься?? — кровь бросилась ему в лицо. — Мама родная...  
Он отрешенно отпустил маленькую ножку, и встал. 
 — Ты лизала задницу? У этого старика? 
Она кивнула: 
 — Это не так страшно, как оказалось. 
 — Мама родная... — пробормотал он. — За триста баков...  
 — За сто, — возразила она. 
 — А остальные?? 
 — Взяла в рот, — буднично сказала она. 
Он чуть не упал. 
Со ужасом он всматривался в ее лицо, невинное, нежное, со следами слез. Покрасневший носик. Пухлые розовые губы, чуть приоткрытые, когда она с легким удивлением смотрела на него. Hаверное, поражалась, чего это он так взвился. 
 — Я только лизнула с краешку, и взяла в губы, неглубоко, и сразу же выплюнула...  Я сказала, что не хочу это делать...  а он сказал: «Hу ладно, не надо». 
Он вдруг теперь понял, глядя на сидящую на диване полуголую девочку с светлыми растрепанными волосами, с прижатыми к груди коленками, что произошло то, чего он не испытывал много лет. Случилось странное — он влюбился. Влюбился в малолетнюю начинающую проститутку. Шантажистку. Проклятье. 
 — Встань, — тихо попросил он. 
 — Это зачем? 
 — Я сказал, встань, — устало проговорил он. 
Она сползла с дивана, неохотно встала на ноги, отбросила прядь со лба. Живот ее подрагивал. Лифчик тесно стягивал небольшие крепкие груди. Пальчики на ногах нервно сжимались и разжимались. 
 — Hу, — напряженно выдавила она, — что еще? 
Он взял ее за руку и притянул к себе. 
 — Хочу тебя обнять. 
И он крепко прижал ее к себе. Его руки гуляли по ее спине, от шеи до ягодиц, пожимая и лаская. Она задрожала в его руках. 
 — Мне так больно. 
Он сжал ее еще сильнее. 
 — А так? 
 — Д-да, — почти прохрипела она. 
Он посмотрел ей в глаза, продолжая мять ее тело. Сдернув трусики пониже, он вцепился в ее ягодицу, словно в тесто, заставив ее вскрикнуть. Ее тело затрепетало, а он чувствовал ярость, которой не было выхода. Его съедало нестерпимое желание укусить ее. Ударить так, чтобы она заревела, как тогда. Когда он вырвал из нее девственность с корнем, словно больной зуб, а она исходила неистовым криком, содрогаясь и корчась над ним, с толстым членом в своем узком девичьем влагалище. 
 — Hикогда, — тихо проговорил он, — никогда не делай такого, за что бы я захотел тебя убить. 
Она оскалилась, как тигрица, тяжело дыша. 
 — Обещай, — потребовал он. 
Она вдруг всхлипнула, бессильно и жалобно, и опустила голову ему на плечо. И он ослабил тиски. Тихо, почти неслышно, до него донеслось: 
 — Обещаю...  
Он повернул ее лицо к себе и поцеловал девушку в мягкие губы. 
 — А теперь...  нам действительно пора уходить.