— Победители нашего конкурса-шоу, владельцы лучшего ресторана, кафе или бара, а также десять призеров, получат денежное вознаграждение и возможность начать собственный бизнес в любой европейской столице, — произнесла с экрана плохонького телевизора миловидная ведущая.
 — Дать бы ей с размаху по титькам, чтоб не выеживалась, — вполголоса произнесла Таня. Она смотрела телепередачу, удобно улегшись своей большой и упругой грудью на стойку заведения, которое посетители называли забегаловкой, а владелицы ресторанчиком.
 — Ты просто хотела бы поехать в одну из европейских столиц, — хладнокровно, со своим прибалтийским акцентом, умерила злобствование компаньонки Айна... — вот и злишься.
Вот уже несколько лет две подруги открыли и успешно содержали придорожное кафе на автотрассе, по которой ежедневно из России в Прибалтику и обратно прокатывали десятки туристических автобусов и сотни грузовиков. Давно уже появились у них постоянные клиенты, которые специально тормозили, чтобы перекусить «у девочек». Но всякий дорожный хам и любитель покуражиться с тем, что он мужчина, должен был помнить, две подруги, русская и латышка, всегда могут постоять за себя. Мужчин они не то, чтобы не жаловали, пару понравившихся шоферюг, могли и на ночь пригреть, но выбор делали всегда сами. Шоферы поговаривали, что девочки вполне могут не скучать и в отсутствие мужской ласки, очень уж хороши были упругие Танины формы, и изящество стройной Айны. Наверное у живущих вдвоем девчонок тоже есть время оценить красоту друг друга.
 — Хочу, конечно, — проговорила Таня, так же негромко, но агрессивно, как будто ее спросили о каких-то сокровенных наболевших желаниях... — а ты, что, нет, что ли?
 — Я тоже, — вздохнула Айна, глядя, как на экране рябит, расплываясь логотип ставшего за последние годы популярным шоу. Не раз уже думалось, что все это обман, что все там на телевидении решено заранее. Вот у них, ресторанчик, чего скромничать, и оборудован по высшему классу, и поешь, и отдохнешь вволю, если конечно к Таньке щупаться не полезешь, тогда уж не взыщи, огребешь, и хорошо если коленкой между ног, Танька может и монтировкой приложить. Но в общем, посетители довольны. И где эти репортеры, где хотя бы возможность проявить заботу о клиенте на широком экране.
 — Там у тебя посетитель, дожидается, — напомнила она. Таня только фыркнула...
 — Посетитель... — ты машину его видела? Как доехал он сюда, непонятно. А заказ, хочешь прочитаю? Молоко вскипятить, сухарики.
 — Желудок, — коротко резюмировала Айна, разглядывая убогого мужичонку бухгалтерского вида, который то поглядывал на часы, то протирал очки, но даже не решался поглядеть в сторону стойки, не очень-то видно, приветливо приняла у него заказ Танюшка... — может ему овсянки сварить?
 — Яичницу с ветчиной ему нельзя! — кивнула Таня... — С таким здоровьем не по трассе шастать, а дома сидеть.
Она скрылась на кухне и появилась оттуда с видом крайнего омерзения неся запотелый стакан молока и ковшик, где перекатывались в теплой воде три вареных яйца. Айна смотрела на нее с сочувствием. Когда в последний раз подруги подцепили двух дальнобойщиков с проезжего автопоезда, Таньке не повезло с партнером. Спокойная Айна зная о садомазохистических наклонностях подруги, могла только посочувствовать ей, когда после ночи, заполненной в основном Танькиными воплями из соседней комнаты, утром обнаружила коллегу по бизнесу лежащей на кровати.
 — Так и не кончила, — мрачно ответила Танька на незаданный вопрос... — Губы только искусала, но не кончила. Как меня били... — нараспев, прикрыв глаза сказала она.
Айна присела на кровать и положила руку на плечо Тани, хотела утешить...
 — Не надо, — прорычала та, — у меня и так все болит.
Все два дня после этого она ходила мрачная, поглядывая на посетителей-мужчин с таким видом, что у тех тоже должно было что-нибудь заболеть.
Надеюсь, подумала Айна, вид страдающего желудочника утешит бедняжку.
 — Ну что же это такое! — раздался вдруг в пустом кафе голос. Занудный такой, скрипучий голос, какого в этом кафе в общем-то не бывало. Обычно здесь взрыкивали прокуренные глотки водил, зычно разносился Танькин смех, если повезет, гомонили туристы. Но этот тип, подал голос, словно бы выведенный из терпения... — Эй, погодите!
Танька, уже шедшая к стойке, замерла. На ее лице, написалось...  «Убью, козла!». «Спокойно, Тань!» — взглядом же ответила ей старшая подруга. Танька изобразила на лице дежурную улыбочку и обернулась к клиенту, который прав, как известно, всегда.
 — Вы чего мне принесли?
 — Что вы просили, — размеренно, качнув грудью, ответила Таня... — то я и принесла. Молоко и яйца. Сухарики будут сейчас.
 — Я же вас просил, — заканючил клиент. В одной руке у него была чайная ложечка, в другой облупленное на конце куриное яйцо... — я же вас просил, чтобы всмятку! Я же вам сказал, сколько их варить, не больше трех минут! Ну мне же нужно яйца всмятку, а вы мне крутые...
Покачивая бедрами, Таня приблизилась к столику. У Айны мелькнула озорная мысль, но она тут же прогнала ее. Пожалуй, это будет чересчур даже для Таньки. Но тут послышался ее голос...
 — Может быть я вас не поняла? — говорила Татьяна с подозрительной и угрожающей вежливостью... — Может быть я перепутала, тогда я извиняюсь конечно. Так вы говорите, вам нужны яйца всмятку?
 — Ну да, — проныл бухгалтер, наконец протерев очки и нацепив их себе на нос... — Всмятку, чтобы были...
 — Не волнуйтесь, — сказала Таня и полностью заслонила щуплого клиента от взгляда Айны своей немаленькой фигурой... — сейчас я вам все сделаю в лучшем виде. Всмятку, значит?
Айна увидела, как Таня резко наклонилась и послышался звук, вернее характерное сочетание...  негромкий глухой удар, и сдавленный то ли вздох то ли вопль мужского голоса. Видимо из сострадания к убогому противнику, Танька била не коленом, а рукой.
Когда Айна вышла из за стойки, и подойдя, вновь увидела клиента, тот по-прежнему сидел за столиком, а вернее, лег на него подбородком, опрокинув стакан с молоком, оно лилось вниз, на ботинки посетителя, и на его руки, которыми он изо всех сил сжимал себя под столом. При этом он неотрывно смотрел из под перекошенных очков на Таньку, которая высилась над ним своим бюстом окружностью сто, и насмешливо поглядывая участливо интересовалась...  
 — Ну как, теперь всмятку?
Из полуоткрытого рта несчастного бухгалтера не вырвалось ни звука, он только еле заметно кивнул, не сводя глаз с Таньки.
 — Что-нибудь еще? Может повторить?
 — Не-ет, — сдавленно выдохнул мужчина.
 — Вы довольны нашим обслуживанием? — с усмешечкой, адресованной подошедшей Айне продолжала Таня. — Ну тогда, если не возражаете, я пойду, у меня еще дела. — и, все также покачивая бедрами, как будто в зале было человек двадцать восхищенных мужиков, ушла за стойку, где торжествующе умостила свою призовую грудь на стойке и уставилась в телевизор. 
Айна присела за столик пострадавшего, который только что обрел способность дышать и теперь выдыхал воздух, короткими как всхлипы порциями.
 — Я понимаю, — мягко сказала Айна, — вам больно. Но боюсь, что виноваты вы сами. А сейчас лучше вам уйти. И не пробуйте жаловаться, если не хотите, чтобы над вами посмеялись.
Мужчина что-то болезненно простонал, видимо попытался убрать руки или развести колени, но не смог...
 — И мой вам на будущее совет, — продолжала латышка, — научитесь лучше разбираться в женщинах. Хотя оно вам ... может и ни к чему.
 — Спасибо за совет, — хрипло прошептал избитый и кое-как выбрался из-за столика. Секунду постоял согнувшись перед женщиной, понял, что отпустить сдавленную ладонями промежность пока не получится, и зашагал к двери. Шагами это можно было назвать условно, посетитель выходил из кафе на полусогнутых, скорчившись в три погибели, пару раз даже присел на корточки и покачался немного, потом, зашипев от боли вышел через стеклянные двери, и там, уже возле самой машины, не выдержал и упав на пыльный асфальт автостоянки начал кататься на спине, довольно громко подвывая...  
 — Сука! Сука!
Он конечно понимал, что его видят из кафе, да и из проезжающих автомобилей, но Айна хорошо знала, что Танькин удар может выдержать далеко не всякий здоровый шоферюга. Хлипкому бухгалтеру еще повезло, что он не помер на месте.
 — Пойти, что ли добить? — подумала вслух Танька, наблюдавшая за этим зрелищем, временно заменившим ей телевизор.
 — Ну ты и стерва, — покачала головой Айна... — ты ж покалечила мужика ни за что ни про что.
 — Это не мужик, — отрезала Танька, глядя, как несчастный кое-как забирается в свой потрепанный автомобиль... — это пародия на мужика. Я привела все в соответствие. Чего он не уезжает-то?
 — Ну погоди, дай мальчику оклематься. Ему же на педали нажимать, да и руки нужны, чтобы рулить. А ты его уже так разрулила...
 — А сейчас, — продолжала телеведущая, снова появившаяся на экране после рекламной перебивки, — в завершение нашей программы, мы увидим, как наша съемочная группа въезжает в заведение, которое станет местом съемки нашей завтрашней телепорограммы. Как всегда, выбранное случайным образом по номерам выданных лицензий...
Дальше подруги перестали слушать закадровый текст, поскольку вереница автомобилей, на экране ехала по странно знакомому шоссе. Вот уже на экране видна издали их автостоянка, более того, уже не из телеприемника, а с самой, что ни на есть настоящей дороги послышался шум нескольких моторов. И вот они въезжают на стоянку, в телевизоре мелькнули стеклянные двери и так и не отъехавшая легковушка злосчастного клиента.
 — Вот придорожное кафе, телерепортаж о подробном обследовании которого вы увидите завтра в нашем шоу. А вот, и человек, который даст объективную оценку обслуживанию здесь. Он прибыл, как всегда заранее, под видом обычного клиента, и в то же время это профессионал высокого класса, инспектор санитарного контроля над общественным питанием — Виталий Лацис!
Один из телеоператоров выбрался из желтого автобуса, и направился к запыленной легковушке. Постоял немного, как будто удивленный изменением в сценарии, водитель явно не торопился покинуть свое место.
Подруги переглянулись.
 — Трындец, — только и произнесла Танька.
 — Сейчас он тебе даст объективную оценку, — как всегда спокойно (только акцент стал сильнее) пообещала Айна... — сейчас он нам обеим даст, мало не покажется.
Виталий Лацис наконец-то выкарабкался из машины. Очки он снял, как и кургузый пиджачок, и сразу показался подругам не таким уж убогим. Трудно считать убогим мужчину, который глядит на тебя из телеэкрана. Держался он, может быть излишне прямо, а руки не вынимал из брючных карманов, но в общем-то для несведущего зрителя это придавало ему еще более мужественный вид.
Телеведущая, обладательница ласкового голоса, оказалась уже тут как тут. Вылезла из того же автобуса и понесла к бедному инспектору санитарного контроля свой микрофон и свой бюст.
 — Поторопилась я, — мрачно прокомментировала Танька, — если б и бить, то сейчас, и обоих...  его по яйцам, ее по буферам. Пусть бы попрыгали перед многомилионной аудиторией.
 — Итак, Виталий, вы приехали сюда за час до нас и уже успели перекусить. Это, как известно, первый этап нашего шоу, что вы скажете на первый, ничем не замутненный взгляд.
 — Ну, — сказал инспектор, глядя прямо в камеру, и закусив губу, будто бы от напряженного раздумия... — впечатлений уже много, впечатления уже яркие.
Голос у него теперь был вовсе не скрипучий, а вполне молодой, может быть немного напряженный, хрипловатый, словно от волнения.
 — Время тянет, — усмехнулась Танька, — идти сюда не хочет. Или не может. Ноги переставлять трудно.
 — Думаю, что нет, — возразила Айна, — думаешь легко сказать при этой своей подружке, и при всех телезрителях, меня мол, только что там официантка избила до полусмерти? Парень соображает, что бы такое на нас повесить, чтобы сразу закопать, а самому на посмешище не оказаться.
 — В общем, — прокашлявшись, сказал Виталий Лацис, — впечатление, в целом весьма положительное. Я думаю, что это небогатое, но твердо стоящее на ногах кафе вполне стоит того, чтобы стать настоящим героем нашего завтрашнего шоу.
 — На этом, — сказала девица, которую Тане так хотелось побить, — мы завершаем наше сегодняшнее прямое включение. До завтра, и помните...  клиент всегда прав!
На экране мигнул логотип шоу и тут же врубилась на полную мощность реклама. Телевизионщики, вылезшие из подъехавших автобусов принялись разворачивать свой электоротехнический скарб, готовясь к съемке.
 — А парень-то молодец, — в раздумии проговорила Айна, наблюдая за этим сквозь стеклянные стены. Танька хмыкнула...
 — Я и не думала, что ему понравится...
 — Ему не понравилось, — твердо сказала латышка, поглядев в глаза подруге... — Ты слышал, как он на тебя «Сука», вопил. Ты сделала ему очень больно и очень стыдно, и все-таки он ничего не сказал. Поэтому он молодец...
 — Надо ему сварить яйца, — иронически улыбнулась Таня, — и ровно три минуты. Это утешит мальчика и восполнит ему боль потери...
 — Нет, — все так же тихо и спокойно поправила Айна, — но если он захочет, ему придется дать.
 — Ну-у, — скривилась Танька, скорее для проформы, правота подруги была очевидна... — ну тебе хочется, ты и дашь...
 — Имеет значение не то, чего нам хочется, а то, что захочется ему, — гнула свое Айна... — и ты, Танюшка, спорить не будешь, а сделаешь, все, что тебе скажут, — тут она протянула руку и ласково коснулась груди компаньонки. Таня хорошо знала этот жест. В те нередкие ночи, когда они ночевали в одной комнате, он имел определенный смысл, но иногда, не в пример реже, Айна пользовалась им и в беседе. Это происходило, когда требовалось напомнить, кто в их бизнесе старше и кто принимает решения. Таня знала, что за вежливым но решительным прикосновением пальцев подруги к ее чувствительным соскам, мог последовать щипок, или, что еще больнее, сосок можно было крутануть в сторону. Это очень больно, и в ночных любовных утехах, от одного этого можно кончить. Применять этот прием в дневное время, в качестве аргумента в споре Айне еще ни разу не приходилось.
 — Ладно, — проворчала Таня, голосом, полностью признающим свою вину, в конце концов и впрямь не дело это — кастрировать посетителей... — ладно, только не трогай буфера. Ну отпусти, блин, сделаю я все, что скажешь!
...   — Техника у нас вся новая, — вежливо объясняла Айна, не забывая улыбнуться телеоператору, ведущей и конечно Виталию Лацису... — плиты из германии, итальянская взбивалка-миксер, холодильники только что установили, финские. Скоро собираемся гриль выписывать...
 — Хотите взглянуть на холодильник? — приветливо улыбнулась Таня Виталию. Она старалась как можно чаще попадаться ему на глаза и задавать вопросы с дружеской интонацией, отменяющей всякие недоразумения в прошлом... — может быть проверите ... сроки хранения?
Честно говоря, Таня переигрывала, разумеется телезрителям не было дела до циферок нарисованных на бумажных упаковках. Но нервное напряжение последних двух часов давало себя знать, Танька просто нервничала, зная, что кое-какие из этих циферок наверняка не понравились бы санитарному инспектору и хотела предварив вопрос услышать, да нет, мол, чего там смотреть.
 — Я погляжу, — сказал он, своим спокойным голосом, в котором ничего уже не осталось ни от бухгалтера, ни от обалделого от боли мужика, катающегося по асфальту с воплем...  «Сука!». — вы пока переходите к съемкам в зале.
 — Проводи гостей, Танюша, — многозначительно сказала Айна, а я уж позабочусь о холодильнике.
Таня, сглотнув, кивнула. Судя по взгляду Айны, именно сейчас должны пройти переговоры о том, как и насколько серьезно ее, Таню, будут трахать. 
Пока телегруппа выбиралась под руководством Тани и ведущей в зал, Лацис успел проверить один из холодильников.
 — Все молоко... — он пожал плечами, — имеет истекший срок.
 — Ну вы же знаете, — невозмутимо улыбнулась Айна, — какой запас у сроков. А нам с Танюшкой тоже есть что-то надо. Мы его и выпьем. Но специально для вас, инспектор, — она грациозным движением перегнулась через дверцу и пакеты молока и сливок полетели в мусорник, — вы ведь никому не скажете?
 — Танюшка, — медленно проговорил Виктор, рассматривая очередную упаковку.
 — Вы ей очень понравились, — тут же доверительно сообщила Айна, — и знаете, чем, Виктор? Вы мужественный. Вы понимаете, о чем я говорю?
 — О том, что я плохо понимаю женщин?
 — Беру свои слова обратно, — рассмеялась она... — Вы же все отлично понимаете, Виктор. Мы, сейчас у вас в лапах. Вы нас один раз уже пожалели, да нет, не один, вы же не зря сейчас камеры отослали? Вы нам платите добром за зло, а женщины это лю-бят, — протянула она, ласково произнося шипящие и смягчая окончания слов... — Вы нас обеих уже покорили своим благородством. Уже взяли. И держите за самое чувствительное.
Виктор поглядел ей в глаза и ни один мускул не дрогнул на его худощавом лице...
 — Вы пользуетесь магазинными взбитыми сливками? — с чисто гастрономическим недоумением произнес он, вертя в руках полиэтиленовую тубу.
Айна почувствовала жар от румянца на щеках. Так с ней редко поступали, но удар надо было держать...
 — Разумеется нет, — сказала она, — Неделю назад я сказала бы вам да, но теперь этот пакет тоже можно выкинуть. — Не такая уж дешевая упаковка сливок отправилась следом за молоком, прежде, чем дотошный инспектор заинтересовался ее годностью... — теперь у нас есть миксер, я же показывала вам, он современный итальянский, можно взбивать прямо на глазах у клиентов. Таня умеет это лучше...
 — Да уж, — сухо заметил гость. Айна рассмеялась...
 — Вы все-таки злопамятный, Виктор. Ну чем она может вам компенсировать причиненные неприятности. Придумайте, и, даю вам слово, она это сделает.
 — А вы? — неожиданно и прямо спросил он.
 — Я... — Айна сделала вид, что растерялась, но внутренне возликовала... — Я...  Конечно тоже перед вами виновата. Я с вами так говорила...  Тогда...  Вам, наверное было досадно...  Но это же не важно. Важно, Виктор, кто из нас вам больше нравится? Или обе?
 — Я подумаю, — сказал Виктор, выходя в зал, где телеведущая рассыпалась в комплиментах ведению хозяйства «двумя симпатичными, но уверенными в себе молодыми женщинами»...
... — Итак, памятуя о том, что наше шоу это еще и конкурс, скажем, что все данные свидетельствуют...  это кафе претендует на самые высокие показатели. Теперь предпоследнее испытание для наших героев, а вернее героинь. Вы, уважаемые телезрители, увидите наш репортаж лишь завтра утром, а сейчас здесь вечер и у наших девушек остается одна ночь, только одна ночь, как в сказках, чтобы выполнить желание нашего клиента, только одно, но заветное. Сейчас Виктор назовет свое любимое блюдо, которое хотел бы съесть на завтрак. Потом мы расположимся на ночлег, все, кроме хозяек, которым придется потрудиться. Им предстоит приготовить заказ, сделав его по-особенному, эксклюзивно, так, как не бывало еще. При этом есть одно маленькое ограничение, они не должны покидать пределов своего кафе, все готовится из подручных материалов, из того, что есть. Итак, Виктор, произнесите сакраментальную фразу.
 — Я хотел бы, — Виктор Лацис уже совершенно спокойный и вошедший в роль обаятельного героя телеэкрана сделал драматическую паузу, — одарил улыбкой ведущую и владелиц кафе. Таня улыбнулась в ответ дружески, Айна заговорщицки, намекая на всевозможные желания инспектора, которые непременно будут удовлетворены...  
 — Я хотел бы завтра утром съесть торт со взбитыми сливками.
Айна прерывисто вздохнула. Таня глядела на нее недоуменно, пока последний осветитель не покинул кафе и направился к автобусам. Похоже, ночевать в полевых условиях им было не впервой.
 — По-моему, я ему понравилась, — неуверенно сказала Таня, когда Айна молча взяла ее за руку и потащила на кухню, к холодильникам...
 — Хрен ты ему понравилась. Доулыбалась ты да? Проявила инициативу? Я своими руками только что все молоко в мусорник отправила, потому что тебе, видите ли пришло в голову, что у нас все свежее. И он это видел.
 — Во, гад!
 — Ну да, гад! Вмазала парню по яйцам и не понимаешь, чем он недоволен. Вот и все теперь. Вот и будем мы делать крем из сухого молока. Вот и поедем в европейскую столицу!
 — Ну Айка!..
 — Все! Иди к нему, уламывай, как хочешь, обещай, что все сделаешь, но пусть он сюда придет и уж придется потерпеть. Он, по-моему, нас обеих хочет отдрючить. Придется и мне за твою дурость постонать.
 — Да тебя-то за что?
 — Он по земле от боли катался, а мы обе смотрели. Мужики такого не прощают. Иди, говорю...  Лифчик, дура, сними, пусть посмотрит, что у тебя там под рубашкой...
Пока Таня отсутствовала, Айна достала необходимые для приготовления торта ингридиенты, между прочим, три крупных яйца, и включила итальянский миксер. Золотистая машинка размером с рукомойник, тихо загудела.
 — Таня сказала, что вы меня звали, — сказал Виктор. Таня, сперва любезно пропустила его в дверь кухни, затем, словно забыв, шагнула вперед, чтобы плечо мужчины уперлось между ее больших грудей, почувствовав мягкость и упругость обеих. Лацис словно не заметил этого.
 — У нас проблема, Виктор, — смущенно улыбнулась Айна... — вы этот торт специально придумали? Вы же знаете, что у нас на эту ночь молока совсем не осталось в холодильнике.
 — Вы говорили, — невозмутимо проговорил Виктор, — что просроченное молоко для вас самих. Только поэтому я ничего не сказал об этом в передаче. Следовательно у вас должно быть и сливки из которых можно сделать...
 — Их нет, — с откровенностью проигравшего призналась Айна... — понимаете, нет их.
 — В таком случае, — сделал логический вывод Виктор, — вам не удастся выполнить заказ к завтрашнему утру. Я благодарен, что вы предупредили меня заранее. Теперь мы можем уехать не дожидаясь утра. 
 — Не-ет! — умоляюще протянула Таня. Это получилось у нее тем более убедительно, что стоящий в дверях инспектор попытался повернуться и выйти, довольно чувствительно налегши при этом на ее левый буфер. — Виктор, ну пожалуйста! Я же извиняюсь! Я же не хотела вас...  Вам больно делать...  Ну не злитесь вы на нас...  Ну я все, что хотите...
 — Я ... хочу торт со взбитыми сливками.
 — Ну нет же у нас на кухне сейчас ничего молочного. Вообще нету! 
 — Знаете, — сказал Лацис, неожиданно подняв руки о положив ладони на восхитительную упругость оттопыривающуюся под Таниной блузкой... — я бы так не сказал. Молочного у вас даже многовато...
Таня замерла, прикрыв глаза. Прикосновение было неожиданным и тем более приятным. Она вспомнила, как этот парень смотрел на ее грудь, когда ни слова не мог выговорить от боли и ей стало еще кайфнее. Айна перевела дух и подумала, что в конечном итоге с мужиками все сводится к одному и тому же, надо только иметь смелость и терпение дождаться этого.
Лацис убрал руки от Танькиного тела, вежливо отстранил ее и шагнул за порог. Там обернулся...  
 — Наша программа называется «Клиент всегда прав». Поскольку мне показалось, что эта истина для вас неочевидна, я, пользуясь правом клиента сделал вам заказ. Вы его выполнили, но так, что результат мне не понравился. Тем не менее я дал вам второй шанс и снова сделал заказ, но уже более сложный. Срок у вас до утра.
 — Да ему уже не надо ничего! — с трудом, но очень злобно проговорила Таня... — Я ему все отбила там, наверное! Теперь мы перед ним, хоть голые спляшем, он нас все равно закопает, кастрат несчастный! Не болит, а? Нечему уже болеть?
 — Татьяна! — негромко позвала Айна — Подойди сюда! А вы, Виктор, подождите минуточку. 
 — Ты меня щипать будешь?
 — Не буду я тебя щипать, Танечка! Я хочу, чтобы ты не рычала, на Виктора, а объяснила последовательно и подробно, в чем проблема. Что нам надо взбивать, как взбивать и чего не хватает. Виктор! Мы можем выполнить ваш заказ оригинальным образом, но мы ведь можем спросить клиента, что ему больше нравится?
 — Безусловно, — сказал Виктор, входя. На Таню он больше не глядел... — Я совершенно объективно оценю вашу кулинарную находчивость. Но заказ должен быть выполнен буквально.
 — Ну что ты стоишь? — обратилась Айна к Тане. Ты же лучше знаешь эту технику. Объясни. Это утром по телевизору покажут.
Таня в недоумении перевела взгляд с мужчины на подругу. Ей казалось, что они о чем-то договорились за ее спиной, поняв друг друга без слов. Но о чем? И как?
 — Миксер итальянский, — сказала она угрюмо и нехотя, — в эти емкости сверху наливают молоко, сливки то есть. Взбивалка вакуумная, то есть не мешает молоко, а подсасывает и ударяет о стенки, удары меньше секунды, но очень сильные, за пять минут взбивает, вон объем какой, сказала она, наклоняясь над коническими емкостями агрегата, где горела лампочка «готов к работе». 
 — Вам нравится ее грудь, Виктор? — неожиданно спросила Айна, легким движением обняв подругу вокруг талии и расстегнув ту пуговку, которая Таня все-таки оставила застегнутой на рубашке, когда придавала себе максимально соблазнительный вид, отправляясь на охоту за тем, кого еще недавно избила так жестоко, — вам нравятся эти молочные цистерны?
 — Ну вот, — обреченно вздохнула Таня, почувствовав знакомую хватку тонких, но сильных и с длинными ногтями пальчиков за оба своих соска... — Ты...  Ты обещала...
 — Что скажете, Виктор?
 — Я сделал заказ, — не меняясь в лице, сказал Лацис, но глаза его загорелись.
 — Наклоняйся, — приказала Айна... — Нагнись, Танюша, опусти свое молочное, туда, где ему надо быть.
 — Ты что? — заныла Таня, трепыхаясь и тут же взвизгнула... — Ой! Не могу! 
 — И еще больнее будет, — проговорил женский голос с латышским акцентом... — Наклонись и получай удовольствие...
 — Дура!...  Ты...  Ты меня...  Ой! О-о-о-о!
Таня наклонялась, вернее Айна тянула ее вниз, ласково похлопывая по обнаженной груди, как добрая доярка по вымени коровы. Потом Таня снова вскрикнула и упала грудью во вместительные резервуары взбивалки. Внушительный бюст утонул в агрегате полностью, чуть переполнив их емкость. Айна нажала на кнопку. Короткое шипение закончилось судорожным Таниным вздохом. Она замерла, напряженная, уже не удерживая никем.
 — Засосало, — прошептала она, не глядя уже ни на кого из присуствующих, а словно прислушиваясь к своим ощущениям... — Вакуум. Ой, соски вспухают. Ой...
 — Итак, — сказала Айна, оправляя на себе блузку, отчего, рядом с полуголой подругой стала выглядеть почти официально, — вы, Виктор, должны будете завтра признать, удовлетворены ли вы заказом. Как вы думаете, сможете ли вы счесть оригинальным исполнением торта со взбитыми сливками, торт, при изготовлении которого на ваших глазах будут взбивать свежие молочные продукты, вместе с которыми вам торт и подадут.
 — Мои...  молочные... — простонала Таня. Она глядела снизу вверх на Виктора, который подошел к кухонному столу, над которым она согнулась в три погибели.
 — Пожалуй, это адекватно, — задумчиво обронил Виктор, — и, переведя взгляд на Айну, уточнил, — адекватно в отношении меня и вашей подруги.
 — Осталась я? — деловым тоном уточнила латышка, поглаживая голую Танину спину, так гладят лошадь, чтобы та не очень брыкалась... — что вы сочтете адекватным в отношении меня.
 — Давайте отбросим предрассудки, — предложил Лацис, — и уточним. Зачем вы подсаживались к моему столику, после того, как ваша подруга...  неверно поняла мой заказ? Пожалеть? Посмеяться? Унизить? Это не столь важно, но скажите честно, вы получали при этом удовольствие?
Айна подумала. Таня смотрела на нее также снизу вверх, закусив губу. На глазах у младшей из подруг выступили слезы.
 — Конечно, — медленно произнесла старшая совладелица кафе, — любой девчонке всегда приятно смотреть, как парню врезали по яйцам. Она может этого и сама себе не говорит, но приятно. Так же, как парню приятно утешить девчонку, которая идет по улице голой, и плачет, что ее только что трахнули. Я получала удовольствие, глядя, как вам больно...
Она решительно кивнула головой и подтащила второй кухонный столик так, чтобы прилегши на него смотреть прямо в глаза Тане.
 — У-уй, сука! — простонала та. Уж она-то хорошо помнила те ночи, когда ногти подруги впиваются ей в соски и тут же обе стонут от невыразимого наслаждения, Таня кончает от боли, а Айна, оттого, что видит, до чего больно Тане.
 — Вы очень понятливы, — как всегда вежливо сообщил Виктор.
 — Стараюсь, — сухо ответила Айна и легла грудью на стол, одновременно левой рукой задирая на себе подол коротенькой юбки, а правую протягиваю вперед, чтобы нажать кнопку «Shake» на агрегате. 
Таня зажмурилась в ожидании первого короткого, но мощного удара, который сотряс напряженную грудь, смял набухшие соски и молнией отозвался во всем теле, до жгучего, как стыд и сладкого, как кайф чувства там, между ног, где уже давно было влажно и горячо, а сейчас стало еще и нестерпимо, отчего колени сжались, а ноги выгнулись дугой. Она открыла глаза и сквозь дрожь ударов, обрушившихся на ее бедную, и без того уже умоляющую о пощаде грудь, разглядела, как блаженно округлились глаза Айны, тоже в расстегнутой рубашке, Виктор Лацис сминал ее в ладонях в такт единому ритму обработки двух подружек, которых боятся и уважают все мужчины проезжающие по этой трассе, и которых завтра, может быть покажут по телевизору с тортом из взбитых сливок, которые сейчас, кажется брызнут из ее измученных сосков, одновременно с тем, как другой поток уже течет по ее сжатым до боли в коленях ногам. 
 — О-о-ой! Как вы-ы...  Меня...  Как о-он...  На-ас...  Су-у-ука! Айка! Ты су-у-ка!
Утро. Таня лежала в кухне, прямо на кухонном столе и неподвижно глядела в угол комнаты, где стоял работающий телевизор. Она предпочитала смотреть рекламу, чем повернуться и увидеть итальянский миксер с глубокими проемами для сливок и прочих молочных продуктов сверху. Когда Виктор ушел ночью, выяснилось, что Таня не может не только дойти до своей комнаты, но даже стоять. Лежать получалось только на спине, прямо на спине, любая попытка перевернуться вызывала такую боль в покрасневшей, распухшей и покрытой синяками груди, что кто-то из телевизионщиков, разбуженный странными глухими стонами из кухни, постучал в кафе и спросил, не нужна ли помощь. Больно было даже накинуть рубашку, а особенно мучили соски. Айна испугалась и хотела даже вызвать врача, но Таня простонала сквозь зубы...
 — Не смей, сука...  Дотерплю уж... — и осталась лежать. За ночь боль слегка утихла, вернее Таня привыкла, что вместо того, чем она всю жизнь гордилась, и доставляла удовольствии себе и другим, у нее теперь пара тупо ноющих припухших синяков. Очень хотелось плакать и в конце концов она заревела, когда боль уменьшилась настолько, что можно было не думать о ней, и тут пришла настоящая, жгучая обида. Как раз, когда Таня утирала глаза рубашкой, на экране возник знакомый логотип.
В кадре была ведущая с такой красивой, такой безболезненной и упругой грудью. Рядом стоял Виталий Лацис и, улыбаясь готовился принять блюдо из рук Айны.
 — К сожалению, переживания минувшей ночи подкосили мою коллегу, — говорила хозяйка кафе, — но я надеюсь она присоединится к нам позже. А сейчас, — и она подмигнула санитарному инспектору... — наш заказ. Он конечно удивит вас, но Виталий все разъяснит. Мы очень старались и, надеюсь, что справились.
Вышитое полотенце сняли с блюда. И Виктор заговорил.
 — Я вижу вы удивлены. Обычно на торте со сливками видны сливки. Но, в конце концов, на то и кулинария. Даже обычные яйца всмятку можно приготовить самыми неожиданными способами. Это сделала замечательная девушка Таня, но рецепт данного кондитерского изделия, целиком заслуга присутствующей здесь Айны. И я, думаю, что правильнее всего было бы преподнести зрителям одновременно сюрприз и подарок. Сейчас мы все вместе отправимся на кухню и Айна уже совершенно самостоятельно, покажет нам, и всем вам, дорогие телезрители, как взбивают сливки в этом небольшом, но симпатичном придорожном кафе.