Служил я в Забайкалье, в захолустном гарнизонном городке, где большую часть солдат и офицеров составляли «лица кавказской национальности». В основном, это были азербайджанцы. Естественно, что в некотором отдалении от нашей части располагался свинарник, такое подсобное хозяйство. Там постоянно дежурили два солдата, которые там же и жили в вагончике. Естественно, что за полной моей неспособностью к воинской службе меня и отправили в свинари. В свинарки. То есть, что я стану свинаркой, я еще не знал. Но неладное почувствовал сразу же, как только увидел своего напарника. Это был рослый азербайджанец, которого все называли Шамиль. Он отслужил уже год и вовсе не собирался работать. «Ты молодой, ты и работай», — сказал он и фамильярно ущипнул меня за попу. Я только улыбнулся. А что я мог сделать?
Первая неделя прошла, в общем-то, спокойно. То есть, конечно, работать на свинарнике мне приходилось одному — кормить четырех свиней, носить им еду, бегать в столовую за завтраком, обедом и ужином для Шамиля. Шамиль не делал ничего, он целыми днями где-то пропадал, частенько возвращался пьяненьким и тогда начинал меня «строить». Сильно меня он не бил, пару раз только стукнул по щекам, когда я попробовал ему что-то возразить. Тогда он потребовал, чтобы я снял с него сапоги. С тех пор я решил, что лучше не спорить. Ну, и постоянно похохатывал надо мной, когда я ходил. «У тебя замечательная жопа,» — говорил Шамиль. _ «Дай я тебя трахну». И щипал меня за щеку или попу. Особенно ему нравился подойти ко мне и дергать за щеки. «Я буду называть тебя Катя, — решил он однажды. — Мне так нравится. Как будто с бабой живу». Я не сопротивлялся. А вот на второй неделе нашей «совместной» жизни случилось...
Я уже лег спать, когда в вагончик ввалился вдрызг пьяный Шамиль. «Это что такое? — заорал он — Джигита нет дома, а баба уже спать завалилась? Катька, подъем, ебаная сука!» Я вскочил с лежанки, встал перед ним. Он сел на лежанку, я опустился перед ним на колени, стащил с него сапоги. А когда посмотрел на Шамиля, он уже расстегнул ширинку и дрочил свой длинный член. И смотрел на меня. И молчал. И улыбался. Очень нехорошо улыбался. Я смотрел на него, потом на его член, потом опять на него, потом — опять на член.
«Ну чё смотришь, — сказал Шамиль — Живого хуя не видела, что ли? А Катя?» Я молчал. Тогда он схватил меня за голову и притянул к себе так, что я уткнулся лицом прямо ему в пах. И тогда я поцеловал его член, потом стал облизывать, потом взял в рот...  «Хорошо, бля», — сказал Шамиль. Потом он начал двигать тазом, загоняя член меня чуть ли не в самое мое горло, а потом мне в рот брызнула густая горькая сперма. Я с трудом сдержал тошноту и проглотил сперму.
«Маладэц, Катька, — только и сказал Шамиль перед тем как откинуться на спину и захрапеть. Я умылся водой из ведра и тоже лег спать.
Утром Шамиль как ни в чем не бывало погнал меня в столовую, потом поел и ушел, оставив на мне всю заботу о свинарнике. Вроде бы ничего не случилось. Но я был теперь Катькой. Совершенно Катькой. Солдатской свинаркой.
А вечером Шамиль снова вернулся. Но почти трезвый и с ним пришли еще двое его земляков. Они принесли с собой бутылку водки, Шамиль приказал мне приготовить закуску. Они сидели, пили, разговаривали на своем языке и периодически разглядывали меня. Я сидел в уголке. Так мне сказал Шамиль. «Сиди, пока не позову, — сказал он. «Может, я пока в роту схожу? — робко спросил я. «Сиди тут. Вдруг понадобишься, — сказал Шамиль, и что-то добавил своим друзьям. Они расхохотались.
Они пили, хмелели и смотрели на меня все откровеннее. Наконец, Шамиль махнул мне рукой — «Иди сюда, Катька». Он налил мне стакан водки: «Пей». Я выпил. В голове сразу зашумело. «А теперь раздевайся. Мы будем тебя бать. Сломаем тебе целку», — сказал Шамиль. Я обвел взглядом всех троих, друзья Шамиля молча смотрели на меня. «Ну? — сказал Шамиль, — «Ты хочешь, чтобы я рассердился?» Я вздохнул и разделся догола. «Масло возьми, — сказал Шамиль, — Смажь жопу». Он пододвинул мне тарелку с куском сливочного масла. Я взял масло и смазал свой задний проход.
Шамиль уже стоял со спущенными штанами. Он развернул меня спиной к себе так, что я уперся руками в лежанку, и без разговоров воткнул в меня член. Несмотря на масло, все равно было больно, казалось, что Шамиль хочет проткнуть меня насквозь. Я застонал, потом начал кричать, а он трахал меня, трахал, трахал. Потом вошел в меня так сильно, так глубоко, что я чуть не упал, а он замер. И вдруг отпустил. Я уткнулся лицом в лежанку, а ослабевшие ноги подогнулись так, что я оказался на коленях. Тут же я почувствовал, что сзади ко мне пристраивается следующий азербайджанец — кто-то из друзей Шамиля. «Не... , —  успел я сказать перед тем, как его член оказался во мне. Это было уже не так больно, то ли член был поменьше, то ли попка потеряла чувствительность. Я даже попробовал подмахивать ему, но стонать продолжал. Когда кончил и этот, моим задом завладел третий гость, друг, хозяин, не знаю, как его назвать. Он кончил тоже быстро.
Потом они допили водку, посмеялись. Я совершенно обессиленный лежал на лежанке ничком, у меня не было даже сил одеться. 
 — Ну, как, Катька? — спросил Шамиль, — Тебе понравилось? Скажи: да, милый, понравилось. Ну! 
 — Да, милый, мне понравилось, — сказал я. 
 — О, бляха муха, да ты горячая телка! — тут же засмеялся Шамиль — Ладно, потом еще тебя поебем. Хочешь еще? А? Не слышу! Хочешь?! 
 — Да, хочу, — прошептал я. 
 — Не слышу! 
 — Хочу, — сказал я громче. 
 — Вот и хорошо. А я думал ты обидишься. Ты ведь не обиделась на меня, Катюша? Я же должен был с друзьями поделиться. Ну, ничё, сейчас, ты не целочка, можно ебаться. Сейчас сделаешь мне массаж, и ляжем спать».
Теперь я совершенно был Катькой. Подстилкой. И всю эту неделю эти трое приходили вечером в вагончик и трахали меня. То есть друзья Шамиля приходили еще два раза — сначала днем, во время обеда пришел один, завел меня в вагончик и я сделал ему минет. А потом как-то вечером пришел другой и оттрахал меня в попу. С этим (его звали Али) было как-то легко. Он смеялся, гладил меня и не бил.
А Шамиль трахал меня каждый день. Каждый вечер. Каждый вечер я должен был ждать его. Он где-то достал юбку и кофту, помаду, я вечером должен был переодеваться, краситься и ждать его. Когда он приходил, я снимал с него сапоги, раздевал, потом делал ему массаж, потом я должен был сосать, а потом он ставил меня на четвереньки и трахал. Долго и сильно.
«Семейная» наша жизнь продолжалась эту неделю и начало следующей. Потом меня и Шамиля сняли со свинарника. Свинаркой я быть перестал. А вот Катькой остался. Потому что вся часть уже знала о том, что произошло, происходило на свинарнике. И не только знала...
ШЛЮХА
Катькой меня звали теперь все. Правда, ощутимых изменений в моем положении не произошло — я по-прежнему был у всех на побегушках. Но изменилось отношение ко мне — я стал еще и объектом сексуальных ухаживаний. Например, во время посещений бани мои сослуживцы с особым интересом наблюдали, как я раздеваюсь. Каждый, кто оказывался рядом со мной, норовил ущипнуть меня за попу или потереться об меня своим членом. Правда, трахаться еще никто не предлагал, но я чувствовал, что со дня на день это случится. И я не знал, как мне себя тогда вести.
Правда, по ночам меня иногда будил дневальный, я шел в туалет, где меня ждал Шамиль, и я должен был у него сосать. Очень скоро у меня стало хорошо получаться. Так говорил Шамиль, гладя меня по щеке, пока я отсасывал у него, стоя перед ним на коленях.
Однажды в столовой я встретил Али, который был дежурным по столовой. Увидев меня Али заулыбался, подошел, предложил пойти с ним в хлеборезку, обещал дать масла и сахара. Я растерянно оглянулся на Шамиля, который подмигнул мне и крикнул на всю столовую: 
 — Давай, Катька, не теряйся! 
Но в этот момент Али отозвал прапорщик и Али ушел, шепнув мне: 
 — Приходи после отбоя, Катя, ждать буду.
Дежурным по роте в тот день был Шамиль. Поэтому после отбоя я подошел к нему и сказал, что меня звал Али. 
 — Иди, конечно, — сказал Шамиль. — Масло и сахар принести не забудь. Только переоденься в каптерке».
Я ушел в каптерку, там надел вместо старых кальсон симпатичные плавочки, подкрасил губы и пошел. 
 — На блядки пошла, Катя?» — весело спросил дневальный Акбар. Я кивнул и вышел из казармы.
Али действительно меня ждал. Он приобнял меня за попу и провел в хлеборезку. Я разделся и хотел было повернуться к нему спиной, но Али повалил меня прямо на стол так, что мои ноги свесились вниз. Потом он взял масло, смазал мне задний проход. Я приподнял ноги, и он воткнул в меня свой член. Я положил ноги ему на плечи, и он стал меня трахать. Он трахал меня, я стонал, подмахивал ему и чувствовал себя шлюхой. Когда он кончил и отпустил меня, я хотел встать, но Али сказал, чтобы я не двигался. И вышел. Через минуту он вернулся с молодым азербайджанцем, сказал ему несколько слов по-своему, показывая на меня. Я лежал, раздвинув ноги, и ждал.
 — Это мой земляк, Катя, — сказал Али. — Сделай так, чтобы ему было хорошо.
Сказал так и вышел. Молодой азер стоял в нерешительности. Наконец, мне надоело лежать, я встал, подошел к нему. 
 — Ну что ты, не бойся, — шепнул я. Встал на колени, расстегнул ему ширинку и взял его член в рот. Через пару минут он кончил мне в рот.
Проглотив сперму, я встал, а он присел на стул. Я хотел было одеться, но он сказал: 
 — Нэ тарапыс, Катя. 
Он подрочил свой член и у него снова встал. Я повернулся лицом к стене, уперся руками в стену, слегка подогнул ноги и он снова трахнул меня. Теперь он вел себя уже гораздо уверенней и, держа меня за бедра, насаживал меня на свой член. 
 — Айяя! — завизжал он, наконец, и отпустил меня. Ноги у меня дрожали от усталости, и я опустился на пол.
Потом вернулся Али, дал мне пачку сахара и большой кусок масла. 
 — Молодец, Катюха, — сказал Али на прощанье.
Я вернулся в нашу казарму.
Шамиль уже спал в каптерке. Поэтому я тихонько положил на стол масло и сахар, взял себе несколько кусочков и съел их в сушилке. Вдруг в сушилку вошел Акбар. Он подошел ко мне и сказал: 
 — Пососи у меня, Катя. А я тебе рубль дам. 
Я долго смотрел на него, потом сказал: 
 — Давай.
Он отдал мне рубль и я сделал то, что он хотел.
На следующее утро я проспал подъем. Оказалось, что Шамиль сказал меня не будить, а командиру роты сказал, что я всю ночь работал. Когда вся рота ушла на работы, Шамиль, конечно, меня разбудил и трахнул, прямо на койке. Потом полежал на мне, встал. Я едва успел накрыться одеялом, когда вдруг Шамиль позвал обоих дневальных — Акбара и Тафика. 
 — Хотите отъебать Катьку?» — спросил Шамиль, специально для меня говоря по-русски. — Гоните по рублю. 
 — А я ей ночью давал, — сказал Акбар. 
 — Да? — удивился Шамиль —  Катька, где рубль? 
 — Я, прикрываясь одеялом, встал и отдал Шамилю рубль. Одеяло сползло, обнажилась моя спина и попка и, видимо, это подтолкнуло Тафика. Он отдал Шамилю рубль и торопливо стал снимать штаны. Я вздохнул, встал на койке на четвереньки и закрыл глаза. Тафик трахал меня, а я терпеливо ждал, пока он кончит, нисколько не стараясь ему сделать приятнее. Потом меня все-таки еще раз трахнул Акбар. А Шамиль на все это глядел и снова возбудился, и пришлось ему опять делать минет.
С этого-то дня все и началось по-настоящему. Я был уже не просто Катькой, я стал шлюхой, которую все трахали, а деньги собирал Шамиль. Работы у меня было много. Шамиль сдавал меня по нескольку раз за сутки. Фактически он поселил меня в сушилке. Там мне оборудовали лежанку, там я спал и ел, и ждал. По вечерам ко мне выстраивалась очередь. Они отдавали деньги Шамилю и трахали меня.
Через неделю Шамиля назначили банщиком и он взял меня к себе в помощники. Теперь нам не нужно было ходить на построения и ночевать в казарме и солдатская баня стала публичным домом. В котором работал я — Катька. Шлюха. Блядь. Приходили и из других рот. Один, два, три...  Я работал без выходных и за полгода Шамиль, наверное, сколотил приличный капитал, по три рубля в день, на сто пятьдесят дней...  Я с этих денег не видел ничего. Правда, Шамиль купил мне косметику, чтобы я выглядел попривлекательнее, кормил меня жирной и сладкой пищей, чтобы формы мои округлялись...  Словом, особо жаловаться мне было не на что. Ну, трахали они меня в попу, ну, сосал я им члены, глотал их сперму, ну, танцевал перед ними голым...  Ну и что? Ведь я — Катька, полковая шлюха...  А Шамиль — мой господин, мой хозяин, мой сутенер...  Он требовал, чтобы я называл его «ага» или «хозяин». Я не спорил. Потому что он действительно был моим хозяином. Ведь я делал то, что он хотел. Через полгода такой жизни я совершенно смирился со своим положением. Смирил-ась.
Наконец, пригнали молодых. Большинство среди них опять были кавказцами, но был среди них и один беловолосый, симпатичный латыш. Я увидела его в бане, когда они мылись. 
 — Эй, Лайма, иди сюда! — позвал его Шамиль. — Познакомься, Лайма, это наша Катюха. Катька, это Лайма. Она уже знает, что она будет делать, в принципе, но ты ей объясни, кто она, кто хозяин и все такое. 
 — Хорошо, ага, — ответила я.
Мы ушли с Лаймой в мою комнату, где я принимала клиентов, сели на мою постель. Лайма тоскливо оглядела комнату, задержала взгляд на косметике...  
 — Так это все правда?  — _спросила он. 
 — Конечно, — сказал я. — Ты, главное, не бойся и не суетись. Это не страшно и у тебя все получится. Тебе уже целочку сломали? 
 — Еще в поезде, — уныло кивнул Лайма. — Старшина в туалете со мной закрылся. 
 — Ну, тем более, терять нечего. Да и вообще, это не так уж и плохо. Кормежка, во всяком случае, лучше, чем в столовой, а работа только по ночам, в основном. Ну, если сам Шамиль захочет, или друзья к нему придут, тогда, конечно. Ты минет-то делать умеешь? Если нет, учись поскорее, Шамилю больше минет нравится, а плохо сделаешь, так и избить может.
Молодые ушли, а вечером, я как всегда переоделся в черную комбинацию, накрасился. Скоро пришли Шамиль с Али и Акбаром, они привели с собой и Лайму. 
 — Дай Лайме шмотки, пусть переоденется, — приказал Шамиль. 
 — Хорошо, ага, — улыбнувшись сказал я.
Я увел Лайму в свою комнату, разложил перед ним на выбор комбинации, плавочки и все такое, косметику. 
 — Я не хочу переодеваться, — неожиданно сказал Лайма. — Пусть так ебут. Не хочу еще что-то делать для них...  
 — Ты что? — сказал я. — Не понимаешь, что ли? Отъебать они все равно тебя отъебут, только что ты от этого получишь — от тебя зависит. Может, будут ебать тебя и бить каждый день, а могут просто ебать, есть разница, а?
Лайма все-таки переоделся в комбинацию, которую посоветовал ему я — приятная такая простенькая капроновая комбинашечка. Я помог ему подкрасить губки, подвести глаза и мы вышли к мужикам.
Шамиль сразу же посадил Лайму себе на колени, начал поить его водкой, гладить его по попе. Али сидел рядом с ними и гладил Лайму по колену. Я присела рядом с Акбаром. Впрочем, Акбар не собирался долго разговаривать — он с ходу притянул меня к себе и заставил делать ему минет.
Я сосал у Акбара и одновременно слышал, как Лайма пытается уговорить Шамиля и Али не трогать его и как Шамиль ругается поэтому. Я опустился перед Акбаром на колени и вдруг почувствовал, как сзади ко мне пристраивается Али. В общем, они трахнули меня вдвоем одновременно — в попу и в рот.
А Шамиль в это время отхлестал по щекам Лайму и трахнул его в попу. А потом приказал трахнуть Ламйу Акбару. Я в это время лежал, отдыхая, на скамейке и видел, как извивается Лайма, как держит ее в руках Акбар и трахает, трахает, трахает.
Так мы начали работать вдвоем с Лаймой. Он скоро привык и научился делать так, чтобы нашим клиентам нравилось. Днем мы отсыпались в нашей каморке, а после отбоя работали. Теперь мне стало немножко легче. Правда, временами, когда Лайма делал минет Шамилю, я чувствовал легкие уколы ревности. Но долго ревновать мне не позволяли — пока Лайма был занят Шамилем, меня трахали другие.
Однажды, когда азеры, натрахавшись вдоволь, ушли, а Шамиль завалился спать, мы с Лаймой, как обычно пошли в душ. Разделись, встали под теплые струи, и тут я почувствовал, как рука Лаймы скользит по моей спине, опускаясь, все ниже и ниже. Я повернулся к нему. Он смущенно улыбнулся, убрал руку. Опустив глаза вниз, я увидел, что его член находится в приподнятом состоянии.
 — Ты что, подруга? — спросил я. 
 — Понимаешь, Катя, я...
Он не договорил. Да это было и не нужно, я и так его понимал. А он был так симпатичен...  
 — Хочешь, я пососу у тебя? — неожиданно предложил Лайма и, не дожидаясь разрешения, встал на колени, взял мой член в рот. Это было приятно, это было здорово. Я кончил очень быстро. А потом я взял в рот у него, он кончил тоже очень скоро.
Теперь наша жизнь приобрела новый смысл. Мы с Лаймой торопились утомить наших посетителей как можно быстрее, чтобы остаться наконец вдвоем. И мы делали друг другу хорошо.
Впрочем, Шамиль не дремал — он, вероятно, развернул широкую рекламу по всему гарнизону, и народу к нам приходило все больше и больше. По пять-шесть человек на каждого за ночь.
РАБЫНЯ
Не знаю, как бы там было, если бы через два месяца после появления в нашей бане Лаймы к нам не назначили нового командира части — толстого усатого армянина. Но его назначили. Его звали Вахтанг Тигранович. Он был майором.
Видимо, кто-то доложил новому командиру о нашем борделе. В два часа ночи, когда гулянка была в самом разгаре, Вахтанг Тигранович самолично заявился в баню, вошел без стука и зас-тал самую откровенную картину. Голый Лайма лежал на спине, чуть приподняв голову и сосал у стоящего над ним на коленях Али. А я, проглотив сперму только что кончившего мне в рот Акбара, продолжал старательно подмахивать Исупу, который тра-хал меня в попу. Тафик в это время дрочил свой член, собираясь занять место Акбара. Полупьяный, голый Шамиль наблюдал за всем этим, сидя за столом. 
 — Тэк-с, — сказал Вахтанг Тигранович, — ну-ну. 
И сел за стол к Шамилю. Все поспешно собрали одежду и выскочили в раздевалку. Мы с Лаймой укрылись в нашей каморке.
О чем говорили Вахтанг Тигранович и Шамиль, я не знаю. Но через полчаса Шамиль и Вахтанг Тигранович вошли к нам с Лаймой. Мы встали. 
 — Покажитесь, — приказал Шамиль. 
Вахтанг Тигранович внимательно осмотрел нас, пощупал руки, ноги, попу, деловито заглянул в рот...  
 — Подходят, — сказал он, — Пошли.
Я посмотрел на Шамиля, тот кивнул. Тогда я хотел было одеться, но Вахтанг Тигранович сказал, что не нужно. Прямо так, голыми мы сели в машину к командиру, он сел за руль и мы поехали. Выехали за пределы части и ехали еще довольно долго. Потом Вахтанг Тигранович остановил машину, за шею притянул меня к себе и заставил делать ему минет. Все это происходило в полнейшем безмолвии, если не считать хриплого дыхания Вахтанга Тиграновича и моего причмокивания. Лайма сидел на заднем сиденьи и не шевелился. Наконец, Вахтанг кончил, и мы поехали дальше. Въехали во двор какого-то дома, отгороженного от внешнего мира высоким бетонным забором. Вахтанг Тигранович вышел из машины, мы — тоже. К нему подбежал...  высокий, босой, одетый в одну набедренную повязку и ошейник бритоголовый парень. Я в это время стоял, ежась на холодном ночном ветру, пытаясь согреть себя руками за плечи. Лайма прятался за моей спиной. Вахтанг Тигранович негромко сказал несколько слов. Парень кивнул, взял меня за плечо и куда-то повел нас. А Вахтанг Тигранович пошел в дом. 
 — Куда нас? — спросил я. — И кто ты?
Парень оглянулся: нет ли кого поблизости и сказал: 
 — Вообще-то нам запрещено разговаривать друг с другом. Но ладно, меня зовут Шариком. Я здесь уже год. 
 — А что здесь?
Но Шарик больше ничего не сказал. Мы подошли к двери ка-кого-то здания, Шарик завел нас внутрь, включил свет — это была маленькая тесная каморка с кучей тряпья на полу. Шарик нацепил мне на шею ошейник, прикрепил его цепью к кольцу в стене. Потом то же сделал с Лаймой. 
 — Зачем? 
 — Так положено, — Шарик пожал плечами. 
Он посмотрел на меня, на Лайму, будто сравнивая, отошел в угол, достал из угла розгу, несколько раз взмахнул ей в воздухе.
 — Тебя пиздить или по добру согласишься? 
 — На что? — испуганно спросил я, ощущая себя совершенно неуютно: голый, прикованный за шею к стене... — Не бей меня, я на все согласен...  
 — Пиздато, — осклабился Шарик, скинул повязку и подошел ко мне. — Соси...  Хорошо...   — говорил он, пока я облизывал его член-...  Пиздато...  Молодец...  Я здесь над рабами старший...  Будешь мне пиздато давать, тебе тоже пиздато будет...  Хорошо...
Он кончил, потрепал меня по щеке и ушел, выключив свет и заперев дверь. Мы остались одни. 
 — Как ты думаешь, Катюш, что с нами собираются делать?  — перепуганно спросил Лайма. 
 — Что-что? Ебать нас будут! — буркнул я. Укутался в тряпье и уснул, несмотря ни на что.
Утром меня разбудил тот же Шарик, пнув под ребра. Он нацепил мне и Лайме наручники, отцепил цепи от стены и повел за собой. 
 — Куда мы? — спросил я, морщась от яркого солнечного света. 
 — На смотрины. Хозяин на вас посмотреть пожелал.
При свете дня я обнаружил, что мы находимся во дворе большой усадьбы. Высокий и мускулистый парень в одной — как Шарик — набедренной повязке и ошейнике выгуливал двух болонок и с любопытством разглядывал меня. Правда, ничего не сказал. Другой паренек, с длинными до плеч рыжими волосами, одетый в коротенькое платьице, искоса взглянув на меня, продолжал постригать кусты.
Шарик привел нас в просторную комнату и приказал встать на колени. Через некоторое время в комнату вошли Вахтанг Тигранович и невысокий, лысый и толстый мужичок в парчовом халате. Шарик опустился на колени и пал ничком, заодно дернув нас за цепи, чтобы мы сделали так же. 
 — Шарик! — недовольно сказал Вахтанг Тигранович. — Так нам не видно.
Шарик поднялся на ноги и поднял нас. 
 — Иди сюда, малышка, — сказал лысый и толстый мне. Я сделал несколько шагов к нему, моя цепь натянулась, лысый взглянул на Шарика и скомандовал: 
 — Пшел вон. 
 — Слушаюсь, Хозяин, — подобострастно ответил Шарик и неслышно убежал.
Я стоял под пристальным, ленивым взглядом лысого, неловко пытаясь прикрыться ладонями. 
 — Ну что ж, Вахтанг, — сказал, наконец, лысый. — Пожалуй, это будет неплохое приобретение. Как, ты говоришь, его называли? — 
 — Катькой, — ответил Вахтанг. 
 — Катька...  Фи, как грубо. Иди сюда, малышка, поближе, не бойся. Повернись. Наклонись ко мне.
Я наклонился к лысому, он ухватил пальцами меня за щеку, потрепал. 
 — Какие губки. Теперь тебя будут звать Губкой. Ты теперь самочка. Поняла? 
 — Да, — сказал я и тут же получил пощечину. 
 — Следует отвечать: да, Хозяин. Какая ты грязненькая. А теперь ты, — он повернул голову к Лайме. — Как тебя называли? 
 — Лайма, Хозяин, — быстро нашелся Лайма и, приблизившись к лысому, опустился перед ним на колени и поцеловал его ногу. 
 — Сообразительная самочка, — довольным тоном сказал лысый. — Встань. Повернись. Еще повернись. Тебя мы будем звать...  Бусинка. 
 — Да, Хозяин, — Лайма снова опустился на колени. 
 — Что ж, — сказал лысый. — Я тобой доволен. Значит, прикажи Бусинку вымыть и приготовить для моей постели. А Губ-ка...  Пусть Шарик отведет ее к Монстру. 
 — Хорошо, — сказал Вахтанг.
Поведение Шарика, когда мы вышли, резко изменилось. С Лаймой-Бусинкой он обращался теперь подчеркнуто почтительно, пропустил его вперед, а меня не замечал вообще. Я поплелся за ними следом. Шарик привел нас в большую ванную комнату, где на скамеечке в вольных позах сидели двое абсолютно голых, если не считать ошейников, мальчишек лет пятнадцати. Они были накрашены и напомажены и весело обсуждали что-то свое. 
 — Эй, блядешки, — прикрикнул Шарик. — Хватит трепаться. Хозяин приказал приготовить для своей постели госпожу Бусинку. 
 — Живей, — он шлепнул ладонью по заднице замешкавшегося мальчишку. Те почтительно взяли Бусинку под руки, помогли ей войти в ванную. 
 — А мне помыться нельзя будет, а, Шарик? — спросил я. И немедленно получил пощечину. 
 — За что? 
 — Заткнись, пизда, — равнодушно сказал Шарик и равнодушно ударил меня по губам. — Рот раскроешь, когда тебе скажут.
Один из юнцов, натиравший спину Лайме-Бусинке, покосился в нашу сторону и хихикнул. 
 — Разреши нам поучить ее, господин. 
 — Работай, Кисуля, — лениво ответил Шарик и повернулся ко мне. — Встань на колени, — и снова ударил по щеке.
Я поспешно опустился на колени. 
 — Ты неправильно встала, пизда, — сказал Шарик. 
 — Но, Шарик... — Удар. — Прости, господин Шарик, но я не знаю, как правильно...
Шарик засмеялся, потом спросил Лайму: 
 — Госпожа Бусинка позволит одной из этих блядешек пока-зать Губке, как пизда должна правильно вставать на колени? 
 — Позволю, — успокоенным, даже каким-то хозяйским тоном сказал Бусинка и махнул рукой Кисуле. 
 — Слушаюсь, госпожа Бусинка.
Кисуля отложил в сторону мочалку, которой натирал пятку Бусинке и опустился рядом с ванной на колени, раздвинув ноги, прогнув спину и руками уперевшись в пол. Я поспешил встать точно так же. 
 — Сообразительная пизда, — сказал Шарик, поднимаясь на ноги и подходя ко мне. — И запомни, пизда, ты здесь самая последняя тварь, ты ниже всех. Ты ниже всех. И самцов, и самок. И перед всеми ты должна вставать на колени и делать то, что тебе скажут. 
 — Да, господин Шарик. 
 — Какие у госпожи Бусинки красивые ноги, — сказал второй юнец, имени которого я еще не знал. — Как они будут нравиться нашему Хозяину. Госпожа Бусинка не забудет маленькую Букашку, когда Хозяин даст ей конфету? 
 — Может быть и не забуду, — загадочно улыбнувшись, сказал Бусинка. Он осваивался очень быстро. 
 — Эй, не вставай с колен, пизда, — крикнул Шарик мне, когда я пошевелился. 
 — Да, господин Шарик. 
 — Госпожа Бусинка позволит нам идти? — спросил Шарик. — Хозяин приказал отвести Губку к Монстру. 
 — А кто такой Монстр? — спросил Бусинка, поднимая руку и позволяя Букашке вымыть свою подмышку. — Он раб? 
 — Да. Он самец. 
 — Подождет, — сказал Бусинка, поднимаясь из ванной, выходя и позволяя вытереть себя большим махровым полотенцем. — Я хочу кое на что посмотреть.
Я продолжал стоять в указанной мне позе. Она называлась, как я узнал потом, позой наслаждения, в такой позе очень удобно трахнуть рабыню любым способом — и в рот, и в зад, и как угодно. 
 — Значит, говоришь, Губка ниже всех...  Почему? 
 — Потому что она новенькая, — поспешил ответить Кисуля. — Госпожа Бусинка, разреши нам развлечься с Губкой? 
 — Потерпите. Она новенькая. А я? 
 — А тебя выбрал для своей постели сам Господин, — ответил Букашка. — Ты сейчас выше всех.
Бусинка обошел вокруг меня, засмеялся. 
 — Значит, я выше всех...  Эй, Губка, ты слышишь?
Шарик торопливо пнул меня в зад. 
 — Отвечай, пизда, госпоже Бусинке! 
 — Да, госпожа, я слышу. 
 — Что ты слышишь, Губка? 
 — Что ты выше всех рабов. И самцов, и самок. 
 — Кстати, Шарик, — повернулся к Шарику Бусинка, — А что такое: «самцы» и «самки»?
 — Ну, — Шарик замялся, — я — это самец, а они, — он показал на Кисулю с Букашкой, — и эта пизда, — он показал на меня, — самки. И...  
 — И я — тоже самка, да? 
 — Да, госпожа, ты — тоже самка. Это решает Хозяин, кому быть самцом, а кому самкой. 
 — А мне нравится быть самочкой, — Кисуля потянулся, заложив руки за голову, непристойно повертел задом. — Господину Шарику нравится Кисуля?
И тут Бусинка ударил Кисулю по щеке. 
 — Ты, блядь, забыла свое место. Как ты смеешь так вести себя при мне? На колени! 
 — Прости, госпожа, — испуганно пробормотал Кисуля, опускаясь на колени. 
 — Эй, и вы тоже! — приказал Бусинка. — В позу наслаждения!
Кисуля с Букашкой поспешно приняли позу наслаждения. 
 — А ты чего ждешь, Шарик? — Бусинка угрожающе посмотрел на него. — Ты забыл, кто я?
 — Прости, госпожа, — Шарик опустился на колени, правда, не так, как мы, а присев на пятки, выпрямив спину, так, чтобы его член был хорошо виден. 
 — А эта поза как называется? — спросил Бусинка, расхаживая между нами.
 — Поза готовности, госпожа, — сказал Шарик.
 — Готовности? Ха! — Бусинка подошел к Шарику, погладил его по щеке. — А ты симпатичный самец, — Ладонь Бусинки скользнула на плечо Шарика, потом на грудь, потом ниже, на живот, — Скажи-ка, самец, почему, когда нас с Губкой привез-ли, ты сказал, чтобы минет тебе делала Губка, а? Я тебе не понравилась, а, Шарик? А вот Хозяин предпочел меня... , — Бусин-ка принялся ласкать рукой член Шарика.
 — Ты очень красивая, госпожа, — каким-то сдавленным го-лосом сказал Шарик.
 — Ты хочешь меня, да, Шарик? Да? — Бусинка поднялся на ноги и с явным наслаждением толкнул Шарика ногой. — Тварь безмозглая! Скотина! Да, Шарик?
 — Да, госпожа...  Прости, госпожа, ты самая красивая, госпожа...  Не наказывай меня, госпожа...
Шарик наклонился и принялся целовать ноги Бусинки.
 — Ладно, я тебя прощаю. — Бусинка оглядел Кисулю и Бу-кашку, ткнул пальцем в Букашку. — Ты! Сделаешь Шарику минет, он вон какой возбужденный. Ну!
 — Да, госпожа, — ответил Букашка, подошел к Шарику (тот по-прежнему стоял в позе готовности), опустился перед ним на четвереньки и принялся сосать.
 — А ты, Кисуля, полижи у меня, — приказал Бусинка. Кису-ля, не вставая с колен подполз к Бусинке и, приняв позу нас-лаждения стал удовлетворять его. — Классно! Эй, подруга, — крикнул он мне, спустя некоторое время. — Хочешь поебаться? Я разрешаю тебе отъебать кого-нибудь из них...  Хоть даже Шарика.
Я перехватил недовольный взгляд Шарика и осторожно ска-зал:
 — Нет, госпожа, Губка не хочет никого ебать. Губка ниже всех...
 — Ну и дура...  Кисуля, задом! — Кисуля с готовностью по-вернулся задом, Бусинка опустился на колени и начал трахать Кисулю. — Это кайф! — закричал он, — Это кайф! Вы все рабы, я ваша госпожа!
 — Да, госпожа! — сладострастно простонал Кисуля, — Да!
И Бусинка кончил. Потом повелительным жестом приказал мне облизать его перепачканный в сперме, вялый член. Потом сказал:
 — Эй, Букашка, хватит сосать этому самцу. У него есть дела. У вас тоже есть дела — готовить меня для Хозяина.
 — Да, госпожа, — Букашка оторвался от Шарика и, почти-тельно пропуская Бусинку вперед, они с Кисулей повели его из ванны. Шарик не вставал с колен, пока они не вышли. Потом встал. Я тоже встал и тут же получил пощечину.
 — Блядь ебаная! Кто тебе разрешал?
Я поспешно принял прежнюю позу, Шарик еще раз ударил ме-ня, потом подошел ко мне сзади и с размаху всадил в меня свой член.
Сука! Блядь! Скотина! — приговаривал он, трахая меня.  — Госпожой себя ощутила, пизда ебаная...  Я молча подмахивал. Он сильно шлепнул меня по заду.
 — Твоя подружка, пизда! Отвечай!
 — Да, господин!
 — Пизда ебаная!
 — Да, господин!
Его член заходил во мне все сильнее и все быстрее.
 — Скажи: моя подружка — пизда!
 — Да, господин! Моя! А-а! Подружка! А-а! Пизда!
 — И ты — пизда!
 — Да! А! И я! А! Пизда! Господин! А-а-а-ах!
Он дернулся еще несколько раз и кончил в меня. Я почувс-твовал, как по моим ягодицам течет его теплая сперма. Он с размаху шлепнул меня по заднице и отпустил. Я упал ничком на кафельный пол.
 — Ничего, — сказал Шарик, тяжело дыша, — Эта пизда еще попомнит. Это пока она нравится Хозяину, она выше всех. А по-том...  Вставай, пизда!
Я встал.
 — Пошли к Монстру. Быстрей.
 — Да, господин.
Монстром называли невысокого пузатого мужчика с сильно волосатыми руками, ногами и грудью и потрясающей длины членом (он ходил голый, если не считать такого же, как у всех рабов ошейника). За длину члена, а также за способность трахать без передыху на протяжении часа-двух-трех (в чем я скоро имел случай убедиться), кстати, Хозяин и назвал его Монстром. Монстр работал в поместье Хозяина поваром.
Когда Шарик привел меня на кухню, Монстр сидел в углу и наблюдал за тем, как суетятся возле котлов двое длинноволосых самочек в коротких белых халатиках. Я, наученный опытом, сра-зу же встал в позу наслаждения.
 — Вот, Монстр, — сказал Шарик, — Хозяин велел тебе эту пизду привести. Звать Губкой.
 — Я гляжу, ты ее уже поучил, — сказал Монстр, почесав пах. — Новенькая что ли?
 — Ну. Их вчера двоих привезли. Одну пизду Хозяин для своей постели приказал приготовить, а эту — к тебе.
 — Та — симпатичная?
 — Да не бог весть что, но гонору много. Представь, я ее в ванну отвел, она там и меня, и Кисулю с Букашкой на колени поставила, а Кисулю трахнула. Я, говорит, ваша госпожа.
 — Да? — Монстр ухмыльнулся. — Вот блядь. Посмотрим, что она запоет, когда Хозяину надоест. Эй, как там тебя? — крикнул он мне.
 — Губка, господин, — ответил я.
 — Чего сидишь? Вон, котлы грязные, иди чисти.
 — Да, господин.
Я принялся за дело.
 — А задница у нее ничего, здоровая, — меланхолично заме-тил Монстр. — Ты ее уже ебал?
 — Ну, — Шарик подошел к одному из котлов, похлопал по заднице хлопотавшего возле котла самку, приоткрыл крышку, вдохнул аромат —  Что там у Хозяина на обед?
 — Суп харчо, — лениво ответил Монстр, продолжая разгляды-вать меня, — А в рот она как берет?
 — Ну, нормально. Так чё спрашиваешь, возьми да проверь.
Ладно, Монстр, я пошел, — Шарик ловко вытащил из супа полусва-ренную куриную ногу и пошел, впившись в нее зубами.
 — Ну пока, — сказал Монстр. Он подошел к одному котлу, попробовал из него, понюхал, как обстоят дела в другом. — Ладно, — сказал он, зевнув и почесав пах, — Я пойду подремлю. Когда вода закипит, позовете.
И он ушел в каморку. Я продолжал отдраивать котел, как вдруг мне пнули под зад. Я обернулся — передо мной стояли обе самки.
 — Как ты стоишь, пизда? — спросил один из них и замахнул-ся. Я поспешно встал в позу наслаждения. Они засмеялись.
 — Ты знаешь, кто ты?
 — Да, госпожа. Я ниже всех.
 — Правильно. Меня зовут Рафаэлла, а ее — Лодочка. Будешь нам подчиняться.
 — Да, госпожа.
От дальнейшего меня избавил крик Монстра:
 — Эй, Губка, иди сюда!
Я пришел к нему в каморку, опустился на колени рядом с его лежанкой.
 — Да, господин.
 — Уснуть не могу. Сделай-ка минетик.
 — Слушаюсь, господин.
Я принялся за дело. Так начиналась моя рабская жизнь. Я сделал Монстру минет, потом он поставил меня раком и трахал, потом Лодочка почтительно сообщила Монстру, что вода кипит и он пошел к кастрюлям, потом что-то начал над ними колдовать, а мне знаком приказал стать перед ним на колени и продолжать делать ему минет.
Потом он, наконец, кончил. Тут пришли две новые самочки (одну Хозяин назвал Капелькой, а другую — Граблей), длинново-лосые, в симпатичных черного шелка плавочках и, конечно, с ошейниками. Они подавали Хозяину на стол во время обеда. Оба они с интересом разглядывали меня, но задать вопроса не реши-лись, опасливо поглядывая на Монстра, который, то и дело по-чесывая в паху, распоряжался Рафаэллой и Лодочкой.
Когда обед был подан, Монстр опять завалился спать, при-казав разбудить его, когда закипит вода. Рафаэлла с Лодочкой немедленно начали кушать сами, отправив меня чистить котлы и кастрюли, и набирать воду. Потом, п